Истории Полукруглого Замка

Лерин Серебряный не был голоден. Бродя по скальным лабиринтам и пустошам Темных земель, он встречал достаточно существ, пригодных для пищи, чтобы выбрать из этого множества наиболее вкусный и чистый вариант. Четыре человека за десять дней — даже несколько больше, чем нужно для простого насыщения, так что объевшийся вампир чувствовал себя несколько более ленивым, чем обычно. Однако опасная черта не была пройдена, шаг Лерина оставался бесшумным, а след — незаметным даже на влажной земле. Впрочем, если бы даже кто-нибудь и взялся выслеживать его, то в той мешанине чужих следов, по которой вампир сейчас шел, вряд ли что-нибудь удалось бы заметить. Эльфы опережали вампира всего на пару часов. Это упорное преследование, позволявшее на плоской местности даже вполне разглядеть впереди идущих, не было вызвано голодом. Лерин мог бы повернуть совершенно в другую сторону, обмануть разведчиков Твердыни, вернуться тем путем, которым пришел, встретиться в землях иных существ с разыскивающим его братом… Но с той ночи, когда его внимание привлек шум боя и одуряюще сильный аромат крови и боли, наблюдать за пришлыми эльфами становилось все интереснее. Они не были похожи ни на одно из известных Серебряному племен и явно не привыкли еще к законам здешних краев. Наверно, пришли из какой-то дальней земли, гонимые неведомой опасностью… Не зная, что здесь встретят опасность едва ли не большую. Конечно, сейчас, в боях с темными созданиями и тяготах теперь уже бесцельного пути, они учились, с каждым разом все лучше отражая атаки и справляясь с безумием местной природы. Однако чем больше становилось опыта, тем меньше оставалось самих эльфов. Несколько раз Лерин встречал некоторых из них вблизи, лицом к лицу — безнадежно раненных оставляли, не набравшись смелости добить, или сами они, не чувствуя в себе сил идти дальше, оставались словно бы лишь на время отдохнуть, но засыпали навсегда. Сытый вампир не особенно усердствовал — укусывал нежно, неощутимо, отпивал немного, чтобы им легче и быстрее засыпалось… Эльфы умирали быстро, без мучений, а Серебряный иной раз, рассматривая и трогая остывающие тела, жалел, что не может обратить этих красивых созданий в себе подобных. Увы, даже для лорда Серебряного обращение было довольно трудным делом, и далеко не каждая попытка могла закончиться успешно. Эльфы шли, не зная дороги, стремясь лишь уклониться от атак вражеских отрядов, пробирались кривым неверным путем по незнакомым опасным землям, то ли случайно, то ли намеренно все больше забирая на северо-восток. Там, за холмами и травянистыми пустошами, начиналось холодное море. А это значило, что пришельцев там ждет смерть, да и то — в самом лучшем случае. Если бы они свернули южнее, то вскоре угодили бы в темные древние леса, которые сначала узкой полосой начинались вдоль морского побережья, а еще дальше к востоку расползались по земле без конца и края. Иные существа, жившие на границах этих лесов, были пусть и ненадежными, но все же союзниками северян, так что многочисленным остроухим пришельцам они наверняка не обрадовались бы. Однако при самой большой удаче даже такой опасный путь мог обернуться выживанием, а не смертью. Достаточно было знать, что искать, в каком небольшом месте пройти, как убедить здешних обитателей, чтобы дали проход через свои земли. Конечно, Лерин мог хотя бы от скуки догнать уходящих и, отыскав их вождей, попытаться дать им разумный совет… Однако вампир не был уверен, что эти странные эльфы станут слушать чужака, даже если поймут то, что он хочет им сказать. С тем, по уму, и надо б было уже оставить дурную дорогу без полезной цели, свернуть куда-нибудь в другую сторону, прикинуть, где в этих краях осталось еще что непосмотренное, занимательное и желательно не смертельное… Или же наладиться уже обратно, на юг, ориентируясь на мысленное присутствие Катона. Но Лерин, несмотря на такие мысли, приходившие в его голову довольно часто, все же продолжал брести по явному следу незадачливых пришельцев, стараясь по возможности не привлекать внимания иногда появлявшихся северян. Конечно, иные, люди и орки не представляли для него угрозы, да и сородичи не стали бы лезть в драку с