Blood and Death

      — Прекрати, Ник, отпусти его!       Напуганный голос Дина почти умолял меня отпустить маленькое существо, сердце которого так бешено и громко билось. Но мои пальцы так и тянулись к заветной точке на его шейке.       — Ник! Хватит! – тихо, но твердо сказал Дин.       Я обернулся и увидел до смерти перепуганного друга. Улыбаясь, разжал пальцы. Громко мяукнув, котенок шустро проскользнул под стенку.       — Ты рехнулся! Честное слово, ты сумасшедший!!!       Я кивнул. Странно, но не чувствовал укола совести — наоборот, это было раздражение. Я осознавал, что только что снова подчинился другу.       — Не смотри на меня так, ясно! – не выдержал я. Сдерживая голос, продолжил: — В этом нет ничего страшного.       — Ты чуть не убил маленькое существо. — Дин, в отличие от меня, не мог сдерживать чувств и уже почти кричал. — Это страшно!       — Смерть все равно через пару дней настигнет его, так он хотя бы умер быстро и почти безболезненно.       Я всегда почти со смехом наблюдал переменчивость настроения Дина, оно было так явно на нем написано и выражалось в движениях, мимике и голосе. Он был настолько открытым миру, что вначале мне становилось даже скучно. Но после я привык к Дину, и мы стали настолько близки, что я уже просто не представлял себя без него. Мы совершенно разные люди, просто притянулись друг к другу по стечению обстоятельств. У нас был один общий секрет – мы оба обладали тем, чем не обладал никто из нашего окружения. У нас был особый дар, который обычно именуют магией. Чтобы не сойти за сумасшедших, мы были вынуждены скрывать свою сущность. Вначале это было сложно, ведь магия практически неконтролируема.       — Я ухожу, — устало сказал Дин и вышел из подвала.       Я опустился на пол и грустно посмотрел на свое отражение в грязном, разбитом зеркале. Короткие кудрявые темные волосы, глаза почти черного цвета с устало холодным взглядом – это был я. Почти неприметный мальчик-изгой, ничего не знающий о своих родителях, ничего не знающий о себе самом – мне был противен мой вид, я отвернулся.       Надо подниматься наверх, а иначе снова наказание, снова боль и унижение. Я зажмурил глаза, ощущая себя таким слабым и бессильным, что хотелось просто выть.       Поднимаясь с пола, я случайно заметил клочок шерсти, тихо прятавшегося под стенкой. Сжав кулак, я подошел к нему и вытащил теплое существо. Котенок с испугом смотрел на меня, отчаянно пытаясь вырваться. Я улыбнулся. Мысленно попросив прощения у друга, я сделал то, что так хотел сделать, и то, к чему так тянулось мое сердце. Я уверен, он даже не понял, что случилось, когда его головка безвольно опустилась мне на ладонь.

***

      На следующее утро нам сообщили, что сегодня должна прибыть проверка и нас должны тщательно подготовить к ней. Воспитанников выстроили в один длинный ряд, воспитательница и ее помощницы с противными, злыми лицами важно ходили туда-сюда, проверяя все и наставляя, как нужно отвечать на те вопросы, что могут задать. Меня тошнило от этого сборища, ноги подкашивались, ведь вчера нам ужина так и не дали, а утром даже не покормили. С трудом стоя на ногах, я старался не упасть в голодный обморок, так как смертельно боялся того позора, что может это принести.       Уже и так негладкие отношения со сверстниками: старшие над ним издевались, а младших он сам запугивал.       Такова жизнь интерната — чем старше ты, тем больше у тебя прав.       Зато у Дина, как всегда, было хорошее настроение, он стоял, улыбаясь во весь рот и шепотом переговариваясь с Анной Фрейд. Я улыбнулся, вспоминая, как вчера душил ее котенка, и мне даже стало легче. По крайней мере, голод уже почти не чувствовался.       За наконец-то наступившем завтраком все оживленно шептались о будущей проверке. Говорили, что на самом деле должны приехать будущие приемные родители выбирать себе ребенка. Мне в это слабо верилось. И хоть никто не спрашивал моего мнения, оно у меня бесспорно было. Я, как всегда, промолчал, сочтя споры неуместными среди таких людей, где за несовпадение мнений могли запросто избить или просто столкнуть с лестницы.       Сердце заболело, когда в голове вспыхнули те прошлогодние воспоминания, когда его характер требовал споров, причем громких и несущих за собой победу.       Это был прошлый год. Сейчас все по-другому.

***

      Их было двое: один с черными сальными волосами по плечи, одетый во все черное и, в общем, неприятный тип, второй высокий и неопрятно одетый. Они нагрянули поздней ночью и забрали нас, когда мы спали.       Я совсем не чувствовал страха. Меня охватил трепет перед новым поворотом моей жизни. Неважно, что будет дальше, даже смерть не пугала меня так сильно, как мысль о возвращении в приют.       Нас привезли в замок просто невероятных размеров, я никогда еще не видел столь шикарных дворцов. Крутя головой во все стороны, я старался запечатлеть как можно больше дорогих безделушек в своей памяти, чтобы было что вспоминать в серые дни.       Встретила нас высокая аристократичная блондинка, со вкусом одетая и с очаровательно фальшивой улыбкой на лице. В ее глазах был ужас перед нами – грязными сиротами из местного приюта. Мне на миг показалось, что кто-то загипнотизировал ее, потому что говорила она не как нормальные люди, а как запрограммированный робот.       Нас помыли, переодели и отвели в небольшую комнату, где стояли несколько кроватей, на которых нам предстояло спать. Время было позднее, Дин вырубился почти сразу после моих утешительных слов о том, что все будет хорошо. Сам я плохо верил в то, что говорил. Страх наконец настиг меня. Мне вдруг отчетливо стало понятно, что детство уже позади. Неважно, что они будут с нами делать, это никак не будет связано с теплым домом и семьей. Мысли приходили разные, вплоть до того, что я вспомнил рассказы нашей воспитательницы о том, как детей продают на органы. Судорожно сглотнув, я постарался прогнать подобные мысли прочь. Ведь пока все шло хорошо. Нас встретили довольно-таки тепло и дружелюбно (хотя тот сальноволосый смотрел на меня подозрительно).       Мысли стремительно уносили меня в сон, я и сам не понял толком, как заснул. Это было самое глубокое и восхитительное сновидение, которое я когда-либо видел.