Истории Полукруглого Замка

Взмах ресниц — и перед глазами все расплылось, взорвалось сотнями разноцветных звезд, а через мгновение заволоклось густым туманом. — Маргарская дурь? — Ага, — кивнула Халет, блаженно выдыхая клубы серого дыма. Расслабленный разум с трудом узнал голос — мысль, большая, толстая и ленивая, вольготно прокатилась где-то вдалеке, в этом белом, как молоко, тумане и уползла куда-то в темноту, где девушка не могла ее поймать. — Говорят, такие штуки крутят в самом Ангбанде, — ненавязчиво заметил голос, странно вибрируя. Халет покосилась на тлеющий косяк в своей руке. На секунду взгляд сфокусировался на предмете, но потом все расплылось и утонуло в розовой дымке. — Мне нравится эта дурь, — протянула аданет. — И я ее курю. Мне плевать, кто собирал эту траву, я просто накуриваюсь до орочьего состояния, и мне хорошо. — А как же благородная война с силами Тьмы, начатая еще твоими предками? — в голосе послышался смешок. — Ебала я ее, — легкомысленно отозвалась Халет и затянулась снова. Еще пару таких затяжек, и разговаривать ей станет совсем тяжело. Поэтому нужно быстро переходить к делу, насколько это возможно в ее состоянии. — Чего тебе надо, а? — девушка запрокинула голову, мерно покачивая носком тяжелого ботинка. Голос молчал. Халет не торопила. — У нас почти закончилась пресная вода, — наконец раздалось в тишине. — Нужно устроить стоянку у ближайшего острова. — Ближайшего о-о-о-о-острова, — передразнила Халет, пытаясь совладать с накуренным сознанием и воспроизвести в голове карту. — Агатовый остров, капитан, — своевременно подсказал голос. Агатовый? Серьезно? — Дальше только Острый архипелаг и Воды Черной Тени, — глубокомысленно изрекла Халет. — Сюда лет тридцать никто не заходил. А из тех, кто заходил, — девушка старательно выловила мысль в тумане, — мало кто возвращался. Новая затяжка — меньше мыслей, больше блаженства. — Выхода нет, капитан. — Нет, — отозвалась Халет, — нееет, не-е-е-еет, неет. Голос, кажется, рассердился. — С тобой невозможно говорить. Зайду, когда ты протрезвеешь. Халет вслушалась в мерный стук ботинок по доскам и затянулась снова. Сознание окончательно потонуло в наркотическом угаре, и девушка сползла вниз, откидываясь на мягкое пушистое кресло. *** Грязная тряпка уныло елозила по пропахшим ромом и потом доскам. Морьо раздраженно сдул с лица мешающую прядь волос. — Веселееей, эльфийский друг! — Ллокай облил дерево водой из ведра, ненароком окатив и ноги нолдо. Карантир не обижался — глаза юноши блестели, ноги заплетались, а это значило только одно — «увеселение», которым не брезговал никто на этом корабле, кроме Морьо, тщетно пытавшегося понять суть человеческих желаний. Иногда казалось, что дурманный дым проникает и в его голову, как ни старался он держаться подальше. Иначе откуда бы взялось это временами появлявшееся непонятно откуда ощущение странного колючего холода внутри головы? Как будто оно влезало внутрь, искало там что-то, а потом, не найдя, исчезало неведомо куда, чтобы через некоторое время неожиданно вернуться. Сколько он уже здесь? Неделю, месяц? Он не знал. Вся жизнь тут была немудреным рядом действий, повторяющихся день за днем. Тяжелая работа матроса, полное игнорирование его просьб о высадке или выкупе, вечером — извечная болтовня «веселого» Ллокая, а нередко и драки в кубрике. Изредка Карнистиро пытался связаться с Майтимо, но безуспешно. Намного чаще приходили сны — странные, пугающие и жуткие. Он видел Грот Лиц, куда так любил убегать из Замка. Во снах Грот манил его чем-то необъяснимым и в то же время отпугивал