Ловец

Глава 5. Новые планы, старые карты. Время в Вороньем гнезде летело незаметно. Кейнари давно отвыкла от жизни в загородном имении, и сейчас с удовольствием наслаждалась всеми ее прелестями. Хотя и в столице она пользовалась большой свободой, но там за ней присматривала сварливая тетушка. Не в силах пресечь шалости девушки, она, тем не менее, постоянно донимала ее воспитательными беседами, чтением нотаций и причитаниями о несчастной судьбе сиротки. Вальрик Гвенаэль вовсе не уделял внимания воспитанию своей сестры и ее новой подруги. Несколько старых родственниц, составлявших компанию их жизни в замке, были глуховаты и большую часть времени проводили в креслах у камина, радуясь, что здешний хозяин позволяет им вести такой праздный образ жизни, не требуя взамен прилагать никаких педагогических усилий. Девушкам была предоставлена полная свобода. Если для принцессы радости загородной жизни были в новинку, Лиринел провела в Вороньем гнезде всю свою жизнь. Вальрик как глава десятого дома правящей ветви имел полное право на полное роскоши существование в столице, но почему-то им не пользовался. Выросшая в глуши, его сестра мечтала о шуме и суете Велентора и могла часами слушать рассказы своей новой подруги. Кейнари, правда, в конце концов надоело бесконечно пересказывать столичные сплетни, но тут на помощь пришла Тара: болтливая служанка с удовольствием дополняла истории госпожи и добавляла свои собственные. Некоторые из них были настолько неправдоподобны, что принцесса сильно подозревала: служанка бессовестно сочиняет. Но Лиринел эти истории приводили в восторг, и Кейнари не спешила разочаровывать подругу. Несколько раз ей пришлось рассказывать и историю своих злоключений, но девушка старалась при этом как можно скорее сменить тему. Окружающие понятливо не настаивали, полагая, что бедняжке тяжело вспоминать пережитый ею кошмар. На самом деле воспоминания вовсе не были Кейнари в тягость. Но она внезапно поняла, что, вероятно, не все детали произошедшего стоит сообщать посторонним. Оказалось, что Вальрик все годы знакомства с Рэниаром ломал голову над секретом его происхождения. То, что ловец родом из благородной семьи, было для него очевидно с самого начала: Рэниар и не стремился скрыть умение держаться и слишком хорошую для простолюдина образованность. Однако и свою принадлежность к дому Флаурос открыл Черному Графу только во время последнего посещения замка, причем эта информация была платой за оказанный Кейнари радушный прием. Наверное, девушке стоило спросить Фредегара, что именно из известного ей можно спокойно рассказывать обитателям Вороньего Гнезда, а о чем лучше умолчать. Но тогда она не догадалась, а теперь было поздно. Вот почему принцесса старалась не возвращаться лишний раз к пересказу своих злоключений. Это не мешало девушкам периодически упоминать братьев Флаурос в своих разговорах. – Обсуждать мужчин – святое право порядочных девушек, – со смехом утверждала Лиринел. Правда, как предмет обсуждения ее интересовал главным образом Фредегар. Рэниара юная Гвенаэль упоминала исключительно в сопровождении характеристик «хам», «нахал» и «этот гадкий тип». Ловца она просто терпеть не могла, и ее бесконечно раздражало, что брат не просто ведет с ним дела, но и принимает как человека, равного по происхождению. Но Вальрик хоть и потакал обычно любым желаниям единственной сестры, однако на свои решения влиять не позволял никому, о чем и не преминул сообщить девушке, когда та попыталась требовать, чтобы Рэниара не пускали больше в Воронье Гнездо. Лиринел об этом эпизоде упомянула почти вскользь и постаралась настолько сократить свой рассказ, что Кейнари всерьез заподозрила: именно обида на брата и ревность стали первопричиной ненависти девушки к ловцу, а его обычная манера общения лишь подлила масла в огонь. Тара тоже затаила на ловца обиду. Она очень хорошо помнила полученную от него отповедь и предложение оставить ее в лесу. Поэтому с Лиринел у них всегда была как минимум одна интересная обеим тема для беседы: ругать Рэниара. Кейнари поначалу искренне соглашалась со многими словами подруг, потом эта тема ей надоела, а с определенного момента она осознала, что бесконечное «перемывание костей» ловцу ее раздражает. Тем более что девушки явно перегибали палку. С тем, что Рэниар язва и нахал, принцесса была согласна. С тем, что он невоспитан и не умеет себя вести, можно было поспорить: ловец мог быть исключительно вежлив и корректен, когда ему это было нужно, а Лиринел и сама отнюдь не являла собой пример образцового поведения, чтобы так уж рьяно порицать малейшие отклонения от этикета в действиях