***
Они не разговаривали с Лейн весь день. Она ни разу не вышла из спальни ни поесть, ни попить, ни даже проверить свою драгоценную оранжерею, которую заботливо укутала на зиму какими-то непонятными прозрачными колбами. Последнее удивило Мэрит больше всего. Но особого значения она этому все равно не придала. Работа поглотила ее всю. Выбраться из писательских пут Мэрит удалось лишь под вечер. Благодаря тому, что поправки Михно́ одобрил сразу, как прочитал, остаток своего выходного она могла провести спокойно и, наконец, расслабиться. Эта мысль приятно согрела душу, но - главное - онемевшую от долгого сидения задницу разом с затекшими костями. Мэрит хотела бы спросить, куда подевались ее шестнадцать, но, вспомнив, что ей всего-навсего сорок два, решила оставить старческое брюзжание в резерве - на будущее. Она достала из бара бутылку белого вина и налила немного на дно бокала... Второй стоял рядом. Пустой. Ну и пусть. Пусть стоит. Мэрит и так постоянно шла мириться первой, в этот раз ее очередь. Раздула конфликт из ничего. Это надо же так уметь! Мэрит нервно засмеялась, вспомнив, из-за чего они повздорили. Полли в подростковом страдала примерно тем же. Ее драгоценная Лейн переплюнула даже их Полли. Хуже, чем в старшей школе, ей-Богу. Скоро как раз Полли и позвонила. В этом году ей исполнилось девятнадцать, и в честь начала второго курса она изъявила желание переехать в съёмную квартиру, пожить отдельно. Шел пятый месяц ее самостоятельной жизни. Обычно родители в такое время задаются вопросом, когда их крохотная девочка успела так вырасти, а Мэрит помнила когда. Она по-настоящему наслаждалась новой ролью. Иногда было легко, иногда сложно, иногда Мэрит боялась ее отпускать... Но приходилось. И сейчас пришлось. И вот сейчас она чувствовала себя абсолютно счастливой, абсолютно реализованной. Свободы стало ещё больше. Они с Полли как раз разговаривали об этом. А потом она напомнила ей о Лейн. Не то чтобы Мэрит успела о ней забыть, нет, но до этого их разговор, видимо, был чересчур безмятежным. - Мы разводимся, - сказала Мэрит и откусила кусок от зелёного яблока. Эти яблоки, между прочим, покупала себе Эвелина, и лежали они в холодильнике до тех пор, пока Мэрит их либо съедала, либо выбрасывала. - Снова, ага, - отозвалась Полли. - Нет, я серьезно. На том конце провода замолчали. После нескольких секунд ступора Полли настороженно произнесла: - Мэрит? Ты же шутишь? - Боже, ну конечно, - успокоила ее Мэрит. В очередном куске она почувствовала слишком сладкий вкус и выплюнула его. Яблоко полетело в пакет с органическим мусором. Ну вот, как всегда. - Что ж с вами такое-то. Не собираюсь я с этой невыносимой женщиной разводиться. - А что, Лейн снова решила, что ты ей изменяешь? - Нет. Она сказала, что я должна с ней развестись, потому что она поправилась на шесть килограммов. - Пф-ф. - Я тоже так подумала. - Мне всегда интересно, что ты чувствуешь, когда она устраивает сцены, - вздохнула Полли. - Мне в такие дни хотелось заткнуть уши и оказаться на безлюдном острове. - Я чувствую, что Эва сошла с ума, - тут же ответила ей Мэрит и села на диван, на котором утром сидела Эва. Он пах ее духами. Что она сейчас делает там, в этой спальне? - Я, например, здорово сбросила свою мышечную массу за последние годы, но мне вообще-то сорок с лишним, я почти перестала ходить в зал и мне как-то пофиг, знаешь ли. - О, - удивленно сказала Полли. - А ей, видимо, не пофиг. В отношении себя самой, я имею в виду. Тебя-то она будет любить, по-моему, даже если ты станешь толстой, как воздушный шар, или скинешь до такой степени, что будешь похожа на высохшую селёдку... Блин, да она даже