Не влюбленные

Пит закашлялся. Огонь отбрасывает на него причудливые тени, отображаясь в тёплых льдинках голубых глаз. Я доверяю Питу. Я не могу допустить, чтобы Капитолий усомнился в наших отношениях. Я должна поступать правильно, и тогда мне не будет больно, ведь с Прим будет всё в порядке. Я возвращаюсь к началу: я доверяю Питу. Мелларк не задаёт вопросы: он ищет ответы в моих глазах. Я молчу. Что зря тратить ценные слова с правдой, если здесь всё и так понятно? Я протягиваю руку вперёд, касаясь щеки мужа. Пальцы дрожат, наверное, страх – естественное чувство. Но я не Пита боюсь. Неизвестности боюсь. Муж ухватывает мое запястье, целуя пальчики, успокаивая лёгкую дрожь. Я склоняю голову в сторону, чувствуя, как на грудную клетку опускается напряжение от его близости. Полумрак и его прикосновения, его взгляд – всё имеет влияние на меня. Пит притягивает меня ближе, касаясь своей рукой моей щеки. Он проводит пальцем по сухим губам, по мочке уха, по шее. Он неотрывно смотрит мне в глаза, а я быстро-быстро дышу. Пит встаёт и помогает подняться мне. Он прижимает меня к себе ещё ближе, носом ведя дорожку от щеки к шее, к ключице, даря мокрые поцелуи. Я зарываюсь дрожащими пальчиками в его волосы, чувствуя, что и сама вся дрожу, но уже сомневаюсь, что от страха. Сердце бьётся, и кажется, что звук ударов скоро заглушит моё слегка сбившееся дыхание. Пит расстёгивает две пуговицы моей рубашки, открывая вид на бюстгальтер и шею, и я прижимаюсь к нему. Мелларк целует мои закрытые веки, обдавая горячим дыханием, и я рада, что он не всё может увидеть в полумраке комнаты, где мы разломили хлеб. Пит слизывает крошку с моих губ и целует меня, проникая языком. Я немного пугаюсь и сжимаю воротник его рубашки, но не отстраняюсь от приятного напора. Его прикосновения к моей талии ласковые и нежные, и я стараюсь не думать о том, что все другие, капитолийские ублюдки, не будут касаться меня так нежно. В груди я чувствую тягу к парню, которая слегка царапает лёгкие и опускается в низ живота. Пит поднимает меня на руки, заставляя обхватить его шею, и несёт в свою спальню, которую освещает лишь свет ночной лампы. Парень ставит меня посреди комнаты, расстёгивая мою рубашку, не отрываясь от губ. - Ты ещё можешь уйти, - он разрывает поцелуй, давая время на раздумья, но мои мысли затуманены желанием. Веду плечами, сбрасывая мешающую ткань, и поднимаю глаза на мужа. - Никуда я не уйду, - кладу руки на его пуговицы. Пальцы немного дрожат, и я стараюсь поскорей отвести взгляд от его глаз, неуверенно расстёгивая его рубашку. Я стягиваю её с крепких плеч и не отнимаю рук с гладкой кожи, прижимаясь к его груди. Пит кладёт руки мне на спину, расстёгивая застёжку от бюстгальтера, и стягивает его, отбрасывая в сторону. Я зарываюсь носом в его шею, не давая взгляду парня смотреть на меня, но Пит переплетает наши пальцы, отстраняя моё тело от себя. Я ничего не вижу и вздрагиваю, не замечая сорвавшийся из моих губ стон, когда его пальцы касаются моей груди. Он проводит пальцем по тонкой линии живота, по краю пояса брюк, и целует мой сосок, полизывая его языком. Соски твердеют, и я неосознанно прижимаю его голову к своему телу, понимая, что больше не стесняюсь. Мои пальцы гладят плечи мужа, я то и дело облизываю пересохшие губы, понимая, что не боюсь. Я хочу. Хочу Пита. Поцелуями он спускается к пуговице на моих брюках, стягивая вниз мешающую ткань. Я путаюсь в его волосах, опрокидывая голову назад, снова не сдерживая стон, который срывается с губ, когда он носом проводит по краю моих трусиков. Он нежно целует чувствительную точку между моих ног, и я теряю возможность стоять… Кажется, что ничего вокруг не существует, и неприятное чувство угрозы, что занимало мои мысли со времени прихода Сноу, больше не беспокоит. Пит подхватывает меня под коленки, бережно укладывая на кровать, целуя раскрытые губы. Он не оставляет без внимания ни одного участка кожи, всё покрывая нежными поцелуями, посасывая и покусывая мягкую кожу. Он отвлекается от моего тела лишь для того, чтобы стянуть брюки, вновь накрывая мои губы поцелуем. Я хватаюсь за простынь, сжимая её между пальцами, когда Пит резко входит. Я проглатываю вскрик боли, пока парень отвлекает меня поцелуями, нежными, порывистыми… Всё тело напрягается, в глазах темнеет, дыхание спирает, и я пытаюсь отвлечься. Это ведь не так… не так больно… я чувствовала гораздо больше. Пит целует мои губы и отстраняется. - Расслабься. Попробуй, малышка, - он снова меня целует, а я изо всех пытаюсь расслабить мышцы. Сжимая зубы, я киваю парню, позволяя продолжить. Я пытаюсь сдерживать вскрики, но скоро замечаю, что отголоски боли почти уходят, оставляя место чему-то приятному, и я чувствую схожий тому голод, что охватил меня ещё в пещере... Только