***
– Забини, соберись! – проорал капитан команды Слизерина по квиддичу, никто иной, как Малфой-младший. Он прокричал это уже в седьмой раз с начала тренировки. Ни на кого он так не срывался, как на мулата. Даже Гойл, который постоянно промахивался по бладжерам и раздражал Малфоя, сегодня не удостоился ни одного замечания. А вот на Блэйзе он отрывался на полную катушку. В отместку, – догадался юноша. Только он не совсем понимал почему все-таки его «друзья» ему мстят. Все члены команды, видно по сговору с капитаном, так же упрекали охотника, несмотря на то, что он был крайне талантлив и быстр. Мулата нападки членов сборной начали бесить, но он терпеливо, раз за разом проводил атаки, выслушивая упрёки. Спустя час брюнет спрыгнул с метлы на грязную, мокрую осеннюю траву поля и быстро зашагал в сторону раздевалок. На его лице было написано «Если скажешь хоть слово – пожалеешь, что родился!». В голове роились самого разного рода мысли, ответы на раздражающие вопросы, новые вопросы, и было чувство, что ещё один маленький толчок, и парень взорвётся. Всё раздражало его и больше всего раздражало то, что всему виной является он сам. Друзей можно было понять, всё это понятно и без слов – он виноват. И это ужасно раздражало. Он не хотел ни с кем дружить, быть в чьей-то компании. Он всегда хотел быть парнем, который гуляет сам по себе и никто его не трогает. Но вот как вышло. Теперь ему тяжело без общения, без своих друзей, едкие саркастичные шуточки которых всегда являлись завуалированной поддержкой и советом. Теперь он один, а они его ненавидят. «А всё эта тупая драка, в которой был виноват Драко, но, почему-то, все шишки сегодня летят на меня!» – возмущался про себя парень. – «Это, черт возьми, не справедливо!» Воспоминания вчерашней давности накрыли юношу грозовой тучей. Внезапно, в голове встряла картинка прошлой ночи. Мулата передёрнуло. Эта сцена была до ужаса реальной, поэтому парень так и не понял, где был сон, а где явь. Ведь Блэйз где-то уже видел эту девушку. От мыслей о ночной обольстительнице Забини сходил с ума. Парень не заметил, как дошёл до двери душевой. «Это был всего лишь сон» – сам себе сказал мулат, сделав серьёзное лицо. «Ага, сон, который оставил бугорок под одеялом» – ехидно отметил внутренний голос, и на лице парня возникла надменная ухмылка. Похоже, он уже сошел с ума. «Что?! Лучше тебе замолчать!» – прошипел сам себе Блэйз, вставая под холодные и бодрящие струи душа. Если кто-то увидит, как мулат попеременно натягивает ехидный оскал, а потом сжимает губы в прямую линию, скептически морща лицо – подумает, что он тронулся. Ну его нафиг! «Рекомендую познакомиться с ней этой ночью» – съязвил голос. «Откуда тебе знать, что она придет? И вообще, реальна ли она?» - скептически спросил Блэйз, потирая ушибленное во время тренировки плечо, переключив воду в душе на более теплую. «Как знаешь, но, я думаю, эта девушка реальна» – невозмутимо продолжил внутренний голос. «Я так не думаю» – возразил брюнет, заглушив всякие споры в своей голове. После душа парень хотел было пойти в Большой зал, но до ужина был ещё час, а в гостиной Слизерина ему явно не рады. Вспомнив, что завтра нужно сдать эссе по Зельеварению Блэйз пошёл в библиотеку. Как только он ступил на порог этой обители знаний, его обдало душным запахом пыльных страниц и засаленных корешков. В комнате учеников было немного. В глубине зала сидела мадам Пинс, сосредоточенно склонившись над огромным фолиантом. Блэйз подошёл к ней, по пути обводя взглядом пустые столы, ища удобное место для работы. – Добрый вечер, мад… – начал парень, но женщина угрожающе приложила к губам палец, – мадам Пинс. Где можно найти книги по опасным ядам? – продолжил слизеринец, снизив голос до шёпота. – Туда, – прошептала женщина и указала в направлении Особой Секции, а потом удивлённо приподняла бровь. – Постойте-ка. У вас есть особое разрешение? – испытующими глазами она уставилась на парня. Тот сглотнул. – В-вот, – неуверенно