других. Кейнари, не раз получавшая нагоняи от тетушки, знала за собой немало грехов в этом вопросе, поэтому осуждать окружающих не спешила. Но Лиринел, воспитанная как юная королева Вороньего Гнезда, похоже, полагала, что ей позволительно все. Совсем уж нечестными были обвинения Рэниара в трусости, глупости и бездарности. Кейнари готова была поклясться, что этот человек хоть и вел себя порой весьма нагло, вряд ли уступал в храбрости персонажам столь любимых обеими девушками и так жестоко высмеянных самим ловцом рыцарских романов. Конечно, пережитое не прошло бесследно для принцессы, и порой по ночам ей снились кошмары, в которых появлялась огромная белесая фосфорицирующая пиявка. Но спасение в этих снах всегда приходило: фигура в потрепанном сером плаще заслоняла жуткую тварь. Иногда сны были фантастичнее и страшнее реальности, светящийся «червяк» превращался в еще более жутких монстров или бесчисленные полчища чудовищ, справиться с которыми было совершенно невозможно. Однако и тогда за спиной ловца ей становилось абсолютно спокойно, словно это была прочная стена, отделявшая девушку от любой опасности. Действительно, нужно было отдать должное Рэниару: он мог сколько угодно высмеивать принцессу, но в случае настоящей опасности всегда первым делом приходил на помощь. Кейнари попыталась как-то возразить подруге и восстановить все-таки справедливость, но встретила абсолютное непонимание и обиду. Лиринел, похоже, совершенно не способна была выносить даже частичное несогласие со своими словами, поэтому принцесса сочла за лучшее вовсе свернуть разговор на эту тему. Однако терпеть подобное от Тары она не собиралась. Когда Лиринел радостно упорхнула куда-то, а служанка продолжила беззаботно щебетать, не забывая вставлять традиционные уже шуточки в адрес ловца, Кейнари резко оборвала ее: – Прекрати подобным образом высказываться о господине Рэниаре. – Но вы же сами говорили, что он нахал, – возразила Тара. – И госпожа Лиринел тоже. – Мы – другое дело, – категорично пресекла спор хозяйка. – Но служанка не смеет так говорить о благородном господине из знатного дома. Чтобы я больше от тебя такого не слышала. Тара надулась, но спорить не рискнула. В последнее время юная принцесса умела иногда приказать что-то таким тоном, что желания ей возражать не возникало ни у кого. Кейнари тут же задумалась о чем-то своем и так и не заметила, что на нее обиделись. Если раньше любая размолвка с Тарой стала бы для нее значимым событием, то после всего пережитого она заметно отдалилась от бывшей подруги. Разбежавшиеся после исчезновения родственников слуги, разоренное и разграбленное имение, бросившая ее в лесу с подвернутой ногой служанка, которую раньше девушка считала чуть ли не родной сестрой, – все это заставило ее несколько иначе взглянуть на окружающих. Впрочем, обитатели замка считали, что некоторая отстраненность девушки – следствие перенесенных потрясений, и по мере возможности старались ее развлекать. Лиринел часто устраивала для подруги конные прогулки. Живя в столице, принцесса не имела возможности развлекаться подобным образом. Тетушка была категорически против того, чтобы благородная девушка гуляла верхом без сопровождения близких родственников. При этом сама тетушка лошадей откровенно боялась и затащить и ее, и дядю Аднара в седло было практически невозможно. Поэтому даже на большие королевские охоты, где собирался весь цвет дворянства, Кейнари вместе с родичами выезжала в карете, с завистью глядя вслед лихо гарцующим всадникам и всадницам. Вальрик не имел ничего против самостоятельных прогулок сестры и ее гостьи. Разумеется, для безопасности их сопровождала целая кавалькада слуг, но они не мешали девушкам делать все, что им заблагорассудится. Черный Граф держал породистых эльганских лошадей, и две добронравные вороные кобылки были предоставлены в полное распоряжение Лиринел и Кейнари. Для принцессы это были едва ли не лучшие лошади, на которых ей за всю жизнь доводилось сидеть, хотя Фредегар Флаурос наверняка отметил бы, что лошадки простоваты и жирноваты. Иногда компанию девушкам составляли и гости замка. Вальрик был чем-то вроде самоназванного короля здешних мест, и в его имении постоянно ошивалось множество окрестных дворян. Хотя официально большинство из них не были вассалами дома Гвенаэль, но порядки, принятые в Вороньем Гнезде, строились по принципам отношений сюзерена с младшими домами, и все приезжающие по умолчанию их принимали. Один из молодых дворян подошел к Кейнари перед очередной поездкой. С Лиринел он почтительно раскланялся на расстоянии, и та приветственно помахала ему рукой. Затем молодой человек