настолько могущественным существом своего вида. Однако невнятная интуиция (а может, это шевелилась не ко времени разыгравшаяся от сытости фантазия?) подсказывала, что при дрянном стечении обстоятельств на охоту за эльфами может выбраться и кто-нибудь из правящих в Твердыне темных духов. С такими тварями Лерин не желал бы встретится даже в мирной обстановке. Твердая земля почти не проминалась под легкими шагами. Лишь похрустывали одинокие стебельки чахлых бесцветных трав, неведомо как уцелевшие после эльфийского каравана. Время от времени, уставая оглядываться по сторонам, в поисках то ли преследуемых, то ли преследователей, Лерин доверял свою безопасность слуху и нюху, а взгляд устремлял прямо под ноги, без особой цели высматривая на земле то мелкий камешек с тонкой трещиной, то растоптанный белесый цветок, едва заметный в пыли, то бегущее по своим делам серое насекомое, похожее на большую мокрицу… Все эти мелочи, такие незначительные среди тусклой огромности этих негостеприимных краев, все же напоминали увлекшемуся вампиру, что в мире и жизни есть вещи, совершенно не относящиеся к его бессмысленной погоне. Приглушенный, словно бы тоже усталый шум наспех разбитого лагеря Лерин различил еще едва ли не за сотню шагов от облюбованной эльфами неглубокой лощины между голыми холмами. *** Все тело, от нутра костей до кожи, было наполнено болезненной тяжестью и неуправляемой дрожью, почти как от лихорадки. Правда, сейчас не болезнь была всему виной, а лишь невероятная, многодневная усталость, от которой избавил бы долгий бестревожный сон. Но вот именно на него — да и вообще на хоть какой-нибудь приличный отдых — уже так долго не было ни времени, ни возможности. Только обсесть мешок с оставшимися свернутыми одеялами, на краткие минуты дать отдых подкашивающимся ногам, пожевать вяленого мяса — неведомо чьего и какой давности, но вполне еще съедобного… И снова, в неведомо который уже раз, идти к народу, проверять немногочисленные дозоры по краям тесно расположившейся стоянки, смотреть, не нужна ли кому и где помощь… А нужна она была везде и постоянно. Выжившие эльфы, среди которых слишком мало оставалось взрослых мужчин, были вымотаны уже, казалось, до самого последнего предела, до роковой черты, за которой усталость становится смертельной. Финдарато с нарастающим чувством обреченности понимал, что после нескольких последних стычек выживших оставалось слишком мало. Сколько точно — не было ни времени, ни решимости считать, и не дознаться было, кто из пропавших был убит темными воинами, кто умер от ран, кто сгинул неведомо где и как, отстав и потерявшись среди похожих серых холмов… Нэрвен, с неровно обрезанными волосами походившая на мальчишку, обнаружилась сидевшей неподалеку, прямо на холодной земле, безвольно опустив голову. Встревоженный Финдарато с трудом встал, сразу едва удержавшись от падения, и, подойдя, затормошил сестру. Та отозвалась не сразу, и Финдо в какой-то короткий миг едва подавил мелькнувшую панику. Однако Артанис все же зашевелилась, подняла голову, вздыхая и промаргиваясь, поглядела на брата усталым, но осмысленным взглядом… — Не сиди на земле, — только и сказал он ей. — Застудишь ведь все… Вон у меня мешок есть, давай на него. — А ты?.. — забеспокоилась Нэрвен, все же поднимаясь. Ей это удалось вроде бы немного ловчее, чем Финдо. — Да пойду уже, надо ж проверить, как там чего… — вымученно отмахнулся он. — А то посвалятся все прямо на местах. — Ты и сам сейчас свалишься, — пробурчала девушка, почти упав на мягкий мешок и зябко поведя плечами — от крепчающего стылого ветра не спасала даже теплая одежда. Видно, слишком мало становилось у них собственного телесного тепла, выпили его усталость и голод. — Постараюсь устоять, — чтобы хоть ненадолго отбить у сестры охоту ворчать, Финдарато сунул ей сухарь и оставшийся небольшой кусок все того же вяленого мяса. — Пока что вроде все спокойно. Как ни странно, вокруг стоянки и вправду было спокойно. Северяне как будто отстали, и хотелось надеяться, что хоть сколько-нибудь надолго. Поставленные в дозор эльфы, из числа наименее вымотанных, могли видеть окрестности не дальше ближних холмов, однако хотя бы вблизи никаких опасных созданий не