показал свой значок старосты парень. – Вы правда староста? – Да, – ответил парень. – Что-то подозрительно, – прищурилась Ирма. Мимо библиотекарши прошла девушка с непослушными каштановыми волосами и кучей книг в руках и невзначай кинула: – Это правда, мадам Пинс, – женщина перевела грозный взгляд на девушку, которая устроилась за крайним столом, потом снова на Блэйза. – Ну, тогда проходи, – всё также щурясь, прошептала женщина. Облегчённо вздохнув, парень вошёл в Особую Секцию. Найдя необходимые книги, Блэйз пошёл в общий зал. Украдкой посмотрев на шатенку, сидевшую за два стола от места, где бросил сумку Блэйз, он с секунду поколебался. Но потом захватив и сумку, и книги, решительно двинулся к столу гриффиндорки. – Ты не против? – едва улыбнувшись, спросил Забини у шатенки, увлечённо записывающей что-то в пергамент. Девушка подняла карие глаза на парня и удивлённо вскинула бровь. – Ты это о чем? – как бы непонимающим тоном спросила девушка. Парень вздрогнул. Её голос. – Эм… Сесть за твой стол, – ухмыляясь сказал мулат, стараясь скрыть внезапную дрожь в голосе. Где-то внутри колыхнулось сердце, которое в отличие от парня, узнало ночную гостью. Парень отогнал настойчивые мысли о той девушке из сна, и уставился на Гермиону. «Это не она». – Садись, – безразлично сказала девушка. Парень сел напротив и разложил книги с пергаментом вокруг себя, начав писать эссе. Некоторое время они провели в молчании, Блэйз не выдержал: – Когда собрание старост? Глаза девушки снова оторвались от книги и недовольно покосились на парня. Юноша с интересом разглядывал её миловидное лицо, которое тронуло лёгкое недовольство и смущение: чуть заметные мягкие линии скул, небольшой аккуратный нос, немного вздёрнутый подбородок, слегка пухлые бледные губы и глаза. Светло-карие, подёрнутые лёгкой темнотой и обрамлённые золотисто-коричневым ободком. «Это не она» – снова повторил сам себе Блэйз. Он скорее внушал себе, что девушка из ночного видения нереальна, а та, которая сидит перед ним – лишь Грейнджер. Всего лишь староста школы… – Завтра. Собрания проходят через день, – с деланно-серьёзным видом сказала староста школы. …которая безумно походит на ночную визитершу… – Даже в выходные? – ошарашенно и чересчур громко спросил Блэйз, за что был награждён презрительным взглядом мадам Пинс, проходящей мимо. – Да, – девушка вернулась к чтению и конспектированию. – А патрули, или как их там? – задал новый вопрос мулат. – Каждый день, – сказала шатенка, а потом нахмурила брови. – Почему, собственно, тебе не спросить у своих «друзей» – Гермиона обозначила кавычки жестом пальцев, ядовито улыбнувшись, – о всех обязанностях старост? У того же Малфоя, к примеру. Глаза брюнета скользнули по скрещенным на груди рукам девушки, и надменная ухмылка на его лице вышла как-то сама. – Я мог бы, разумеется, спросить у своих «друзей» – парень повторил жест Гермионы, – однако я спрашиваю тебя. Старосту школы, если не ошибаюсь. Ты ведь должна мне, старосте, – горделиво добавил слизеринец, – все объяснить? Он же не дурак. По крайней мере, не похож на того. Какого тогда черта он спрашивает её о элементарных вещах? – Послушай, Забини, все объясню завтра, хорошо? – немного раздражённо ответила шатенка. – У тебя будет возможность задать свои вопросы. Она скептически поджала губы и вернулась к своим записям. Пальцы нервно сжимали бумагу. Она – само раздражение. – Называй меня просто Блэйз, – произнес он с издевкой спустя десяток секунд. Ему определенно нравится видеть такие разные эмоции на ее лице после своих слов, но прежде всего злость. Злостью отдает все вокруг – и ему это нравится. – Я объясню все завтра, «Просто Блэйз», – практически выдавила девушка, пряча румянец. Нет, не смущения. Скорее закипающего в ней раздражения. Этот жест не ускользнул от парня, и уголки его губ поднялись в снисходительной улыбке. – Я все понял, Грейнджер, – мулат поднял руки в примирительном жесте. Раздражение сходило на нет. Она решила игнорировать