Эхо прошлого

Под Metallica - For Whom The Bell Tolls В его комнату нельзя было войти через дверь. Она была закрыта. Между шторами оставалось крошечное пространство, через которое во мрак комнаты проникал свет луны. Даже если попытаться, через этот зазор не увидеть многое. Слишком темно. Но представим, что можно пройти сквозь стену. Внутрь. Вы услышите музыку. Тревожную. Настолько, что по спине бегут мурашки. Холодные. Холодные, как эта комната. Маленькие и отвратительные. На полках в этой комнате нет ничего: ни каких-то мелочей, ни фоторамок, ни одежды. Ничего того, что должно быть в обычной жилой комнате. Но чувствуется, что в этой комнате есть кто-то, кроме вас. Вы делаете шаг. Один. Потом второй… Тихо. Очень тихо. Подходите к длинному занавесу, разделяющему комнату на две части. Жутковато. Странно. С каждым шагом музыка становится громче. Вы немного отодвигаете занавес. Заглядываете за него. Темно. И только один источник света. Лёгкое свечение помогает разглядеть фигуру, сидящую в кресле. Спиной к вам. Человек подпирал щеку кулаком, и лишь по строению его руки становилось понятно, что это мужчина. Вы могли бы увидеть его взъерошенные светлые волосы. Скучающая фигура, пялящаяся в экран. Вы делаете ещё шаг, чтобы увидеть, что именно он смотрит. И вы замечаете два силуэта, которые… танцуют? Танцуют… Но эта музыка… Пугающая… Взглянуть в небо, пока смерть за ним не пришла - Нет другого желания.* Мужчина поднимает голову и укладывает её на спинку кресла. Его руки начинают двигаться. Легко покачиваются в такт музыке. Вы делаете ещё шаг. Вы хотите знать, кто этот мужчина и что он смотрит в таком месте. Второй шаг. Вы смотрите через его плечо. Третий. Он слушает и смотрит. Как будто ему скучно. Танцуя лишь руками. Вы смотрите в экран. И ваши глаза удивлённо расширяются. Потому что фигуры не танцуют. Они дерутся. Потому что одна не хочет давать другому то, что он хочет. Вы видите их кровь. Их губы, кричащие без звука. Звучит музыка. Это не фильм. Это не фильм. Это не фильм. Это не фильм… --- - И это всё, что ты можешь? Ну же, не теряй свой вечер… - ухмыляется он, медленно поднимаясь. С потёкшим макияжем и алой от крови улыбкой он похож на безумца. И чувствует себя так же. Но модель смотрел на него с ненавистью, непоколебимой злостью. Он подошёл к нему. Занёс руку для удара… И промахнулся. Мартин смог увернуться. И он был удивлён этим маленьким успехом настолько, что пропустил второй удар. На этот раз по рёбрам. Он сжал зубы, сгибаясь от боли. Но не издал ни звука. Парень повалил его на пол. Прижал к полу его руку. Прижал коленом худощавое тело, которое отчаянно сопротивлялось. Он провёл языком по его шее, раздвигая его ноги. Второй, свободной рукой, он скользнул по его телу. Неприятно, как будто по нему прополз гигантский слизняк. «Блять... Блять!» - думал Мартин, почувствовав неприятный холодок слюны на коже и прикосновения пальцев. Он начал вырываться. Изо всех сил. Он несколько раз ударил его свободной рукой, наконец-то попав в какое-то болезненное место. Он оттолкнул его ногой, когда парень ослабил немного хватку. И плюнул ему в глаза красной от крови слюной. Парень заорал от злости. Он быстро отполз от него. Перевернулся на живот и поднялся с пола. И он собирался использовать все силы, что у него остались, чтобы сбежать, когда парень схватил его за лодыжку. И дёрнул вниз. Он пытался замедлить падение, схватившись за стол, но только стянул скатерть. Ваза с цветами упала и разлетелась на осколки. И этот звук смешался с проклятиями Мартина. Длинноволосый быстро схватил его. Снова прижал его коленом к полу. Мартину казалось, что у него больше нет сил. Он чувствовал во рту вкус крови, всё тело болело как никогда раньше. Он снова почувствовал себя бессильным. Но теперь парень был осторожнее. Тяжело дыша от напряжения, он быстрым рывком разорвал скатерть. И связал руки Мартина, закрепляя их за спиной. Он прижался к нему и сжал его волосы. - А сейчас мы немного повеселимся, сукин сын, - прошипел он. Мартин зажмурился. - Пошёл ты… - Если бы я хотел, чтобы ты был без сознания, когда я буду тебя трахать, ты бы уже отключился. Осторожнее, мальчик, я могу стать очень неприятным. Мартин почувствовал комок в горле. Такой, который всегда ощущал, когда был на грани злости или крика. Но теперь он не собирался орать. «До свидания, Человечество, Пришла пора прощаться. Окончена игра, Умолкнет смех И плачет ангел...»