Привокзальный мальчик

«Пей! «Томление» не «Агат». Пей - где дешевле! Зайцев кабак, Ятреб, Скупка, бычий переулок». (Газета «Хроники АБО», раздел объявления, 20 июля 5008 года.)

Олаф закончил трудиться над отчетом только к середине дня. Патестатум снова потребовал от него письменный отчет о проведенных с Лидой днях. Надо было все написать о беседах и прогулках с Клобуком, следовало сделать это максимально честно и при этом благоразумно умолчать о визите к Якушу. Задачка не из легких. Поэтому к тому моменту, как переводчик закрыл папку с письменами, в животе неумолимо урчало. Идею спуститься в ресторан Патестатума Олаф отмел сразу – там подавали самую противную еду, какую только можно было представить. Поэтому, сдав отчет, он направился в атриум. Олаф уже погрузился в мечты о сладких пирогах из булочной напротив, как вдруг внезапно вспомнил о том, что хотел раздобыть для Лиды таблетки. Он вздохнул и свернул в сторону стойки дежурного. Там нес службу невысокий блондин с грустным лицом. – Чем могу помочь? – сразу отреагировал служивый. Олаф вынул из кармана уголек, приложил его ко лбу, и по лицу растеклась оранжевая маска. – Вижу, – протянул дежурный. – Так, чего изволите? – Мне бы табличку в порт Владивостока и обратно в Патестатум. – Так, так, – блондин с кислым лицом стал листать журналы. – Нормы на билеты выдавали двадцатого числа сего месяца, господин хороший. – Мне в счет следующего, – Олаф, вложил в улыбку все обаяние, которым одарила его природа. – Только раз. Случай уникальный. – Мы в Гардарики! Здесь каждый случай уникальный. Имя? – Олаф Григер. Десятый отдел. Дежурный еще порылся в списках. – Ах Григер… Смотрю, лицо знакомое. Вы, господин, не выездной. Что вы делаете здесь, в столице? А вот. Вижу, справка… Дежурный сунул под нос Олафу документ, и тот прочел: «В Патестатуме до особых распоряжений. Кабинет № 303. Седьмой отдел, следователь Спэк». – Но, послушайте, дело чрезвычайной важности! – не сдавался Олаф. – Вы – человек знаменитый, поэтому не настаивайте, иначе я донесу. Шагайте лучше на обед, съешьте там слойку за меня. – Но… – Не выездной! Закрепленное место службы – остров Рогервик. Десятый отдел. Пометка №1, – дежурный быстро водил пальцем по листу в журнале. – Ол…ммм…номер лицензии…бла, бла… а вот, билет выдается 8 числа в порт Турку, Финляндия. Без ИСК-ЛЮ-ЧЕ-НИЙ! – Ладно, ладно! Достаточно, я понял, – вспылил Олаф, сдвинув брови. – Чего-нибудь еще? – кисло улыбнулся дежурный. – Нет, мне достаточно. – И не пытайтесь улизнуть тайком! Я отправлю сегодня же письмо Десятому стражу о вашей попытке получить билет во внешний мир. За вами будут внимательно следить, – дежурный многозначительно уставился на Олафа и добавил кисло. – Приятного дня, господин Григер. Олаф гневно смерили взглядом дежурного и, оставшись ни с чем, пошел прямиком к знаменитой булочной или как ее прозвали в Патестатуме – в «кафе через дорогу». Каждый одинокий сторожила считал своим долгом обедать в этом почтенном храме ватрушек и больших пинт Оранжевого томления. Но доступ туда имели не все. На столб у входа хозяин заботливо приколотил три таблички: «Вахми за булочной не оставлять», «В Питц не играть», «Низшим чинам хода нет». Распахнув окно, владелец знаменитой булочной, дедушка Билл, неспешно крошил свежую буханку белого хлеба на подоконник. Слетевшиеся в великом множестве синички щебетали весело и переливно. Старик высунулся в окно и, подманив синичку, просвистел: – Трю-ю-ю-трю-ю-у-винь-винь… – булочник умел разговаривать с птицами. Олаф был в этом уверен. Синички в ответ щелкали, рассыпались мелодичными трелями и совсем не боялись дедушку-хозяина. А тот довольно поглаживал небритый подбородок и щурил добрые глаза, при этом в уголках у него появлялись морщинки похожие на гусиные лапки. – Господин булочник, – крикнул Олаф и весело помахал рукой, а потом вошел внутрь и с удивлением обнаружил Лиду с Ростиха. Они сидели за угловым столиком