чем-то не менее необъяснимым. Каждый раз, просыпаясь, Морьо точно знал, что должен попасть туда как можно скорее, и, ощущая под собой жесткий гамак, в волосах — соль, а в легких — холодный морской воздух, он чувствовал разочарование напополам с опустошением. Которое, впрочем, мигом отходило на второй план, стоило только снова приняться за привычную тяжелую работу. Тряпка уныло нырнула в ведро. Морьо думал, что после той драки станет героем и добьется хотя бы благодарности, но ничего подобного. Халет определила его простым матросом и легко позабыла, а теперь одаряла вниманием не больше, чем трюмного таракана. О возвращении речь и не шла, конечно. Карантир злился, изнывал от собственного бессилия, но сделать ничего не мог. Он просто устал. Он устал от моря. Он устал от свободы. Он хотел домой. Ллокай запутался в ногах и упал. «Нужно отнести его в кубрик, — подумал Карнистиро, — пока не свалился за борт». Паренек ругался и протестовал, но Морьо все равно поднял его на руки и потащил вниз. Тряпка осталась сиротливо лежать на такой же грязной, как и раньше, палубе. *** Халет ощутимо трясло. Буквально дергало при каждом движении, подбрасывало вверх. Но она старалась, прямила спину, чеканила шаг и держалась… по-капитански. Дело портил только отцовский кафтан, который она вынуждена была носить, чтобы спасаться от озноба. Предательский кусок ткани так и норовил сползти с плеч в сырую траву, заставив свою обладательницу нагнуться за ним, потерять равновесие и совершенно непредставительно рухнуть лицом вниз. Впрочем, Халет все еще умудрялась довольно гордо шагать впереди колонны пиратов, как и подобало вожаку. Их миссия, как и говорил некстати зашедший вчера к накурившейся морячке старпом Гораг, — раздобыть пресную воду и пополнить запасы пищи. Конечно, это далеко не все, в чем сейчас нуждалась «Фурия», — одна из мачт, к примеру, держалась на соплях и нуждалась в хорошем ремонте в доках, скажем, Шристы, но пираты неплохо взбаламутили окрестные патрули, и теперь приходилось довольствоваться малым — в любой приличный порт им путь пока был заказан. Агатовый остров. Тех, кто возвращался отсюда, можно было пересчитать по пальцам. Что обитало здесь, не ведал никто. Насколько оно было опасно? Пожалуй, очень опасно, если даже самые матерые моряки обходили этот невзрачный остров по большой дуге. Был бы выбор, Халет бы и за все блага мира не остановилась здесь. Но выхода не было, между жуткой гибелью от жажды и голода и невидимой опасностью пришлось выбирать второе — капитан помнила жуткие рассказы о моряках, что без еды и воды сходили с ума и принимались жрать друг друга или вскрывать собственные вены, чтобы напиться крови из них. Авось пронесет, как и всегда, думала Халет, когда спускалась по трапу прямо в густой белый туман. Однако теперь все казалось не таким радужным. Ноги Халет заплетались. Начиналась ломка. Обычно она была не так чувствительна, но сейчас, вкупе со всеми страхами и переживаниями, привычное недомогание грозило превратиться в настоящий Ангамандо. Да еще и противный белый туман, похожий на жижу в котле сельской шаманки, по которой та якобы могла предсказывать будущее. — Веселей, парни! — скомандовала Халет и ускорила шаг. Ее команда была примерно в таком же состоянии, как и сама аданет. Но она, капитан, должна была быть примером для своих матросов. А потому девушка изо всех сил изображала бодрость и веселье, стараясь ровно переступать ногами. Совсем легко, сначала левая нога, потом правая — балрог, еще бы видеть, куда идти, везде этот туман! — снова левая и снова правая. Но