наблюдалось. Правда, быстро холодало, и тусклый день, едва переваливший за середину, становился все темнее, как будто вечерние сумерки решили наступить не ко времени. Ветер усиливался, бросая в лицо мелкую противную пыль. Подумалось как-то мимоходом, что, может быть, в этом долгом бегстве они очень сильно промахнулись с направлением и теперь снова приближаются к берегу заледеневшего моря, разве только совсем не в том месте, где когда-то пришли… Ветер принес какой-то странный, совершенно неузнаваемый запах, правда, совсем слабый — промелькнул на краткий миг и исчез, словно почудился. А может, и впрямь уже уставший разум пошаливает? Сердце вдруг трепыхнулось несколько раз тяжело и неровно, совершенно не в такт, и Финдарато вынужден был ненадолго остановиться. «Зря пришли сюда, — беспомощно и бесполезно подумалось уже, наверно, в тысячный, стотысячный раз. — Но теперь уже не вернуться». Да, не вернуться, сколько ни представляй себе в мыслях это желанное возвращение или утраченное прошлое — хотя последнее время усталость изгнала даже воспоминания. Только остатки глупой, какой-то детской надежды на то, что все еще как-то образуется, мешали вовсе остановиться и ждать неизбежного. Именно эта надежда — не ее ли зовут иногда «эстель»? — еще заставляла из последних сил брести непонятно куда, выставлять дозоры, есть, сохранять немногочисленные оставшиеся пожитки… Сердце почему-то никак не желало возвращаться к привычному биению, болезненно подергивалось, а голова казалась непривычно легкой и как будто горячей. Такое за последние несколько дней случалось уже раза два или три, но сейчас почему-то продолжалось дольше. Перед глазами болталась зеленоватая муть. Припомнилось, что надо бы еще куда-то пройти и что-то у кого-то спросить… Куда, что и у кого — уже не хватило сил сообразить. Сколько Инголдо ни промаргивался, сколько ни протирал глаза — муть становилась только гуще, заслоняла мир, все ощущения исчезали, словно тонули в ней. Кажется, кто-то окликнул его… *** — Эй, братик, слышишь? — настойчивый и обеспокоенный голос Артанис пробился сквозь уходящую дурноту. — Очнись, очнись давай! Он хотел отозваться, пошевелиться, но в голове, прямо внутри, между мыслей, чудилось нечто странное. Это ощущение было отчасти похоже на осанве, но вместе с тем оно казалось чуждым, прохладным, каким-то… неживым. Удивившись, нолдо попробовал отозваться на чужое присутствие в своем разуме и тут же получил ответ, состоящий, правда, не из внятных слов, а лишь из чувств и образов. «Не дергайся, я не стану тебя есть», — бессловесное послание все же было довольно понятным. — Эй, парень, убери свой хвост! — тем временем скомандовала кому-то Нэрвен. — А то зацепится! Чего?.. Да вот за ту же штуку, не за меня. — А это, собственно, кто? — по еще одному прозвучавшему рядом голосу Инголдо узнал Нессимона — одного из оставшихся командиров. — И что он тут забыл? — А я, думаешь, знаю? — огрызнулась Артанис, явно слишком усталая и обеспокоенная, чтобы кому-то что-то подробно разъяснять. — Следил бы, что там дозорные делают, что мимо них всякий-каждый ходит! — А ты сам что, язык проглотил? — прицепился Нессимон, очевидно, уже к пришельцу, который тем временем продолжал придерживать Финдарато и касаться его мыслей своим прохладным, чуть любопытным спокойствием. От рук чужака исходил такой же холод, как и от земли. — Не понял… — тот, наверно, что-то ответил, однако никаких слов слышно не было. — Ты словами-то говорить умеешь?.. Ну еще того не лучше! — Что, прямо совсем? — из вопроса сестры Инголдо понял, что словами пришелец все же говорить не умеет. Заинтересовавшись еще больше, нолдо все же открыл глаза — усталость, конечно, никуда не делась, однако противная муть больше не затуманивала зрение. Незнакомец видом своим напоминал то ли телери, разве только с ушами другой формы, то ли одевшегося в тело духа, но не казался особенно опасным, да и враждебных поползновений пока что не проявлял. Заметив, что ухваченный им эльф пришел в себя и начинает осознанно шевелиться, чужак помог Финдарато подняться, зачем-то понюхал его шею и чуть улыбнулся. К какому виду живых существ принадлежал незваный гость, понять пока что не получалось. С