смущенно обратился к принцессе: – Доброе утро, благородная госпожа. Мое имя Гиньер, я еще не был вам представлен. Если вы и госпожа Лиринел не возражаете, я мог бы составить вам компанию во время прогулки… – Конечно, мы не возражаем, – вмешалась Гвенаэль и, лукаво улыбнувшись, подхватила подругу под руку и утащила ее к лошадям. – Боже, я уже не надеялась, что он решится наконец тебе представиться, – заговорщицки прошептала она принцессе на ухо. – Я что, такая страшная? – так же шепотом ответила Кейнари. – Не говори глупостей, – рассмеялась Лиринел. – Просто Гиньер вообще стеснительный, а в тебя он, кажется, влюблен еще с первого вечера. – Да? – изумилась принцесса, которая до сего момента вообще не замечала существования своего воздыхателя. – Если бы ты больше смотрела по сторонам, то давно бы увидела, – с уверенностью заявила ее подруга. – Но раз уж бедняжке наконец удалось обратить на себя твое внимание, то как он тебе? Кейнари обернулась и по-новому взглянула на юношу. Гиньер был немного выше ее ростом и, наверное, ненамного старше. Мягкие черты лица, светло-русые волосы и серые глаза создавали скорее приятное впечатление. – Ну, не знаю, – смущенно ответила принцесса. – Вроде бы ничего… Но, может, он дурак… – Вот и выяснишь, – снова рассмеялась Лиринел. – Если, конечно, бедолага не израсходовал весь запас своей смелости на то, чтобы тебе представиться. Как оказалось, запасы смелости Гиньера Гвенаэль недооценила. Юноша держался очень сдержанно и почтительно, но при этом активно участвовал в разговоре. Кейнари до сих пор редко удавалось побеседовать с мужчинами-ровесниками: гости в доме ее дяди все, как на подбор, были куда более почтенного возраста, а во время больших приемов тетушка бдила, как орлица над гнездом. Несколько молодых людей, которые с одобрения господина Аднара все же были ей представлены, породили у девушки стойкую уверенность, что никаких общих интересов с противоположным полом у нее быть не может. К ее удивлению, беседовать с Гиньером оказалось очень увлекательно. Юноша не надоедал ей обсуждением охот и качества оружия в ближайших лавках. О лошадях тоже особенно распространяться не спешил, хотя, по-видимому, толк в них знал. Сам он ехал длинноногом, но достаточно крепком сером мерине, причем к невысокой породности своего скакуна относился со здоровым юмором. Гиньер вообще не скрывал, что небогат, но явно не стыдился этого и не пытался красоваться. Для Кейнари это тоже было непривычным: в столице не располагать достаточными средствами считалось зазорным, и обнищавшие дворяне стремились прикрыть свое разорение демонстративным блеском приобретенной на последние монеты роскоши. Попадались и такие, кому уже не хватало средств для поддержания даже показательного лоска, зато доставало ума изображать из себя честных сынов страны, отдавших последнее на великие деляния и вынужденных терпеть нищее, но благородное существование. Такие непременно находили сердобольных покровителей, готовых осыпать золотом оклеветанных героев отечества, и зачастую вели достаточно обеспеченную жизнь. Новый знакомый оказался достаточно начитан, причем, к радости Кейнари, в круг его литературных интересов входили не только трактаты о военном деле и сельском хозяйстве, но и любимые девушкой романы. Впервые в беседе с мужчиной «Юный рыцарь Аруэл» оказался не жестоко осмеян, а довольно почтительно и благосклонно разобран. Хотя у самой принцессы в последнее время накопился целый ряд замечаний к автору: при столкновении с реальностью оказалось, что роман действительно жестоко привирал в некоторых деталях, о чем Кейнари честно сообщила собеседнику. – Конечно, некоторые неточности там встречаются, – искренне рассмеялся Гиньер. – Но это ведь художественное произведение, а не трактат о правилах организации походов по лесистой местности. Кому нужны достоверные подробности, если они отвлекут читателя от главной идеи? Романы все-таки говорят о чести, верности, дружбе – об идеалах, а не о том, что в лесу под ногами бурелом. – Один мой знакомый называл это «тупологовой упертостью», – мрачно буркнула девушка. Юноша снова засмеялся. – Вероятно, каждому свое, – примирительно сообщил он. – Может быть, вашему знакомому просто следует обратить внимание на иную литературу. После этого они еще несколько часов втроем с Лиринел увлеченно обсуждали романы. В замок Кейнари вернулась в необычайно приподнятом настроении и весь была очень приветливой с Тарой, ни разу не вспомнив о том, что заставляло ее в последнее время отстраняться от служанки. На следующий день Гиньер снова появился, напросившись сопровождать девушек на прогулке в розарий. Во