тоскующий по дури мозг не справился и с этой простой задачей. Ноги, одеревенев, начали подкашиваться, руки не слушались, не желая останавливать неминуемое падение. Мокрая трава встретила нежную кожу лица мерзкой липкой изморосью. Балрог. Халет запуталась в огромной куртке, пытаясь подняться быстрее, пока не потянулись к ней участливые руки, не встряхнули, хлопнув по плечу, как юнгу-мальчишку. Первое правило — не показывать слабость, ведь никогда, не после того, как… Балрог! Халет кое-как встала, совладав с усталыми конечностями, но ожидаемой реакции матросов все не было. Как и вообще никакой реакции. Вконец обленившийся мозг не хотел воспринимать реальность, а тем более анализировать, делать выводы, но Халет заставила себя усилием воли, ловила все потерявшиеся ниточки мыслей, сплетала в единую картину. На это ушло бесстыдно огромное количество времени, но она справилась, а справившись, замерла в изумлении. Как давно она не слышала гневных окликов Горага и бормотания Гарта? Шелеста листьев под ботинками и ругани отстающих? Любого шума движения за спиной? Как могла она — так легко — не заметить? Перестать замечать? Халет обернулась, уже зная, что увидит за спиной. Лишь деревья и тени среди стволов, едва видные в том же треклятом белом тумане. В тумане… Туман! Кажется, она разгадала секрет этого треклятого острова. Конечно же, это очевидно… Все дело в тумане, но… Балрог! Мысли снова разбежались во все стороны непоседливыми пауками, но заторможенное сознание не успело их поймать — кое-что его отвлекло. — Где же твои моряки, бравый капитан? — звук этого голоса безжалостно вгрызся в сознание, заставив сбросить оковы оцепенения. *** Морьо ощущал нервное возбуждение, какого не чувствовал уже давно. Конечно, на берег его не брали, однако в суматохе, когда все вокруг возились и сновали, словно муравьи или пчелы, на эльфа никто не обращал внимания. Чем тот незамедлительно воспользовался, стащив из трюма конфискованные капитаном еще при его пленении мечи. Берег. Земля. О да, он на шаг ближе к своей цели. Только бы суметь сбежать, скрыться, так, чтобы они его не нашли, а оттуда, с острова, какой-нибудь торговый корабль его заберет. Они же ходят здесь, так? Непременно ходят. Какой остров пропустят предприимчивые купцы, могущие из всего ничейного на свете сотворить выгоду и богатство. У Морьо есть, что предложить им в обмен за поездку до дома. Они не смогут от такого отказаться. Вот только, сколько ждать вожделенный корабль? Хотя, неважно. Он вынослив, он сможет прожить на острове один какое-то время. Найдет себе убежище, пресную воду, будет охотиться. Он подождет. Морьо подпоясался ремнем и прикрепил к нему колчан. Вот так. Дело за малым. И никому не было дела до того, что эльф исчез за бортом и стремительно скрылся в густой тьме неведомого острова. *** Сердце Карантира пело. Он следовал за колонной пиратов, держась поодаль, незаметно. Идеально. Только этот туман, признаться, несколько озадачил Морифинвэ, но его глаза были достаточно зорки, чтобы не дать одурачить своего хозяина. Нолдо умел скрываться, хорошо умел, еще с детства. Даже самые опытные следопыты-эльдар с трудом могли найти его в лесах Амана. Что уж говорить о полуобкуренных людях с их притупленным слухом и ужасным зрением. Ни шелест, ни промельк, ни дуновение они не способны уловить. Словно беспомощные котята. Карантир наслаждался бегом и сырым воздухом. На земле он чувствовал себя намного увереннее и смелее. Да, земля — его стихия. Море, каким бы прекрасным оно ни было, слишком своевольно и неуправляемо, чтобы его любить. Земля же