лица он напоминал эльфа, однако ростом был слегка пониже, с волосами необычного темно-серебристого цвета, забранными в довольно длинный хвост. При более внимательном и длительном приглядывании замечалась и еще одна занимательная особенность: кожа у чужака была не просто очень светлая, а при тусклом свете здешнего темного дня слегка поблескивала, чуть напоминая мрамор или еще какой-то похожий камень. — Ты правда не умеешь говорить? — повинуясь первой и самой яркой мысли, спросил Финдарато, с интересом рассматривая незнакомца. Тот кивнул, рассматривая эльфа в ответ. — Но слышишь и понимаешь, что мы говорим? Ответ на второй вопрос пришел в виде уже знакомого подобия осанве, так как выразить нужное только движениями головы в этом случае не получилось бы. Пришелец по-прежнему без слов, но вполне понятно передал, что речь нолдор ему понятна отчасти, так как (насколько удалось понять мысленное послание) ему было знакомо какое-то очень схожее наречие. Остальное же из того, о чем его спрашивают, он может понять по мыслям и ощущениям говорящих, которые способен улавливать при помощи своего искусства мысленного общения. — Значит, здесь тоже способны это делать… — заключил Финдарато. Конечно, если подумать, то ничего удивительного в происходящем не было. В конце концов, если на осанве были способны эльдар и айнур, то почему бы подобным талантам не быть и у здешних обитателей, о которых пришлые эльфы пока еще знали слишком мало? — А ты, собственно, кто? — подала голос Артанис, почесывая и без того растрепанный затылок. — Квендо, как мы? Или дух в телесной оболочке? На сей раз чужаку потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить вопрос и сформировать хоть сколько-нибудь внятный ответ на него. Суть, в общем, заключалась в том, что ни к эльфам, ни к духам он никакого отношения не имел, хоть и встречал в жизни тех и других, сам же принадлежал к какому-то совсем другому виду, хоть и довольно похожему внешне. — А как тебя зовут? — наконец решился спросить Финдарато. — Понимаю, сказать не можешь, но, может быть, сумеешь передать, как слышал свое имя от других? Как они его произносят… Нессимон, которому эта причудливая беседа явно уже надоела, только пренебрежительно фыркнул и отошел, более-менее уверившись, что пришелец никого убивать не собирается, и оставив его под ответственность начальства. Новое мысленное сообщение оказалось яснее прочих — пришелец, немного поразмыслив и посомневавшись, просто вызвал в своей памяти некое воспоминание и передал его эльфу. — Как?.. — озадаченно переспросил Инголдо, приняв образ и услышав произнесенное в нем имя. — Лирин? Лерин? — Красивое имя, — одобрила Артанис. Лерин, чуть улыбнувшись, кивнул. — Но зачем ты пришел к нам? *** Лерин и сам не особенно раздумывал, почему вместо прекращения бессмысленного преследования решил наведаться к эльфам и поглядеть на них вблизи. Очень уж удачно они расположились на привал, очень уж беззащитно выглядели — смех сказать, даже чары почти не понадобились, чтобы пройти мимо немногочисленных дозорных и пробраться к самому центру лагеря. Лишь одна женщина заметила его, поглядела тупо и устало, но тут же отвлеклась на просившего есть ребенка. Вампир подумал в эту минуту, что не зря озаботился насытиться перед этим визитом. Конечно, не все, но достаточно многие из эльфов имели слишком аппетитный «кровный запах», не забитый даже истощением и грязью долгого пути. Будь Серебряный сейчас голодным — сдержаться бы точно не получилось. Однако он едва не потерял контроль, увидев, как один светловолосый эльф, пошатнувшись, просто начал оседать на землю, уже не справляясь с запредельной усталостью. На какой-то ничтожно краткий миг Лерину было все равно, что окружающие заметили слабость своего лидера, что коротко стриженная девушка, вскочив, с тревожным возгласом кинулась к упавшему, что подбегает еще какой-то воин… Главное — самая вкусная пища сейчас была беззащитна и тут же оказалась в прямом смысле в его руках. Казалось, только бы еще примериться, развернуть поудобнее… — Эй, парень, убери свой хвост! — мимоходом брошенная фраза сбила Лерина с толку, помешала тут же исполнить хищное намерение. — А то зацепится! «За что зацепится?» — не