Не влюбленные

— Китнисс, быстрей, — раздраженно бросает Финник, а я отмираю от шока. Воздух будто вибрирует, каждый мой нерв настолько напряжен, что лишь одно движение в мою сторону — я убью. — Не мечтай. Я не буду делать этого. Сняв рубашку и бросив её на кровать, он проводит рукой по волосам, злясь. Финник кивает, подходя к шкафу. На дверце висит зеркало, позволяющее мне видеть все его движения. Когда он замечает мой взгляд, я краснею. Он, наверное, подумал, что я его разглядывала, но пусть не мечтает. — Раньше ты была более сговорчива. — Раньше я знала цель всех своих действий. А для чего мне подчиняться тебе? — Ты вроде девочка умная. Ещё не догадалась? — насмешливо спрашивает Одэйр, копаясь в шкафу. — Можешь не мечтать. Я не буду этого делать, — в подтверждении своих слов качаю головой, сцепляя пальцы рук в замок. Пусть даже не смотрит в мою сторону. — Успокойся. Будешь, — он выпрямляется, поднимаясь с корточек. — У тебя нет выбора. — Есть, — упрямо говорю я. Его шаги ко мне, медленные и размеренные, заставляют меня отступать назад до тех пор, пока я не натыкаюсь на стену. Изумрудные глаза прожигают, взгляд гуляет по моему телу. А Пит сейчас спит с Джоанной? Сглатываю горечь. Последний шаг отделяет меня от голого торса Одэйра. — У тебя нет выбора. Убьют многих, если капитолийцам не понравится. Замираю, переводя настороженный взгляд в глаза «тренера». Он серьезен, ни один мускул на красивом лице не дергается. Его ладонь медленно поднимается к моему лицу, кончики пальцев совсем близко, когда я дергаюсь, вжимаясь в стену. Он подается вперед, жар его тела и теплое дыхание заставляют выдохнуть весь воздух, лишь бы стать меньше. Когда он касается моих волос, лежащих на плече, хочется очистить желудок. — Мне нужно научить тебя правильно себя вести. А для начала ты должна стать послушной, — он дышит мне в ухо, разнося теплые мурашки по телу. — Подыграй мне. Вздрагиваю, напряженно переводя взгляд со стены на парня. Просьба была сказана так тихо, что ни одно прослушивающее устройство не могло бы уловить её. Лихорадочно соображая, до меня доходит смысл его слов — кому могло в голову прийти наблюдать за этим? Порочность этого города застывает комком в горле. Пытаясь играть правдоподобно, я с отвращением отворачиваюсь от Финника, позволяя ему целовать мою шею. Его пальцы поглаживают мою талию, поднимаясь то выше, к плечу, то ниже, на бедра. Сжимаю зубы от непротивных прикосновений человека, который пытается помочь мне, и я не понимаю почему, но верю ему. — Ты не должна так зажиматься. Капитолийцы любят, когда их хотят, — эти слова сказаны мне на ухо, но не лично мне, а после мучитель прикусывает моё ухо. Мне горько, что это не Пит. Его пальцы умело стягивают с меня рубашку, заставляя мою кожу покрыться мурашками, а щёки покраснеть от его изучающего взгляда. Одэйр хватает моё запястье и тянет на кровать, покрытую холодным покрывалом. Я закрываю глаза, мечтая оказаться совсем в другом месте с совсем другим человеком. Пальцы мучителя скользят по внутренней стороне моего бедра, заставляя меня сжаться, превратиться в камень — его прикосновения вызывают слезы, несмотря на их безвредность. Он просто поглаживает меня, вызывая рвотный рефлекс. Представляю вместо приятного на вид Финника Одэйра мерзкого капитолийца с жирными пальцами, которые не будут так просто касаться меня — слезы хлещут из глаз непрерывным потоком, отдаваясь в сердце болью и ненавистью. Смотри, Сноу, как ты ломаешь меня. Смотри, пока