теплая, родная и ласковая, она радушно встречает любого и дарит своей милостью, ничего не прося взамен, тогда как море порой за свои любезности просит лихую цену — живую душу. Увлекшись мыслями, Морьо потерял колонну пиратов из виду. Это огорчило его, но ненадолго, ведь главную задачу он выполнил. Погони за ним нет. Остается только найти убежище на случай непогоды и раздобыть воды — небольшое количество пищи, достаточное на первое время, он захватил с корабля. А утром, после того, как пираты отчалят, нужно будет найти возвышение и соорудить на нем сигнальный костер. И останется только ждать. Конечно же, можно будет попытаться связаться с Майтимо, но вряд ли Морьо сумеет объяснить местоположение острова, да и кораблей у братьев нет, а на то, чтобы раздобыть их, потребуется огромное количество времени. Так что, ждать, ждать и ждать — все, на что он сейчас способен. Острый слух уловил шорох неподалеку. Морьо, ни секунды не задумываясь, устремился к источнику этого шума. Кто это может быть? Зверек и птица, а может, крупное насекомое или какой-нибудь местный житель, или даже темная тварь… Но увиденное не было ничем из этого. — Где же твои моряки, бравый капитан? — подобравшись к порядком оцепеневшей Халет поближе, издевательски прошептал довольный собой Карнистиро. Девушка медленно обернулась, в глазах ее было неприкрытое изумление. Еще медленнее это изумление сменялось смутным пониманием, но потом в мозгу Халет словно что-то щелкнуло, и сознание прояснилось моментально, так, что Морьо не успел этого заметить. — Из тебя качка все мозги вытрясла, остроухий? — расслабившийся Карнистиро оказался вдруг схваченным за воротник и прижатым к ближайшему дереву. — Какого балрога ты сюда выперся, принцесса? Хочешь, чтобы местная нечисть твои кишки выпустила и на куски искрошила? — А ты как думаешь? — с вызовом отозвался эльф. — Надеялась, я до Дагор Дагоррат буду на твоей утлой посудине полы драить? И без меня есть кому. Я ухожу. Он вырвался из крепкого захвата пиратки и легко устремился вперед, в белесую мглу. Халет рванулась вслед и схватила нолдо за руку, не давая уйти. — Ты хоть знаешь, что это за место? — голос девушки стал чуть спокойнее. — Сюда тридцать лет корабли не заходили и еще тридцать не зайдут. Помереть здесь хочешь, так пожалуйста, возможностей по самую грот-мачту… никто отсюда не возвращался, понимаешь? Ни один человек. Морьо окинул Халет неприятным взглядом. Уверенность его в собственном плане ощутимо поколебалась, но показывать он это, естественно, не собирался. — То люди, а то высшие дети Эру. Найду я способ выбраться отсюда, уж не беспокойся… к чему бы тебе вообще обо мне беспокоиться? — огорошил он пиратку внезапным вопросом и недоверчивым взглядом. Халет застыла. На вопрос этот она даже себе ответить не могла. Конечно, эльф — единственное существо, способное помочь ей выбраться с проклятого острова, и если он уйдет хотя бы чуть дальше в туман, они окажутся оторванными друг от друга — такова природа магической мглы, о которой с такими мучениями догадалась аданет. Но… имеет ли тут место только лишь расчет и забота о собственной шкуре? Халет встряхнула головой. Косичка у виска взметнулась, звеня вплетенными в нее металлическими бусинами. — Значит так, принцесса. Тебе плевать на меня, как и мне на тебя, конечно, но здешний туман, глянь на него. В него ворожба зашита — отойдешь от меня на пару десятков шагов, и, зуб даю, ни за что больше не найдешь. А кто знает, что тут живет, в этой белой хуйне? Ты, конечно, принцесса, и видишь получше моего, и слышишь, но кто знает, что