** Мартин повторял слова песни, сжимая зубы. Чувствуя, как модель пытается стянуть его штаны. Он боялся того, что сейчас произойдёт. Он не хотел. Он не хотел этого… «Конец вашему безумию, Человечество, Вы продали душу ради тщеславия, Фантазий и лжи.» Парень сдёрнул его штаны вместе с боксерами. Мартин зажмурился. «Идите своим путем, Прощайте, вот цена Всех ваших эгоистических игр, Ваш придуманный мир Исчез!» Но длинноволосый не сделал того, чего Мартин так боялся. Он сжал его волосы и потянул за них, заставляя его встать. Мартин почувствовал, что его ноги ватные. Но посмотрел на него так, как будто он был последним дерьмом. Может, из-за этого его снова ударили по лицу. А может, ему просто это нравилось. На этот раз он ахнул, потому что было больно. Пиздец, как больно… У него промелькнула мысль, что всё это даже к лучшему. Он будет уродом и его карьера Казановы-пидора подойдёт к концу. - На колени! – приказал парень. Он не хотел. Но… но на него снова замахнулись. У него больше не было сил. Он опустился на пол. Длинноволосый, уже совершенно не напоминавший ему Нивана, расстегнул штаны. Мартин даже не смотрел. «Бегите и прячьтесь, ведь небо пылает! Одумайтесь, Вода поднимается, вас накрывает, В глазах ваших вижу конец света. Ничто нас не изменит, Никто не спасет нас от нас самих...» Он был где-то в другом месте, погружённый в песню. Он не хотел быть здесь. Он не хотел думать и чувствовать. Он не хотел чувствовать боль и страх. Отвращение. Парень приказал ему отсосать. Подбородок Мартина задрожал. «Это недолго… он кончит, и всё… и всё закончится». Думал он, слишком хорошо зная, как это обычно бывает. Он взял член в рот. Ему хотелось блевать. --- Было поздно. Очень поздно. Ниван сидел в кухне и курил. Сжимая в руках телефон. Он не мог уснуть. Потому что Мартин обещал ему позвонить, когда вернётся. Но не позвонил. Ещё. Он не мог положить телефон. Он отправил ему три сообщения. Он будет отправлять ещё и звонить ещё, но ему казалось, что это бессмысленно. К тому же это покажет, насколько он волновался. Он чувствовал что-то… Он не знал, хорошее или плохое. Потому что с одной стороны, он боялся, что что-то случилось... что Мартин повёл себя так, как он и ожидал… Безрассудно. Подчиняясь своему основному инстинкту. И он не хотел… чтобы так было. Больше никогда. --- - Тебе. Повезло. Что у меня. Нет. Моих. Ботинок, - шипел Мартин сквозь зубы. И за каждую остановку получал очередной удар. Он чувствовал злость. Ярость. Отвращение к себе и к парню. Тоску. Горечь. Что ему пришлось пройти через всё это снова. Что ему снова пришлось потерять частичку себя. Наконец всё кончилось. Он возвышался над брюнетом, который скулил от боли. Который казался сейчас таким маленьким. Он тяжело дышал. Его губы были в крови. Он смотрел вперёд пустым взглядом. Глядя вниз на боль. Мартин знал, что он никогда не забудет вкус этого члена. До самой смерти. И это не было метафорой. Но модели повезло. Мартин не успел укусить его сильно, только чуть сжал зубами. Модель спасла его собственная глупость. Если можно говорить о глупости в глупости. Он высвободил руки. И отвернулся, направляясь к двери. Его губы всё ещё дрожали. Дыхание было судорожным. Он открыл дверь. Вышел. Закрыл её. Медленно. Он прошёл по коридору к выходу. Медленно. Держась за рёбра. На дрожащих ногах. Чувствуя, как его руки дрожат. --- Он вошёл в комнату. Почти вполз в неё. Его ноги отказались подчиняться после того, как он перешагнул порог. Он опёрся спиной на дверь. Он чувствовал себя усталым. Как никогда раньше. Он чувствовал себя грязным. Наполненным болью. Ему было страшно прикасаться к своему лицу или идти в ванну. Он не был в порядке. Совершенно. И он не чувствовал себя лучше после того раза… когда он… сделал… всё это. Ему было так же дерьмово. Потому что он не сдержал своё обещание. «Завтра… Завтра будет лучше» - думал он. Он заставил себя отлипнуть от двери и пойти в ванную, с трудом переставляя ноги. И то, что он увидел в зеркале, было хуже, чем плохо. И от этого он саркастично улыбнулся. Шипя, он стянул футболку. Потом избавился от остальной одежды. Встал под душ, смывая грязь, косметику и кровь. Смывая запах этого мужчины. Он хотел вычеркнуть его из своей памяти. Проклиная и шипя от боли, которую причиняла вода, соприкасаясь с его кожей. --- Он делал всё очень медленно, словно расходуя резервную энергию. Но ему пришлось вытереться после душа. Снова посмотрев в зеркало, он решил, что всё не так плохо. У него опухла одна щека, на другой была ссадина, была рассечена губа. У него болели рёбра. На шее оставался след ладони. Пара царапин. Всё это выглядело гораздо хуже, пока он не принял душ. Ниван, наверное, скажет, что хорошо бы было всё это осмотреть и приложить лёд. Но у него больше не было сил. Последние он потратил на то, чтобы почистить зубы. У него даже не было сил подумать о Красноволосом. Или же ему было просто страшно. Но когда он укладывал голову на подушке, его мысли всё равно вернулись к Нивану. Он думал о том, что снова облажался. Что он просто не сможет исправить этого. Но у него не было сил чувствовать грусть или угрызения совести. Он чувствовал себя пустым. Выгоревшим. Безумно уставшим.