и не заметит. Вот это любовь. - Это дурость, - импульсивно ответила Мэрит, даже и не слушая, кажется, что сказала Полли. - Мы живём вместе тринадцать лет, а не тринадцать дней, и мне совершенно плевать, какая у нее задница, потому что я люблю эту задницу одинаково сильно, вне зависимости... Да от всего. А ведь правда. Неожиданно на Мэрит упала какая-то невнятная тоска, и ей захотелось немедленно обнять обладательницу этой самой задницы. Дурочка. Ну как можно быть такой дурочкой? Мэрит же так любит ее, Боже мой. Она никого ещё, пожалуй, так сильно не любила, как чёртову Лейн. Невыносимую Лейн. Ее Лейн. - А ты сказала ей об этом? - осторожно спросила Полли. Мэрит моргнула и любовно провела рукой по дивану. - Я сказала ей, что согласна развестись. - Ой, - шумно выдохнула Полли, - я бы с Лейн так не шутила. Они проговорили ещё минут пятнадцать, но эта фраза никак не уходила из ее головы весь последующий диалог. Мэрит отчего-то стало стыдно за свои слова. И чего вдруг, спрашивается? Непонятно.***
Во всех своих предыдущих отношениях Мэрит, кажется, нечасто извинялась первой. Или, может, это было как-то обоюдно, сглаженно, что ли? Да, точно. Оттого и незаметно. Как-то бессознательно. А сейчас Мэрит любит женщину, о подобии которых сочиняют анекдоты про раздельный отпуск. Несмотря на это, отправить ее куда-то одну Мэрит никогда не хотелось, хотя моментами ее мозг нуждался в отдыхе больше, чем в кислороде. Обычно Мэрит быстро успокаивалась, успокаивала Эву, и уже скоро им вдвоем снова было счастливо. Она на секунду заколебалась, стоя перед дверью в их спальню. Вина неприятно засела под ложечкой и теперь требовала выхода. Черта с два. Мэрит решительно толкнула дверь. В конце концов, это их общая спальня. Там оказалось темно. На кровать, которая занимала большую часть пространства, жёлтым ложился свет уличных фонарей. Он пробивался через окно, от пола до потолка. Эва лежала на ней неподвижно, в той же одежде, что и утром. Можно было подумать, что она спит, но Мэрит, хоть и не видела наверняка, знала, что педантичная Эва никогда не спит в уличной одежде. Ещё она не спит с лаком на волосах и в макияже. Мэрит включила торшер, чтобы не тревожить ее чересчур ярким светом так резко. - Эва, - Эвелина не ответила. Мэрит поджала губы и аккуратно присела рядом на край кровати. Ее ладонь мягко улеглась на ее бедро и прошлась по изгибу талии. - Ну прости меня. Я не собираюсь разводиться с тобой. Я люблю тебя. Ну? Эви. Ответь мне, пожалуйста, ты же не спишь. В сгущающейся тишине Мэрит вдруг услышала тихий всхлип. Боже, она что, плачет? Ее неровное дыхание, словно она искусственно пыталась придать ему нормальный ритм, ударило по вискам. У Мэрит сжалось сердце. Она ласково провела пальцами по волосам мисс Л и склонилась над ее щекой, обняла с таким теплом и тактом, словно никогда раньше этого не делала. Так, наверное, стоило поступать всегда, но... Не всегда даже у нее находилось нужное терпение. Мэрит знала, черт возьми, знала, как должна вести себя, чтобы не ранить ее, и все равно делала это чаще, чем нужно. Тогда, утром, Мэрит нужно было отложить все и просто обнять свою женщину, просто поцеловать ее, просто сказать, как сильно она ее обожает, какая она невероятно красивая сейчас, вчера, тринадцать лет назад. Мэрит неспешно провела носом по ее шее, ощущая себя провинившимся щенком. - Эви. Ты правда так сильно расстроилась? Эви. Ну это же ничего не значит. Понимаешь? Я люблю тебя потому, что ты - это ты, а не потому что ты весишь сколько-то там килограммов. Я очень тебя люблю. И твое тело я тоже люблю. Оно прекрасное, - тихо сказала Мэрит и заправила прядь ей за