за твари тут живут? Может, и эльфийская сталь против них будет, как зубочистка против балрога? Морьо упрямо поджал губы. Разум говорил, что, по большей части, Халет права, но тут же напомнил, что и козни плести эта аданет мастерица, и кто даст клятву, что он не попадет впросак, не окажется втянутым в какую-нибудь интригу или обведенным вокруг пальца? Если, конечно, не будет внимателен. И сам ее не перехитрит. — Что же ты предлагаешь, капитан? — с легкой издевкой ответил, наконец, Морифинве. — Ты поможешь мне добраться до корабля, — выдохнула Халет, пошатываясь. Ломка все же брала свое, слабость накатывала волнами, но лицо терять было нельзя. — Живой. А я взамен отвожу тебя прямиком в родной дом, к братикам-сестричкам, мамуле-папуле. Идет? Морьо недоверчиво сощурился. — Такой огромный риск, пиратам идти мимо больших портов, где патрули уж точно за ними увяжутся… — Клянусь тебе, эльф, — все-таки взорвалась пиратка, — на крови древних воинов и чести первых матерей, месяц, и ты будешь в любимом креслице в своем тухлом Замке, сидеть и рассказывать мелким эльфятам, как удачно навешал лапши на уши злобной глупой тетеньке-пиратше и заставил пройти почти через все Море среди бела дня. Морьо ухмыльнулся. Неплохо все выходит. Клятвам этой языкастой человечьей девушки он, естественно, верить не собирался, но к счастью, у него был свой запасной план, который эльфу будет совсем не сложно привести в исполнение, если — а лучше сказать, когда — все пойдет не так, как они договорились.  — Что ж, я слышал тебя, аданет. Пойдем. *** Халет снова застыла, вперившись невидящим взглядом в пляшущие оранжевые языки пламени, застыла, словно мраморная статуя. Морьо, сидевший по другую сторону костра и периодически ворошивший в костре обугленной уже палкой, поначалу не обращал на это внимания, но прошла минута, две, и эльф, все же начав беспокоиться, подсел к аданет, щелкая пальцами у нее перед носом. — Что с тобой? Хэй! Халет вздрогнула, прямо-таки подпрыгнула на месте и вперилась в эльфа диким взглядом. Который, впрочем, через мгновение стал осмысленным и более или менее спокойным. — Все в порядке, принцесса. Я просто задумалась, — она стряхнула упавшие на лицо волосы и хлопнула Морьо по плечу. Несильно так, почти нежно, но нолдо все равно дернулся и поморщился. — Что? — Да так. Гарру и Римана разнимал в прошлой драке. — Задело? — Немного. Странная такая штука, клинок с ручкой. Кастет вроде. Чуть-чуть совсем проехался, вскользь, но все равно… чувствительно. — Дай посмотрю, — неожиданно даже для себя выдала Халет. Она чувствовала себя очень… непривычно. Не думала, что говорит, но делала, что сказала. Словно в голове у нее сейчас был такой же туман, как и на этом треклятом острове. Карнистиро глянул на нее недоверчиво, но все-таки стянул с себя сначала матросскую куртку, а потом и рубашку. Рана на его правом плече была длинной, от ключицы и почти до локтя, но неглубокая, насколько могла судить Халет на первый взгляд, потому что повреждение все-таки было перебинтовано, хоть неаккуратно, местами и довольно грязной тряпицей. Впрочем, тут вина не Морифинве — для раненого пирата на корабле кусок запачканной тряпки и собственные руки — лучшее лечение, на которое он может рассчитывать. Аданет аккуратно отодрала ткань от кожи Карнистиро, попутно совершенно беззастенчиво разглядывая полуобнаженного эльфа. Даже заглядываясь, благо было на что. Пусть Морьо нельзя было назвать таким крепко сбитым, как лесные эльфы из ее команды — Маблунг или Талион — но он все же был довольно мускулист. Особенно руки. Руки его Халет