я не вырвала тебе сердце. — У меня чувство, будто я тебя насилую, хотя ещё ничего не сделал. Слова мучителя вызывают смех, и я поддаюсь истерике, которая накрывает меня с головой. Я тону в жалости к себе. Эгоистка. Осознание того, что примерно то же происходит между Питом и Джоанной, злит меня, и я стараюсь успокоиться. Финник пораженно смотрит на меня, пока я вытираю слезы со щёк и, постепенно приходя в себя, отползаю подальше от мучителя, обхватывая колени руками. — Когда ты успела превратиться в маленькую плаксивую девчонку? Молча смотрю на него, пытаясь отговорить себя от глупой мысли сделать назло Питу — поддаться ласкам и здравому смыслу, чтобы защитить себя. Но я не могу. Он прав в каждом слове, а ещё он должен догадываться, что меня сломали, изувечили, заставили петь под чужую дудку, и вот теперь я здесь — а просто потому, что выхода в этой ситуации нет. Мне в любом случае будет больно, просто сейчас я ещё вижу смысл бороться. Пожимаю плечами в ответ мучителю. — Мне не нужны твои тренировки. Я сама со всем справлюсь. Да, я нарушаю правила снова, но какая разница — спать с ублюдками мне придется в любом случае, но так хотя бы я не испорчу отношения с ещё одним человеком. Я понимаю, что он не желает мне зла, но даже я сама толком не уверена, что несёт мне вред. Ведь я сама прекрасно его себе причиняю. Одэйр улыбается, не насмешливо, но как-то тепло, даже немного безразлично. Будто он ожидал от меня этого. Хотя я и сама от себя такого не ждала. — Хорошо. Больше не притронусь к тебе. Он встает с кровати и тянет рубашку из-под меня, быстро одеваясь и выходя из моей личной комнаты пыток. А я забываю, как выйти отсюда. *** Этот вечер длится бесконечно долго. Жизнь в городе начала кипеть, как и злость в моих венах. Я жду, когда Пит вернётся, но он не приходит. Ни сейчас, ни через час, ни ночью. А я не могу сомкнуть глаза ни на одно мгновенье, душа в себе позывы сорваться с места и искать его. Меня сжигает ревность, и даже рассвет, что наполняет комнату нежным светом, не успокаивает. Трясущимися руками я умываюсь и решаю выглядеть красиво, когда он вернется. Мне так страшно, что он уйдёт от меня. Я смотрю на уставшую и заплаканную себя в зеркале, насмешливо улыбаясь и смывая злость ледяной водой. Вспоминая прикосновения Одэйра, я пытаюсь не думать о том, как далеко всё зашло у Пита с Джоанной, и просто крашу ресницы так, как это делали моя команда подготовки, но выходит и вдвое не так аккуратно, и приходится подтирать разводы ватными палочками. Больше я не хочу ничего с собой делать. Блеск и помаду я ненавижу, а другим попросту не умею пользоваться. Оставаясь в шелковистом халате, который когда-то понравился моему мужу, я ложусь на кровать, прикрывая глаза. Теперь мне нельзя плакать, несмотря на мерзкое чувство в груди. Я запрещаю себе лить слёзы, и пусть моё сердце превратилось в разрубленный кусок мяса. Перед глазами мелькают картинки нежных прикосновений Пита к Джоанне, их поцелуи, и не только в губы… Сжимаюсь до невероятно маленьких размеров, терзая свои губы зубами. Не выдержу, если увижу это. Когда раздается звук открывающейся двери, я вздрагиваю так сильно, что чуть не падаю с постели, но в итоге просто вытягиваюсь словно струнка, ожидая того мгновенья, когда он подойдет ко мне. Мне страшно смотреть на него, я боюсь нашей реакции друг на друга. Его приглушенные шаги раздаются совсем рядом, и вскоре простыня шуршит, когда Пит садится на кровать. Я чувствую, как он осматривает меня, и