***
В какие-то минуты своей жизни вы не принадлежите себе. Ваши руки, ноги, все тело, даже слова находятся отдельно от ваших мыслей. Удивительное ощущение. Будто вам не нужно думать – в эти мгновения вы свободны от этого. Но самые счастливые это минуты или самые несчастные? – неясно. Блэйз думал о том, что делает, но все равно себе не принадлежал. Он был несчастен и счастлив одновременно. Его губы целовали любимые губы. Его руки сжимали в объятиях ту, что не раз снилась Блэйзу, ту, которую обнять хотелось больше всего на свете. Но что-то явно было не так. Щека скучала по ее пощечинам. Под кожей что-то зудело в ожидании шлепка – яростного, с оттяжкой, обязательно сопровождаемого ненавистью в страстных глазах. Но рука гриффиндорки легла по-иному. Гермиона притягивала его, манила всем существом. Отрывистое дыхание в шею, ее дрожащие пальцы, сжимающие его широкие, обтянутые черной тканью плечи, отзывчивые губы, нежная кожа, покрытая легким румянцем – все это было нереальным. Будто ненастоящим, наигранным. Блэйз не знал, верить ли ему этому, не исчезнет ли все это вмиг. Поэтому он как никогда торопливо пытался вобрать в себя ту нежность и страсть, что дарила она. Сначала это были самые сумасшедшие, до боли в деснах поцелуи. Блэйз кусал ее губы, и Гермиона ответила тем же. Забини сам не заметил, что тихо рассмеялся сквозь поцелуй. На секунду Грейнджер оторвалась от его полных, искусанных губ и многозначно посмотрела на руки, обхватывающие ее талию. Он знал, что она имела в виду, или думал, что знал. Тонкие ладони скользнули с его плеч на напряженный живот, и стиснули ткань пуловера. От мыслей, завертевшихся в голове, после того, как она это сделала, разрывало мозг. Сквозь материю он чувствовал каждый нервный импульс ее пальцев. Блэйз поглядел в карие глаза, легким движением приподняв двумя пальцами подбородок Гермионы. Это они. Те самые, заветные – пылающие, шоколадные радужки. Веки немного прикрыты и во взгляде то же непонимание, растерянность, страх. Посмотри, - я тоже боюсь, Грейнджер. Может даже больше чем ты. А потом в ее глазах отразилось понимание. Он протянул руки и сжал хрупкие ладони. Наклонился и снова поцеловал Гермиону, судорожно облизав нижнюю губу. Гермиона коротко, горячо выдохнула, будто задохнувшись и приоткрыла рот. Теплый воздух мгновенно остыл на его влажных губах. Он возвратился к ее губам. Посасывал, покусывал, облизывал такие невероятные, желанные губы, раскрытые для него. Вынос мозга, - одним словом, - он до сих пор поверить не мог. Блэйз ощутил на своей шее ее горячие пальцы, чуть влажные и эфемерно-воздушные. Что-то не так, - набатом стучало в голове. Блэйз не хотел даже думать, он и не мог. Он сдался на милость Грейнджер – и пусть творит что угодно с ним. Пусть даже откусит голову. Все равно. Все равно. Гермиона отпрянула и тут в загустевшем, будто туманном воздухе прозвучал скрип стола, к которому она все это время прислонялась. Блэйз мягко толкнул Грейнджер к нему, и девушка теперь сидела на своих расписаниях и графиках. Секундная борьба в ее глазах, и все. Она подвинулась и стала торопливо смахивать ненужные вещи со стола, успев обляпать руки в чернилах. Блэйз, закусив губу, наблюдал сначала, а потом двинулся и остановил Гермиону. Он был к ней очень близко, прям меж худых ног. Гермиона была распахнута, открыта для него, впервые за столько времени – сама, черт. Она сама. Это сводило с ума. Это возбуждало. Внезапно, Забини осознал, что за исключением нескольких быстрых мастурбаций посреди ночи, у него не было секса уже почти три месяца. Налившийся кровью член болезненно оттопыривал штаны. Невыносимо болезненно. И так трудно. Сдерживать. Он был