время обеда он приложил все усилия, чтобы сесть поближе к принцессе, насколько только позволяли правила замка, согласно которым гости за столом размещались строго в зависимости от значимости. Кейнари вынуждена была признать, что общество юноши ей более чем приятно. С ним можно было поболтать на любую тему и смело высказывать свое мнение, не боясь быть осмеянной. Лиринел только веселилась, глядя на подругу. – Ну что, ты уже не опасаешься, что кавалер слишком глуп для тебя? – подколола она принцессу. Кейнари зарделась и возмущенно посмотрела на Гвенаэль. – Шучу, шучу, – засмеялась та. – На самом деле, я за тебя рада. Эх, жаль, что ты уже помолвлена с командором – Гиньер был бы куда более приятной партией. Может, твои родственники еще передумают? Принцесса задумалась. Слова подруги ее озадачили. До сих пор она не вспоминала в Вороньем Гнезде о своей помолвке. Но и общение с новым знакомым воспринимала лишь как веселое времяпрепровождение, не строя далеко идущих планов. – Господин Фредегар – очень достойный человек, – наконец осторожно ответила она. – Да кто бы спорил, – кисло улыбнулась Лиринел. – Как мужчина он очень даже ничего. Только для тебя немного староват и зануден. А его главный недостаток – младший брат. Никому не пожелаю такого деверя, как этот хам Рэниар. Кейнари вздрогнула и согласилась, что иметь в близких родственника Рэниара – удовольствие более чем сомнительное. – И потом, – продолжала Лиринел, – у вас явно будут проблемы с наследованием. А что, – пояснила она, заметив удивленный взгляд подруги, – ты же принцесса, последняя носительница титула. Значит, твой старший сын должен стать главой дома Лорар. Но Фредегар – глава дома Флаурос, и тут уже не так-то просто будет определить, чей титул выше. Лорар, конечно, из правящей ветви, но вы всего лишь двадцать четвертый дом. А Флаурос – в своей ветви второй, когда-то они и вовсе были герцогами. Вероятно, один из титулов должен будет отойти первому сыну, другой – второму. А вдруг у тебя будет только один сын? Нет, как ни посмотри, дурацкий брак получается… Кейнари снова задумалась. Она никогда не вникала в вопросы наследования и не полагала, что ее замужество – настолько сложный вопрос. – И потом, – продолжала подливать масло в огонь Гвенаэль, – ну какая из вас пара. Сколько командору лет? Хорошо за тридцать? Представь себе: через десять лет ему будет под пятьдесят, а ты будешь все еще молода и красива. Нет, определенно, я бы предпочла Гиньера. – Что же ты его не приберешь? – мстительно спросила Кейнари. Нет, по мере размышлений на эту тему девушка все больше приходила к выводу, что подруга права: Гиньер представлялся в роли ее мужа куда логичнее и проще, чем Фредегар. Но и такое активное сватовство не могло не вызвать желания подколоть собеседницу. – Во-первых, он влюблен в тебя, а не в меня, – резонно возразила Лиринел. – А во-вторых, как сестра главы дома Гвенаэль, я же не могу выйти за такого незнатного дворянина. Это тебе знатность мужа не важна, у тебя свой титул есть, – добавила она, возвращая подруге шпильку. – На самом деле, – после паузы примирительно сообщила Кейнари, – Гиньер действительно очень даже ничего. С ним всегда весело, и он очень вежливый. – Вот я и говорю, – обреченно всплеснула руками Лиринел. – Из вас такая прекрасная пара вышла бы! Слушай, может, мне попросить брата разыскать твоих родственников? Командор ведь даже не попытался их догнать! Может, они и уехали-то недалеко. А может, сразу вернулись, но тебя на постоялом дворе уже не было. Даже если они за границей, можно же их отыскать и попросить расторгнуть вашу помолвку. Наверняка, твой дядя согласился на этот брак под давлением командора. Не может же быть, чтобы, находясь в безопасности, он не понял своей ошибки! И в конце концов, его трусость не должна губить твою жизнь. – Знаешь, – призналась принцесса, – на самом деле, помолвка ведь ненастоящая. – Как это? – изумилась ее подруга. – Это тебе дядя сказал? – Нет, командор. Когда дядя с тетей уехали, господин Фредегар мне объяснил, что помолвка была фиктивной, ее придумали для того, чтобы защитить меня. Дом Лорар ведь не пользуется никаким влиянием, а невесту командора убивать вряд ли бы рискнули. Мысли о том, что не всякую информацию стоит сообщать окружающим, окончательно покинули девушку. Здесь, в Вороньем Гнезде, все были так добры к ней и по-настоящему заботились о ее судьбе. Да и потом, если командору хотелось, чтобы она помалкивала о чем-то, ему стоило прямо об этом сказать, а не заставлять принцессу догадываться. В любом случае, все интриги братьев Флаурос – это их личные проблемы, они не стоили того, чтобы