с видом заговорщиков. – Дедушка, а та парочка за дальним столом… – Дети-то? – Ну, они давно так сидят? – Да часа два, наверное, – булочник продолжал кормить птиц. – На своем, на птичьем, щебечут ребята. У меня дети-то редко бывают. Я поставил им черничного варенья, а они не едят. Все щебечут. – Щебечут, значит? – прищурился Олаф. – Ясно. – Тебя давно не было. – Давно? – ухмыльнулся Олаф. – Я к вам последний раз заходил в конце весны. – Еще два года назад мы бы и на порог тебя не пустили, Варнак, а теперь ты, как всегда, закажешь сочни с изюмом и пирог с клюквой. – Да уж, хорошо наверно, что все изменилось. – Заходи уже, – махнул дедушка. – Садись, все принесу. – Подавайте за столик к ребятне, я с ними. Билл удивительно поднял брови, но ничего не сказал. Первым Олафа заметил Ростих и привстал. Лида обернулась, лицо у нее было озадаченное. По обыкновению, свободных мест в зале не было. – Дорогие, я знаю одного мальчика, он сначала как вы обедал, спрятавшись в углу, потом завел себе тайны… – Олаф вкрадчиво посмотрел на Лиду с Ростихом. – Ну, вы понимаете, мальчонка себе на уме! А потом я вытаскивал его бесчувственное тельце из большой заварушки. Полгода он выкарабкивался в больнице. Его только прошлой осенью отпустили домой. – А вы это к чему? – осведомился Ростих. – Так, к слову пришлось. ДЕ-ЖА-ВЮ, знаете ли. Можно я с вами пообедаю? Дети обреченно оглядели кафе. Мест по-прежнему не было. Олаф подтащил себе один из табуретов, выставленных у бара, и весело поглядел на ребят. Его даже забавляло, как Ростих скривил губы, всем видом демонстрируя, что переводчик прервал важный разговор. Олафу принесли двойную порцию клюквенного пирога. – Во-о-т спасибо, уважили гостя! – протянул он довольно, стягивая перчатки. Ростих шумно хлебал воду, а Лида ела кукурузную кашу. Как правильно понял Олаф, девочка добрела по мере того, как ее живот наполнялся едой. – Я смотрю, вкусности делают тебя веселой, – Олаф подмигнул Лиде и покосился на следователя Спэка, сидящего у бара. – А вот некоторым поднимает настроение только хмельной Агат. Гляньте на него, в середине рабочего дня прохлаждается! И чего только не увидишь у Билла… – Конечно, ведь заняться ему не чем! – фыркнул Ростих, глядя на Спэка так, точно хотел просверлить в широкой спине следователя дыру. – Никто здесь не ищет Табу! Все приходится делать самому. «Агат – это вещь, – подумал Олаф с досадой, глядя как Спэк расслабленно потягивает из прозрачного стакана красную жидкость, – хотя лучше бы чего-нибудь полегче. Ростих, пожалуй, прав. С другой стороны, Спэк, наверно, устал сидеть в кабинете. Особенно если его поминутно достает РК и Лурье! Я бы тоже сбежал». – Есть новости? Когда меня отпустят? – спросила Лида. – Боюсь, дело обернулось не в нашу пользу, дорогая. После неприятного инцидента с Чайкой, начальство решило, что ты будешь с нами до тех пор, пока дух не соизволит назвать имя родовитого вора или его сообщников. Без помощи Клобука следствие застряло на месте, как и ты, – ответил Олаф с траурным видом. Но на самом деле, на сердце у него лежал камень гораздо тяжелее, чем проблема потерянного Табу и застывшего расследования. Неутешительный прогноз Белояра на счет Лиды Олафа очень обеспокоил. Он думал об этом ночью. Утром, умываясь, тоже думал. И когда хозяйка требовала месячную плату за квартиру, он думал о том, как помочь Лиде. Но ничего полезного в голову не шло. – А почему все так уверенны, что этот человек из Родового Круга? Почему Чайка обязательно должен его знать? – проговорила Лида тоном прожженного адвоката. – А что за интонации? – серьезно посмотрел на девочку Олаф. – Клобук тебя мучает? – Нет. Вопросы, заданные Лидой, прояснил Ростих: – Дело в том, что в Круге уверены, кто-то из хранителей лично продал Табу. Это утечка. Доступ к хранилищу имеет только член Круга – это раз. При этом взяли только свитки с Табу Клобука. И еще свиток со спиралями для перевода – это