Истории Полукруглого Замка

— Амииииир… Эй, ты тут? Амииииииир!!! Голос Рин легким эхом отразился от закопченных, заляпанных неведомо чем и даже кое-где оплавленных стен небольшой темной комнаты. Ответа все не было, хоть вампирша предупредила о своем визите заранее, а прибыв, сначала постучала в дверь, потом еще раз постучала, потом пнула ни в чем не повинную дверь так, что та едва не впечаталась в противоположную стену помещения… и лишь только потом вошла внутрь и принялась звать хозяина. От очередного вампирского вопля тихо и перепуганно, как будто в ужасе прижимаясь друг к другу, звякнули склянки на пыльных полках, поднимавшихся вдоль всех стен от пола до низкого потолка. Однако хозяин этой норы отвечать и встречать посетительницу не спешил, хоть и был, по всей видимости, дома. Ожидая отклика, Рин принялась рассматривать невероятные залежи барахла, до краев наполнявшие эту комнату, служившую своему хозяину одновременно мастерской, складом, кабинетом, спальней и кухней. Хотя вампирше и приходилось бывать тут раньше, однако обычно к Амиру за его продукцией заявлялся Джас, и потому для Рин здешняя обстановка привычной так и не стала. Полки с бесчисленными емкостями, представить все разнообразие содержимого которых было даже страшно, целые связки сушеных грибов, растений, насекомых, животных и совсем уж неведомых тварей, свисающие из-под потолка, чучело эльфийского детеныша в углу… В свете одинокого мохового светильника все предметы казались какими-то белесыми, а тени — непроглядно-черными, как жидкая смола. Барахло, потревоженное неожиданным вторжением, словно глядело на Рин в ответ. Парили в плену неведомых жидкостей непонятные темные штуки в запечатанных пыльных банках. Что-то где-то шелестело, шебуршало и шепталось, какие-то темные тени клубились в узких щелях и дальних углах. На миг Рин даже почудилось, что засушенный остроухий малыш, надежно укрепленный на подставке из металлических прутьев, слегка шевельнул огрызком отвалившейся левой руки и дернул усохшим ртом, как будто хотел что-то ей сказать. Тишина, воцарившаяся после очередного безответного зова, давила на уши и вызывала все нарастающее желание наплевать на необходимость визита и свалить из этого мерзкого места подальше, в свою мастерскую, которая встретит хозяйку привычной прохладной чистотой и чудесным порядком… А потом пойти к Гортхауру, нажаловаться ему на козла Амира, что тот не выполняет свои прямые обязанности и задерживает работу других мастеров. Тогда, может, этого противного неряху выметут с должности, если, конечно, найдется подходящая замена его способностям. — Ну, кровопийца, зачем явилась? — прозвучал откуда-то из темноты противный голос. — Давно, что ли, стоишь тут? Скрипнула кровать в пыльной глубине захламленного обиталища, что-то упало и со стуком покатилось по полу, раздались шаркающие шаги, и перед недовольной вампиршей наконец появился тот, кто ей и был нужен. — Сама, значит, прискакала в этот раз, а не любовничка прислала, — пробурчал Амир, неприязненно пялясь на Рин тусклыми темными глазами. — Чего надо-то? Стараясь не обращать внимания на хамоватый тон и полный отвращения взгляд, Рин посмотрела в заранее приготовленный список и назвала Амиру все, что ей от него требовалось. — Вы, изуверы безмозглые, все химичите с материалом, а мне для вас эти зелья поганые варить… — буркнул Амир и побрел вглубь своей норы, доставать заказанное. Амир был местным мастером зелий. Этот непонятный и неприятный тип, дух-майа, но намного менее могущественный, чем тот же Гортхаур, жил в Твердыне едва ли не с самых времен ее основания. Однако никакого уважения к себе он не заслужил, ни в каких смелых или особо жестоких деяниях замечен не был, да и вообще ни для какой работы, кроме изготовления зелий, не годился. В итоге все местные воспринимали Амира примерно так же, как какого-нибудь вампира, а сам дух, понимая это, но не в силах что-то изменить, вечно дулся и злился на весь мир и на всех окружающих. Свою работу он, правда, исполнял мастерски, справляясь с составами любой сложности, и даже сам изобрел рецепты многих зелий, успешно использовавшихся сейчас в самых разнообразных работах. В том числе и в работе пыточных мастеров. В этот раз Рин понадобилось пополнить запас бескровного зелья, а также и предукусного, потому как слишком часто последнее время приходилось усмирять ядом разный буйный материал. Конечно, по нахальству все попадавшие в ее мастерскую эльфы не могли сравниться с великолепным лордом Нельяфинве, да и Гортхаур больше не рисковал напиваться на рабочем месте, однако сил все равно уходило много. В качестве награды за усердие и аккуратность Рин было позволено выбрать себе новую игрушку в полное и бессрочное владение, однако, сколько