присутствие надоедливого слизеринца. Девушка опять молчала, продолжая что-то читать, при этом безмолвно шевеля губами. Когда она обмакивала перо в чернильницу и начинала новую запись, у неё приоткрывались губы и игриво высовывался кончик языка. Парень, наблюдая за этим, завис. Впервые в жизни он завис, наблюдая за учащейся девушкой. «Теперь понятно, почему Крам любил смотреть как она учит уроки» – пронеслось в голове у Блэйза. – А я все ещё жду, – произнёс парень, наконец оторвавшись от созерцания «процесса возникновения конспекта», якобы сосредоточенно уставился в учебник. Почему ему хочется довести гриффиндорку до бешенства? – Чего? – удивилась девушка. Она уже почти свыклась с присутствием парня, с его молчанием в предыдущие минуты, но, видимо, у него опять возникли новые вопросы. Глупые вопросы. – Когда ты скажешь «О, а ты тогда называй меня просто Гермиона», – парень поднял глаза на девушку, а та снова смутилась. Юноша откинулся на спинку стула, ожидая ответа. Вот девушка уже меняется в лице. Брови ползут вверх, и шатенка закатывает глаза. – А кодекс твоей чистокровной семейки не запрещает тебе фамильярничать с грязнокровками? – она наклонилась вперед. Во взгляде вызов. Недобрый огонек, плещущийся в некогда невинных карих глазах девушки. Она никогда так не глядела ни на кого. Его темно-карие глаза на секунду распахнулись, но лишь на секунду. В голове так и вторит ее голос: «Грязнокровка. Грязнокровка. Грязнокровка». Еще один вызов. Она должна стыдиться этого звания, должна избегать этого имени. Но она выплевывает его так, будто хочет унизить аристократа его благородным происхождением. Будто чистая кровь ничто. Ничего не значит. Она действительно мало значит для самой одаренной ведьмы этого столетия. Она даже может гордиться своим происхождением. Она умнее многих чистокровных волшебников. Она влиятельнее многих аристократов сейчас, потому что она к тому же героиня войны. Невольно начинаешь восхищаться. «Ты забываешься, Блэйз» – звучит от куда-то из глубины памяти. Как какой-то переключатель, рубильник в голове, прозвучал голос. Назидательный, не терпящий никаких возражений. Этот же голос спустя пару секунд произносит губами мулата: – Как ты можешь требовать к себе и себе подобным, – его губ коснулась ядовитая усмешка, – должного отношения, когда сама называешься так, сама признаешь свою ничтожность? Тебе так нравится этот «титул»? – Можно и так сказать. – Можно подумать, что ты гордишься своим происхождением, – кидает он. – Или ты наконец поняла где твое место, а, Грейнджер? Это было против воли, против его желания. Это голос внутри его головы. – Дело ведь совсем не в этом, – произносит она, заглядывая прямо в глаза брюнета. Ты права. – А в чем? – Я хочу лишь понять, зачем ты разговаривал со мной сейчас так… нормально? Почему через каждое твое слово не проскальзывало «грязнокровка»? Вот то, что я имела в виду. Вот в чем вопрос, Забини. Задай его себе. Он молчал. Она и не ждала ответа. Только подхватила все свои вещи и ушла, даже не оборачиваясь.***
Усталые ученики после ужина расходились по гостиным. Портреты зевали и подгоняли учеников скорее покинуть коридоры. Гермиона шла позади Рона и Гарри, которые увлечённо говорили о квиддиче, стратегиях и позициях, но девушка их не слушала. Голову девушки занимало завтрашнее собрание префектов, ведь она там будет главной. Она. – Хэй, Герм, привет! – раздался голос справа. Девушка повернула голову и… «О Мерлин, только не он!» – сокрушалась внутренне гриффиндорка. – Привет, Кормак, – чуть не процедила девушка. – В общем, разговор есть, – дружелюбно начал высокий, кудрявый блондин. – Говори, – ответила девушка с недовольством. – Наедине, – парень покосился на друзей Гермионы, идущих спереди. Девушка оглядела блондина и призадумалась. Раздумья длились недолго. Она решила, – что бы это ни было, – нужно быстрей разобраться. Чем скорее, тем лучше. – Гарри, Рон, – парни обернулись, – идите без меня. Я попозже подойду, – Гарри