Не влюбленные

Раскрываю глаза, когда ощущаю холод там, где недавно лежал Пит. Он выходит из комнаты, оставляя дверь открытой, и я отворачиваюсь. Смотрю на желтеющие листья дерева, ветви которого назойливо лезут в приоткрытую форточку. Внизу живота неприятно тянет, и я приподнимаюсь, разглядывая коричневое пятно - подтверждение происходящего. Может, было бы лучше, чтобы все это было лишь сном, и у нас с Питом ничего не изменилось. Неправда, конечно, все изменилось. Внутри теперь все другое. Я отрезаю нити, что связывали меня с прежней Китнисс, и чувствую, как внутри растекается черная дыра, засасывающая мысли. Я не жалею. Я бы хотела, чтобы мне не пришлось этого делать, но я не жалею. Мне досталось лучшее. Беру футболку Пита, уходя в ванную. Вода смывает с меня мысли, унося разводы крови в слив. Накрываю ладонью живот, закусывая губу. Стараюсь уговорить себя выйти из ванной комнаты. Меня до дрожи пугает то, что это последний день дома. Последний день, когда я могу побыть собой. С семьей. Со своим, прежним Питом. Пока мы все не изменимся. Провожу рукой по плитке, стараясь сдержать слезы. Я не смогу. Я слабая. Хочу поверить, что я всего этого не заслужила. Неправда, хорошие люди Игр не выигрывают. За исключением Пита. - Китнисс, выходи, - голос парня плохо слышен, но я улавливаю как он пытается скрыть эмоции. Не хочу выходить, позволяя ещё одному этапу этого дня начаться, но не хочу давать Питу повод думать о том, что я жалею. Вытираю щеки, слезы на которых уже давно смыла вода, но пытаюсь убрать следы своей слабости. Кричу Питу что-то в ответ, выключая воду и вытираясь. Мелкими шажками подхожу к двери, хватаясь за ручку, не решаясь выйти. Что мне ему сказать? Что будет с нами дальше? Он мой муж, но мы не пара. Мы выше этого. Толкаю дверь вперед, боязливо отыскивая глазами Пита. Он сел на пол, привалившись к стене, перебирая пряди спутанных волос. Я стараюсь натянуть край футболки ближе к коленям, пока взгляд парня скользит по моим ногам. Я сажусь рядом с ним, а он подвигается, освобождая мне место. Неловко. Смотрю на Пита, пока он прячет от меня свой взгляд, и рука сама тянется к нему. Накрываю холодной ладонью его бедро. Он сразу смотрит на мои пальцы, а я будто чувствую, как он их перебирает, согревая своим теплом. - Обними меня, - дрожащим голосом прошу я. Он медленно поворачивается, смотря на мое лицо, чуть ниже уровня глаз, и я первая подаюсь вперед, когда его ладонь накрывает мою талию. Мы будто учимся касаться друг друга снова, и я чувствую странную тягу к парню. Нежную, мягкую тягу, и она заполняет всю грудную клетку и становится больше, когда я утыкаюсь носом в его шею, и заполняет всё моё тело, когда он прижимает к себе крепче, и заставляет парить, когда он целует меня за ушком. - Все изменится? – моё дыхание разбивается об его шею. - Все уже изменилось, - грустно шепчет он, подавая мне руку, помогая встать. Он не разжимает ладоней и когда мы спускаемся по лестнице, и когда ставим чайник на плиту, и когда пьем горячий напиток. Неудобство держать кружку левой рукой не ощущается, а тяга к парню увеличивается. Становится крепче, жарче… Я стараюсь спрятать мысли о его губах как можно дальше. И когда раздается стук в дверь, мы идем с ним вместе. Кристина. Наш с Питом гость – Кристина. Гость Пита – Кристина. Она взволнованно улыбается, но ее улыбка меркнет при виде меня. Я хочу вырвать свою ладонь из захвата парня, скрыться, и я уверена, что это из-за нее у меня виски сдавило. Пит нервно на меня оглядывается, произнося: - Надо поговорить, - он сжимает мою ладонь и отпускает, прежде чем хлопнуть дверью, скрываясь за ней вместе с Кристиной. Хлопок оглушает. Чувствую себя обманутой. Кажется, что меня заставили чувствовать сегодняшние ощущения. И к Питу, и к Кристине. Кажется, что это наваждение, и комок в горле скоро позволит дышать, но ничего не проходит, и я лениво ковыляю в гостиную, желая всем сердцем вмешаться в их разговор. Моя ладонь превращается в кулак, и я бегу на второй этаж, чтобы натянуть джинсы и вылезти из дома Пита через окно кухни. Незачем мне там находиться. Иначе точно убью