два. Табу ведь написано на древнем языке, даже наши Старейшины пользуются словарями. Кто знал о Табу? Да никто, только свои. Трясут даже Лица фамилий. Олаф присвистнул. – А ты не боишься об этом говорить здесь? – Нет, – смело заявил Ростих. – Кроме нас троих едва ли кто-то понимает, о чем речь. – Я бы на твоем месте не был таким беспечным. Вдруг кто-то знает русский. – Кроме нас никто не знает. Если вы сомневаетесь в себе, то уходите, но я думал, что мы можем вам доверять, – заметил Ростих. – Знайте, я помогу вам, только попросите. Но хочу сразу предупредить, не надо рассказывать мне все секреты, я еще пожить хочу. «Я помогу вам, только попросите… – повторил про себя Олаф, – Я снова это сделал. Пообещал, не подумав. Ой, прав был Белояр, ой, прав!» – Возможно ли выудить из Клобука имя, если он не хочет говорить? – спросил Олаф. Дети молчали. – Лида, возможно? – переспросил он. – Думаю, с недавних пор с этим возникнут сложности, – наконец отозвалась она, нехотя. – Дело в том... как бы вам сказать, Чайка, он разо… Лида так и замолчала на полуслове, глядя куда-то Олафу за спину, а Ростих весь напрягся. Олафу даже показалось, что длинные волосы мальчика распушились и встали дыбом. Он тоже посмотрел Олафу за спину, и просвистел с ненавистью: – Чего он сюда приперся? В кафе зашел Жак Лурье в компании двух адъютантов, один из которых привел даму. На даме была такая большая шляпа с перьями, что девушка напоминала экзотическую птицу. – Какая шляпа! – выдохнула Лида с восхищением. Ростих сразу встал, подошел к Лурье и вытянулся перед ним по струнке. – Ростих сказал, что этот господин заштатный, – шепнула Лида, отвернувшись. – Олаф, что это значит? – Он служит на особых условиях. Понимаешь, Жак Лурье, он не принадлежит к Кругу, или принадлежит через двадцать пятое колено, и это совсем не наше дело… – А почему тогда Ростих перед ним отчитывается? – Потому что старейшины ему поручили, надо полагать. Да черт их разберет в этом РК! – всплеснул руками Олаф. – Лурье заштатный господин, а вот почему он попал за штат, непонятно. Давай не будем на них так поглядывать, тот рыжий адъютант от нашего внимания не в восторге, – Олаф отвернулся и добавил с сочувствием. – По-моему, этот Лурье пришел донимать следователя Спэка. Да-а-а, Спэк, вам от РК нигде не спрятаться. – Если Лурье просто наемник, то почему ему все подчиняются? И следователь Спэк его слушает. – Лурье точно работает на РК. У него власть из ушей лезет! – Олаф заставил Лиду отвернуться и продолжил. – Я вот что хотел спросить, как выглядит Чайка? – Он паренек моих лет, – начала она, расплывшись в улыбке. Щеки у Лиды раскраснелись. – Носит черный беретик, такой, с вышивкой забавной. Ресницы у него красные, а глаза длинные и черные. – Раскосые? – Нет, просто длинные, как у всех. Красивые. – Все Клобуки красивые, не обманывайся. – Я не обманываюсь. Уже, – Лида замялась, а потом спросила так тихо, что Олаф еле разобрал. – Вы упоминали в нашей беседе, тогда, на празднике, имя Табула. Олаф кивнул, припомнив. –Я видела ее. – Видела Табулу? – Да, – зашептала возбужденно Лида. – Это солидная молодая женщина в шляпе с большими полями, но не с такими, как у той девушки, без перьев. Она отдала Чайке что-то. Скажите, вы знаете, что Клобуки могут дарить друг другу? Может у них свои деньги? – Не думаю. Зачем им деньги? – пожал плечами Олаф, – У них-то и тела своего нет. Вообще, я о Клобуках мало знаю. – Расскажите то, что знаете! – горячо попросила Лида, – Мне очень нужно! Я хочу, чтобы Чайка перестал считать меня плохим человеком. – Он что, так тебе и сказал? – Да, назвал меня «эгоистичной душонкой». И я хочу доказать ему, что это не так! Мне нужно с ним помириться и подружиться. Дедушка Билл, поставил перед Олафом тарелку с большим куском пирога и корзинку с ароматными слойками. Но переводчик еду отставил. – Лида, дорогая, подружиться с Клобуком невозможно, по целому ряду причин… – начал Олаф