ухо. Эвелина обнимала подушку и дрожала, - и ты прекрасная. Ты моя женщина. Моя семья. Это никогда не изменится. - Ты не можешь обещать, - едва разборчиво ответила, наконец, она; ее голос был непривычно хриплым от слез. - Не можешь. - Я и не обещаю, - прошептала Мэрит. - Я всего лишь говорю то, что чувствую, чего хочу. Разве ты не хочешь того же? - Я отвратительная, - отчаянно, с новым потоком слез вырвалось у нее, и у Мэрит похолодело в груди. - Я каждый день все эти годы думаю, что ты бросишь меня... Потому что ты другая. Ты хорошая. Ты светлая. А я нет. Я ничем не могу удержать тебя. Ничего не могу... Даже телом не могу, ничем. Я ужасная, понимаешь, я ужасная, и я только... И время идет. Я становлюсь уродиной. Мэрит задохнулась. Она заставила рыдающую Эву перевернуться на спину, чтобы видеть ее, сжала ее плечи. Ее словно холодной водой облили. Она никогда бы не подумала, что Эва... Что Эва может считать так. Что может думать так. Боже, Мэрит все это время думала, что знает её. - Что ты говоришь, - в ужасе покачала головой Мэрит. - Я даже... Я даже не знаю, с чего начать. Эвелина смотрела на нее своими мокрыми глазами, и в них сталью сияла боль. - Это же правда. Я знаю, что это правда. - Нет! - тут же горячо возразила Мэрит. - Неправда! Ты говоришь какие-то безумные вещи. Послушай. Тебе не нужно меня "удерживать", потому что я никуда не собираюсь сбегать. Если бы я хотела, я бы давно уже это сделала. Это во-первых. А во-вторых, не смей, твою мать, так говорить о себе. Если бы ты была такой отвратительной, как только что сказала, разве я была бы с тобой рядом столько лет? Разве любила бы тебя? Почему, по-твоему, я с тобой? Может, ты не видишь в себе этого, но я вижу и мне достаточно. Я вижу в тебе красоту, силу, ум, мудрость, и, главное, света в тебе побольше, чем во многих других. Ты светишь мне годами. И я счастлива, что это делаешь именно ты. Я счастлива с тобой. С тобой, - она четко выделила именно это слово. Мэрит так хотелось, чтобы она ее услышала. - И у меня есть просьба. - Какая? - неотрывно глядя на нее, вздрогнула Эвелина. - Я очень хочу, чтобы ты не думала, что я собираюсь бросить тебя, каждый день. Вообще забудь об этом, - поспешно добавила Мэрит, видя, что она собирается возразить. - Потому что это не так. Ты моя Эва. Самая лучшая, самая красивая, самая чудесная женщина на свете, и я готова повторять это постоянно, лишь бы ты поверила в это. - Может, я... - несмело начала она. Ее взгляд скользнул к потолку. Руки дрожали. Губы - тоже. Мэрит крепко сжала эти руки, такие родные, такие Эвины, и ее буквально разрывало на две части. - Верю в это иногда, - сдавленно, явно пытаясь сдержать слезы, сказала мисс Л. Ну что, что с ней сегодня такое? - Но... Я просто... Наверное, я... - Что? - мягко спросила Мэрит. Она никак не могла поймать ее взгляд, как ни старалась. На Лейн не было очков. Она медленно выпрямилась, села, откинувшись на деревянное изголовье кровати. Эва дышала часто и рвано, и Мэрит хотелось помочь ей дышать. Слезы словно собирались проложить рельсы на ее щеках, так много их она замечала, но Эвелина усердно поджимала губы, не издавая ни звука. Она точно собиралась что-то сказать, но что? Мэрит коснулась ее щеки ладонью и осторожно погладила ее большим пальцем. - Все хорошо. Я люблю тебя. - Я не говорила тебе, - выдавила, наконец, Эвелина. - Мне звонили из Лейквуда. Сердце Мэрит пропустило удар. Она помнила, что Лейквуд - это тот городок, где когда-то жила Эва, и знала, что у нее с этим городом связаны далеко не лучшие воспоминания. Эва не любила вспоминать прошлое... Да, пожалуй, даже ненавидела это делать. Единственное, что