Истории Полукруглого Замка

Одним прекрасным летним утром на побережье, в окрестностях Полукруглого Замка, объявился орк. Не в составе отряда или банды себе подобных, а совершенно один, притопал пешком откуда-то с севера, из-за травянистых пустошей, по древней полузаброшенной дороге, что белыми костями странных камней иногда угадывалась среди земли и растений. По этой же самой дороге несколько лет назад пришли сюда нолдор, того же пути держался отряд, доставивший лорда Нельяфинве к его семье и потерявший тут больше половины от своего числа. Из жителей Побережья немногие отваживались пуститься в путешествие к неведомым краям, населенным невиданными и опасными существами. Лишь отдельные смельчаки добирались до далеких Горелых Холмов, которые считались для жителей Побережья чем-то вроде границы «своего» мира. Кто уходил дальше — не возвращался. Как одинокий орк умудрился забраться так далеко от Темных Земель, так никто до конца и не понял. Перевалив последнюю череду прибрежных пригорков, существо приостановилось у высокого камня, в древние времена установленного на манер столба, видимо, у окончания дороги, и с интересом заозиралось по сторонам, что-то время от времени бормоча себе под нос. По выражению запыленной физиономии даже невнимательный наблюдатель, если бы таковой имелся, тотчас понял бы, что пришельцу окружающие его места нравятся с каждой минутой все больше и больше. — Итить твою коромыслом! — глубокомысленно выдал орк, почесав за ухом и поправив прилаженный за спиной увесистый короб, из которого временами доносилось загадочное шевеление и поскребывание. — Ничего, скоро вас выпущу, поганцы, — буркнул он уже в адрес обитателей короба. Возвышающуюся на границе земли и моря мрачную громаду Замка орк заметил сразу, и потому в ту сторону не пошел, а вместо этого, сначала в сомнениях немного потоптавшись на одном месте, направился в сторону ближайшей деревни, напевая под нос не очень приличную песенку про крысу-пьяницу. Словно почуяв радость своего носильщика, в коробе завозились и зашуршали гораздо живее. На Побережье с давних времен относительно мирно уживались существа самых разных народов и видов. Больше всего, конечно, было людей, немного меньше — «малых народов», тех, что также были известны как «гномы» и «хоббиты». Но на фоне этого множества, пусть и не совсем вблизи от заселенного эльфами Замка, встречались и разнообразные иные существа, всех разновидностей которых нельзя было узнать и за сотню жизней, и загадочные твари, называемые духами, и полулюди-полузвери с самыми настоящими хвостами и двумя парами ушей, и вовсе уж невесть кто… А от самых восточных поселений доходили дальние неверные слухи о необычных народах, по описаниям уж слишком похожих на эльфов. *** — Ну и чего это за нашествие тут? — уперев руки в боки, угрожающе спросила местная жительница человеческого вида, некстати появившаяся там, где орк устроил привал, и узревшая выпущенных на волю обитателей короба. — Вредителей пасешь? — Ээээ… — растерялся задремавший было у старой коряги пришелец, понимая, что с ходу ввязываться в разборки с местными себе дороже. Первой мыслью было дать деру, однако сопровождавшая девицу крупная собака одним своим видом предостерегала от подобных намерений. — Извиняй, уважаемая, они не это… — местное наречие не так уж сильно отличалось от распространенного ближе к северным землям, однако слова все равно подбирались с некоторым трудом. — Ну, в смысле… короче, не вредные, во. — А по виду как вредные, — упорствовала поселянка, впрочем, не спеша натравливать пса или звать на помощь. — Вон как жрут! — Так им и положено жрать, — ответил орк, неспешно поднявшись с насиженного места и поняв, что убивать его, по крайней мере, прямо сейчас, никто не собирается. — Это червееда. — Чего? — не поняла девица, присматриваясь к крупным, с голубя размером, толстым белым червякам, которые важно ползали по поляне под дикой яблоней, поедая опавшие с дерева гниющие плоды. — Ну, в смысле, они черви, — стал объяснять пришелец, избрав себе место поудобнее уже на самой коряге. — И они еда. А жрут — это они мясо набирают, жиреют. Если хорошо кормить — вырастут совсем большие, тогда можно из них делать еду. — А они не кусаются? — опасливо спросила девушка, когда один из червей подобрался к яблоку у самых ее ног. На понюхивание со стороны собаки ползучее существо никак не реагировало. — Не-а, — успокоил ее орк. — Не могут. — А ты сам-то кто? — не отставала девушка, подходя поближе. Собака, отвлекшись от исследования червей, ни на шаг не отставала от хозяйки. — Видок у тебя чудноватый. Не местный? — Ага, сегодня дошел сюда, — слухи на родине оказались правдивы: в здешних краях действительно не знали орков. — Я иртха, не слыхала про таких? — Не слыхала, — подтвердила догадку девушка. — А что это за люди такие-то? Где живут? — На севере живут, — признался орк, не став объяснять, чем его народ отличается от людей, так как об этом и сам знал очень немного, а понимал и того меньше. — Далеко, за степью и еще за много чем. Я долго шел. — А это не оттуда, откуда эльфы раньше пришли? — догадалась девушка, в которой возрастающее любопытство пока что побеждало враждебность к чужаку. — Да вроде того. Ельфов мы с наших земель поперли, вот они и подались сюда. — А ты-то сам зачем сюда пришел? — подозрительно взглянула девушка. Собака, словно понимая, о чем говорят, или чувствуя мысли хозяйки, зыркнула еще более подозрительно. — Не боись, я не безобразить, — приняв как можно более безобидный вид, ответил пришелец. — Даже оружия особо не тащу. — Да я вижу, что не тащишь, — кивнула девушка, осторожно отогнав от себя особо любопытного червяка. — А все-таки зачем? — А смеяться не будешь, если скажу? — заволновался орк. — И псину свою спроси, если что, не даст соврать. — Ты смотри, Хвостик, если соврет, мне скажи, — попросила девушка пса. Тот кивнул, не отводя взгляда от чужака. — Ну, короче, послали меня! — собравшись с духом, заявил орк. — Я вроде как не боец, мелкий, да и башковитый еще. Ну вот маманя и придержала, чтоб, значит, в бойцы не забрали, учила там всякому по умной части. Травы знать, зелья, лечить, даже читать немножко. И шаман еще тоже учил, чтоб я потом после него шаманом стал. А я вот взял и не захотел! — И за это послали, что ли? — предположила девушка, которой пес тем временем уже успел подтвердить, что вранья пока что не было. — Не-а, — с не очень понятной гордостью ответил орк. — Я, значит, как подрос, пристал к мамане, мол, в службу хочу, в Твердыню, как все. А раз я не боец и ученый, то какая мне служба? Вот как раз вот с этими красавцами возиться, — он указал на делящих последнее яблоко червяков. — Чтоб и чем кормить знать, и сколько, и как садок устроить, и все такое. Это умным надо быть! Ну вот и возился, план перевыполнял, мне даже премии давали. А потом, значит, начальство меж собой посовещалось и мне разнарядка: собирайся, мол, садок с червяками бери и топай в те места, где ельфы те выгнанные у моря поселились. А то, вроде как, живут там всякие, а червяков не знают, прямо как дикие. Долго шел, червяки вон как выросли, а были совсем мелкие. — А для людей эти червяки годятся на еду? — заинтересовалась девушка. — Всем годятся, если сами чистой едой откормлены, — ответил орк. Драки не намечалось уже совершенно точно. *** — Ну, значит, плюнул он на все, да и родил себе сына, чтоб не так скучно было жить, — рассказывал Борг, забываясь и бурно жестикулируя недогрызенным куском хлеба. — Потому как духи — они вроде как не мужчина и не женщина, а вместе как бы, то есть всякий может, если захочет, сам себе дитя родить, без другого. Так вот устроены, не как мы. Ну вот, родил он сына себе, стал воспитывать, учить, все как полагается. И этот самый сын-то и есть теперь наш господин Гортхаур. — И как, не скучно жить? — спросила Алара, которой занятный иртха нравился все больше и больше. Мика, еще не присмотревшаяся к речистому гостю, промолчала. — Да уж с таким не соскучишься, — слегка опасливо, словно боясь прогневить оставшееся на родине начальство, хихикнул орк. Хвостик, обретавшийся тут же, утвердительно гавкнул, снова подтверждая, что Борг не врет. Снаружи сгущалась