издалека. Ему хотелось, как можно осторожней объяснить Лиде, что Клобук – это клубок чистейшего зла, и дружить с ним не нужно. – Да и зачем тебе это? Клобуки сводят людей сума. Лида опустила глаза и призналась: – Он мне очень нравится. – О, этого не может быть, – ахнул Олаф и понял, что осторожничать уже поздно. – Девочка, он поймал тебя, ты в него влюблена! – И не надо об этом так кричать! Это вообще-то секрет. – Скажу одно – это плохо, очень плохо. – Олаф вцепился Лиде в хрупкие плечи, перегнувшись через стол. Но, взяв себя в руки, отпустил перепуганную девочку и вернулся на свой стул. – Да, пожалуй, случиться такое могло только с приживалой. «Прав был Белояр! Стоило прояснить ситуацию, когда была возможность, а теперь словами уже не поможешь», – подумал Олаф. – Твое счастье, что я тоже приживала, и говорить о Клобуках не боюсь. Ими, между прочим, детей пугают. Клобуки в Гардарики для крохотных детей, как бабайка или «дядя полицейский», – бурчал Олаф. – Не тяните! – настаивала Лида. – Рассказывайте правду. – Клобук – пиявка. Он присасывается к злому человеку, как паразит и наказывает его за преступления перед совестью. Клобук приносит несчастье и знает будущее. Обещает владельцу исполнить самое заветное желание, а сам съедает остатки его жизни. – Убивает? – Я не знаю точно. Говорят, что после исполнения желания хозяин умирает. Но я знаю только одного Табулу. Точнее, знаком с Квахой, он хозяин Табулы и уже много лет с ней живет. Кваху совершенно спятил, тем не менее, он жив-здоров. – Хочу еще про Клобуков. – Я ими не слишком интересуюсь, как ты могла догадаться по выше сказанному, – иронично заметил Олаф. – Как любой здравомыслящий гражданин. Суеверия еще никто не отменял. Знаю, пожалуй, что у Клобуков есть тело, ну-у-у то есть его нет. – Вы большой путаник. – Птица. Ты ее подобрала. Это как знак того, что Клобук выбрал хозяина – хозяин получает птицу. И пока птица жива, договор с хозяином будет в силе. – А я мою чайку уже выпустила. Олаф замялся и решил сменить тему. – И пусть, забудь про этого Чайку. Я вот думаю, что Ростиху стоило бы поменьше болтать о делах Круга. Тогда может Лурье перестанет его так публично муровать. Кстати, хотел сегодня с утра заглянуть к тебе домой во Владивосток, как обещал. Но это, увы, невозможно. Видишь ли, я теперь не выездной. У меня несколько лет назад были проблемы… проблемы с местными законами, хотя ты, наверное, и так догадалась, зная о моих специфических знакомствах. – Вы про Якуша? Еще я бы добавила в список вашу виртуозную способность отпирать замки. Она тоже настораживает. – Да, спасибо за уточнение, – скривился Олаф. – Гардарики мне покидать нельзя. Попробую кого-нибудь попросить, как только выдастся минутка. – Что будет, если убить птицу? «Да она и не слушает! – в сердцах подумал Олаф. – У меня бы на вашем месте, мисс, голова болела по поводу отсутствия таблеток, а ты все о Клобуке печешься. Безнадега!» –Убить? Я не знаю точно. Говорят, что Клобук застрянет в твоей голове. – И? – И ничего хорошего. Сведет тебя сума и принесет окружающим много горя. Решила убить птицу Клобука? Думаю, это не поможет избавиться от Чайки. – За кого вы меня держите? – обиделась Лида. – Чайка и так уверен, будто я негодяйка, если я буду покушаться на его свободу, то мы никогда не помиримся. Нужен другой подход. – На твоем месте я бы держался от Чайки подальше и не заводил с ним дружбы. – Хорошо, что вы не на моем месте. – И не говори… – Олаф посмотрел через плечо на закуток у входа, где Лурье, задрав нос, ругал Ростиха. – Не против, если я пойду, узнаю, что там с Ростихом? Мне не нравится, как Лурье его публично отчитывает. – Этот Лурье ужасный тип, – кивнула Лида. Олаф протиснулся между близко расставленными столиками, и приблизился к закутку. Он увидел Ростиха, который слушал начальника, стоя у зеркального окна, при этом насупившись и сжав кулаки. Один адъютант стоял в паре шагов и следил, чтобы приватный