Мэрит знала о том чертовом месте, она узнала только пять лет назад, когда Полли переписывалась с тем уродом, когда Эву вынудила вспомнить сама ситуация. Эва на эмоциях рассказала ей об изнасиловании. Но больше ни о чем. Отца у нее не было, мать довольно пассивна как мать, друзей тоже не было, как нет и до сих пор - вот и все познания Мэрит. Неплохо для любимой жены, не так ли? Она не собиралась вынуждать ее говорить о чем-то насильно. Если Эве неприятно, то она не обязана. Это не самое важное. У них здорово получается жить и в настоящем. Но иногда всем приходится возвращаться туда, куда не хочется. - Сказали, что она умерла. - Мама? - уклончиво уточнила Мэрит. Эвелина горько хмыкнула. Она подтянула колени к груди и на секунду спрятала в них свое лицо. Мэрит только подумала, что она начала успокаиваться, как вдруг ее снова начало трясти. - Знаешь, они... Они как будто преследуют меня, - она запрокинула голову и испустила нервный смешок. - Все в этом адском месте. И мать. Она умерла. Мне предложили приехать. Но я не могу. Не могу. Не могу туда ехать... - Тебе и не нужно, если не хочешь, - успокаивающе заверила ее Мэрит. - А кто... Кто ещё? Как будто преследует. Тот ублюдок? - Я верила ему, - вдруг отсутствующе сказала Эвелина. - Никто не хотел общаться со мной. Там. У меня не было никого. Никогда. Все вокруг бегали вместе, играли в куклы, все девочки, а я, - она сделала паузу и вытерла слезы, но они не заканчивались, - я взрослая уже так давно... Я знаю. Это так глупо, наверное, но я возвращаюсь туда. Часто, - она опустила голову. - Моя мать была не просто плохой матерью. Она была шлюхой. Знаешь, что такое быть шлюхой в городе, где все друг друга знают, что такое быть дочерью шлюхи, которая лежит... - она сглотнула очередной ком. - На первом. На кушетке какой-то старой. К ней приходят и трахают ее. Приезжие и нет. Местные. Школьники. Сброд. Оставляют мелочь... И сперму. Везде. На ней. На полу. На столе. Я засыпала под её стоны. Просыпалась... Сажала хреновы розы, чтобы отвлечься. Я чувствовала себя... Знаешь... Как будто я пустое место. Я есть, вот она - я, но меня и нет как бы. Я не Лейн. Не мисс Л. Не Эва, - каждое слово она с усилием выталкивала из себя, глядя прямо перед собой. Мэрит держала ее за руку и ощущала, как в ее горле сворачивается огромный соленый ком. Боже. Нет. Она не представляла. Не представляла. - Я просто... Дочь шлюхи. Шлюха. Поэтому он изнасиловал меня. Потому что я пустое место. Такая вот... Дочь шлюхи. И всё. Они, остальные, они все слышали. Дверь была открыта, - ее голос срывался, - понимаешь! Она была открыта. Я кричала. И всем было плевать. Никто не пришел. Никто. А мама сказала... Сказала, что я сама виновата. Что это я. А он - нет. Внезапно она громко разрыдалась. Мэрит обняла ее, прижала к себе так крепко, словно в ее руках было сокровище (так оно и есть), и начала легонько раскачиваться с ней. Ее футболка стала мокрой от слез Эвы уже за считанные секунды. Ее горло болезненно сдавливало, как только Мэрит представляла себе это животное зрелище. Невероятно. Невозможно. Она не смела плакать сейчас, когда Эва нуждалась в ней, но картинки все мелькали и мелькали прямо перед глазами, как навязчивая реклама, как яркие вспышки, от которых закрываются, как от кислоты. В студенчестве Мэрит приходилось бывать на многих вечеринках. Чаще всего их устраивали у кого-то дома. Разве она бы смогла не обращать внимания на крики о помощи? Разве в таких случаях не нужно что-нибудь сделать? Разве девушка... Любая девушка. Она заслуживает этого? Нет, никогда. Такой кошмар нельзя заслужить. И родителей тоже выбрать нельзя. Мэрит всегда