Истории Полукруглого Замка

Могучее ровное дыхание моря было слышно даже в самой сердцевине замка, где находились жилые помещения. Сейчас глухой грохот волн ощутимо усилился, к нему прибавились отголоски жутких завываний ветра среди вершин башен: приближался шторм. В комнате стало холоднее, хотя от натопленного очага исходило тепло. Проснувшись в холодном поту, с болезненно колотящимся сердцем, Макалауре сначала никак не мог понять, где находится и что произошло. Боль в плече и прибинтованная к торсу рука напомнили о случившемся. Да, точно… Тот высокий немыслимо лохматый человек достал его мечом. А эта комнатка — лазарет. Обрывочные мысли бродили в сонном сознании, пытаясь как-то заполнить зияющие пробелы, но безуспешно. Кто был тот человек? Из-за чего произошла стычка? И почему, почему никак не уходит жуткое чувство, что вот-вот произойдет что-то страшное… или уже произошло? Как же хочется вспомнить! Но от попыток только сильнее разболелась голова. Рядом никого не оказалось. «Надо бы встать да пойти спросить у кого-нибудь, что происходит. Хоть и стыдно это — забыл, как будто вина обпился да головой ударился, а еще король. Спросить. Узнать». — Мысль с настойчивостью мухи билась в голове, не давая покоя. Встать получилось далеко не сразу: голова кружилась, глаза застилала зеленоватая муть, боль в плече от движений усилилась. Одеяла показались неподъемно-тяжелыми, никак не хотели отодвигаться, комкались и давили, а собственное тело было невероятно слабым и неловким. Когда выпутаться все же удалось, холод тут же начал пробирать до костей, не спасала даже накинутая на плечи теплая вязаная кофта. Не найдя в пределах досягаемости никакой обуви и шлепая босыми ногами по холодному полу, Макалауре выбрался в коридор, щуря глаза на свет светильников и держась за стену, чтоб не упасть. Он не особенно задумывался, куда идет и зачем, но оставаться в лазаретной комнатке наедине с остатками кошмаров и мучительными вопросами было просто невыносимо. Как назло, коридор тоже оказался совершенно пуст. Откуда-то издалека донеслись чьи-то взволнованные голоса, но очень скоро смолкли. И опять — лишь звуки усиливающейся снаружи бури. Знакомая дверь. Комната, которую он делил с близнецами. Может, кто-то из них там и скажет ему, что с ним случилось? А если не только с ним? Нет, их тут нет. Хотя если буря налетела внезапно, то все, наверно, внизу, закрывают и убирают то, что может быть повреждено непогодой. На большой кровати, которая обычно использовалась просто как место для складирования вещей, сейчас кто-то лежал, повернувшись на бок и укрывшись одеялами почти с головой. Огромная кровать, на которой свободно хватило бы места пятерым, осталась еще от прежних жителей замка, которые явно были заметно крупнее нолдор. Лица лежащего Макалауре разглядеть не смог, заметны были только короткие редкие волосы линяло-белесого цвета. Стараясь не потерять равновесие и не споткнуться обо что-нибудь, он еще в полусонном недоумении приблизился к непонятному существу, невесть как оказавшемуся в его комнате. И в этот момент незнакомец шевельнулся, приподнялся и повернул лицо в его сторону. * — Кано? Это ты? — голос был едва слышен. — Как ты? Как твое плечо? Подойди, не бойся… В глазах потемнело, сердце, кажется, готово было разорваться. Пришлось, чтоб не упасть, опереться на спинку кресла, пододвинутого к кровати. Костлявая, как будто ободранная рука нерешительно протянулась навстречу. Кожа была бледна до сероватого оттенка… Как в том сне. Все сильнее проступало выражение тревоги на незрячем лице. Как-то разом вопросов больше не осталось, как и провалов в памяти. Так. Надо успокоиться. Успокоиться. Взять себя в руки. Ответить хоть что-нибудь. Не вести себя, как маленький перепуганный ребенок. Удастся ли? — Плечо болит… — первое, что пришло в голову. Оно и вправду болело, но хотелось хорошенько отхлестать себя по щекам. Тоже выдумал — жаловаться на какое-то там плечо. — Я тебя разбудил? Можно я посижу тут с тобой? — видеть то, что осталось от брата, было невыносимо, но может, все-таки удастся как-то привыкнуть, хоть немного? — Я не спал. Если хочешь, залезай, я подвинусь. Холод и слабость давали о себе знать. Хотелось залезть в тепло, расслабиться, ни о чем не думать больше. Но память неудержимо заполняли кошмарные видения из снов, внезапной волной накатил липкий черный ужас… — Кано, что с тобой?! * — Там темно… холодно… ничего нет… — слова вырывались уже против воли, бессвязно, вперемежку с рыданиями. По телу проходила дрожь, трудно становилось дышать. Мерзко и стыдно было за себя, но сдержаться уже не удавалось — накопившиеся чувства брали верх над разумом. — А там ты… глаза… глаза… смотрят на меня… темно… везде… глаза… больно… Руки, сейчас бережно обнимавшие Макалауре, не были холодными, как во сне. С виду совсем как мертвые, как будто просто кости, туго обтянутые измятой белесой кожей, они были теплыми. Живыми. Макалауре, ища спасения, как будто боясь исчезнуть, провалиться куда-то, цеплялся здоровой рукой за плечо брата, замерзшими пальцами едва ощущая под тонкой рубахой все такие же кости и, кажется, какие-то выпирающие следы или складки на коже. Удушливый страх то накрывал, то немного отпускал, оставляя после себя только опустошенность и невероятную слабость. — Не надо так… Не надо плакать, не бойся, все хорошо. Это был просто сон, ничего страшного. Успокойся, я тут, я с тобой, братик… Нельо шептал еще что-то утешающее, усевшись и неловко привалившись спиной к спинке кровати, осторожно поглаживал прижавшегося к нему брата по голове, слегка ероша коротко остриженные волосы. — Кано… живой… — голос, все такой же тихий и слабый, почему-то стал похож на сухой бесслезный плач… но только на миг. Как-то постепенно страх ушел совсем, сменившись усталым опустошенным смирением. Нет смысла бояться. Страхи не сбылись. То, что случилось на самом деле, во много раз хуже. Остается только привыкнуть. Нельо тут, рядом. Живой, как и прежде. Да, это он, это не кто-то другой. Настоящий. Никто им не притворяется. Надо привыкать. Глаза закрыть, не смотреть… Совместить как-то в уме все это… Довериться… — Ты же меня не бросишь? Не исчезнешь больше? — Глупенький, ну конечно не брошу. Угнездиться вдвоем под тяжелыми теплыми одеялами оказалось немного трудновато. Но вскоре боль в плече немного утихла, тело расслабилось, и Макалауре, тесно прижавшись к брату, сначала просто лежал неподвижно, слишком усталый, чтобы плакать, думать или бояться, а вскоре погрузился в сон, на этот раз глубокий и спокойный, без всяких сновидений. Большой нахальный кот по кличке Пушок, сочтя ночь слишком холодной для прогулок, тенью проскользнул в приоткрытую дверь, вспрыгнул на кровать, долго вылизывался, а потом тоже заснул, свернувшись калачиком на одеяле. Через некоторое время вернулись в комнату и близнецы, шепотом обсуждая какого-то идиота, некрепко привязавшего лодку. Удивившись наличию на большой кровати сразу двоих братьев, они, стараясь не шуметь, тоже стали готовиться ко сну. А буря снаружи и не думала успокаиваться.