очень нравились. Сильные, длинные, с широкими ладонями, но изящными пальцами. Он весь такой. Сильный, но изящный. И кожа у него красивая. Мягкая, как у девушки, и такого странного цвета — коричневато-красноватого. Цвета молодых деревьев из Ледяной рощи. Тех самых, из которых делают самые быстрые и юркие на свете лодки. Халет каталась на такой в детстве. Запачканная кровью тряпка упала в траву, и аданет смогла, наконец, оценить масштабы повреждений. Как она и думала, рана оказалась неглубокая и наполовину уже затянулась. Нужно было только обработать чем-нибудь и перевязать чистой тканью. Халет оторвала маленький кусок от своей рубашки и смочила пряно пахнущей субстанцией из поясной фляги. Морьо едва заметно поморщился, когда влажная ткань коснулась раны. — Больно? — Пахнет неприятно. Как плесневелые яблоки, тухлые помидоры и мокрая стружка. И вы, люди, такое еще и пьете? — вопрос искрился самым чистым непониманием. Халет усмехнулась, глядя Карнистиро прямо в глаза. Застыла ненадолго, любуясь. Глаза Морьо Халет еще в первую их встречу приметила. Как изумруды. Но не такие холодные. С оттенками молодой зеленой травы где-то в глубине. Красиво. — На вкус это не так противно. Хотя я гляжу, вы, эльфы, вообще веселья не любите, — все-таки ответила Халет, водя тряпицей по царапине на плече нолдо, стирая засохшую кровь. — Ни пьянок, ни дури, ни танцев с ножами. — Не понимаем, — поправил Морьо. — Такого веселья — нет. — А какое у вас веселье? — спросила Халет, хитро сощурившись. Морьо в ответ улыбнулся. Не ухмыльнулся одной половиной рта, как обычно, а улыбнулся по-настоящему. — Умиротворенное. Счастье для эльфа — чувствовать единение с миром, где он обитает. Чувствовать биение земли и шум вольных вод. Чувствовать себя частью чего-то большого и правильного. — Чушь какая-то, — фыркнула Халет. Она снова потянулась к своей рубашке, чтобы оторвать оттуда кусок, но на этот раз побольше. — Счастье — это свобода. Для человека. Для таких, как я. Думаешь, почему мы моря бороздим всю жизнь и в море умираем? Наша жизнь вашей куда короче, и уходим мы из нее балрог знает куда. Вот и хочется вытрясти из этого мира побольше, пока можно. Что хочешь, то и делай. — Нельзя так, — вздохнул Морьо. — Можно, — жарко отозвалась Халет. — И не так можно. Хочешь — пей, хочешь — кури, а хочешь — убивай. Тут тебе судей нет и не будет. А там… а кто знает, что там будет. — Наверное, в них все дело, — заметил эльф невпопад. — В ваших желаниях. Странные они. Такие… — Ничтожные? — Нет, — Морьо нахмурился, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. — Неясные. Как морозные узоры на стекле. Вроде и красиво, но если всмотреться — только линии. Нет узора. Нет чего-то… законченного, — Карантир осекся и вздохнул. — Не понять мне этого. Наверное… Морьо задумчиво склонил голову, и Халет невольно залюбовалась отблесками огня на его черных, как воронье крыло, волосах. Очень красиво. Аданет почувствовала внутри зарождающееся пламя, такое, какого не чувствовала уже давно, с тех пор, как сошел на землю у Бретора ее первый помощник. Пусть парень и был слишком правильным нытиком, но Халет он любил, а она брала свое из его любви, то, в чем больше всего нуждалась. В частности, услады длинных темных ночей, когда матросы напиваются в кубрике и горланят так, что песни их доходят до самого Повелителя Морей. Но эльф такого не поймет, наверное. А может быть, и поймет. Кто их, эльфов, знает? Халет завязала ткань на крепкий узел чуть выше локтя и помедлила, не желая убирать ладонь с теплой эльфийской кожи. Поймет он или нет? Морьо смотрел