Истории Полукруглого Замка

Асвейг вскинула голову, настороженно принюхиваясь и подергивая белым ухом с пепельной кисточкой. Ветер был ледяным, затхлым и каким-то очень тревожным. «Ну?» — ее спутник-рысь уселся на землю, нервно колотя по земле хвостом, точно так, как делала сама Асвейг в минуты волнения. «Орки, — передала оборотень брату по осанвэ. — Много орков. Гребаные твари, Готмог их всех сожри, что они здесь забыли?!» «Пришли разжиться свежей эльфятинкой, — Эол ухмыльнулся, если, конечно, этот оскал на рысьей морде можно было назвать ухмылкой. — Здешние им надоели, заморских редкостей подавай!» «Из редкостей им достанется только мой топор из гномьего металла, в глотку и по черепу! — очень кровожадно изрекла Асвейг. — Кстати, об эльфятинке, — голос женщины стал встревоженным и недовольным. — Что будем делать с этими двоими? Не пропускать же такую охоту из-за каких-то нахлебничков!» «Пусть сидят, — легкомысленно отмахнулся Эол. — К нашему дому ни одна мразь не сунется, а у них самих мозгов хватит, чтобы не высовывать носа за дверь и сидеть смирно. Стой-ка, что за запах?!» Эол вскинулся, чуть ли не подпрыгнув, покрутился вокруг собственной оси, уселся на землю и, вдруг завершив странное представление, взглянул на сестру, ожидая ее ответа. Запах… О, это очень знакомый запах. Они оба знали… Вот только кому он принадлежал, этот странный запах, колдовской противно-пряный аромат свежей крови, травяного зелья и… эльфийского цветочного мыла?! Асвейг вздрогнула, повела носом по ветру, потом вскочила на задние лапы и обратилась человеком. Торопливо смочила ладонь водой из поясной фляги, провела по носу и еще раз принюхалась, сконцентрировалась и словно всем своим существом обратилась в обоняние. — Вампир, — мрачно бросила женщина, обернувшись к брату спустя несколько минут. — Двое. В двух-четырех лигах к северу. Один — каменный, другой — обычный, пыточный мастер, судя по тому, как от него несет эльфийской кровью. Идут к лагерю, немного впереди орочьего стада. — О, это куда лучше! Двое вампиров выбрались из своего затхлого логова, чтобы поживиться свежей эльфятинкой для игрищ, но вместо этого сами станут добычей и попадут на наши клинки. — Эол, обратившийся человеком вслед за сестрой, проверил, как ходит в ножнах черный меч на перевязи за спиной. Во взгляде оборотня плясали азартные огоньки, которые можно заметить в глазах совсем еще юных волчат, готовящихся к первой охоте. — Лучше… — передразнила женщина. — Бойня нехилая будет, вот что! Счастье, если нас самих на материал не пустят. А ты… шутник. Спорю на свой хвост, ты и против половины вампира не выстоишь! — Чем опаснее добыча, тем интереснее на нее охотиться, и чем больше радость победы! — изрек в ответ мужчина. — И хватит меня воспитывать, я уже не маленький! — Смотри, чтобы эта добыча на тебя самого охотиться не начала, — парировала женщина, оставив последнюю реплику без внимания. Ей совсем не нравился слишком легкомысленный настрой Эола, которого явно не пугала возможная опасность битвы. Впрочем, и сама Асвейг особенной осторожностью не отличалась. Женщина прекрасно знала, что такое экстаз неравного боя, а опасность смерти лишь подзадоривала ее. И слова оставались лишь словами, предназначенными для того, чтобы остудить горячую голову также не страдавшего хладнокровностью брата. Эол ничего не ответил, лишь принюхался снова и, кивнув куда-то вправо, кинулся в мглистую чащу. Асвейг что-то пробормотала, глянула в указанную сторону, ничего не обнаружив, и ринулась за ним. В голове женщины крутилась очень настойчиво одна недоуменная мысль — почему же от вампира пахло цветочным мылом? *** — Бегите! Бегите! Женщины и дети в южную часть лагеря! Нэрвен легко увернулась от кривого черного клинка, в ответ наградив напавшего сильным ударом, способным разрубить ствол старого дуба, резко вскинула ладони в парном замахе. Кинжалы просвистели по воздуху, пресекая неровный бег ринувшегося за потерянным мечом орка. Женщина усмехнулась, слегка поворачиваясь в сторону, и это движение спасло ей жизнь: секунду спустя на расстоянии