ночь, пышная зелень плясала под усиливающимся морским ветром: подходил шторм. В деревне прятали то, чему не следовало мокнуть, загоняли под крышу скотину, проверяли, хорошо ли закрываются окна и двери и надежны ли крыши, кое-кто подладился собирать сбитые ветром яблоки… И нет-нет да и устремлялся чей-нибудь любопытный взгляд в сторону окраины поселения, туда, где на пригорке стоял дом ведьмы Мики. Уже пополз среди людей слушок, что не далее как утром Алара, младшая сестра Мики, встретила неподалеку от деревни странного чужака, который теперь гость в их доме. Конечно, ведьмы бы сразу распознали врага и уж точно не стали бы звать его к себе в дом, в этом деревенские были уверены, да и кто может повредить колдуньям… Но странность происшествия никуда не делась, а это значило, что народу будет что пообсуждать во время пережидания непогоды. И никто не заметил, как с густеющей тьме словно маленькое облачко морозного тумана устремилось к дому ведьмы. Задержалось перед оградой, словно обнюхивая незримую защиту, отгоняющую всякую нечисть… Но затем легко скользнуло над ней, ничем не остановленное. Нашло окно, втянулось в щель между закрытыми ставнями, точно так же словно не замечая охранных чар, вплетенных в стены дома. В доме Борг рассказывал ведьмам, как в племенах иртха почитают Владыку Мелькора. Самый симпатичный червяк ползал по столу, подбирая крошки, а его собратья после сегодняшнего яблочного пира отсыпались в садке. Стекло в маленьком окне — отличное стекло, гномской работы — покрывалось прекрасными морозными узорами, в свете лучинок сверкавшими не хуже алмазов. Конечно, через несколько мгновений сестры-ведьмы и собака забеспокоились, почуяв, что нечто непонятное проникло в дом… Но ледяная сущность, уже выяснив все, что хотела, так же бесшумно скользнула прочь, направившись к черневшей над беснующимся заливом мрачной громаде Замка. *** «Лето… Отчего тогда так холодно?» — проползла в голове безрадостная мысль. Следом, как будто в ответ, волной прокатилась по ногам стылая боль, как будто внутри костей поселился неотвязный мерзкий холод, который не могло изгнать ни одеяло, ни тепло живого тела… Потом притихла, впрочем, не уходя до конца. Оставалось только привычно лежать без движения и ждать. Подобное состояние, впрочем, уже не было для Майтимо чем-то новым. Его тело реагировало таким образом на каждый шторм, которых через эти места проходило множество. Конечно, ничего смертельного не происходило, однако по несколько дней подряд терпеть неотвязную боль в костях и не иметь сил не то что шевелиться, а даже разговаривать, тоже было довольно противно. Мирена и братья уже привыкли к таким его «приступам» и просто старались поменьше тревожить во время особенно плохого самочувствия. Малыш, вспрыгнув на кровать, подобрался к любимому хозяину, как обычно, немного полизал его ухо, нежно помурлыкивая, а затем улегся на подушке рядом, пощекотав хвостом шею. «Живы — и ладно», — Нельо попытался хоть как-то приподнять совершенно сдохшее настроение. Однако тут же, мгновенно губя все благие начинания, проскочила гаденькая непрошенная мыслишка: «А ведь может, и ненадолго уже — все живы». От Морьо уже долго не было вестей. Конечно, старший даже через разделявшую их немыслимую даль мог ощутить, что его брат еще жив, но связаться более плотно, поговорить, узнать, где он и как там дела, больше не удавалось. То ли мешало расстояние, то ли появились еще какие-то преграды на просторах этого темного непонятного мира… То ли Морьо просто сам не желал, чтобы братья знали о его приключениях слишком много. Закрываться, прятаться, оставаться в тени он умел с детства. Наверно, и имя «Морифинве» оказалось отчасти предвидением: «Темный» — не скверный, не вредоносный… но непроглядный, непонятный, неведомо что таящий в себе. Может, это произошло из того, что он единственный из братьев не имел себе «пары» в семье? Нельо и Кано, Турко и Курво, Телво и Питьо… Всех по двое, а Морьо — один. В Валиноре этого как-то не замечали, слишком много было дел поинтереснее, чем догадываться, что на уме у малявки, который и