так близко, зашел так далеко. Поэтому будет неправильно поворачивать назад. Все шло к этому – и Блэйз не понимал: необходимо ли это и Гермионе, как это нужно ему? Так ли она хочет, чтобы они занялись этим сейчас, здесь? Все ее действия кричали о желании, но почему-то внутри него кроилось сомнение. Что-то не так. Не лги – все так, - ответил Блэйз сам себе. Он сдержал отчаянный рык и навис над Грейнджер. Потянулся к ней и оставил на щеке легкий поцелуй. А потом потерся возбужденным членом о ее промежность. Пусть и ткань мешала, но Гермиона все почувствовала. Она явственно дернулась, словно от удара током, но не отпрянула. И наверняка на ее щеках загорелся еще ярче румянец, только Блэйз не стал в этом убеждаться. Все так. Это произойдет здесь и сейчас. От этой мысли стало жарко. Блэйз стянул пуловер и пожелал бы кожу стянуть заодно – настолько его колотило от жара и холода одновременно. Взглянув на Гермиону, он с отстраненным торжеством заметил восторг в ее глазах. Он знал, что под темной и непримечательной одеждой у него по-настоящему красивое тело. Гриффиндорка раскрыла в выдохе губы. Да, смотри на меня. Это был еще один вызов. Она ответила – пальцы затеребили края синего свитера, и Забини не стерпел – сам схватился за ткань, потянув вверх. Он освободил Гермионины руки от рукавов, помог снять блузку. Под ней был такой Грейнджерский, наивно-белый, кружевной бюстгальтер, скрывающий небольшую, но такую привлекательную грудь. Ладонями, горячими и дрожащими, Блэйз нерешительно коснулся живота Гермионы. Повел ими вверх, оглаживая каждое ребро худого, упругого тела. Кожа ее была на ощупь похожа на прикосновение ласковых волн сицилийского прилива, осеняющих родные берега. Они так же льнули к берегу, как подавалась в его ладони Гермиона. Как невероятно красиво ее кожа светилась в бликах огня. И какой был контраст… Шоколадный на сливочно-бледном фоне. Блэйз потянулся губами к этой самой коже, к открывшейся тонкой шее и замер, обжигая ее дыханием. И когда он коснулся ее раскрытым, горячим ртом – его словно оглушило. По хребту прошла дрожь, все волоски на его теле зашевелились, наэлектризованные, как только до слуха, будто пораженного, добрался ее первый, для-него-нафиг, стон. Гермиона внезапно сжалась, будто испугалась этого звука, и Блэйз снова взглянул в ее глаза. В этот момент он почувствовал необходимость сказать что-нибудь важное, что заставит Гермиону довериться ему. Он понимал, что все, что сейчас происходит – самое дикое, что происходило между ними. И в других обстоятельствах, более особенных и интимных, все было бы совсем по-другому. - Не убегай больше от меня, Гермиона, - промолвил Блэйз.***
Огонь в камине тихонько потрескивал, жадно обгладывая поленья, и выплёвывал маленькие искорки, которые отлетали на пару дюймов и потухали, так и не вырвавшись из объятий пламени. В общей гостиной Слизерина было темно и тихо: все уже давно уснули после очередного трудного дня, кроме одного человека. В кресле у камина сидел светловолосый парень и смотрел куда-то перед собой. В правой руке у него был стакан со стащенным у Горация Слизнорта ирландским скотчем, а в левой – конверт, тоже от Слизнорта, правда не ему предназначенный. Алкоголь, кстати, был так себе, но помогал отвлечься от невеселых мыслей. Из раздумий его вывел скрип открывающегося прохода. За скрипом последовали тихие мужские шаги. Вошедший был один. Кажется, он знал кто это. – Не пристало старосте факультета появляться так поздно, не находишь? – ухмыльнувшись, произнёс блондин, продолжая смотреть в никуда. Вошедший вздрогнул. – Ты, между прочим, тоже не спишь, – язвительно бросил мулат, выходя из тени и присаживаясь в