понял Лерин, не видя у подсунувшейся девушки ничего, в чем его волосы могли бы запутаться. Сам сначала не сообразив, он адресовал эту мысль ей. — Чего?.. — наверно, эльфийка так беспокоилась за своего родича, что даже не отличила мысленных слов от обычных. — Да вот за ту же штуку, не за меня, — тут же пояснила она, указав на металлическую пряжку на поясе мужчины, которого Лерин все еще придерживал как будто в объятиях. Пахла она не менее аппетитно, однако несколько более агрессивно и навязчиво. Отвлекаясь сначала на ее слова и запах, а потом на подошедшего воина, Лерин скоро почувствовал, что накативший мнимый голод отступает. В самом деле, это чувство было вызвано исключительно ароматом эльфийской крови, а не настоящим желанием насыщения. Когда потерявший сознание эльф все же начал приходить в себя и шевелиться, Лерин уже точно знал, что пока не собирается им питаться. *** Беседовать и знакомиться с эльфами оказалось с непривычки трудновато, однако все более увлекательно и забавно, и Лерин мысленно поблагодарил свое упорство в преследовании. Ушастые оказались, против его ожидания, далеко не так подозрительны, как им следовало бы быть, особенно после стольких нападений и потерь. Когда уже в ходе оживленного и почти дружеского разговора вампир решился спросить об этом своих новых знакомых, ответ едва не вызвал у него нервный беззвучный смех.  — Ты не похож на тех темных воинов, которых мы встречали, — прямо объяснила Артанис, у которой имелось и еще одно имя. — И если бы хотел нам зла — уже совершил бы его. — Я был полностью в твоей власти, — устало улыбнулся Финдарато (имевший еще целых два имени), пристально поглядев Лерину в глаза. — Но до сих пор жив и цел. «Я не знаю названия для твоего народа, — мягким золотистым касанием ощутилась его мысленная речь. — Но уже немного понял, что ты за существо. Ты говорил, что не станешь меня есть…» Растерянный Лерин уже готов был ожидать чего угодно — внезапной паники, атаки оружием или чарами… «Но если бы даже захотел — мы бы все равно не смогли сражаться с тобой». Финдарато глядел спокойно, уверенно и все так же устало, как будто уже смирился со своей грядущей участью, какой бы она ни была. Артанис, явно заметив их мысленный диалог, но не имея представлений о его содержании, растерянно переводила взгляд то на одного, то на другого. Вздохнув, Лерин сосредоточился, чтобы наконец сообщить собеседникам то, что давно собирался. Мимоходом проползла странно-довольная мысль, что теперь-то уж он точно задержится в их приятной компании подольше. *** Опоздали. Джас понял это по остывшим следам на твердой сухой земле, по возвратившимся насекомым, которых нынче некому было спугнуть, по истаявшим на ветру запахам… Эльфы, уходя от преследования, останавливались на привал в одной из небольших долинок среди серых холмов, и разведчики без промедления доложили об этом командирам воинских отрядов. Однако когда основные силы преследования наконец прибыли к указанному месту, там не обнаружилось ни единого эльфа, хоть живого, хоть мертвого. По-видимому, что-то заставило преследуемых спешно сняться с места и продолжить путь, однако следов сражения замечено не было, равно как и вообще признаков присутствия каких-то других существ. След, оставленный эльфийским караваном, уводил почти точно на восток. До этого эльфы шли почти наугад, не зная здешних земель и стремясь в основном увернуться от атак северных отрядов. Однако после этой краткой стоянки они из-за чего-то сменили курс, как будто обретя совершенно определенную цель. Не имея при себе точных карт местности, Джас на память прикинул расстояния и направление и решил, что этой целью могла быть граница леса, начинавшегося в полудне пути, там, где холмы становились ниже и постепенно сходили на нет. Там заканчивались земли, принадлежащие Твердыне Севера, и начинались владения многочисленных иных существ, самых разновидных лесных обитателей, всего разнообразия которых невозможно было узнать и за тысячу жизней. Иные, жившие по границам лесов, в большинстве были почти союзниками северян, хоть и довольно бесполезными. Однако в удачном случае они могли оказать нужную помощь — например, не пропустить на свои земли невесть