ради них губить свое будущее. *** – Что-то еще, капитан? – Фредегар пытливо взглянул на Дериана. Все нужные бумаги были подписаны, но заместитель не спешил уходить. – Да, господин командор… – не очень уверенно откликнулся капитан. – Вы поручили мне изучить вопрос земельного архива. – Конечно, я помню, – оживился Фредегар. – И что вам удалось узнать? – Земельный архив на данный момент действительно курируется Министерством внутренних дел. Пятнадцать лет назад равный доступ имели также Казначейство и Военное министерство… – Но потом Руис подмял Казначейство под себя, а Военное министерство окончательно переключилось на игры в солдатиков, – кивнул командор. – Как я и подозревал. Ознакомиться с архивом незаметно от Руиса не получится. Как фиксируются посещения архива? Не заперли же его совсем. – Заявка на посещение подается в канцелярию Министерства внутренних дел, после рассмотрения визируется, затем возвращается заявителю для посещения архива. У меня возникла небольшая идея… – Я слушаю, капитан, – кивнул Фредегар. – Вы же знаете, что у меня в Гетене осталась семья, – осторожно начал Дериан. – Наше имение граничит с землями одного дома, с которым мы уже много лет не можем поделить небольшой спорный участок. С тех пор, как я служу в столице, родители неоднократно присылали мне письма с просьбами выяснить в столичном земельном архиве точную принадлежность этой земли. Капитан старался говорить сдержанно и деловито, но здесь невольно покраснел. Отец в письмах выражался, разумеется, совершенно иначе. Он искренне полагал вражду за небольшой овражек и две полянки делом чести своего дома, соседей-конкурентов именовал не иначе как «враги отечества» и слал младшему сыну многочисленные требования раздобыть доказательства «святой правоты нашего семейства». – И вы, разумеется, их просьбы все это время игнорировали, – понятливо усмехнулся командор. – Я не считал нужным никого беспокоить из-за ничтожного клочка выжженной степи, – честно ответил Дериан. Не только он сам, давно ведущий самостоятельную жизнь, но и занимающиеся имением старшие братья относились к этой проблеме скептически. Даже матушка в последнее время заметно охладела к папенькиной «священной войне»: двое старших сыновей вполне обеспечили ее заботами об уже многочисленных внуках, а уехавший в столицу младший всегда давал отличный повод для беспокойства на тему «как же он там, без меня». – В последнее время… – продолжил Дериан, но смущенно запнулся. – Полагаю, с тех пор, как вы стали заместителем командора Королевской гвардии, просьбы стали куда более настойчивыми, – насколько мог серьезно предположил Фредегар. – Именно так, господин командор, – облегченно выдохнул капитан. – Поэтому выглядело бы вполне естественно, если бы я наконец уступил этим просьбам. Переписка велась через Почтовую службу, так что соответствующие чиновники Министерства внутренних дел наверняка в курсе. – Полагаете, вы сумеете получить в архиве материалы совершенно по другой провинции, не привлекая внимания? – Я постараюсь, господин командор. Если, конечно, вы одобрите мой план, – поспешно добавил Дериан. – Ну, разумеется, одобрю, – вздохнул Фредегар. Его заместитель уже вполне освоился на своей работе, никаких претензий у командора к нему не было. Но, высказывая нестандартные идеи, капитан до сих пор мялся и мямлил, словно ожидал, что его в любой момент заткнут и выгонят за сказанную глупость. Начальник никак не мог достаточно четко донести до его сознания мысль, что именно за способность выдавать подобные необычные мысли он и взял на это место приехавшего из провинции парня без протекции. Предыдущие командиры всеми силами старались вколотить в голову Дериана, что для жизни военного вполне достаточно устава и любые отклонения и дополнения наказуемы. Отчасти им удалось в этом преуспеть, и теперь командор тщательно и последовательно пытался избавиться от плодов их педагогических успехов. Фредегар старался самому себе в этом не признаваться, но ему страшно не хватало Рэниара. И дело было не только в сентиментальной привязанности к брату. Пока наследник дома Флаурос был лишь капитаном, это не было так заметно. Но когда на его плечи легли обязанности командора Королевской гвардии, проблема встала ребром. Ему нужен был человек, абсолютно преданный, но при этом способный мыслить самостоятельно, а не ждать приказа на каждом шагу. Для поддержания парадного лоска гвардейских подразделений было достаточно и тех исполнительных подчиненных, которые были в его распоряжении, но Фредегар планировал большее. Рэниару самостоятельности было не занимать всегда, она из него била ключом. Нельзя