Омут памяти

«Подумать только, я и вправду нравлюсь этому юноше. Вполне возможно, что он даже влюблен. Так или иначе, он не имеет права позволять себе такие выходки, как цветы и поцелуи. Это вредит моей репутации и дает повод для сплетен. Но, с другой стороны, в этом нет ничего ужасного: значит, я еще в состоянии нравиться. При этом, я не обязана отвечать взаимностью. В любом случае, я ничего не теряю». ... Каждый их совместный рабочий день начинался с цветов и оканчивался ужином. Они были предельно осторожны, но также и бесконечно влюблены, а посему беспечны. Гермиона снова ощущала себя совсем юной, ей казалось, что вот она, двадцатилетняя и счастливая, а рядом такой же юный и красивый… Скорпиус. Постепенно переставая сравнивать отца и сына, она обнаруживала, что всегда мечтала о том, чтобы Драко поступил тогда именно так, как поступает сейчас его сын. Молодому Малфою было плевать на общественные устои, на ранг и положение: им управляла любовь. Было несколько странно видеть такую пару – взрослая женщина и совсем еще юный мальчик - но, заглянув в их светящиеся от счастья глаза, прохожие улыбались, пряча мораль куда подальше. … - Грейнджер, ты так рада меня видеть? – Драко прищурился, вальяжно пройдясь по кабинету к ее рабочему столу. Скорпиус вжал голову в плечи и уткнулся в бумаги. Гермиона поджала губы. – По какой причине ты улыбаешься? Ты. Мне. - Малфой, ты не испортишь мне настроение, даже если очень постараешься, - Гермиона пожала плечами и добавила: – Если тебя так интересует моя жизнь, могу сообщить, что наш отдел отметили как самый успешный в Министерстве, а лично для вашей семьи это значит, что Скорпиуса, - ее тон стал мягче, что не укрылось от Драко, - ждет повышение по службе. Если он согласится, то перейдет с места стажера на полноценную работу. - Ну это мы посмотрим, мой сын всего лишь хотел попробовать, каково это – работать, не думаю, что ему это сильно понравилось, к тому же, я подумываю отправить его в Университет, - при этих его словах Скорпиус вскинул голову, испуганно глядя на отца. – Скорпиус, выйди, мне нужно кое-что обсудить с твоим начальником, - он презрительно скривил губы, - наедине. … - Ты плохо влияешь на моего сына, - Драко злобно уставился на Гермиону, - он слишком добр и лоялен к магглорожденным, не ценит чистоту крови, каждый день я слышу от него идеи глупейших проектов по продвижению равенства вас, магглорожденных, и нас. Это недопустимо, Грейнджер.  - Но твой сын совершеннолетний, он волен думать так, как считает нужным, и поступать так, как считает правильным, - Гермиона возмущенно подскочила на месте, а затем встала и отошла к окну. Кровь прилила к ее щекам, ей не хотелось, чтобы Драко заметил, как рьяно она защищает его сына и его поступки. - Вот именно, ты правильно сказала «твой сын». И я волен распоряжаться его судьбой так, как посчитаю нужным, - Драко тоже поднялся с кресла. – Мне не нравится, как он отзывается о тебе, твоей семейке и Поттере, он уважает вас. Предатели крови, нищеброды, случайностью занявшие место в Министерстве… Гермиона гневно развернулась и залепила Малфою пощечину, и тот со злобным азартом в глазах схватил ее за руку и, притянув к себе, прошипел на ухо: - Мне не нравится, как он отзывается о тебе, Гермиона. Уж не влюблен ли он часом в тебя? - Малфой заправил ей выбившуюся прядь за ухо, и женщина дернулась, как от удара. - Восторженный щенок, нелепый, как и его положение здесь. Не смей предпринимать ничего относительно Скорпиуса. Как только окончится срок его стажировки, он покинет твой отдел магглолюбцев навсегда. Гермиона выдернула руку, Драко насмешливо улыбнулся. - Ты, как был ублюдком, так и остался, Малфой. - Зато я всегда был честен с тобой, дорогая.  - Ненавижу тебя. Настоятельно рекомендую тебе покинуть мой кабинет, пока я не вызвала охрану. - Ненавидишь? А мне видится совершенно другое… - Убирайся. - Как скажешь, Гермиона, как скажешь. Драко направился к выходу из кабинета, на ходу бросив: - И вот еще что, не смей настраивать моего сына против меня за моей спиной. Или поплатишься, - и вышел, напоследок громко хлопнув дверью. Гермиона рухнула в кресло, слезы душили ее.