откуда пришедших чужаков. Джас очень надеялся, что хотя бы сейчас удастся заняться эльфами всерьез, не дав их основному сборищу в очередной раз ускользнуть. Ведь если за неудачу всего рейда придется отдуваться людским и орочьим командирам, то самому Джасу Рин закатит скандал за то, что не выполнил обещание и не поймал того самого светловолосого красавчика. Возможное недовольство подружки сейчас тревожило каменного вампира больше, чем столь же возможный гнев господина Гортхаура. Как показал остаток дня, возможные будущие неприятности превращались в несомненные. Два соединившихся воинских отряда не сбавляли темп, двигаясь по следу, однако шли часы, а впереди и по сторонам видны были все те же серые холмы, постепенно становившиеся все более низкими и пологими. И никаких следов тех, за кем приходилось гнаться. Джас и еще несколько его сородичей, пользуясь своим обонянием, рассредоточились впереди основных сил, разведывая местность и вынюхивая любые запахи, которые могли бы показаться подозрительными или дать хоть какое-то объяснение случившемуся. Клочок крайне сомнительной удачи улыбнулся Джасу лишь когда день, и без того темный, начал клониться к вечерним сумеркам. Двигаясь прямо по эльфийскому следу, каменный вампир разбирал немногочисленные отпечатки, оставшиеся на сухой твердой земле, со всей тщательностью обдумывал каждый запах, оставшийся от проходивших тут… Один из таких остаточных запахов, резко выделявшийся среди всех остальных, словно сам подвернулся и влез в нос, не желая оставаться незамеченным. Запах, отлично знакомый Джасу, но менее всего уместный здесь. Запах такого же существа, как и он сам — каменного вампира. Сначала Джас подумал было, что тут уже успел недавно побродить кто-то из его товарищей по отряду. Однако, пройдя еще немного вперед и все время принюхиваясь, он понял, что запах все же недостаточно свежий, скорее всего, оставленный несколько часов назад. Тихо ругнувшись, он немного потоптался на месте, раздумывая, что делать дальше, но, решившись, все же направился вперед — все по тому же следу, туда, где заканчивались холмы, за которыми тонкой темной полоской уже виднелся край леса. *** Вот теперь — опоздали уже совершенно точно и бесповоротно, и нужно было думать, как благополучно пережить последствия. Эльфы, с чьего следа невозможно было сбиться даже в наступившей ночи, все же вошли на земли Иных, причем, наверно, еще в середине закончившегося дня. След сужался около небольшой речки, вытекающей из леса и поворачивающей на север вдоль его границы, и уходил куда-то в зеленоватую тьму вдоль ее берега. Там, где неглубокое спокойное течение выходило из-под тени сплетенных раскидистых ветвей, в русле лежало несколько высоких светлых камней — давно уж знакомый и понятный знак, что дальше начинаются чужие места, в которых воины Твердыни без дозволения появляться не должны. Однако западные эльфы, как видно, этого знака то ли не поняли, то ли решили не обращать на него внимания. Так или иначе, они ушли, леса поглотили их, и об их участи оставалось пока лишь строить догадки. Как Джас ни принюхивался, запах незнакомого сородича больше не проявлялся среди остатков эльфийских запахов, хоть и чудился крохотным отголоском, промелькивая лишь на краткие мгновения. Когда отряды встали лагерем на ночевку на почтительном расстоянии от границы леса, Джас переговорил с командирами и предложил завтра попробовать встретиться с Иными, чтобы узнать, что стало с нарушителями границы. Предложение приняли почти единогласно. Наслаждаясь непрочным покоем спустившейся ночи, Джас нюхал бесчисленные непривычные запахи и прислушивался к столь же непривычным тихим звукам, причудливо изменявшимся в густеющем влажном тумане. В этих местах ему доводилось бывать всего пару раз: здешние Иные были не особенно гостеприимны. Иногда вампиру чудились то отзвуки причудливой речи на неведомом языке, то тихая тяжелая поступь чьих-то огромных мягких лап, то звенящий шорох, как от поземки, хотя сезон и погода к тому вовсе не располагали… И все время, пока он тихо стоял вблизи чернеющей лесной опушки, оттуда, из-за текучего тумана, из непроглядных древесных теней, кто-то неведомый так же тихо смотрел на него.