казалось, что раз у нее все хорошо, то и у остальных тоже так. Нет, конечно, она знала, что в мире существует дерьмо. Но она никогда не думала, что столкнуться с ним так близко - это так страшно. Ее Эва... Боже. Ее Эва. Мэрит сворачивало от боли; она ощущала ее вместе с ней. Эвелина рыдала и рыдала, доверчиво прижимаясь к ней, а Мэрит сдерживала слезы и гладила ее по волосам. Она понятия не имела, что переживала ее любовь. Мэрит бы взорвала этот хренов Лейквуд к чертям. - Она ненавидела меня, они все меня ненавидели, - сбивчиво прорыдала она, стискивая свою юбку. - Я была одна. Всю жизнь я была одна. И я знала... Я знаю... Что я пустое место. Что я только трахаться и умею, потому что я тоже была такой, я тоже была шлюхой, понимаешь, тоже была! Мэрит почувствовала, что тоже плачет. Неважно. Неважно, кем она была. У нее в руках сейчас ее Эвелина Лейн, и Мэрит понимала только то, что ей страшно, больно и что она, вообще-то, одинока. Все эти годы она периодически возвращалась к огромному красному озеру в своей голове и ныряла в него, тонула каждый раз, когда оказывалась внутри. Открывала глаза на дне. И Мэрит ничего об этом не знала. - Родная, - слезно ответила ей Мэрит, - ты не одна. Больше нет. Прости меня. Прости, что я не замечала. - Нет, - яростно покачала головой Эвелина. Она отстранилась от нее, чтобы опереться о ее плечи, и посмотрела на нее своими опухшими глазами, на которых размазалась тушь; эти глаза все равно оставались самыми красивыми на свете. Мэрит облизала губы. - Нет. Я просто... Я не думала, что смогу рассказать. Я не думала, что... Что меня кто-то будет любить. Даже не мечтала. Потому что... - она глубоко выдохнула. - Мне казалось, что так не бывает. Со мной. А потом ты вдруг ответила мне. Ты. Такая замечательная, такая светлая, открытая. Я тебя не заслуживаю, не заслуживаю тебя, - она уткнулась ей в плечо. - И я так всегда боюсь, что ты встретишь кого-то лучше. Мэрит вытерла свои слезы. Нет. Это невозможно. Нет никого лучше. Она взяла ее лицо в руки, посмотрела на нее близко и неистово, чтобы Эва больше не отводила взгляд. - Для меня не существует других женщин, - настолько явно, насколько она вообще могла сказать своим продрогшим тоном. - Помнишь... Как нам сказали в церкви? Ты не хотела венчаться, но согласилась потому, что для меня это было важно. Я рассказала об этом пастору прямо перед венчанием, ты начала ворчать... А он засмеялся и процитировал Библию. Помнишь, что он сказал? Эва улыбнулась сквозь слезы и часто заморгала, чтобы сбросить с глаз пелену. - Что любовь никогда не перестает. - Да, - кивнула она и легонько столкнулась с ней лбом. - Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. - Всё-всё? - прошептала Лейн, глотая остаточные слезы. Мэрит почувствовала, как она обняла ее за талию, и сжала ее ладонь другой рукой. Их обручальные кольца столкнулись и звякнули так тихо, что в другой ситуации они бы не услышали. - Да. Что угодно, - подтвердила Мэрит. - Хочешь, мы вместе поедем в чертов городишко и разгромим этот ее деревянный дом до фундамента? Это пройденный этап. Все эти чёртовы навозные кучи даже рядом с тобой не стояли. Эвелина нервно хохотнула, а затем они столкнулись губами. - Да, я хочу, - сказала она. - А что ещё ты хочешь? - Хочу сказать, - она пробежалась пальцами по ее шее. - Хочу, чтобы ты знала. Ты мое сердце, рыжая. Мэрит вспомнила, что записана у нее в телефоне так уже четырнадцатый год. "Рыжая". Эвелина считала, что в этом есть какой-то шарм. Может, она и права. Мэрит покрыла ее лицо поцелуями, много-много раз, как лепестки пионов, разбросанные по их отельному уикендскому номеру. - А ты моё, Лейн.