сказать, что правила были ему неведомы, он их великолепно знал, но не всегда считал нужным им следовать. Сотворить какое-нибудь форменное безобразие, при этом ювелирно вписавшись в то пространство, которое устав не прикрывал или которое нельзя было отследить, а при необходимости, оперируя параграфами того же устава, еще и блестяще доказать, что его действия были абсолютно верными и вообще он хотел, как лучше, – в этом младшему Флаурос равных было мало. Фредегару, как и Ристеру, в свое время понадобилось потратить много времени и усилий, чтобы научиться направлять эту самостоятельность брата в плодотворное русло. Но если заставить Рэниара следовать правилам было тяжело, то добиться собственных решений от тех, кто к ним был не способен, оказалось вовсе невозможно. Заместители не задерживались у командора, один за другим покидая этот пост, пока в один прекрасный момент его внимание не привлек молодой офицер из городской стражи. Фредегар и сам уже не помнил, что занесло его в столичное управление. В кабинете начальника стоял молодой человек в форме капитана. Вид у него был очень мрачный. Судя по всему, появление командора прервало большой разнос, устроенный подчиненному. Фредегар еще перед дверью брезгливо поморщился от оглушившего его вопля: – Уволю!!! Под суд отдам!!! – Что здесь происходит? – Флаурос не считал нужным скрывать, что подобные крики, по его мнению, не подобают никакому командиру, пусть даже в его подчинении оказались сплошные остолопы. – О, господин командор! – глава стражи почтительно вскочил и засеменил к дверям встречать важного гостя. Хотя Фредегар и не был его непосредственным начальством, безопасность в столице во многом обеспечивалась Королевской гвардией, и все службы обязаны были оказывать ей содействие. – Вы только посмотрите, что творят эти болваны! Он отдал обвиненному вещественное доказательство! Ну почему в стражу теперь набирают только полных идиотов?! Офицер лишь хмуро взглянул на начальника и вернулся к созерцанию ковра, внешне сохраняя вид внимательного слушателя. – Поясните, капитан, – негромко велел командор, решив, что проще быстро выяснить, в чем дело, чем полчаса слушать причитания начальника стражи о тупости подчиненных. Получив одобрительный кивок от командира, капитан сухо, но четко доложил: – Вчера на рынке поймали на воровстве портного из Суконного квартала. В предосудительных действиях ранее этот человек замечен не был, поэтому сегодня его в соответствии с законом о первой поимке высекли на площади и отпустили. Я отдал ему ту краюху хлеба, которую он пытался украсть. – Сентиментальности не место в нашей работе, капитан, – заметил Фредегар. – Так точно, господин командор, – офицер вытянулся, став, казалось, еще выше и еще прямее. – Но позвольте сказать. Хозяин портного задерживает его жалование, а у портного пятеро маленьких детей. Если он не раздобудет им еды, то все равно снова пойдет воровать. – Пойдет снова – отрубим руку, – взвизгнул начальник стражи. – С рецидивистами, не желающими оставлять преступный путь, у закона разговор короткий! – Да, но зачем самим очевидно толкать человека на повторение преступления? – не сдавался капитан. – Эту несчастную краюху все равно помяли стражники, пока ловили вора, потом ее изваляли по мостовой, ночь она лежала в участке… Торговец отказался забираться свой товар, сказал, что он уже испорчен. Нам этот хлеб тоже без надобности, мы бы его выкинули. Поэтому я решил, что проще отдать его портному. – Задача стражи – карать преступников, а не заботится о сытости чужих детей, – снова завопил начальник. Похоже, он считал, что чем громче сейчас орет на проштрафившегося подчиненного, тем большее одобрение командора заработает. Или этот человек просто не умел иначе разговаривать. – Карать – это прерогатива господа бога, – буркнул офицер, – а задача стражи – предотвращать преступления. Я и предотвращал. Глаза начальника стражи вытаращились от наглости подчиненного так, что почти вылезли из орбит. Похоже, он собирался перейти на ультразвук, но Фредегар не стал этого дожидаться. – Мне кажется, – сухо сообщил он, – действия капитана были вполне разумными и не заслуживают наказания. Хотя, безусловно, он действовал не в рамках инструкций, но страже часто приходится сталкиваться с необычными ситуациями и разрешать их самостоятельно. – Ох уж мне эта самостоятельность, – проворчал резко сбавивший тон начальник. – Допустим, сегодня он не вышел за рамки закона. Так завтра выйдет! – Что ж, – медленно произнес командор, – раз он вам не подходит, отправьте его на другое место службы. У меня возникла идея на этот счет, завтра я пришлю вам