кого-нибудь. Чтобы Пит меня не заметил, приходится обежать пару домов с заднего двора, перелезая через заборы. Я и в свой дом забираюсь через окно, с облегчением замечая, что никого нет. Набираю стакан холодной воды, жадно пью. Прикладываю прохладную ладонь ко лбу, освобождено передыхая. Ничего не чувствую. Правильно, так должно быть. Я пытаюсь думать на отвлеченные темы, но ноги сами несут меня к окну, из которого открывается прекрасный вид на крыльцо Пита. То, что я вижу, странно влияет на меня: я забываю обо всем, когда вижу, как они целуются. Из меня будто выбивают весь воздух, и хоть слезы полностью затуманивают взгляд, я наблюдаю, как Пит быстро отстраняется и оглядывается. И мне должно бы стать легче. Но ее рука спокойно устроилась на его плече. Я кусаю губы, пятясь от окна вглубь дома. Закидываю голову к потолку, стараясь закатить слезы обратно, но боль внутри меня, словно сорняк, расходится во все уголки души, заражая сердце ненавистью. Я падаю, напарываясь на лестницу, но стоять я больше не могу. Сворачиваюсь в маленький клубочек, кусая колени, стараясь отвлечься от мыслей в голове. Но я ошиблась. Мысли больше не в моей голове. Они теперь в сердце. Мои дальнейшие действия неосмысленны, я просто делаю. Закрываю дверь дома, чтобы… напарник… Пит не смог зайти и увидеть меня… мои чувства. И мне бы впору думать, почему это так расстроило меня, но кроме боли потери и предательства я не чувствую ничего. Будто нет больше мыслящей Китнисс. От слез все расплывается, мой взгляд направлен на окно, в котором я увидела… не измену. Не предательство. Он мне ничего не должен. Но… но… Но со слезами приходит осознание того, что я хочу, чтобы это считалось предательством. И изменой. Зачем мне это? Почему я не могу это отпустить от себя, забываясь в своей боли? Почему чувствую горечь и обман? Мне не хватит смелости признаться. И эти слова я ему точно не скажу. Пока он мне их сам не скажет. Как должен вести себя человек, который любит? Не знаю. Но я не хочу, чтобы виновник моих странных чувств знал о моей боли. Пусть он будет счастлив, а я продолжу улыбаться. Последние слезы обиды скатываются вниз, заливаясь в уши, и я начинаю чувствовать тупую боль в позвоночнике. Точно… я же упала. Побыстрее встаю и бегу наверх переодеться. Я хочу быть красивой для Пита, но не хочу, чтобы он нашел меня сейчас. Я странная? Абсолютно! Через десять минут я уже ритмично размешиваю сахар в чае, направив взгляд на муху, что летает с одного места на другое. Чувствую брезгливость, но на самом деле почти ничего не ощущаю. Только моя грудная клетка горит пожирающим пламенем, что обычно должно исцелять. Но меня погубит. Сколько времени проходит, я не знаю. Секунды, минуты, может, часы. А муха все не улетает, лишь околачивается возле окон, мечтая о свободе. Господи, как же я хочу свободы! Свободы от этой дешевой жизни и, впервые, от собственных чувств. Как же я хочу... Попытка открыть дверь нарушает биение ложечки о кружку, и я отрываюсь от созерцания мухи. Ставлю сосуд с уже холодной жидкостью на столешницу, неторопливо направляясь к двери. Выдыхаю, прежде чем открыть, и быстро отбегаю, когда Пит врывается в мой дом. Он осматривается и притягивает меня к себе, обнимая. - Ты меня испугала, - шепчет он мне, целуя мои волосы, бережно сжимая меня в объятиях. - Прости, - прикрываю глаза от наслаждения. - Не хотела вам мешать, - он отстраняет меня от себя, заглядывая в глаза. – Она важна для тебя. Вырываюсь из крепких рук и спешу на кухню, снова хватая свой чай и заставляя себя выпить гадкое пойло, чтобы создать видимость занятости и беспечности. Я замираю, когда слышу нежные слова вслед, которые, возможно, были и не для моих ушей. - Ты важней. Он проходит следом за мной, облокачиваясь о стол, устремляя свой взгляд на меня. Я прячу глаза в чашке, стараясь дышать ровно, но то и дело срываюсь. Будто и не было боли три минуты назад, а все нежные слова перечеркнули плохое. - Она поцеловала меня, после чего я сказал ей, что расстаюсь с ней. - Вот же засранец! – играю роль друга, от чего мы оба прыскаем. – Будешь чай? Он молчит. Все глядит на меня