Говорят, что стоит отпускать прошлое. Оно мешает жить в настоящем, тянет тяжелым грузом назад. Но как отпустить прошлое, если оно было самым прекрасным, если оно дарило чистое незапятнанное ничем счастье. И человек, которым ты был тоже остается в прошлом, новый ты из настоящего или призрачного будущего уже совсем не ты. И вот теперь оно прошло и никогда не повторится и вместе с минутами радости осталось позади, записанное на тонких нитях времени.
Сейчас
Фрэнк заканчивает урок, как только раздается звонок. Близится Рождество и, кажется, в этом году оно будет не снежным. Айеро закрывает кабинет и идет длинным коридором к выходу из учебного заведения. На часах около семи вечера, но никого, кроме пожилого охранника в здании уже нет. Мужчина прощается с ним, желает счастливого Сочельника, а сам Фрэнк ощущает, как горечь ответного поздравления перекатывается на языке. Он не чувствует радости от приближающегося праздника, разве только в выходной можно подольше поспать и во сне получить небольшое забвение. Но потом он проснется и несколько сладких минут будет пребывать в неведении.Тогда
Айеро резко направляется в кабинет директора. Он не позволит Карин испортить свою репутацию, а также допустить того, чтобы о Джерарде поползли слухи. Или еще что-то. Когда Фрэнк открывает дверь даже без стука, но понимает, что опоздал… В кабинете директора его ожидает не Карин, а Джерард. Мальчик неловко мнется в кресле перед столом и что-то тихо рассказывает, но его речь прерывается появлением Фрэнка. — О, мистер Айеро, не хотите присоединиться к нам, — едко цедит слова директор, — интересные вещи мне сейчас рассказывает мистер Уэй, а главное забавные. А самое забавное, что не совершеннолетний юноша берет ответственность на себя. И я, возможно, поверил бы, если на его месте сидел кто-то другой, но Джерарду, нет, я не верю. — Я… — Фрэнк не знает, что сказать. Мужчина настолько ошарашен поступком Джерада, что даже нападки мистера Снайдера проходят мимо него. — Что Вы. Мистер Айеро? Растеряли все свое бывалое красноречие? — карие глаза Снайдера гневно сверлят Фрэнка. Мужчина согласен с ним. Сейчас он не может найти и пары слов, чтобы оправдать свое поведение, потому что не знает с чего начинать, да, собственно говоря, не уверен, что стоит оправдываться. За что? За любовь? За нежность и привязанность, за безграничное восхищение, которое вызывает у него Джерард. — Я же говорю, директор Снайдер, что это моя вина, — тихо произносит Уэй. Но директор заставляет того замолчать одним тяжелым взглядом. Фрэнк мысленно тоже просить Джерарда молчать. — В общем так, — Снайдер встает из-за стола и начинает нервно расхаживать по кабинету, сцепив руки в замок на груди, — у меня есть несколько выходов из сложившейся ситуации. Я смею полагать, что ни один Вам не понравится, но мне абсолютно все равно. Я рад, что Карин, а затем и Джерард пришли ко мне и рассказали правду. «Значит, Карин все-таки рассказала», — пульсирует в голове у Фрэнка. — Вы, — он обращается к Фрэнку, но при этом на его лице такое выражение отвращения, что Фрэнк сам невольно начинает испытывать его по отношению к себе, — увольняетесь по собственному желанию, в сфере образования в нашем городе, я больше не позволю Вам работать и сделаю все возможное, чтобы это Вам не удалось. Если Вы не согласны, тогда есть другой путь. Я поставлю в известность и полицию, и отца мистера Уэя, делу придается огласка и тогда, мистер Айеро, Вы не сможете работать в сфере образования вообще, а может даже получите приличный такой срок. — Нет, — Джерард вскакивает с места, бледнея, — мистер Снайдер, Вы обещали, пожалуйста, — уже тише