Омут памяти

- Хватит меня преследовать! - юноша резко обернулся, и девушка, спешащая за ним по коридору, испуганно остановилась. – Чего тебе? Скрестив руки на груди, он затравленно озирался по сторонам, как будто ожидая нападения. Непривычно было видеть Малфоя таким, но что осталось от фамильной гордости сейчас, когда Темный Лорд повержен, а оставшихся Упивающихся выискивают и сажают в Азкабан? Семья Малфоев, оправданная благодаря заступничеству Гарри, не понесла серьезных потерь, оставаясь все такой же богатой и влиятельной, вот только теперь к ним относились с отвращением и недоверием, памятуя о бытности Люциуса приближенным к Лорду. Восстановленный замок принял студентов последнего курса повторно, но слизеринцам приходилось несладко. Студенты других факультетов объявили змеиному дому войну: ничем не прикрытые издевательства, тычки и подначки. Особенно доставалось Драко: жестокие оскорбления, которые кидались ему в лицо, были во много раз злее и жестче, чем те, которыми он обсыпал магглорожденных и Золотую Троицу на младших курсах. Но по его лицу ничего нельзя было прочесть - юноша молча проходил мимо, и только неестественно прямая спина выдавала скопившееся в нем напряжение. Гермионе было бесконечно жаль Драко, но что она могла сделать, если даже публичное заступничество Гарри не спасло Малфоев от недоверия и продолжающихся обвинений? Наблюдая за ним каждый день, она всячески пыталась облегчить ему жизнь, используя свои возможности старосты, и отгоняла студентов других факультетов от Подземелий, где уже случилась пара нападений на слизеринцев рядом с их собственной гостиной. Девушка чувствовала себя виноватой перед Драко за свою неспособность защитить его полностью от града насмешек и обвинений. Казалось бы, она – та, которую Малфой ненавидит с первого курса и яростно это доказывает, зачем бы ей помогать ему? Но Гермиона не находила разумного ответа. Лишь щемящее чувство тоски и грусти, которое пронзило ее в тот момент, когда она увидела семейство Малфоев, жмущихся друг к другу в углу Большого зала, в день победы над Лордом, могло бы дать подсказку, но девушка предпочла не задумываться о причинах, безрассудно пытаясь спасти человека, который в этом, как ей казалось, нуждается. И сейчас, стоя напротив, она с болью смотрела на его изможденное лицо, на залегшие под глазами тени и выступающие скулы. Неосознанным движением она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, жалея и сочувствуя, но Драко отшатнулся, с ужасом уставившись на нее. - Что ты себе позволяешь? Мне не нужна твоя жалость, Грейнджер! - он словно выплюнул эти слова, что сразу привело девушку в чувство.  - Я не жалею, я хочу помочь!  Малфой прищурился: - Мне не нужна твоя помощь. Найди себе нуждающихся где-нибудь в другом месте! - он развернулся, чтобы уйти, но Гермиона схватила его за плечо. - Драко, послушай, я правда хочу помочь, я не издеваюсь! Я хочу помочь!  Юноша медленно обернулся, в его взгляде плескалось недоверие и злоба на себя, за то, что он так жалок, за то, что ему пытается помочь та, над кем он издевался все эти годы. Сжав зубы, он проговорил: - Зачем тебе это, Грейнджер? Гриффиндорское благородство нуждается в тех, кого надо выручить, а, как Темный Лорд погиб, спасать стало некого? Гермиона поджала губы, отвернув лицо. Теперь ей стало стыдно за этот порыв помочь, оказать поддержку. Ей хотелось заплакать. И тут она услышала его смех: напряженный, но, тем не менее, искренний. Она недоверчиво взглянула на Малфоя:  - Чего ты смеешься? Разве я сказала что-то смешное? Малфой перестал смеяться, но на его губах по-прежнему играла печальная улыбка. - Грейнджер, я смеюсь над собой. Смеюсь над всем тем, что казалось незыблемым, а теперь разрушено. Я смеюсь над тем, каким жалким человеком я стал. Даже ты жалеешь меня… Это... и правда смешно, - он устало посмотрел на нее. Гнев, злоба, мольба о помощи - Гермиона читала его взгляд, он позволял ей. Они молча смотрели друг на друга, и в тот момент она поняла – ради него она готова на все. Заметив, что ее рука по-прежнему лежит у него на плече, она смутилась и попыталась ее убрать, но потом, осмелев, вместо этого обвила руками его талию, уткнувшись лицом ему в грудь. Малфой изумленно выдохнул, но ничего не сказал. Она слышала, как быстро стучит его сердце, когда он медленно поднимал руки, прижимая ее к себе. - Позволь мне помочь тебе…. Скорпиус смотрел на девушку в объятьях отца, чувствуя, как бешено стучит его собственное сердце. Ревность, зависть, нежность – все смешалось в душе подростка. Воспоминание оборвалось, и он снова оказался в запыленной комнате, одной из секретных и, судя по пыли на полках с флаконами, где хранились воспоминания, давно не используемой. Казалось, отец забыл об этой комнате совсем. Осторожно поставив флакон к остальным в шкаф, он покинул комнату. … В течение месяца, пока он находился в поместье на зимних каникулах, Скорпиус наведывался в комнату, просматривая воспоминания Драко. Все они были о ней, магглорожденной девушке по имени Гермиона, которая, судя по воспоминаниям отца, была его первой любовью, а теперь стала и его собственной. Воспоминаний было недостаточно, вдобавок ко всему, он чувствовал сжигающую его ревность к отцу. Необходимо было что-то предпринять, прекратить жить в чужих воспоминаниях. Возвращаясь в Хогвартс после каникул, Скорпиус намеревался осуществить тщательно продуманный план, как узнать о ней - теперешней Гермионе - все и наконец суметь ее встретить.