сейчас всё интенсивнее. С каждым толчком это тянущее чувство не проходит, и огонь разгорается во мне... Огонь наслаждения. Пит тяжело дышит, капля пота скатывается по виску. Из меня рвутся стоны… Муж целует мои губы, я царапаю крепкие плечи… Совсем забываю о боли… Резко ощущение меняется, и я не сразу понимаю, что это рука Пита накрывает мою промежность, массируя клубок нервов. В глазах темнеет, всё тело наполняется сладкой истомой. Я издаю длинный стон, на секунду забывая, как дышать. Становится резко хорошо, и я забываю о грядущей боли, о страхе, обо всём. Есть только Пит и моё наслаждение. Муж укладывается рядом, притягивая меня к себе в объятия. Его сорвавшееся дыхание щекочет влажную кожу. Его пальцы гладят моё плечо. Я прикрываю глаза, вновь чувствуя неудобство. Из приоткрытой форточки сквозит, давая вдохнуть свежий воздух. По телу ползут мурашки, и я прикрываю грудь рукой. Пит накрывает нас одеялом, и я стараюсь несильно прижиматься к парню. - Боюсь, что больше не смогу быть тебе просто другом, - выдыхает Пит и отстраняется. Я поворачиваюсь к нему, держа одеяло над грудью. Парень не смотрит на меня, увлеченно разглядывая что-то на потолке. Я пытаюсь понять, что будет значить для меня потеря его дружбы. Ответ приходит сразу: крах всего. Я разрушусь, не выдержу, сойду с ума, сломаюсь. Чувство потери, что охватило меня даже при одной мысли об этой возможности, подавляет здравый смысл, но я отгоняю паутину страха. А смогу ли я сама быть ему просто другом? Моя пугливая часть не хочет отвечать. - И не надо, - заставляю отодрать руку от одеяла и переплетаю наши пальцы. Пит сразу подносит к губам сцепленные ладони, обдавая их горячим дыханием. Он всё ещё не смотрит на меня. Я кладу свободную руку ему на грудь, переворачиваясь на живот. Под моей ладонью бьётся его сердце. Это один из любимых мной звуков. Боязнь его потерять, что пришла ко мне с Игр, действует и сейчас. Его неровное дыхание, быстрое биение сердца и взгляд, что всё ещё не смотрит на меня. - А как же Кристина? – я закусываю губу. Неприятно. - А что с ней? – сквозь зубы отвечает вопросом на вопрос Пит. - Ты любишь её. - Я с такой же уверенностью могу сказать, что ты любишь Гейла, - произносит он. - Но я его не люблю. - Я не люблю Кристину. Утыкаюсь носом в скомканное одеяло. Как трудно. В груди растёт вязкая неизвестность, съедающая возможность мыслить здраво. Я найду тысячу причин, лишь бы не думать об этом больше. Я выдумаю миллион чувств, лишь бы не выдавать истину. Вырываю руку и встаю с кровати, быстро поворачиваясь к Питу спиной и усаживаясь на матрас. Пытаюсь дотянуться рукой до снятой рубашки, но вздрагиваю, когда чувствую лёгкое прикосновение пальцев к голой спине. Замираю, не дыша, не зная, что чувствую. - Не бойся меня, - произносит он, и я вздрагиваю. - Я должна тебя бояться, что ты просишь меня об этом? - Нет, не должна, но ты очень напряжена. Конечно, я напряжена, идиот! Но ему я этого не скажу. Просто дотягиваюсь до рубашки, натягивая её на голое тело, и нахожу трусы. Мягкая ткань скользит по ногам, и я вспыхиваю, когда вспоминаю касания Пита к моему телу. Вон он, за моей спиной, но воспоминания такие… сладкие… Я теперь понимаю значение слова "желание". Тишину ночи ничто не нарушает, и дыхание уже не сбившееся. Но осадок… Кажется, в моей жизни ничего полностью положительного быть не может. Наверное, ни у кого так быть не может. Я опускаюсь на подушку, смотря на колыхающиеся занавески, отмечая морозную прохладу комнаты. Осенний ветер только днём теплый, ночью он полностью отыгрывается ледяными струями по разгорячённой коже. Я повернута в сторону Пита, но не касаюсь его и не смотрю. Кажется, что между нами повисла стена отчуждения, и вина тому не наша близость, а чувства. Это не любовь, но и дружбой назвать это будет глупостью. Я устала. Успокаивает лишь то, что это не предел. Будет хуже, значит сейчас не самое трудное. Взгляд Пита тоже меня не касается. Он спокойно дышит, и можно было бы подумать, что он спит, но атмосфера между нами не расслабляется, и это опровергает мои предпосылки о его внутреннем спокойствии. Нарушает тишину скольжение кожи парня по простыням, когда его рука тянется к моей. Я сразу льну к его сильному телу, не в силах противиться нашей безоговорочной связи, той нити, что связала нас. Он поглаживает мои волосы, а я вдыхаю уже родной запах его кожи, чувствуя безграничную усталость, и хоть сон не принесёт покоя, я могу доверить ему свои мысли, зная, что они не приведут к очередному безвыходному умозаключению, что теперь меня окружают на каждом углу. Но было чувство, что этой ночью никто не спал. Мы были на границе сладкой полудрёмы и удушающей реальности, гуляли, словно по лезвию ножа, где, по факту, и были на самом деле.