По обмену

Италия проснулся в объятиях своего любимого немца. Он улыбнулся вчерашнему вечеру, вспомнив произошедшее ночью, но ему стало немного страшно. Венециано боялся, что Людвиг отстранится или возненавидит его. И тут Италия вспомнил, что студенты съели все их запасы. Он аккуратно переложил руку Германии со своей талии на подушку и еле заметно скатился с кровати. Убедившись, что своими манипуляциями он не потревожил сон блондина, Венециано умылся и накинул на себя рубашку немца, свисавшую почти до колен. Шатен улыбнулся своему виду и подумал, что скажет на это его уже не просто друг. Довольный Италия принялся готовить. Людвига разбудил такой привычный запах жареных сосисок и картошки. Впервые его будит этот запах и звук кипящего масла. Германия встал, заправил кровать и, забыв про одежду, направился в сторону кухни. – Италия, что ты готовишь? – Сосиски, Дойцу, и толченную картошку. Ты ведь любишь ее… Вот я и решил сделать тебе приятное. Договорить Варгасу не дали. Людвиг притянул удивленного парня к себе, обнял и страстно впился неумелым поцелуем в губы Италии. Умению целоваться Венециано мог позавидовать сам Франциск – ловелас, каких еще поискать нужно. Людвиг сам не понимал, что на него нашло; от поцелуя закружилась голова и подкосились ноги. «Надо же было мне так влюбиться?» – эта фраза занимала все его мысли. – Дойцу… – все слова стали не нужны, окружающий мир переставал существовать, а удивление сменилось улыбкой, – спасибо… я боялся, что ты… Людвиг прижал палец к губам Италии. – Тебе спасибо… за пюре с братвурстом. И ничего не бойся, я не дам тебя в обиду. – Германия нежно улыбнулся, а шатен и вовсе рассмеялся от счастья. – Дойцу, я люблю тебя, – парень обнял Людвига за талию и уже сам вовсю целовал его. – Но вечером у нас будет паста! Весь день Италия готовил, а Германия приколачивал недавно отвалившиеся полки. Людвиг достал из шкафа одну рамку для фотографии. – Венецио, ты не мог бы мне дать свою фотографию? – А? Не знаю… у меня только две с собой. Хочешь посмотреть? Может и понравится какая-нибудь из них. Италия порылся в чемодане и нашел две старые фотографии: на одной он был изображен с братом, а на другой один, явно в порыве вдохновения. Об этом говорили мольберт, палитра и очень воодушивленно-задумчивое лицо. Людвигу очень понравился второй портрет, но, когда он рассматривал первую фотографию, его прошибла ревность к незнакомцу. – С кем это ты? – Довольно серьезно спросил Германия. – М? А, это братик. Мы очень похожи, только он не любит улыбаться. А что такое? Ты его знаешь? – Да нет, просто поинтересовался. Я возьму ту, где ты один, хорошо? – Бери, конечно, но зачем она тебе? – Хочу каждый день тебя видеть. – Людвиг слегка смутился. – Глупенький Дойцу, я и так всегда буду с тобой. – Венецио положил фотографию обратно и наткнулся на бутылку завалявшегося вина. В голову парня начали приходить непристойные мысли: «А что, если мы выпьем… и… Я еще не разу этого не делал. Нет, он еще ни разу не говорил, что любит меня. Еще рано… или нет… Ай, ладно, попробовать стоит». – Дойцу, я закончил с ужином, не хочешь выпить со мной? – Италия постарался мило улыбнуться. – Извини, Италия, но завтра зачет по химии. Тебе-то хорошо, ты ее знаешь, а я вот что-то упустил этот предмет. Всю ночь теперь учить буду. Венециано расстроился, его глаза поникли и стали влажными. – Ну ты чего? У нас еще будет время выпить. Но итальянец его уже не слушал. Он надел тапочки и вышел из комнаты. Людвиг высунулся в коридор и крикнул: – Эй! Ты куда? – К Японии. Блондин не стал за ним следовать. Надолго он все равно не уйдет. Хотя арийца стали терзать совестные мысли, что он причинил своему мальчику боль, пусть и не специально. Минут десять он себя изводил, пока не услышал приближающие шаги. Дверь открылась, и в нее вошел, хотя скорее ворвался, Италия. Он был весь в слезах. – Венециано, что случилось? Тебя кто-то обидел? Скажи кто, ему не жить! – Людвиг прижал к себе запыхавшегося итальянца, то нежно гладя по волосам, то сжимая их в кулаке, от наплыва злости. – Нет… там… Я шел… и услышал крики Японии… ну я подумал, что что-то случилось… Посмотрел в замочную скважину… а там… Греция над… Япония под… они дышали так тяжело… Я не специально… Прости меня, Дойцу! Дойцу? Что-то не так?