разговор капитана с подчиненным не смели прервать, второй рыжий адъютант – ворковал с дамой, жадно рыская по столикам глазами в ожидании, когда освободится место. – Доброго дня, господин адъютант, – поклонился Олаф. – Разрешите мне украсть у вас мальчика, на время обеда. – Не положено. – Ты должен быть дома! Твой отец волнуется, – строго говорил Лурье. – Лучше бы тебе, Никишов, вернуться по-хорошему, в противном случае завтра я уведу тебя в Адреонопль под конвоем! От таких угроз Ростих переминался с ноги на ногу точь-в-точь, как загнанный в угол заяц. – Господин Лурье, – вмешался Олаф. – Позвольте выказать почтение, и вместе с тем желание забрать господина Никишова за стол. Мы заждались его. – О, Григер, – улыбнулся Лурье, оттеснив себе за спину Ростиха. – Слышал о вас много хорошего. – От кого?! – фыркнул рыжий адъютант, а его дама подавила смешок. Оба косо поглядывали на Олафа. – Не нужно этого, Майк, – укорил рыжего Лурье. – Господин Григер талантливый молодой сторожила, я отдаю ему свое почтение. «Ага, конечно. Довольно фальшиво увертываешься, Жак, – улыбнулся про себя Олаф. – Я помню, как ты отдал приказ этому рыжему выпроводить меня из допросной». – …к сожалению, господин Ростих, как только поддастся на мои уговоры, отправляется домой. Но Ростих наотрез отказывался уходить. Он, очевидно, был не прочь испытать нервы начальника. Тем временем посетители булочной были заняты поглощением булочек, пирожных и ароматного чая. Большинство столиков занимали сторожили Пятого отдела, бравые ребята в синих сюртуках. У окна сидел в компании барышни аристократ весь в белом, дальше офицеры с золотыми погонами читали свежий номер «Хроник АБО». Лида в глубокой задумчивости смотрела на пустой стакан. И, кажется, никто не обращал внимания на развернувшуюся у окна драму. – Вы не сможете забрать меня силой! – заявил Ростих, перебежав за спину Олафа. – Да, – неожиданно согласился Лурье. – Здесь, в булочной, не смогу. Услышав это, Ростих пулей вернулся на свое место. Олаф поклонился, прощаясь, и направился за мальчиком, но он даже не успел дойти до середины залы, как Лурье деловито окликнул рыжего адъютанта: – Майк, будь так любезен… Майк, только этого и ждал. Сбросив швейцару пальто и шляпу своей дамы, адъютант, чеканя шаг, быстро подошел к столику Лиды. Ростих привстал, недоумевая, и Олаф заметил, как рука мальчика дернулась к рукояти посоха, который тот носил на поясе. – Что тут творится? – негодуя, воскликнул Олаф. Дама рыжего, чувствуя себя в полном праве, уселась на место Ростиха рядом с Лидой. Лида в ответ уставилась на даму и вышла из-за стола. – Господин Никишов, потрудитесь оставить заведение, видите, что написано? – рыжий указал на распахнутое окно, в проеме которого торчал столб с табличками. Майк зачитал: – «Низшим чинам хода нет»! Но, не успел рыжий Майк опустить палец, которым указывал Ростиху на местные правила, как раздался голос, разбивший все надежды адъютанта на приятое чаепитие в компании прекрасной дамы: – Любезный, пожалуйте сюда! – зто был следователь Спэк. Из скромного сторожилы, за которого его можно было принять со спины, он словно бы вырос в грозного великана. Спэк подался вперед и величественно расстегнул сюртук. Ему оставалось только закатать рукава и можно начинать драку. Публика быстро вертела головами по сторонам, боясь что-нибудь упустить. Все ждали, что же будет дальше. Лида пыталась сообразить: почему все так разволновались. А рыжий адъютант и думать забыл о своей даме. Он угрожающе отрапортовал: – Нижний чин обязан уступить! – Потрудитесь оставить его, – повторил Спэк, подмигнув Ростиху. – Вы займете место, когда вам позволю я, Динар Спэк – сторожила первого ранга. Нижнему чину быть здесь позволил я. А вы уходите! – эти слова решили дело. Сконфуженный адъютант обернулся на Лурье, тот махнул рукой, и все трое заторопились к выходу. Спэк при этом занял свое место у бара с совершенно невозмутимым