говорить мальчик. — Я знаю, Джерард, я уважаю тебя и твою семью, твоего отца, и к тому же, я пообещал тебе, — взгляд и тон мистера Снайдера смягчается, когда он обращается к мальчику. Фрэнк слушает их, но смысл слов медленно доходит до него. Преподавание всегда было его вдохновением, его смыслом, оставить его означает потерять часть себя, но с другой стороны Джерард и чувства к мальчику, кажется, намного сильнее всего. Пойти на то, что предлагает Снайдер означает не только отказ от карьеры, но также и отказ от самого Джерарда, ведь тогда, скорее всего, ему придется покинуть город. — Я дам Вам время подумать, — этой фразой Снайдер выводит из задумчивости всех присутствующих. Фрэнку не нужно время, чтобы думать, но ему нужно хотя бы несколько минут для разговора с Джерардом, — свободны, оба. Они оба выходят из кабинета в полном молчании, потому что никто из них не знает с чего начинать тяжелый разговор. — Джи, — тихо произносит Айеро, когда они выходят в общий коридор. Здесь ничего не меняется, все также продолжается разговоры, слышен смех и крики детей, только Фрэнк сейчас сложно воспринимать это все. Привычное кажется таким далеким и несущественным, а шум доносится, как сквозь плотный слой ваты. — Ничего не нужно говорить, — Джерард поднимает свои глаза на Фрэнка и смотрит впервые, наверное, так серьезно. — Ты не должен был идти туда. — Должен, и ты прекрасно это знаешь. К тому же Карин уже сообщила ему обо всем, мне осталось только подтвердить или опровергнуть, но бессмысленно было препираться с ним. Так хотя бы все обойдется без полиции, ведь она угрожала именно этим, — Джерард легонько и практически незаметно прикасается к руке Айеро. Конечно, полиция. Фрэнк не мог не подумать об этом, но такая мысль даже в голову не пришла. Единственное, о чем он мог думать, это о том, что ему придется расстаться с Джерардом, с любимой работой, да и город ему полюбился. — Мне так жаль, Джерард, — мужчина пытается вложить в простые слова всю тяжесть, которую он ощущает. — А мне нет, не стоит не о чем жалеть, Фрэнк, — а потом чуть тише, — мистер Айеро. Все, что было и что теперь будет — это неизбежно, но все ведь было прекрасно? — полувопросительно говорит Уэй. Фрэнк находит в себе силы только на то, чтобы кивнуть.Сейчас
Кто же тогда мог подумать, что он видит своего мальчика в последний раз. Директор Снайдер не стал выполнять свои угрозы, но вот Карин. Карин пошла дальше. Мстительная женщина отправилась прямиком к отцу Джерарда. Если до этого перспектива покинуть город просто маячила, то после того разговора с Уэем-старшим, она стала просто неизбежна. Уэй-старший не кричал, зря не сотрясал воздух. Он обстоятельно объяснил, что будет если он не оставит Джерарда в покое. Ранее Джерард говорил, что отцу, по большей части, плевать на него, но после данного разговора Фрэнк убедился, что нет. Айеро выходит из школы и поднимает взгляд на вечернее небо. На нем уже проступают редкие звезды, которые завораживают свои холодным мерцанием. В воздухе витают ароматы рождественской выпечки, выхлопов машин, которых не было в его прежнем городе. Повсюду играют огоньками гирлянды и то тут, то там встречаются спешащие домой люди. Фрэнк никуда не спешит, потому выбирает длинный путь домой — идет пешком. Слегка мешает холодный ветер, напоминая, что декабрь на дворе. Все-таки в Саммите было теплее, чем в Сан-Диего, куда вынужден был переехать Фрэнк. Жизнь в этом городе ему нравится, также преподавать литературу в школе, также читать и перечитывать произведения мировой литературы, но ощущения того, что тебе не хватает целого куска сердце значительно ухудшает твое положение в