удивлённо повёл бровью, косясь на Кормака, Рон ревниво просверлил в Гермионе дырку, пока та не усмирила его своим фирменным взглядом. Парни вскоре ушли, оборачиваясь, и девушка, скрестив руки, повернулась к гриффиндорцу. – Ну, мы наедине, – недоверчиво сказала девушка. – В общем, я хотел извиниться, – смущённо сказал парень, стоя напротив гриффиндорки. Гермиона округлила глаза. Извиниться? – За что? – спросила девушка с недоумением. Он неестественно зажимался и похоже жеманился. На парня это не похоже. Совсем. – Я знаю, что был ослом тогда, понимаешь, – парень замялся. – На шестом курсе и вообще. «О да! Ещё каким ослом!» – пронеслось в голове у шатенки. – Был зациклен на себе, – продолжил парень. «Точно!» – подметила девушка. – Хотел быть в центре внимания… «Не то слово!» – соглашалась Гермиона. Она хотела подписаться под каждым словом блондина, но на её лице не было ничего, кроме немого безразличия. – Но война всех меняет. Ты и сама это знаешь. Вот… В общем… Я все осознал и прошу прощения, – выпалил наконец Кормак. Его голубые и лучистые глаза были искренни. Его узковатые губы не кривились в лживо-правдивой улыбке. Но девушка не поверила не единому слову. За что он извиняется? Здесь есть что-то... – Все это конечно мило, но к чему все это? –с недоверием спросила Гермиона. – Т-ты о чем? – Весь этот фарс, он к чему-то ведёт. Скажи, чего ты хочешь, и мы разойдёмся, - сказала девушка. – Я хотел извиниться. И все, – прикрыл глаза парень. – Мне верится с трудом. Ты чего-то хочешь от меня, но не хочешь говорить, – сверлила взглядом парня шатенка. Прошло около нескольких десятков секунд, прежде чем гриффиндорец ответил: – Что ж, ты права, – жеманство испарилось, уступив место кокетливой ухмылке. – Я просто не знал, с чего начать, чтобы пригласить тебя на бал. Безусловно. Как может быть иначе. – Ты хотя бы в курсе, что я встречаюсь с Роном? - скептически поджала губы она. – Чтобы пойти на бал со мной не нужно расставаться с Уизли. Я не хочу уводить тебя от него. Хотя нет, хочу. Его губы снова изогнулись в очаровательной улыбке. Шатенка осталась к ней равнодушна. – Я пойду на бал с ним, – будто отрезала она. – Ну за три недели может произойти что угодно, знаешь ли, – задумчиво произнес блондин. – Вряд ли. – Ну тогда ты знаешь, что в случае чего – я рядом, – ухмыльнулся парень. – Ты всегда можешь положиться на меня. – Я подумаю, Маклагген, – Гермиона сощурила глаза. – Я буду ждать, – бросил он, разворачиваясь в намерении уйти. – Или нет, – кинула она вдогонку. – Я буду ждать, – повторил он, уходя. Пройдя пару метров он вновь обернулся и улыбнулся шатенке.***
Еле-еле дойдя до кровати и безжизненно плюхнувшись на неё, Гермиона уставилась на потолок. «Какого черта нужно этому Забини, какого черта нужно этому Маклаггену, и какого черта нужно мне? Ещё и собрание завтра» – девушка скривила лицо. Не то что бы ей не хотелось его проводить. Она просто устала. Кое-как сняв одежду, Гермиона натянула ночную рубашку и залезла под одеяло. Мысли роились, не давая уснуть. Больше всего раздражало, что на вопросы, которые возникали в голове, не найти ответа в книгах. Гермиона так не привыкла. Например, зачем этот Забини к ней подсел? Почему он разговаривал с ней, как с равным себе человеком? Почему она хочет, чтобы он вел себя как всегда до этого – оскорблял, унижал на пару с Малфоем? Потому что ей так будет легче? Привычнее? Гриффиндорка раздражённо пнула одеяло, и девушки на соседних кроватях беспокойно посмотрели на шатенку. Накрывшись покрывалом с головой, она уснула беспокойным сном. Проснувшись и не обнаружив никого в комнате, девушка нехотя встала. – Могли бы и разбудить, – проворчала Гермиона, взглянув на часы. – Моргана Всемогущая, я опаздываю! – вскрикнула она, подбегая к шкафу. Наскоро одевшись и собрав учебники, девушка заметила кусочек пергамента на полу, видимо выпавший из вороха остальных пергаментов. Подняв записку, девушка прочитала:Выручай комната. Перед завтраком. Рон.