ни бродила вампирша незаметной тенью мимо камер с пленниками, сколько ни принюхивалась, ни вглядывалась в это множество разнообразных, еще живых лиц, — среди них не было того особенного, того единственного эльфа, который бы подходил на роль игрушки, не надоедающей долгие годы. Оставалось лишь извиняться перед Гортхауром, благодарить его за щедрость — и вновь ждать. Ждать следующего рейда охотников, который случится еще неизвестно когда, ждать многочисленного улова, которым оканчивается далеко не каждый из устроенных рейдов… Выслушав еще множество неприятных характеристик в свой адрес, получив, наконец, нужные зелья, упаковав их и мысленно пожелав Амиру быть съеденным тараканами или заживо погребенным под горами хлама, Рин наконец смогла убраться из его гадкого логова. Сушеный эльфенок печально глядел ей вслед из своего угла. *** — Эй, Рин! — радостно завопил Джас, неожиданно являясь из-за угла и преграждая ей путь. — Ты откуда такая недовольная? — А ты сам как думаешь? — спросила Рин, безуспешно пытаясь обойти приятеля хоть с какой-нибудь стороны или хотя бы немного отодвинуть. Однако сдвигать каменного вампира, тварь гораздо более тяжелую, чем его более мягкотелые собратья, было все равно, что сдвигать целую скалу. — От Амира, с зельями. Потому что ты, умник, пропадаешь неведомо где, а я должна сама к этому хмырю таскаться, — не сказать, чтоб Рин была действительно зла на Джаса, однако пристыдить этого каменного бездельника было просто приятно. Каменные вампиры были очень редким, но все же низшим и довольно забавным видом среди ночного народа. Неуязвимые для солнечного света и для чужих чар, сильные и быстрые, совершенно неразборчивые в пище, они были незаменимыми бойцами в обычном сражении, однако оказывались бесполезны, когда дело доходило до колдовства и превращений, поскольку ни того, ни другого, ни вообще чего-либо по магической части делать они не умели. Название они получили за каменную твердость своей шкуры, которую не могли пробить даже самые острые и зачарованные лезвия, а также за излюбленную забаву — с разбега врезаться лбом в любой удобный камень. С вполне понятными и роковыми последствиями… для камня, конечно. Откуда взялись такие странные и неправильные кровососы, знали разве что господа духи, однако они распространяться об этом не спешили. Среди несведущих же бродила легенда, что когда-то, в давние времена, когда мир был еще темен и уютен, в далекой и нехорошей земле на западе, за морем, росли два больших пышных куста. Древесина их была мягкой теплой плотью, кора — нежной кожей, ветви — беспокойными шаловливыми руками с цепкими пальцами, а плоды — зоркими любопытными глазами. Самым же странным в этих кустах была их кровь — жидкий яркий свет, бежавший по прозрачным жилам и освещавший всю ту землю, до самого моря. И вот однажды про это чудо прослышали трое молодых и любопытных вампиров, еще не узнавших как следует всех опасностей жизни. Они приняли крылатое обличье, пересекли море и явились незамеченными в ту землю, постоянно наполненную светом. Однако этот свет не походил ни на огонь, ни на солнце и не был вреден для ночных созданий. Вампиры подошли к живым кустам, вдохнули запах их крови-света — и не справились со своими голодом, и укусили кусты за стволы, и выпили их кровь, проткнув тонкую кору-кожу острыми клыками. Кусты молили о пощаде, просили оставить им немного крови, но одержимые страшным голодом вампиры не слушали их. И тогда кусты умерли, и закрылись их плоды-глаза, полные мерцающих слез. А вампиры, напитавшиеся сияющей кровью, сами стали неуязвимы ни для какого света, хоть солнечного, хоть огненного. Однако, получив такую необыкновенную защиту, эти вампиры лишились своих ночных чар и способности сдерживать голод. Теперь они не могли обходиться без пищи сколько-нибудь долгое время, им всегда было мало, они были всегда одержимы едой. От этого им почти не удавалось обращать людей, потому что они не могли при укусе сдержаться и выпивали укушенного до последней капли. И все, кого им после все же удалось обратить, унаследовали эти особенности. Потому каменные и считались отребьем, низшими среди ночного народа. *** Джас по секрету сообщил Рин, что насчет игрушки беспокоиться не стоит, так как недалеко от побережья дозорные обнаружили целое сборище каких-то пришлых эльфов, и он сам ходил посмотреть на них и видел там таких, из которых получились бы самые лучшие игрушки на свете. Скоро ожидался рейд на эту новую добычу, и Джас пообещал самолично отловить подруге парочку самых милых экземпляров. Дойдя за этим разговором до мастерской и устроив зелья на положенных им местах, вампиры направились в спальню Рин. Игрушки еще надо было ловить, а насладиться обществом друг друга им ничто не мешало.