с насмешкой и нежностью. Его слова все больше меня потрясают, и я уже вовсе забываю о каком-то чае. - Есть ты. А больше ничего не нужно. Я краснею и отворачиваюсь, надеясь, что он не успел ничего прочитать в моих глазах. Я делаю чай нам двоим и не кладу ему сахар, позволяя себе маленькую улыбку о том, что знаю о нем такую мелочь. Кружки согревают нам пальцы, хотя я помню случайное прикосновение, когда передавала ему чай. Я все продолжаю легко улыбаться: и когда напиток заканчивается, и даже после того, как помыла посуду за нами. Я пристально смотрю за парнем, который не скрывает свой взгляд от меня. Я все время чувствовала себя нужной. Прим. Маме. Своему Дистрикту. Но впервые я ощущаю острую необходимость быть нужной Питу. И поэтому когда срываюсь с места, чтобы обнять его, я нерешительно его целую. Нежно, будто признаваясь, что хочу этого, и не потому, что так нужно. А потому что сумасшедше этого желаю. Я зарываюсь пальцами в его волосах, пока его руки не находят покоя на моей талии. Я чувствую, как подкашиваются колени, и как он улыбается сквозь поцелуй, и как я отвечаю ему. Отвечаю на все. Он садится на стол и тянет меня за собой, не давая оторваться от себя ни на секунду. Следи сейчас за нами камера Сноу, никто бы не усомнился в наших чувствах. В моих точно. Я отрываюсь от парня, чувствуя сладость губ Пита, улыбаясь и закусывая свою губу. Но парень перехватывает инициативу. Теперь его губы целуют мои, его зубы терзают мою нижнюю губу, и он прижимает меня к себе до хруста костей. Я чувствую, как забываю все плохое, и я, может быть, даже сказала бы ему о своих чувствах, но он перебивает меня. - Ты бы согласилась выйти за меня замуж? Не для того, чтобы оттянуть нашу участь, а чтобы всегда быть со мной, - возбужденно спрашивает он, и я снова целую его. Коротко, но бесконечно нежно. – Вышла бы за меня, зная, что я люблю тебя? - Вышла бы. - Отлично, потому что я люблю тебя и хочу, чтобы все знали, что ты моя. Я смотрю на своего мужа, чувствуя в глазах слезы от осознания всех ужасов, что нас ждут впереди. Теперь это будет только хуже для нас. Но я ему нужна. - Я люблю тебя, - признаюсь я, закрывая глаза, чувствуя, как дрожат ресницы от подступивших слез. Он нежно целует мне веки, и я впервые чувствуя себя полностью защищенной, хотя бы на этот день. Я кажусь себе маленькой в его медвежьих объятиях. Почему я раньше этого не замечала? - Я рад, что ты у меня есть, - единение духовное важнее физического, и я больше ничего не чувствую к его роману с Кристиной. Еще сотни поцелуев сорвались с наших губ, но я не осмелилась сказать ему ни одного нежного слова больше, потому что знала, что ничто не будет правдивым до конца. Ничто до конца правильно и точно не выразит моих чувств. Надеюсь, он все видит по глазам. *** Мы просто смотрим друг на друга. Иногда он срывает поцелуи с моих губ, иногда я ловлю его губы своими, но мне так хорошо, что я не хочу ничего делать. - Я ни о чем не жалею. Если все то, что было раньше, должно было привести нас к тому, что есть у нас сейчас, то я ни о чем не жалею. Ведь о любви не жалеют. Я не жалею. Я принимаю, - от переполняющих меня чувств я целую тыльную сторону его ладони, прижимая ее к щеке. Прикрываю глаза, вдыхая любимый запах кожи, и падаю в его объятия. Я чувствую тепло там, где его губы просто касаются моей шеи, оно медленно растекается по всему моему телу. Это так хорошо, так невероятно хорошо, что я понимаю, что не смогу отпустить его первой. Я все прижимаюсь, будто хочу впечататься в него, и он заваливается на диван. Пит смотрит на меня снизу, убирая мои пряди за ухо, задерживая руку на затылке, чтобы притянуть к себе. Я еле касаюсь его, а потом просто прижимаюсь своим лбом к его и отдыхаю. Мне хорошо, и ему хорошо, и мы вместе. Это все слишком хорошо, и можно подумать, что это сон, но он не приносит забвения. Сон, в котором я счастлива. Руки Пита ласково скользят по моему телу… - Нежная, - касание к лопаткам. - Любимая, - прикосновение к талии. - Моя, - его руки на моих ягодицах. Я отчаянно краснею, пряча лицо у него на плече, а он тихо смеется, вызывая и мою улыбку.