Истории Полукруглого Замка

Атаринке с самого начала был совершенно не в восторге от Полукруглого Замка. Впрочем, это чувство разделяли почти все остальные: очень трудно было бы полюбить нечто настолько огромное, мрачное и откровенно чуждое. Разве только Морьо, первым нашедший и облазивший это заброшенное обиталище, сразу и по уши в него влюбился… Однако Курво уже давно подозревал, что в душе и мозгах Карнистиро таится нечто столь же чуждое, так что две странности просто нашли друг друга. Впрочем, привередничать все равно не приходилось, так что нолдор принялись обживать так неожиданно доставшийся им новый дом. Полукруглый Замок внутри оказался гораздо больше, чем снаружи: от центральной части — собственно Замка — в разные стороны расходились помещения, высеченные уже прямо в толще скалы или переделанные из естественных пещер. В самой нижней части некоторые тоннели, лестницы и вертикальные шахты уходили куда-то под воду, и Куруфинве сначала подумал, что во времена строительства Замка уровень моря было гораздо ниже. Однако лодочные причалы в нижних пещерах затоплены не были. Может быть, разные сооружения Замка строились в разное время, даже с разницей в сотни и тысячи лет, ведь никто не мог представить настоящий возраст этого места… Может быть, изначально нижние тоннели были сухими, однако упорная морская вода, имея в распоряжении целую вечность, отыскала ничтожную трещинку в камне, проникла, расширила ее и затопила все помещения ниже уровня моря, навсегда скрыв их от жителей поверхности. Или таинственные строители Замка намеренно создавали внутри своего дома переходы с суши в море, потому что были по своему телесному строению чем-то вроде лягушек… От двух последних вариантов, особенно когда они словно сами собой совместились в воображении, Атаринке стало жутковато. Ведь кто знает, что может таиться там, в глубине, в вечной темноте? У него хватило ума не распространять панику среди нолдор, и так только начавших привыкать к новому месту, однако он все же поделился своими догадками с Морьо. Как ни странно, Карнистиро, обычно самый подозрительный в подобных вопросах, на этот раз явно не разделял опасений. Впрочем, откровенно возражать он все же не стал и оказал посильную помощь. Именно Морьо, пользуясь своим небольшим для эльфа ростом, исследовал все доступные помещения Замка. С его помощью были отысканы все места, где внутренние переходы и шахты уходили под воду. То, что находилось внизу, пробовали исследовать, спуская светильники на веревках. В начале затопленных ходов ничего подозрительного не обнаружили, однако дальше каменные коридоры изгибались, и что находилось за этими изгибами, насколько еще далеко оно тянулось — дознаваться не рискнули. Для большего спокойствия и во избежание несчастных случаев такие ходы, насколько было возможно, перекрыли. Помещений в Полукруглом Замке было очень много, однако почти сразу выяснилось, что для заселения и более-менее нормальной жизни подходит лишь небольшая их часть — в самой сердцевине. Так что эльфам пришлось снова тесниться, устраиваясь в одной комнате по четверо, пятеро, а кое-где и того больше. Хотя комнаты здесь были весьма просторны, так что, в общем-то, жаловаться было даже стыдно. Сам Курво вынужден был делить жилье с Тьелпе и Турко, хотя последний в теплый сезон повадился все чаще надолго отлучаться на побережье, совмещая охоту с разведкой местности. Как только появилась возможность, Атаринке вплотную занялся обследованием немногочисленного имущества, оставшегося в Замке от его прежних жителей. Конечно, этого имущества оказалось немного, и оставалось очередной загадкой — как эти предметы могли так долго сохраняться в здешнем климате. Деревянная мебель, такая огромная и тяжелая, что сдвинуть ее с места можно было только усилиями десятка эльфов, была обработана каким-то составом, очень хорошо предохраняющим древесину от влажности и вредителей. Попусту разбрасываться такими вещами было расточительно, так что огромные кровати, столы и лавки по мере надобности использовались, хотя и не всегда по своему прямому назначению. Но гораздо больше Куруфинве интересовали столь же немногочисленные сохранившиеся механизмы. Подъемники для грузов между этажами не были приспособлены для перемещения чего-то по-настоящему тяжелого, однако при здешней безумной планировке оказались достаточно полезны, когда их все же удалось привести в рабочее состояние. Водокачка для подведения воды от нескольких подземных речек и родников и вовсе стала спасением. А вот систему освещения отраженным светом удалось восстановить только в нескольких местах: зеркальные панели из