кресло слева от блондина. Он почувствовал неловкость, разговаривая с бывшим другом как прежде. И как странно повторился их стародавний разговор, пусть и немного в саркастичной форме. Тогда, месяцы назад, они в последний раз говорили, как друзья. На следующий день все изменилось. – Не поделишься? Забини посмотрел на Малфоя без какой-либо злости. Возможно, это слегка смягчило слизеринца. – Присоединяйся, – ответил Малфой, кивнув в сторону початого графина на столике. Под столиком была небольшая полка, где всегда находились чистые стаканы для напитков. Блэйз почти машинально достал один бокал и налил себе дармовый алкоголь. Не раздумывая, осушил все одним залпом, слегка поморщившись, и торопливо налил себе еще. - Эй, алкаш, куда столько? – обеспокоенно воскликнул Малфой, почти забыв про их вражду. - Что за муть? – вместо этого, спросил Блэйз, принявшись за второй стакан. На этот раз он пил медленнее, распробовав вкус питья. - Слизнортовский скотч. - Дерьмовый. - Угу. Воцарилось молчание. Блэйз не знал, кому сейчас было неудобней всего, и не разумней будет ли поскорей свалить в спальню. Он не знал, о чем говорить – в этом была вся причина. К счастью, Малфою-младшему сказать было что: - Блэйз… В общем, с тех пор, как мы повздорили, у меня было много времени подумать… - Не признавайся мне в любви, Малфой, - перебил Забини с таким лицом, что Драко не выдержал и улыбнулся. Как-будто они никогда не ругались. – Я этого не вынесу. - Ты понимаешь, о чем я, мудачья твоя голова. - Да, впрочем. Разговор назрел, - согласился мулат. – Я должен извиниться перед тобой и Грэгом. Я был слишком резок тогда, на меня это не похоже. - Ну раз так, я тебя прощаю, - нервно ухмыльнулся Драко. - Как великодушно! – засмеялся Блэйз. Он почувствовал небывалое облегчение – хоть что-то в его жизни налаживается. Несмотря на все, он верил, что Драко к его неприятностям не имеет отношения. Самым трудным было бы подозревать своего друга, с которым было слишком много общих тайн. - Мне этого не хватало, - вдруг признался Драко и легонько стукнул своим бокалом по бокалу Блэйза. - Мне тоже, - улыбнулся он, выпив остатки отвратительного питья. - В общем, ты тоже меня прости. Я тогда устроил нехилую истерику из-за тупого места старосты. А, между прочим, я должен поблагодарить Святую Троицу и Макгонагалл, за то, что я больше не должен бродить по коридорам после ужина и ловить неуемных шкетов. - Спасибо, теперь этим занимаюсь я, - недовольно буркнул мулат. - Но сегодня ты как-то поздновато. В это время преподы заканчивают свой патруль после вас. Где ты был? - Дела, - коротко и как-то особенно мрачно ответил Блэйз. - Еще и помятый какой-то… Блэйз молчал. Драко внимательно присмотрелся к другу. Он хорошо его знал, и хорошо понимал, что с ним опять творится что-то неладное. Ответ пришел сразу же. Он знал причину этого хмурого и… разочарованного выражения лица. - Она дала тебе отворот-поворот? – спросил он, пялясь как будто на огонь в камине. Краем глаза он заметил резкое движение и услышал выдох – он оказался прав. - У тебя такой видок, который значит то ли, что «было», то ли «не было». - Ты у нас мастер дедукции? – спросил Блэйз, однако начав оглядывать себя. И впрямь, вид у него был двусмысленный: следы чернил на запястьях, одетый наизнанку пуловер. Еще и металлический привкус крови на губах. - Значит, не было. Блэйз попытался придать лицу невозмутимый и отстраненный вид. Однако всё выдавало его с головой. - Нелегко признаваться в этом парню, но это ведь Грейнджер, - сказал Драко, подбадривая Забини. - Иди ты нах*й, - беззлобно ответил Блэйз. Он знал, что Малфой больше не стремится очернить ее имя, или осудить его за