на нее неловко и непонимающе, и аданет подняла голову, встречаясь с эльда взглядами. И все слова разом застряли в горле. Карантир тоже молчал. Не может говорить или не хочет? Не все ли равно? Халет чувствовала себя сумасшедшей. Тело окончательно перестало слушаться разума. Только желание, одно лишь желание пульсировало в голове, изгоняя прочь остатки мыслей. Хочешь — бери, так она сказала? Почему бы не последовать собственному совету? Ладонь скользнула с плеча эльфа чуть выше, к шее, спустилась вниз по твердым мышцам груди. Халет почувствовала, как быстро и взволнованно бьется сердце Морьо под ее рукой. Он ничего не делал, чтобы прекратить это, просто прикрыл глаза и молчал. Хочешь — бери. Халет забралась к Морьо на колени, лицом к нему, обнимая ногами его поясницу, и все это так быстро, что Карантир не успел ничего даже понять. Девушка обхватила плечи нолдо, гибко прижалась к нему всем телом, чувствуя приятное тепло. Красиво. Хорошо. Морьо смотрел Халет прямо в глаза. Во взгляде — мутные, едва заметные зачатки понимания. Но аданет уже было все равно. Она взяла лицо нолдо в свои ладони и поцеловала его, горячо и немного грубовато, сминая податливые губы, скользя в рот языком. Халет ждала сопротивления, ждала, что сильные руки оттолкнут ее, ударят, но ничего не произошло. Морьо оставался недвижим, как статуя. Он думал. О людях и их странных желаниях. Он хотел понять их. Докопаться до истины, разодрать ее на ниточки так, чтобы было ясно все, видно как на ладони. Он тщился сделать это. Но не выходило. Лишь человеку дано понять человека. Тогда, быть может… притвориться человеком? Думать, как человек. Делать, как человек. Морьо мысленно улыбнулся. Все же, стоит ли? Пожалуй. Докопаться до правды всегда приятно. И то, что делает эта девушка… в какой-то степени тоже. Карантир осторожно положил руки на талию Халет и так же осторожно ответил на поцелуй, повергнув аданет в явный шок. Опыта в любовных делах — таких любовных делах — у него не было ни малейшего, но это нолдо не смущало. Как и Халет. Думай, как человек, повторил себе Морьо. И делай, как человек. Они неловко скатились с бревна в колючую и ледяную от странной белесой росы траву. Халет пыталась не сорваться. Морьо пытался ощущать себя человеком. Поначалу и у того, и другого выходило неважно, но постепенно оба втянулись. И все вышло… приятно, хоть и по-прежнему неловко. Правильно. Карантиру почти понравилось. Впрочем, подумать об этом он не успел, потому что Халет нравилось точно. Так, что голова закружилась у них обоих. Ласка. То, чего так не хватало дикой и грубой пиратской капитанше — пусть она и не хотела в этом признаваться — Морьо знал с самого детства, пусть и в более невинном виде, а потому почти понимал эту часть неведомого человеческого желания и с удовольствием дарил это, без сожаления отдавал без остатка все, что имел. И Халет захлебывалась в его нежности, в его теплоте, изумленная и благодарная. Стылый белесый рассвет застал их опустошенными и задыхающимися, перегоревшими, как угольки позабытого костра, но совершенно новыми, и гостеприимно встретил острым, как наконечник стрелы, холодом. — Вот дрянь! — чувствуя яростные уколы ветра на остывшей обнаженной коже, прошипела Халет и зябко поежилась. Морьо ничего не ответил, лишь привычно криво ухмыльнулся и притянул аданет к себе, накрывая плащом. Девушка невнятно проворчала что-то, уткнувшись в теплую грудь эльфа. Мысли лениво плавали в голове, отдельные и странно бессмысленные, все еще похожие на вязкий белый туман, окутывавший их, как и раньше, плотным белым облаком.