неизвестного материала почти везде оказались сняты или пришли в полную негодность. Пока Атаринке вместе с сыном и другими нолдорскими мастерами приводил в порядок технические устройства, Морьо увлеченно занялся обустройством жилой обстановки и добыванием разных нужных вещей, которых не нашлось в Замке и не оказалось у нолдор с собой. Для этого понадобилось договариваться и обмениваться с жителями ближних прибрежных деревень. На побережье жили в основном люди, уже отчасти знакомые эльфам, но встречались и представители других видов и рас. Поначалу было тревожно: вдруг местные, как до этого северяне, постараются прогнать непрошеных гостей? Однако на этот раз обошлось, не в последнюю очередь еще и из-за того, что Полукруглый Замок здесь издавна считался местом недобрым и ничейным, а значит, никто был не в обиде на то, что нолдор заняли его. В тогдашних заботах Кано приходилось тяжелее всех, как ни старались младшие братья разгрузить его от части обязанностей. Дело было даже не в настоящих трудностях, которых в новом месте на каждом шагу было предостаточно, а в том, что творилось у Макалауре в голове. Иногда Куруфинве улавливал это, лишь слабыми отголосками из-за постоянных мысленных щитов, и звучание этих отголосков ему совершенно не нравилось. Постоянное напряжение, бесчисленные страхи, сами по себе совершенно обоснованные, но еще и невероятно усиленные слишком развитым воображением… Конечно, всем им было чего бояться и о ком тревожиться, однако с этими тяжелыми чувствами каждый справлялся своим способом. Сам Атаринке просто брался за какую-нибудь работу в мастерской, да вообще за любое дело, требовавшее физических усилий и дававшее заметный результат. Он всегда чувствовал, что, пока у него есть силы и возможность делать что-то полезное — любую ситуацию, даже самую тяжелую, можно будет исправить. Работа помогала упорядочивать мечущиеся мысли и перемешанные чувства, отыскать их причины, здраво оценить, о чем стоит действительно беспокоиться, а что лучше отложить в дальний уголок разума до лучших времен. Тьелкормо примерно для этой же цели привык использовать любые путешествия за пределы Замка: хоть в какой-нибудь поселок, хоть по старой дороге до Горелых Холмов, хоть по берегу или в лес… Он говорил, что там, на свободе, среди больших пространств, не стиснутых стенами, все лишнее и давящее разбегается из головы. Мир ощущается большим, а личные проблемы и заморочки в нем — очень маленькими и незначительными. Близнецы отчасти переняли от Турко этот способ, тем более что часто уезжали вместе с ним, а еще делились переживаниями друг с другом, разделяя их на двоих и рассматривая как бы с двух схожих, но все же разных точек зрения. Как обстояли дела у Морьо — точно не знал никто, хотя Атаринке подозревал, что примерно так же, как у него самого. Каждый из них привык использовать свои склонности и особенности, чтобы справляться с жуткими сюрпризами, которые последнее время так часто подкидывала жизнь. Но вот Макалауре это не удавалось, и младшие не знали, чем тут можно помочь. Повседневные дела, многочисленные и выматывающие, не исправляли ситуацию. На попытки поговорить Кано лишь смущался, как будто стыдясь проявленной слабости, и только закрывал разум еще тщательнее. Курво старательно пытался найти какой-нибудь нужный способ, подобрать верные слова и действия, но его упорядоченный разум не мог предложить ничего подходящего. Невольно представлялось, как бы отреагировал отец, что бы он сказал и сделал… И хватало здравого смысла ни в коем случае не пытаться сказать и сделать что-то подобное. Оставалось лишь помогать по мере сил, наблюдать, чтобы Кано не попытался что-нибудь сделать с собой… И ждать, пока ситуация изменится хоть в какую-то сторону. И она изменилась. В тот тяжелый и холодный день Атаринке провожал Кано, уезжавшего с малым отрядом навстречу посланцам темных. Было совершенно ясно, что вот-вот, в ближайшие часы, что-нибудь произойдет, и после долгого невыносимого ожидания наступит хоть какая-то определенность. Если Моринготто и его подданные на сей раз решили сдержать слово — Нельо вернется, семья вновь обретет цельность, насколько теперь это возможно. В таком случае за Кано можно будет уже не беспокоиться: если даже он стеснялся проявить слабость при младших, то попросить помощи у Старшего не побоится. Но вот если дела примут плохой оборот… Что ж, местные жители не служат темным владыкам Севера, Полукруглый Замок можно оборонять, а лидерские обязанности придется как-то поделить на двоих. Позже Атаринке был даже благодарен Замку и вообще этому новому миру за то, что память здесь