то, что он любит ее. Но все равно это была неприятная шутка. - Понял – не говорить о ней. Просто для того, чтобы ты знал – я тебя не осуждаю, - сказал Малфой. Блэйз посмотрел на него с благодарностью. – Но может ты все-таки расскажешь, что случилось? - Не сегодня, - отмахнулся Забини. - Что это у тебя? – поинтересовался он, заметив на коленях Малфоя какой-то конверт. - Твое приглашение на Рождественский прием у Слизнорта, - спохватившись, сказал Малфой, передавая конверт Блэйзу. - «Клуб Слизней», - отметил он, увидев наименование клуба на тыльной стороне конверта. - Не думал, что Гораций решится возобновить его. Да еще приглашать меня. Чем, интересно я заслужил? - Тем, что не был на стороне Воландеморта, - немного мрачно ответил Драко. – Слизнорт встретил меня в коридоре, и попросил передать тебе это приглашение, - в том же духе резюмировал он. Драко налил весь оставшийся скотч себе. Но потом, подумав, перелил половину Блэйзу. Улыбнувшись краем губ, тот принял стакан, пригубил немного и отставил. Вновь посмотрев на Слизнортовское приглашение, он начал его открывать. Блэйз извлек из конверта небольшой прямоугольный кусок пергамента. Как и пару лет назад, в славный год до войны, на этом пергаменте был тот же текст. Дорогой мой друг Блэйз! С превеликим удовольствием приглашаю Вас на Рождественскую вечеринку в кругу избранных друзей, которая состоится в моем кабинете 24-го декабря в 20.00! Приведите на прием свою гостью. P.S: Торжественная форма одежды обязательна.Искренне Ваш, профессор Г. Э. Ф. Слизнорт.
В голове закопошились воспоминания об этих приемах. От первого «заседания» клуба в вагоне «Хогвартс-Экспресса» до последнего – по случаю Рождества. И везде одно и то же бледное лицо – обязательно в окаймлении непослушных каштановых волос. Неловкие улыбки, скучающий вид. Брезгливый и напряженный взгляд. Глаза в глаза на пару секунд, потом вниз. И вездесущий Маклагген, рисующийся перед ней. Блэйзу становилось в такие минуты противно. Потому – взгляд вниз, и еще одна, ненужная, ложка десерта, чтобы отвлечься. Еще тогда ему не нравились эти посиделки, но теперь он был уверен, что ему там не место. По большей части, он так думал, потому что Гермиона Грейнджер обязательно туда явится. - Я не пойду, - решительно отрезал Забини, спустя время. - Почему же? – удивился Драко, а потом лукаво поглядел на товарища. – Только не надо делать этого из-за меня. Я вполне могу смириться с ролью всего лишь посыльного Слизнорта. - усмехнулся тот. Но Блэйз не оценил его «шутки», промолчав. – Или ты боишься, что там столкнешься с Грейнджер? Блэйз вновь принялся за алкоголь. Драко сегодня бьет в цель. - Нет, - соврал. - Просто не хочу идти. Мне там нечего делать, - мотнул Блэйз головой. Он почувствовал, что чуток захмелел, ибо перед глазами поплыли неясные пятна. – Скотч, между прочим, не такой плохой, – заметил он, поглядев в темноватую жидкость. - Не мели чепухи, - сказал Малфой, демонстративно скривившись. Забини пожал плечами и медленно, но неотрывно допил остатки скотча. - А что же ты тогда пьешь его? – спросил он. – Давай сюда. И без особого разрешения схватил его стакан, а затем и выпил все. Драко, в прочем, не протестовал. - Слушай, а пойдешь со мной на прием? – спросил Блэйз внезапно. – Будешь моей гостьей. Малфоя это предложение, конечно, вогнало в ступор. - Нет, конечно, дебил, - почти оскорбленно ответил Малфой, чуть придя в себя. А потом добавил, увидев, что Блэйза начинает трясти от крепкого алкоголя: – Иди-ка спать, пьянчуга. Забини будто ничего не слышал. - Когда там прием? – спросил Блэйз у пергамента, потому что взгляд теперь сложно было сфокусировать. – 24-го декабря. Успеешь