соответствующее распоряжение. Начальник стражи довольно заухмылялся, решив, что подчиненного сошлют куда-нибудь в провинцию. Капитан выглядел уныло: он пришел к тому же выводу. Командор тоже довольно усмехнулся, представляя себе лицо толстого командира, когда он узнает, куда именно переводят вызвавшего его недовольство стражника. Насчет полезности капитана Фредегар не был уверен, но досадить напыщенному идиоту было безусловно приятно. – Разумеется, – вернулся к реальности командор, – я завтра же напишу ходатайство, чтобы вас допустили в архив для разрешения земельных вопросов вашей семьи. В конце концов, если не сможете добыть нужные документы, хотя бы порадуете родителей, – пошутил он. Дериан сдержанно отдал честь и поспешно вышел, стараясь, чтобы Фредегар не заметил, как его заместитель смущенно покраснел: даже ради важного дела ему очень не хотелось позориться обнародованием своих семейных неурядиц. *** Земельный архив располагался в отдельном здании, притулившемся между Королевской библиотекой, караулкой для гвардейцев и задним фасадом Казначейства. Дериан никогда здесь не был. Впрочем, вряд ли стоило этого стыдиться: сюда вообще почти никто не ходил, кроме служивших здесь архивариусов. Показав стражникам на входе свой пропуск, капитан проследовал внутрь. Миновав несколько коридоров, он попал наконец в главный зал архива. Огромное помещение было сплошь заставлено высокими стеллажами. Их ровные ряды уходили куда-то вдаль, а узкие проходы между ними напоминали скальный лабиринт. Прямо у дверей примостилась стойка дежурного архивариуса. Сегодня это был мужчина средних лет с начинавшей намечаться лысиной. Многолетняя работа с бумагами наложила на него свой очевидный отпечаток в виде плохой осанки и испорченного зрения: на носу архивариуса красовались внушительные очки. При виде посетителя мужчина попытался горделиво приосаниться. Внимательно изучив пропуск, он тщательно сложил его, разгладив по всем сторонам, а затем снова повернулся к Дериану. – Ну-с, – внушительно вопросил он, – и что же вас интересует? Капитан вкратце изложил сюжет своей семейной земельной драмы. – Гетен у нас в северо-восточном углу хранилища. Все архивы провинций расположены в соответствии с реальной географией, – важно сообщил архивариус. Подхватив переносной фонарь, он величественно выплыл из-за стойки и направился вглубь помещения. Дериан покорно поплелся следом, не забывая периодически задавать робкие вопросы. Гвардейца беспокоило, удастся ли найти документы по столь ничтожному клочку земли в этом удивительном месте, где «столько много бумаг». Архивариус величественно посмеивался и снисходительно пояснял неофиту принципы организации архива, которые позволяли «найти даже план любимого сортира вашей прабабушки». Принципы, наверное, были разумными, но придумывали их люди, имевшие очень много свободного времени. Сначала нужно было свериться с картой, определить номер провинции, потом найти нужный алфавитный каталог, в этом каталоге отыскать местоположение на полках карты поменьше, затем снова совершить рейд к другому каталогу… Архивариус медленно, но уверенно двигался по раз и навсегда определенной колее, пока в какой-то момент привычный механизм не дал сбой. Несколько раз перебрав с десяток карточек, он обернулся в капитану. – А вы уверены, что правильно назвали расположение этого местечка? – Конечно, – безмятежно кивнул Дериан. – Но я не могу найти его в картотеке. – Может, вы чего перепутали? – Ничего я не перепутал! – возмутился архивариус и с гневным сопением вернулся к поиску. Он повторил несколько последних операций, но результат был таким же. Однако труженик архивной работы Дериану попался упорный, он не хотел сдаваться. Из упрямства сделав еще пару безуспешных попыток, архивариус решил пойти другим путем. Иная схема поиска была куда более сложной и требовала еще больше времени, однако и она результата не дала. Еще через полтора часа архивариус растерял всю свою солидность. Он выглядел, как промокший филин: служебная роба съехала на бок, волосы торчали во все стороны, а перекосившиеся очки с успехом играли роль вытаращенных совиных глаз. – Нету такого места! – с истерическими нотками в голосе сообщил мужчина. – Как это нет, когда папаша там каждый год картошку сажает, – возразил Дериан. – А карты говорят, что нет! – окончательно сдался архивариус. – А что ж мне делать? Меня же родственники скоро с потрохами съедят, – капитан выглядел действительно жалко. – Может, просто подряд все папки на полках посмотреть? Архивариус разгневанно уставился на гвардейца, напоминая теперь уже не просто мокрого, но еще и возмущенного филина. – Да