в полволоска от виска нолдиэ просвистел тяжелый грубый молот. Артанис мгновенно оценила ситуацию, отступила, кружась и нанося легкие удары оказавшимся в пределах досягаемости врагам, и, оказавшись на некотором расстоянии о нападающего, мгновенно отправила клинки в ножны и достала лук, целясь в снова занесшего свой молот орка. Стрела впилась ровно в ухо, настигнув воина в замахе и глубоко войдя в плоть. С грохотом и орк, и его оружие тяжко рухнули на землю. Нэрвен устало откинула со лба мокрую от пота золотистую прядь. Как давно длится это безумие? Час, два, или уже половину дня? Часовой, бесшумно убитый каким-то неведомым огромным зверем, которого тоже нашли мертвым неподалеку, не мог предупредить о нападении, и эльфы остались почти беззащитными перед внезапно появившимся врагом. Сколько женщин и детей полегло под кривыми клинками, прежде чем рассеянные по лагерю воины сумели выстроиться в оборонные шеренги? Сколько жизней уже прервалось и еще прервется в этот день… Финьо, Ириссэ, Итариль — за что им была уготована погибель в жестоком лесу? Достойны ли были смерти маленькие эльфята, лежащие у дверей своих домов с пробитыми тяжелым орочьим мечом головами и окровавленными, искореженными тельцами? Был ли достоин смерти каждый из тех, кто рядом, кто и без того был сполна награжден ужасами Хэлкараксэ? Неужели все они виновны… но в чем? За что им эта бойня? Неужели вина их перед Валар была настолько велика? Где-то слева послышалось неровное злобное бормотание, и Нэрвен стремительно обернулась, кладя ладони на эфесы кинжалов. Серебристый зачарованный металл словно откликнулся, одарив руку эллет приятной теплотой. Хотели бойню — будет вам бойня. Нэрвен помнила дедушкины легенды о древних воинах и суровых стычках, о том, как даже раненые вставали и мчались, рубя врага, и мертвой хваткой сжав в руке меч, о том, как сходили с ума во время боя, одержимые лишь жаждой бить и убивать за тех, кто был убит, о том, как леденил и будоражил сознание тягучий запах крови… Тогда девушке все это казалось выдумками, преувеличением, призванным для того, чтобы украсить и оживить не особенно зрелищную сказку… но теперь она поняла. Теперь, мчась в одиночку на десятки орочьих воинов, она поняла, что значит — «терять голову в бою», что такое, когда сталь нагревается от крови, что такое, когда гнев принимает в руке форму меча. И она шла, не задумываясь об опасности, и одержимая одной мыслью — отомстить. Отомстить, а всех тех, кто был убит. Если Эру не желает правосудия, то мы будем вершить его сами. *** — Я здесь, братец! Айканаро ловко вынырнул из массы борющихся тел и, круговым ударом снимая голову бросившемуся на него орку, стал спиной к брату. Тот быстро окинул Ангарато недовольным взглядом, буквально отшвыривая от себя нового нападающего. — Где ты был? — громкий голос Ангарато без труда перекричал шум битвы. — Отвел Эленвэ к остальным, меня Финдо попросил, — Айканаро метнул легкий нож куда-то в пространство, почти не глядя. Резкий вскрик и противное хлюпанье оповестили его, что ртутный клинок нашел желаемую цель. — А ты-то уже обрадовался, что я стал орочьим обедом? — Как же, — проворчал Ангарато, лихим ударом разрезая пополам зазевавшегося орка, — умирать сейчас — слишком большая роскошь. Снова сверкнул в воздухе золотистым бликом нож. Еще один, и другой. Слаженно и четко, словно посылаемые хорошо отлаженной машиной… Да они и были машиной. Брат и брат, старший и младший, в бою они становились единым целым, одной душой и одним телом, защищавшие и отстаивавшие друг друга ценою непозволительного риска. Всегда такие разные в жизни, Ангарато и Айканаро вмиг превращались в близнецов, способных понимать один другого без единого слова и жеста. Каждый делал то, что хотел и должен был, но делали они вместе, пусть даже и не желая и не думая об этом. Даже самые отважные орочьи воины разбегались врассыпную, завидев вдали два меча с изумрудно-зелеными гардами. *** Тонкая стрела с зеленоватым оперением впилась ровно между глаз орка. Смрадная туша с хрипом обрушилась на землю, подмяв под