не выдерживаю. На вид он всё тот же. Не понимая себя, я плачу так горько от обиды за нас двоих и сбегаю на балкон, усаживаясь на резное ограждение, крепко держась. Я смотрю обезумевшими глазами на приближающегося мужа. Его походка медленная, уверенная, а полурастегнутая тёмная рубашка открывает вид на родное тело. Мне так больно от знания правды, от бессилия… от того что он — не только мой. Мой муж обхватывает мою талию, прижимая к себе так крепко, что слезы текут с удвоенной силой, но мне кажется, что это последние. Пит приподнимает меня и несёт в ближайшее кресло, усаживая к себе на колени. Я цепляюсь за него, будто он уйдет прямо сейчас, будто оставит и больше никогда не вернется. Хватаю его плечи, яростно прижимая к себе и чувствуя этот запах… противный сладкий запах, который никогда не чувствовала раньше. — Почему ты пришел так поздно? — зло заглядываю ему в глаза в надежде найти ему хоть одно оправдание, отрицая их наличие. — Не спрашивай, — он жадно обнимает меня, скользя руками по всему моему телу, будто не может насытится. — Я люблю тебя. Ничто этого не изменит. Он утыкается мне в шею и успокаивается. Его дыхание становится размеренным, таким спокойным, что я пытаюсь подстроиться под него. Я вспоминаю, почему мы здесь и почему я должна верить Питу. Ведь больше некому. — А когда вернулась ты? — напряженно спрашивает он, вдыхая меня, задыхаясь мной, цепляясь за меня, как за последнюю надежду. — Я не смогла… Я отказалась от тренировок и вернулась сюда. Пит хватает меня за плечи и вглядывается в глаза так внимательно, будто хочет увидеть ложь. Но я не вру, а сладковатый запах всё ещё стоит у меня в носу. — Да, — он кивает, будто убеждая себя в чём-то. — Тебе будет лучше… так. Кладу руку на его тёплую щёку, заставляя не отводить взгляд. — Что ты знаешь? — Я… Не спрашивай. Хорошо? — виновато он пожимает плечами, целуя тыльную сторону моей ладони. Понимая, что услышать его слова мне будет невыносимо больно, но всё ещё сгораемая любопытством, я решаю подготовить себя хоть как-то… хотя бы для начала привыкнуть к пустой кровати, зная, где в этот момент находится мой муж. — Я… я хочу тебя помыть. Пойдем в ванную? — нерешительно спрашиваю я. Он кивает. Осторожно поднимаясь, мы идём в сторону ванной комнаты, не отпуская рук и не разъединяя взглядов. Идем медленно, и чувство тепла расходится по моему сердцу — он со мной и хочет быть только здесь. Я верю. Он становится в ванну прямо в одежде, а я осторожно настраиваю температуру воды. Пит не отрывает взгляда от моего тела, когда ткань халата задирается до основания бедра. Я улыбаюсь улыбкой, которую Пит расценивает по-своему и притягивает меня под тёплые струи, обнимая за бёдра. Я ерошу его мокрые волосы и тянусь за шампунем. Выливаю себе немного на трясущиеся ладони, вспенивая и нанося на мягкие волосы. Капли воды уносят пену, стекая по ставшей черной рубашке и джинсам. Нетерпеливо его раздевая, я кусаю губу и ерзаю, чувствуя, как внизу живота нарастает напряжение. Я осматриваю его тело на наличие следов другой женщины, но с радостью целую его мягкие губы, когда ничего не нахожу. Пит подчиняет меня в этом поцелуе, показывает мне, что сейчас его лучше не ослушиваться… а я и не собираюсь. Родные руки стягивают с меня мокрую одежду, бросая в неизвестном мне направлении. Теплые струи ласкают голое тело, а поцелуи Пита по всему моему телу сводят с ума… Но мгновенно возникающие в голове картины прошедшего дня отрезвляют. Тело напрягается, и не