купить платье? - Забини. - Да ладно, будет весело! Когда старик-Гораций спросит, почему я привел тебя, я отвечу вопросом «Вы что-то имеете против нетрадиционных отношений?». А потом ты ему подмигнешь. Слизнорт на сто процентов состоит из политкорректности, поэтому слова не сможет вымолвить против. Блэйз хитро усмехнулся. Что ж, он входил в раж. И каждая последующая безумная идея будет казаться ему все более привлекательной. А ведь вечер начинался с извинений. Малфой скептично сдвинул брови и сжал губы. - Успокойся, - сказал Блэйз, сняв с лица дурацкую мину. - Это так, бред, Малфой. - Слава Мерлину. Не хотелось бы мне идти с тобой на прием, да еще и в платье. - Как хочешь. Если я туда пойду все-таки, то сам понимаешь... - Угх...тебе и нянька нужна! - Хреновая из тебя будет Мэри Поппинс, с твоей-то любовью к детям. Но для меня ты сгодишься, - ответил Блэйз с усмешкой. – Мне просто нужна компания друга. - Тогда с тебя нормальный скотч, - скрестив руки на груди, заявил Драко. - У моего почившего отчима был хороший запас виски. - У какого из? – спросил Драко. - У кого-то из них. - Лады, - безучастно ответил Драко, однако в глазах у него было искреннее желание помочь. - На том и порешили, - улыбнулся Блэйз. – А если я дам вторую бутылку – наденешь платье? – чуть погодя, добавил он. В ответ он получил испепеляющий взгляд и оттопыренный средний палец руки.***
- Гермиона! Гермиона Грейнджер! – раздалось за спиной. Девушка не стала оборачиваться на свое имя. Этот голос, всегда насмешливый, немного горделивый, она узнала бы из тысяч голосов. Потому, на лице сразу появлялось нетерпеливое и недружелюбное выражение. - Привет, - холодно отозвалась она. - Тебя не дозовешься! – воскликнул запыхавшийся Кормак. Гермиона закатила глаза, но промолчала, ожидая слов Маклаггена. Однако же, он почему-то тоже молчал, не торопясь объяснить причину обращения к ней. И смотрел как-то странно. - Да? - Не думал встретить тебя здесь, - ответил Кормак. - Ты меня только что звал, - поджав губы, заметила Гермиона. - Правда… - немного сконфузился он, но затем особенно приторно улыбнулся. – Не знал, как начать разговор. Наверное, лучше сразу к делу перейти? - Разумеется. - Я знаю, что ты получила приглашение на вечеринку у Слизнорта, и что тебе туда не с кем пойти, - Кормак словил возмущенный взгляд Гермионы. - И также знаю, что я – последний человек на Земле, с которым ты хотела бы там появиться. Гермиона нервно вздохнула, готовясь ответить. - Но я хочу попытать счастья и пригласить тебя, - неловко промолвил он. - Обещаю вести себя хорошо и делать все, что ты попросишь, - выпалил Кормак с мольбой в голосе. – Пожалуйста. Гермиона была удивлена. По большей части тем, что Кормак просил. Кормак. Маклагген. Просил. Неужели он действительно изменился? Неужели перестал говорить так, будто делает одолжение своими услугами? - Пожалуйста, - снова взмолился Кормак. - Мне нужно подумать, - ответила Гермиона. - Разумеется, конечно – просиял Кормак. – Сколько тебе нужно времени? - Я скажу свой ответ завтра, - сказала она, и почему-то покраснела. - Отлично. - Заметь, я еще не ответила, - сказала она, оскорбившись самодовольным и победным видом Кормака. - Но ты ведь скажешь: «Да», - уверенно заявил Маклагген. – Когда девушки говорят: «Я подумаю», они всегда отвечают согласием, - ухмыльнулся он. - А я думала, как же изменился Маклагген. А он такой же, - съязвила Гермиона. - Правда, Гермиона, я изменился, - сказал он серьезно. - Я буду ждать ответа. Увидимся. Повернувшись, и улыбнувшись на прощание, он пошел в сторону, откуда пришел. - Увидимся, - растерянно сказала Грейнджер, понимая, что Кормак прав. Она скажет «Да».