видом. – Извините ребята, – Олаф хлопнул по плечу Ростиха и подсел к следователю. – Позволите? – Почему нет... – улыбнулся тот. – Читали последние «Хроники»? Говорят, РК в отчаянье. – Вы этому верите? – Так пишет Хольм. – Много он понимает… – отмахнулся Олаф и добавил. – Вы очень смелый человек. – А вы как думали? Трусов в следователи не берут. – И то верно, – Олаф собрался с силами и спросил. – Я хотел спросить, позволите? – Валяйте. – Возможно, вам известно, почему господин Лурье служит вне штата? За что его уволили из Патестатутма? – Об этом умолчали в отчете по делу Лурье по моему личному приказу, – удивился Спэк. – Кто посмел разболтать, что Жака Лурье уволили? – Вы, только что. Спэк простодушно рассмеялся, Олаф тоже хихикнул и краем глаза посмотрел на свой столик, который оказался пуст! Он конвульсивно обернулся к выходу и успел только заметить, как захлопнулась дверь, а в открытом окне мелькнула зеленая юбка. – Простите, господин следователь, мне уже пора! Олаф сорвался с места и бросился вдогонку, но вскоре понял, что потерял детей из виду. «Куда их черти понесли? – лихорадочно соображал он, глядя по сторонам. Вахми цокали копытами по бульвару, мирно катились по улицам кареты, прохожие гуляли, шарманщик крутил ручку шарманки. Вспорхнула стая синиц у окна булочной. – Какая идиллия… Точно! Они ушли за Лурье. Но куда? Куда?» Олаф подбежал к шарманщику: – Старина, парочка детишек тут не пробегала? Видел девочку с короткой стрижкой? Музыкант угрюмо продолжал накручивать скрипучую мелодию. – Да на, подавись! – Олаф положил на крышку шарманки белую жемчужинку. В ответ шарманщик указал глазами на переулок. – О, исчерпывающий ответ! Пробравшись через ящики, которыми был заставлен переулок, Олаф очутился в каком-то подобии цирка. По всей длине переулка, от первого этажа до третьего, точно гирлянды, болтались и развивались мокрые простыни, натянутые заботливыми хозяйками. Эти самые мокрые флаги заставляли Олафа ползти и прыгать, чтобы пробираться вперед. Кроме простыней он ничего не мог разглядеть. – Лида! Ростих! – позвал Олаф. Сердце было не на месте. Он побежал дальше, и простыни противно хлопали его по лицу. Тут наконец раздался радостный крик Лиды: – Да ты колдуешь, Ростих! Следом, поднялся страшный ветер, и, натянутые веревки скользнули вдоль переулка, точно их щелкнули огромные ножницы. Длинные петли простыней забились в поднятой Ростихом воздушной струе. Олаф увидел мальчика с победоносно поднятым посохом, и Лиду на пожарной лестнице. Девочка заглядывала за угол. – Эй! – крикнул Олаф. – Чем вы занимаетесь?! Тут белье, слетев с веревок, полетело прямо на Лиду. Она метнулась назад, запуталась в простынях и свалилась с лестничного выступа. На мостовую она упала с таким стуком, точно с неба уронили мешок, забитый толстенными книгами. К счастью, внизу оказалась гора сухого белья, смягчившего удар. – Ушли к пирсам? – крикнул Ростих. – Да! – ответила Лида, а Ростих сломя голову умчался вперед и направо. Только Олаф его и видел. Лида выбралась из вороха простыней и осталась так стоять. К ней спешил Олаф, сам запутавшийся в простыне, которая раскрывалась за его спиной точно огромный белый веер. – Лида, что случилось? У тебя локоть разбит! – Ничего, ничего… – замахала руками девочка и запрыгала в предвкушении грядущих приключений. – Удивительно! Взмахнул, раз – веревки лопнули! – Во что Ростих тебя впутал? – Не понимаю, о чем вы, – весело прощебетала Лида. Голос ее дрожал от радости, а сердце так и выпрыгивало из груди. Она твердила свое. – Ну, вы видели? Взмах и все! Да, Олаф, раз в год и палка стреляет… – Вы следили за Лурье? Поэтому ты про него расспрашивала? – Нет же. Ростих куда–то побежал, а я за ним. Олаф проводил ее назад в Патестатум, не поверив ни единому слову. Всё-таки двухлетний стаж работы учителем научил Олафа разбираться, когда маленькие прохвосты стараются его обмануть. Удавалось не многим, и Лиде не удалось.