остается даже сил на то, чтобы отвечать на ласки мужа. Пит будто понимает мой настрой и просто очень крепко обнимает меня, когда напряжение моего тела сменяется на непреодолимую усталость. Теперь уже он намыливает всё моё тело, бережно касаясь груди, живота и бедёр. Я кусаю губу, но ответить на его нежность не могу. Я так устала… Он выносит меня из ванной, бережно укладывая на кровать. Проводит пальцами дорожку от уха до шеи, по ложбинке между грудями, впалому животу и целует ниже пупка. Он уходит обратно в ванную и, вернувшись через считанные минуты с двумя мягкими полотенцами, принимается ласково меня обтирать. Нежно промокает каждую каплю влаги на мне, сопровождая поцелуями. Я ёрзаю, чувствуя, что в промежности становится мокрее обычного, но Пит не настаивает и быстро прекращает. Он укладывается рядом со мной, тоже обнаженный, и накрывает наши сплетенные между собой тела мягким одеялом. — Я люблю тебя, — целую тыльную сторону его ладони, находя покой только в его объятиях. *** Долго проспать нам вместе не удалось. Когда стало вечереть, мы с Питом проснулись и просто нежились вместе, ласкаясь и самозабвенно целуясь. Сладкие моменты не хотелось прерывать никому из нас, и мы негласно решили наслаждаться каждым мигом вместе. Его теплые объятия, сладкий запах возбуждения, его губы на моём теле давали возможность забывать себя и отрываться от той грязи, что станет окружать нас как только мы встанем с постели. Мне хотелось быть ближе к нему, залезть под его кожу и остаться с ним навечно — в самом безопасном месте на свете, в его сердце. Я чувствую себя глупой дурой, ведь так легко расслабляюсь и отдаю себя, но не могу устоять, ведь моё счастье так близко. Я теряю себя в нём, забываю себя, видя лишь хорошее в нас двоих. Пальцы моего мужа переплетены с моими, когда он врывается в меня одновременно с поцелуем. Нежный темп и ласки покоряют меня полностью, и я проникновенно стону ему в рот. Чувство наполненности такое совершенное, идеальное, и мне кажется, что я никогда не смогу выпустить его из себя. Я не смогу отдать его кому-то ещё. Последние движения вырывают из меня необузданные всхлипы, забирая сознание окончательно… Прийти в сознание не получается до того момента, пока не чувствую горячую жидкость на своем бедре. Приводя дыхание в порядок, я не могу заставить себя вернуться из нашего наскоро построенного мирка для двоих, и только когда Пит вынужден покинуть меня, чтобы узнать, что за противная трель нарушила наш покой, я начинаю ясно соображать. Его сейчас заберут от меня. Кутаясь в мятую простыню, я срываюсь с места, выбегая вслед за Питом, панично ища его местонахождение. Облегченно передыхаю, когда вижу его напряженную спину, нависшую над столом. — Не уходи, — вскрикиваю я, моля о невозможном, но надеясь, что он не сможет мне отказать. — Разве ты не можешь сделать, как я. — Не могу. Теперь не могу, — он протягивает ко мне руку и я подбегаю к нему молниеносно, обхватывая любимого человека. — Мне позвонили и сказали, что кто-то из нас должен знать, что нас ждёт, — обреченно заглядывая мне в глаза, он кладет мне палец на губы, зная все мои дальнейшие слова. — А я не позволю тебе защищать меня. Это моя роль. — Пит… — мои слезы теряются в нашем поцелуе, и я теперь точно знаю — мой муж что-то скрывает. — Там… я боюсь, что ты не выдержишь. Проще ненавидеть тех, кто обижает, а не тех, кто помогает. Наши цепкие объятия разрываются, и муж уходит обратно в спальню одеваться. Чтобы уйти от меня вновь.