приглушалась, растворялась и тускнела от времени. Постепенно забывалось то, что не было частью здешней жизни. Сам Курво со смутным страхом понимал, что уже не может вспомнить, как точно выглядели его родители, жена, двоюродные братья и сестры, каким был их дом в Валиноре… Воспоминания приходилось возвращать едва ли не насильно, как будто вырывая, выгрызая, достраивать по кусочкам. Но о том, как раньше выглядел Майтимо, помнить не хотелось — иначе видеть то, чем он был сейчас, стало бы и вовсе невыносимо. Оставалось лишь принять случившееся, во всей его жуткой необратимости… А заодно — позволить Замку милосердно приглушить память о том, кто и зачем совершил это злодеяние. Гнев и мечты о невозможной мести все равно были бессмысленны. Достаточно было уже и того, что Нельо все же вернулся к ним. В те самые первые минуты встречи, видя лишь неузнаваемо искореженную оболочку, едва пригодную для существования, Атаринке всерьез сомневался, что после пережитого старший брат сумел сохранить рассудок. Однако речь и беглые касания осанве обнадеживали. Так что оставалось надеяться на целительское искусство Альмо и Мирены (хотя было слишком понятно, что тут даже это мало что исправит)… А еще — как и в той, утерянной старой жизни — на опыт и ум самого Майтимо, на его привычную способность не впасть в отчаяние и найти решение в самой страшной ситуации, удержаться самому и помочь остальным. Эта надежда была слишком глупой, детской, эгоистичной, однако никакой другой все равно не находилось. *** Постепенно жизнь возвращалась в привычное русло. Старые страхи, сбывшиеся или оказавшиеся пустыми, забывались, поглощенные новыми впечатлениями и заботами. Некоторые нолдор, заведя близкое знакомство с жителями побережья, переселялись жить в деревни, хотя и не теряли связи с сородичами. В Замке появлялись люди: одни только на время приходили помогать по хозяйству, в обмен на какие-нибудь ответные услуги или нужные вещи, другие и вовсе решались надолго поселиться с эльфами. Атаринке даже не удивился, когда сын пришел к нему за советом. Он уже знал, что Тьелпе сошелся с Аларой, младшей сестрой ведьмы Мики, так что было лишь вопросом времени, когда эти двое захотят жить как настоящая семья. Курво не собирался всерьез этому препятствовать. В конце концов, вступить в брак с любимой женщиной было совершенно нормальным желанием, а что до того, что эта женщина не была эллет… Ни в одном законе и обычае не говорилось ничего по этому поводу: хотя бы потому что ни в Валиноре, ни до него эльфы не встречали людей или других короткоживущих разумных существ. Среди нолдор, поселившихся в Замке, женщин было очень мало, и большинство из них отправились в Исход вместе с мужьями. Так что появление смешанных семей, а затем и полукровок было неизбежно и закономерно. — Я только одного боюсь, — задумчиво делился мыслями Тьелпе, чуть хмурясь в усилии точно подобрать слова. — Если Алара проживет свою жизнь, это же так мало, а я потом останусь… — Ты с самого начала знаешь, что это неизбежно произойдет, — Атаринке подозревал, что в очередной раз говорит что-то неверно, не так, не о том… Но все же надеялся, что сын, как обычно, поймет его правильно. — Но стоит ли так сильно этого бояться? Вы поживете вместе хоть сколько-то, но это время будете счастливы. А потом — ты просто будешь ее помнить. Примерно так же, как я помню твою мать, хоть и вряд ли когда-нибудь еще встречусь с ней… — А если наши с ней дети унаследуют такой же срок жизни, как у людей? — Но мы ведь этого пока не знаем, — ободрил его Курво. — Может быть что угодно и как угодно… Но если ты не решишься, испугаешься и отступишь — то узнавать будет просто нечего. Только и останется, что жалеть о несбывшемся. Все равно эльфийку ты тут вряд ли встретишь, а Алара уже рядом и любит тебя. — Да я уж понимаю, — Тьелпе скользнул взглядом вверх и вбок, припоминая еще что-то. — И, в общем-то, отступать не хочу. Но опасений все-таки достаточно, вот и болтаю, чтобы все это обдумать и успокоиться. — Да я уж понял, — чуть улыбнулся Курво. — Болтать иногда бывает полезно, если от этого становится лучше. А для Алары я на подарок несколько тех жемчужин приберег. Как разберетесь и решите насчет свадьбы — ты ее сюда приведи, посмотрим и сообразим, чего красивого ей организовать. Куруфинве, конечно, знал, что его разум, слишком точный и правильный, увлеченный механизмами и расчетами, не всегда может помочь, когда дело касается запутанных отношений, фантазий и чувств. Но, видя, как на лице сына проявляется, пока еще робко, благодарная радость, он понял, что на этот раз почти случайно сказал именно то, что нужно.