Девушка ещё раз пробежалась глазами по пергаменту и как-то обеспокоенно посмотрела на часы, недоумевая. «Зачем Рону назначать мне встречу в Выручай комнате? Мы же можем встретиться в гостиной» – задумалась шатенка. Выйдя из спальни, она спустилась по лестнице. В гостиной было полно народа, все спешили. В толпе девушка пыталась разглядеть знакомую рыжую шевелюру, но Уизли нигде не было. – Парвати, ты не видела Рона? – поинтересовалась Гермиона у близняшки Патил. – Нет, мне кажется, он уже ушёл, – ответила брюнетка и продолжила что-то писать. – Хм, спасибо, – поблагодарила её Грейнджер и направилась к проходу. Борясь с сомнением, шатенка все-таки решила пойти в Выручай комнату. Во всяком случае, надо было проверить странность парня. Кое-как дойдя до восьмого этажа, где находилась комната, девушка наткнулась на голую стену. – Видимо, Рон уже внутри, – догадалась гриффиндорка. Три раза пройдя перед стеной, напряжённо думая о комнате для встречи с Роном, она, наконец, услышала глухой звук отворяющейся двери. Гермиона поспешила войти. Оглянувшись, она была удивлена. Вокруг были огромные пыльные горы ненужных вещей. Ненужная мебель, обшарпанная и сломанная, местами даже подпалённая, гора чайных чашек из кабинета Трелони, ворохи ёлочных украшений, статуи и подставки, коробки и ткани. Всё, что когда-либо приносили студенты этой школы на неопределенно долгое хранение – находилось здесь. Над головой высились громадные колонны и своды комнаты. В глубине зала были слышны звуки копошения корнуэльских пикси и больше ничего. Девушка не могла поверить, что комната и вещи в ней уцелели после событий прошедшей весны. Всё должно было сгореть. – Этого не может быть… – прошептала девушка, и на сердце легла тень беспокойства. - Рон! Рон! – закричала она немедленно, и не услышала собственного эха. Вдруг раздались шаги, и девушка обернулась, но никого не увидела. – Все так знакомо, да, Грейнджер? Прям как тогда? – послышался смутно знакомый голос над головой и девушка начала судорожно оглядываться, но опять ничего. – Кто это? Рон! Неизвестный не спешил отвечать. И было ясно лишь одно – Рона здесь нет. И это не Рон подсунул ей эту записку. – Прям как тогда? – эхом над самым ухом. Гермиона снова обернулась. – Кто это, черт возьми? – Гермиона потянулась к палочке, которая должна быть во внутреннем кармане мантии. Должна быть, но её там нет. – Как тогда? – голос становился тише, как будто отдалялся. Девушка торопливо обшарила все возможные карманы – пусто. Ей овладел настоящий ужас, и шатенка решила бежать. Спотыкаясь и, в страхе, оборачиваясь, она, наконец, добежала до двери. Её глаза округлились в немом жесте безысходности, когда дверь не открылась. Гермиона прижалась к ней спиной, а глаза наполнились слезами. Палочки нет, выхода нет, надежды нет. В следующую секунду она услышала страшное заклинание: –Адеско Файр!