вы хоть представляете, сколько здесь папок?! Даже если просматривать только документы по одной области – на это могут уйти недели! – Вот беда-то… – окончательно загрустил Дериан. – Но мне очень надо. Может, я все-таки попробую поискать? – Ищите, – щедрым жестом указал на бесконечные стеллажи архивариус и поспешил ретироваться. Капитан проводил его взглядом. Когда шаркающая фигура в балахоне окончательно скрылась за поворотом лабиринта из стеллажей, он развернулся и спокойно зашагал в другую сторону. Времени у него было много: даже при большом везении изучение всех папок подряд действительно должно было занять хотя бы несколько часов, чтобы выглядеть правдоподобно. На самом деле так много времени капитану было не нужно: в отличие от бедняги архивариуса он хорошо знал, что ищет. Когда через три часа он с торжествующим видом появился у стойки, дежурный не стал даже подниматься со стула, сочтя, что этот посетитель и так потребовал от него чрезмерных усилий. – И как, нашли? – скептически уточнил он. Дериан торжествующе взмахнул бумажкой. – Да! Представляете, оказывается, местечко называется Хильстон! Надо же, у нас его всегда называли Ольстон. «Идиот», – читалось на лице архивариуса. Впрочем, чего ждать от этих гвардейцев. Правильно мама еще в детстве говорила ему, что в армии слишком часто ушибаются головой и становятся полными дураками, поэтому думающему человеку нельзя посвящать себя военной карьере. Мужчина постарался как можно скорее снять копию с найденной капитаном бумажки и почти не глядя подмахнул пропуск, стремясь быстрее избавиться от надоевшего посетителя. *** Фредегар задумчиво грыз кончик пера. Посторонний наблюдатель подумал бы, что командор внимательно изучает лежащие перед ним документы, но на самом деле Флаурос не обращал внимания на бумаги. Он думал. В голове его крутились многочисленные факты и версии. Рэниар был прав: все происходящее, как бы бредово оно не выглядело, было кусками огромной головоломки, которая с каждым днем все очевиднее складывалась в единый рисунок, но пока что некоторые детали этого рисунка было сложно разобрать. Скрипнула дверь. Дериан неслышно возник на пороге, как всегда, очень прямой, застегнутый на все пуговицы. – Ну? – требовательно вопросил Фредегар. – Получилось? Капитан пытался выглядеть сосредоточенным и серьезным, но все-таки не смог удержать почти детской торжествующей улыбки. – Так точно, господин капитан. – Что ж, посмотрим, – командор решительно сгреб в сторону бумаги, освобождая место для пакета, который вытащил из-за пазухи Дериан. Большую часть пакета занимала подробная карта западной части провинции Вегейр. Фредегар в последнее время и так старательно изучил изображения тех мест, но на сей раз он решил не полагаться на память и вытащил из стола карту, привезенную им из Герары: по просьбе командора Сказочник перерисовал ему подробную схему Приграничья и Пустоши, обозначив предполагаемую область начала разрушения границ миров. – Жаль, что не будет возможности сходить в архив еще раз, – посетовал Фредегар, изучая бумагу. – Неплохо было бы получить полное описания нужной нам территории. – Если я правильно определил район, – откликнулся Дериан, – то там было расположено всего одно владение, и я прихватил документы, которые к нему относились. – Да вы превзошли даже мои ожидания, капитан! – похвалил командор, сличая карты. Схема Сказочника была достаточно подробной, и определить нужное место труда не составило. Действительно самый центр Пустоши занимала обведенная одной пунктирной линией область. В центре этих владений красовался жирный кружок с подписанным названием. – «Ридхейм», – прочел Фредегар. – Что ж, давайте посмотрим, что это за вшивый городок был. Он раскрыл папку, которая составляла оставшуюся часть принесенного Дерианом пакета. На титульном листе красовалась каллиграфическим подчерком выведенная надпись: «Ридхейм», а ниже буквы помельче гласили: «Родовое владение». Под надписью было изображение герцогской короны. Некогда каждый знатный дом владел цельной родовой территорией, но с тех пор все перемешалось. Богатые семьи могли иметь большие земли в разных частях страны. Однако лишь тот самый изначальный надел мог носить гордое название «родового владения» и передавался из поколения в поколения вместе с титулом дома, хотя в действительности мог давно уже не являться основным местом обитания семьи. – Интересно, кто же так нам удружил. Хотя да… мог бы догадаться, – хмыкнул Фредегар. Перевернув страницу, он разглядывал нарисованный на следующем листе щиток, исчерченный диагональными полосами: темно-зелеными и золотыми. – Цвета герцогов Руис.