каком бы городе ты не жил, куда не переезжал. Говорят, что от себя не убежишь, потому что куда бы ты не переехал ты везде с собой берешь себя. Фрэнк убеждается в мудрости данных слов каждый Божий день. Пока он жил там, мысли о Джерарде были туманными, такими же легкими, приятными, теплыми. Проводя достаточное количество времени с парнем, Айеро никогда не задумывался о том, что будет, когда этого времени не станет. И только сейчас они понимает, какую огромную роль для него играл этот мальчик с изумрудными глазами. Что чувства Фрэнка намного крепче и сильнее, чем ему самому казалось. Тогда он бессовестно исчез из жизни Уэя, не предупреждая и не прощаясь. Так проще, легче. Казалось… Сейчас не проходит ни дня, чтобы Фрэнк не задумывался о том, что поступал, тогда как самый настоящий трус, причинил боль тому, кого действительно любил. Тогда… А сейчас уже поздно что-то исправлять, разве, что…Тогда
После разговора с отцом Джерарда и директором школы проходит несколько дней, в течении которых Айеро пытается завершить свои дела, но это затрудняется еще и тем, что в школе ему постоянно приходится пересекаться с Джерардом. Эти короткие взгляды или ничего не значащие фразы медленно убивают, но иначе мужчина не может. Огромный груз вины давит ему на плечи. Миллион горьких «если» постоянно крутится в голове, словно рой назойливых мух. Но самое страшное, что в глазах Джерарда он не видит вины, там только печаль и грусть, а еще безысходность, точнее отсутствие надежды на совместное будущее. Черное отчаяние подбирается к нему так близко, что Фрэнк невольно начинает считать дни до написанной на билете даты. Поэтому Айеро еще тщательнее начинает избегать Джерарда, чтобы не делать еще больнее ни ему, ни себе. Неделя проходит, словно в тумане. За таких длинных и в то же время коротких семь дней, ему не удается поговорить с Уэем, сначала мужчина избегает его, а затем и Джерард пропадает с поля зрения Айеро. «Так к лучшему», — думает Фрэнк. Но на сердце по-прежнему скребут кошки. К тому же Айеро мучит еще один вопрос, как повел себя отец Джерарда с сыном? Это окончательно отдалило сына от него или же наоборот помогло сблизиться? Ответа на это у Фрэнка нет, как нет больше Джерарда в его жизни. И уже не будет. Перед самим отъездом из Саннидейла, Айеро решается на один шаг. Позднее он будет корить себя за него, но на тот момент эта идея показалась ему прекрасной. Дом семьи Уэев всегда хорошо освещается, поэтому подходя к нему Айеро охватывает легкое щемящее чувство, как будто ничего не произошло, как будто завтра будет новый день в школе, они будут обсуждать очередное произведение мировой литературы, а Джерард снова и снова будет поражать Фрэнка своими взрослыми мудрыми суждениями, не свойственными юношам его возраста. Но ничего из этого не будет. Было и прошло, как мимолетное видение и остаются только сладкие воспоминания с примесью горечи, как послевкусие после грейпфрута. Фрэнк думает о том, что дверь вполне может открыть и Уэй-старший, но помня, что мужчина редко бывает дома до девяти часов вечера, но все равно легкое волнение поднимается где-то в области груди. И вздох облегчения вырывается помимо его воли, когда дверь открывает Хелена. — Добрый вечер, мистер Айеро, — мисс Ли Раш слегка улыбается, как будто ничего не случилось. Хотя свое отношение она высказала давно. Для этой женщины, как и для Дональда важно было счастье внука, только представления у них о том самом счастье были разные. — Добрый, — немного запинаясь, произносит Айеро. — Джерарда, к сожалению, нет, — Хелена произносит это таким тоном, будто ей действительно жаль. Хотя почему «будто», этой