себя более хрупкого сотоварища. Раздался противный вопль, а потом жалкий писк. Финдарато легко отпрыгнул в сторону, встречая нового преследователя метко пущенной стрелой. Гора орочьих тел вокруг короля Третьего Дома неуклонно росла, мешая уклоняться из-под ударов и отступать, чтобы образовать расстояние, с которого врага можно поразить выстрелом, но Инголдо со свойственной ему плавностью и почти женской грацией уходил от столкновения с воняющими трупами, при этом заполняя пространство все новыми и новыми телами. Новая стрела. Точно в цель. Уворот. Пальцы сами тянутся за новым снарядом. Ладонь на тетиве. Звон. И снова не промахнулся. Уклонение. Кувырок. Черный клинок пролетает где-то над головой. Выстрел… Сзади трое. Один с самострелом. И снова рука тянется к колчану. Пусто! Финдарато отбросил ставший ненужным лук и обнажил полутораручный меч. Звездно мерцающий клинок со свистом рассек воздух и обрушился на голову ближайшего из троих нападающих, который уже зарядил свой самострел, готовясь выстрелить эльфу в ногу. Черная кровь со свистом вырвалась из раны, изливаясь на куртку Инголдо противной вязкой струей, но нолдо не обратил на это внимания и продолжил бой теперь с двумя противниками. Мечи скрестились с металлическим лязгом. Орки с невероятным напором начали осыпать короля нолдор беспорядочными ударами, но узкое лезвие эльфийского меча необыкновенно быстро замелькало в воздухе, словно молния, и ни один из черных клинков не коснулся жемчужно-белой кожи и даже не приблизился к ней на могущее быть опасным расстояние. Так прошла и первая атака, и вторая, и третья… Темные воины яростно зарычали. Похожий на девчонку, но сильный, словно дух-майа, эльф становился слишком уж неудобным противником. Один из орков неловко двинулся, собираясь поставить эльфу подножку и наконец покончить с ним, но быстроглазый Финдарато заметил подлый маневр и, воспользовавшись неудачным положением противника, лихо развернулся, направляя меч в плохо защищенное плечо. Закаленная сталь с хрустом вошла в плоть. Инголдо, не теряя времени, высвободил меч и рубанул противника по колену. Тот зарычал и грузно упал, оставшись без опоры. Финдарато легко развернулся и наградил второго орка таким же убийственным ударом по ногам. Обагренный дымящейся кровью клинок в последний раз вошел в распростертое на земле тело, приканчивая побежденного врага. Финдарато тяжело выдохнул и нервно обернулся, ища глазами затерявшихся в гуще боя сестру и братьев. Быстрый взгляд взволнованно заскользил по лицам, доспехам, гребням шлемов, щитам… и вдруг остановился, словно эльфа внезапно парализовали. Раскосые черные глаза, темные, но полупрозрачные, словно высвеченные от самого дна, смотрели внимательно и пристально, как будто заглядывая в самую душу Инголдо, читая самые сокровенные мысли. Эта была женщина, красивая, но красивая какой-то своеобразной, необычной красотой, казавшейся странной и неестественной, однако цеплявшей взор. Изящное тело не покрывали даже простые кожаные доспехи, лишь старый рабочий комбинезон и рубаха. Она была совершенно безоружна, но стояла посреди кровавого месива спокойно и не двигалась, словно находясь на прогулке в лесу или в комнате собственного дома, а все вокруг проносились мимо нее, не пытаясь ударить и попросту не замечая. Финдарато почувствовал, как замерло его сердце, как затихло, судорожно толкнувшись в груди, как в последний раз. Он не понимал, что происходит, но и не мог отвести взора от волшебных глаз, странно переливавшихся в неясном утреннем свете. И женщина не отрывала взгляда от светлых глаз Инголдо, притягивая его, словно колдовством, и не желая отпускать. Лишь обрамлявшие раскосые глаза смоляно-черные ресницы едва видно подрагивали. Но вдруг раздался странный клич, женщина вздрогнула и, прервав зрительный контакт, молниеносно рванулась и исчезла в гуще дерущихся тел. Финдо почувствовал, как душу заполняют горечь и разочарование, рванулся за неведомой эллет, но та словно сквозь землю провалилась, не оставив после себя ни единого знака или следа. Волшебство окончилось.