сам старался не привлекать к себе внимания. А здесь… Морьо так вцепился в этот Замок, так быстро стал тут самым настоящим хозяином… Наверно, нашел себе дело по душе, правда, только больше отделившее его от остальных братьев. А теперь он неведомо где, неведомо с кем, и Замок словно осиротел без своего хозяина. Черный кот Пушок грустит, часто убегает на берег и нюхает морской ветер, словно хочет узнать у него о пропавшем. Близняшки и Турко недавно шептались о чем-то интересном, что, кажется, обнаружили в комнате Морьо, когда залезли туда полюбопытствовать. Кано старается, как может, заменить отсутствующего, хотя бы по части хозяйственных дел, но все-таки далеко не так вынослив, устает слишком быстро. Тьелпе и Курво… До них дотягиваться мысленным зовом было намного легче, хоть и не хотелось лишний раз обнаруживать себя. Удавалось почувствовать что-то совершенно необычное, невероятное, хоть и не удавалось понять, что это было. Они в каких-то странных местах, но не пропадут. Вернутся. Атаринке ждет его мастерская, а Тьелпе… Племянника дождется девушка. Несколько месяцев — не очень долгий срок даже для человека, и потому эта Алара, юная ведьма, обязательно дождется. А может, даже колдует что-нибудь на удачу своему приятелю. Стало как будто еще холоднее, даже хуже, чем зимой. Эх, вот бы иметь такое средство, чтобы вправду приманило эту самую удачу, вернуло бы потерявшихся домой, в безопасность… «Ты правда так сильно этого хочешь? — тихо спросил непонятно чей голос, кажется, прямо внутри головы, словно замораживая испуганные мысли. — Такого средства». «Хочу больше всего! — ответил Нельо так же мысленно, пытаясь понять, что же за ерунда творится у него в голове и не является ли все происходящее очередным болезненным сном. — Но почему ты спрашиваешь? Уж не знаю, что ты такое, но неужели ты думаешь, что можешь сделать это средство?» Разговаривать с приснившимся голосом, не мужским и не женским, было непривычно, но долгое молчание вгоняло в тоску, а этот холодный голос почему-то не убегал из головы, не отвязывался, задавал странные вопросы… «Ты не знаешь, что я могу, а чего не могу. Но если бы я нашел твоих родных и сделал так, чтобы они вернулись сюда, ты был бы счастлив?» — показалось, или в голосе действительно прозвучало удивление, как будто его обладатель и сам изумился происходящему. «Да» родилось прежде мысли, слишком быстро, чтобы его можно было скрыть. «То есть ты просил бы меня, чтобы я сделал нечто, из-за чего ты был бы счастлив?» — еще больше озадачивался обладатель холодного голоса. «Мне нечего дать тебе взамен. Я бы не смел просить просто так. И я даже не знаю, что ты за существо». «Ты знаешь, кто я. А я знаю, кто ты. У меня есть все и даже больше, так что мне не нужно ничего от тебя. Но меня еще никогда не просили о таком…» *** — Ну что ж ты опять!.. — разорвал мутный холодный сон недовольный голос Турко. — Сам же говорил, что опять на погоду плечо болит, зачем полез?! — Ну надо же было кому-то… — тихо пробормотал Кано, тоже явно испытывавший на себе все «прелести» влияния погоды. — Не дергайся! — строго скомандовал Охотник. — Сиди уж… Я младшим скажу, чтоб докрепили, а ты не вздумай больше вылазить, ясно тебе? Как будто у нас тут рук не хватает… — Нельо… — Да живой он, никуда не денется. Разбудили его небось, чтоб тебя… Мирену позвать? — Не надо, потом… — судя по шевелениям, Турко усадил Кано в кресло. — Смотри у меня! Чтоб тут сидел! — с этим грозным напутствием Турко покинул комнату, громко хлопнув дверью, и со всех ног припустился, видимо, обратно на нижние уровни, где в каждый шторм обязательно приключалось что-нибудь непредвиденное. «Да, как говорится, когда семья вместе, то и душа на месте», — додумал Нельо мысль из недавнего сна. «Я попробую сделать это», — откликнулся холодный бесполый голос, прежде чем исчезнуть из головы. Сразу сделалось намного теплее. Кано в этот момент прикрыл глаза, так что маленькое снежно-мерцающее облачко, отпорхнувшее от Нельо и ускользнувшее неведомо куда, успел заметить только Малыш. Котик, конечно, удивился, но ничего не сказал.