женщине жаль. Фрэнк читает это в глубине ее глаз, в немного скованной улыбке, — его отец вдруг решил уделить ему внимание. Полагаю, Дональд пришел к выводу, что Джерард увлёкся Вами по той простой причине, что не получал достаточно внимания с его стороны. Как, по мне, это форменная глупость. Фрэнк смотрит на нее, видит, как Хелена фыркает, показывая этим свое отношение к данной ситуации и то, что она думает о запоздалом решении своего зятя заниматься с сыном. — Откровенно говоря, я и не надеюсь увидеться в Джерардом, мисс Ли. Я просто хочу кое-что ему оставить и даже рад, что оставляю это Вам, а не ему. Тогда уже Вам решать отдавать ему или нет, а моя совесть, в некотором роде, будет чиста. — Ну что ж, если Вам от этого будет легче, мистер Айеро, — снова хмыкает женщина. — Да… наверное, — уже тише добавляет он и протягивает в руки Хелене маленький листик, на котором аккуратным почерком что-то написано. — Уверенны, мистер Айеро? — переспрашивает она. — Более, чем. Только у меня еще одна просьба к Вам? Хелена молча кивает. — Отдайте ему только в том случае, если он попросит…Сейчас.
Фрэнк молча подходит к дверям своего дома, но прежде, чем достать ключи останавливается. Его будто что-то заставляет остановится, куда-то пропадают ключи, и он долго не может найти их в портфеле. К тому же не отпускает ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Оно появляется, когда он поворачивает на свою улицу и не отпускает до самых дверей. Фрэнк резко разворачивается, ожидая увидеть там, возможно, мелкого воришку, бездомного, ищущего подаяние в вечер Сочельника. Но он совершенно не ожидает увидеть в чуть мерцающем желтом свете фонаря призрак счастливого прошлого. Поначалу ему кажется, что это обман зрения или галлюцинация. Ведь бывает, что люди сходят с ума и просто так — от одиночества, скуки, уныния. Как говаривал один не безызвестный герой комиксов: «безумие, как гравитация, достаточно одного толчка» … Но галлюцинация неожиданно приближается и даже говорит, протягивая Фрэнку свою тонкую руку с отрясающими пальцами пианиста. Разжимает кулак и по центру ладошки лежит смятая бумажка. Та самая… — Адрес до востребования, — голос Джерарда получается чуть хриплым, так будто он очень долго молчал. — Что, прости? — тупо переспрашивает Фрэнк, все еще не веря в реальность происходящего. — Ты дал его моей бабушке. Как знал, что она скажет мне о нем, а не выбросит его. — Я и не знал… просто… — Просто хотел создать видимость, что не все еще потеряно, что есть еще надежда, — продолжает за него Уэй. — Да, — Айеро шумно сглатывает и во все глаза пялится на парня. Он чуть подрос за эти полтора года, темные волосы стали длиннее и теперь практически закрывают плечи. На нем темная джинсовая крутка, подчеркивающая то, что в плечах Джерард тоже стал немного шире. — Обманываться — это больно, — говорит Джерард, продолжая протягивать руку, — сначала я злился, что ты не попрощался со мной, потом приходило понимание, оно снова сменялось злостью, но уже не на тебя, а на самого себя. Так глупо и наивно с моей стороны было надеется на понимание тех людей. Нынешней я не позволит себе такой дурости. — Ты думаешь, что изменился? — зачем-то спрашивает Фрэнк, хотя и сам прекрасно видит, что ответ положительный. И не только внешне, голос звучит увереннее, взгляд, насколько можно судить в темноте. Джерард неожиданно улыбается своей теплой улыбкой, по которой Фрэнк там скучал. — Сегодня Сочельник, может пустишь незваного гостя, который устал ждать. Фрэнк улыбается в ответ, наконец-то прикасаясь к пальцам Джерарда, чтобы потом притянуть мальчика в свои объятия. — Я тоже так устал ждать…