По ту сторону прицела

В первое мгновение Квает совершенно растерялся, но потом вдруг осознал, что победил. Победил окончательно и бесповоротно. Победил, возможно, в самом важном в их с Акустикой функционале поединке. Мираж теперь всецело принадлежал их линку. Квает Спэйс понял это, когда аристократ осадил его, когда полыхнули гневом его энергополя, когда из вокалайзера вырвался рык, — слабый, подавленный страшной болезнью, но всё же рык. Слова вторили эмоциям гонщика, ещё раз подтверждая, что потомок Мегатрона добился желаемого: его Первый действительно принял условие сделки и не собирается отступать. Бушующие негодованием поля колесного были тут же перекрыты радостным ликованием сикерских. Серебристый Скиталец весело оскалился и в одно резкое стремительное движение уронил гонщика спиной на пол, нависая над ним и слегка придавливая к каменной поверхности. — Обязательно, мой лидер, — рычание в голосе Кваета со стороны выглядело опасным и агрессивным, но по сути было выражением игривой нежности. Энергетические поля юного авиатора стали мощнее, гуще, они буквально топили маленького колёсного, дразнили его, заставляя испытывать желание, которое аристократ к мехам испытывать не привык. — Сообщи на «Лунный Свет», что нас можно забирать через пару джооров, прикажи подготовить медбей и принести побольше термопокрывал в твою каюту, — Квает не удержался и коснулся шеи гонщика горячими губами, затем тихо шепнул: — Скажи, когда будешь готов. Яростная радость крылатого однозначно показала, что он по-настоящему правильно понял сказанное. Мираж еще успел отразить в полях глубокое удовлетворение умом ведомого, когда и без того нестабильная искра, наконец, высказала своё мнение по поводу столь ярких переживаний. Боль, взорвавшаяся в груди, мгновенно разлилась по всему корпусу, захлестнула, отступила, навалилась снова…, но колёсный уже собрался и смог дать отпор, пытаясь стабилизировать своё состояние и словно сквозь туман слыша, что говорит ему Квает. Сконцентрировался, вызвал яхту — и получил ответ от собственного диагноста, сообщившего об очередной ошибке. Обращение к несуществующей системе, шлак. Инфошнур выдвинулся из серо-бело-синего корпуса и слепо ткнулся куда-то в сикера. — Да… д-дай п-подключе…ние. Сссвязь отвалилась, п-поработ-таешь ре-ре-ретрансля…тором. Внезапное ухудшение самочувствия гонщика в момент обвалило на сознание сикера многотонную глыбу страха. Искра Миража теряла стабильность, причиняя страдания, которые гордый колесный принимал с присущим ему терпением, он не позволял себе расслабиться, он боролся с атаковавшей его болью. Теперь промедление было деактиву подобно. В воздухе раздалась серия звонких щелчков — Квает разблокировал замки, плотно стыкующие между собой пластины грудной брони. — Конечно, сейчас, — перехватив предложенный кабель, он быстро подключил его в свой шейный порт, открывая доступ ко всем системам без разбору. Он сейчас вообще был готов на что угодно, лишь бы поскорее соединить свою искру с искрой Миража, миновать кризис плотности, а там — гори все синим пламенем. Многослойная броня трансформировалась, складываясь и расходясь в стороны, открывая доступ к камере искры тяжелого авиатора. — Прошу, не тормози, времени нет, остальное потом, — магнетизм и жар яркой мощной искры скитальца призывал другую, истерзанную грубым вмешательством, угасающую искру, обещая спасение. Квает Спэйс любил своего маленького колёсного, любил давно, страстно, искренне, и это отражалось в каждой пульсации, в каждом энергетическом всплеске его огненно-алой искры. ~ Достаточно времени, ~ пришёл ответ через проводное подключение. ~ Удержу. Теперь, когда Мираж заблокировал вокалайзер полностью и перестал тратить ресурсы на его контроль, Квает мог заметить неожиданную для такой ситуации чёткость и чистоту мышления колёсного. Тот без малейших колебаний захватил контроль над системами связи сикера, выставляя тому параметры сигнала и сразу же начиная передачу. Впрочем, кодировалась она в процессоре автобота, так что крылатый видел только нечитаемый набор символов. Самоконтроль Миража продолжал восхищать юного Скитальца. Несмотря на отвратительное самочувствие, тот заканчивал дела последовательно без спешки и совершенно не обращал внимания на беспокойство ведомого, неподвижно зависшего над ним с открытым доступом к механизмам грудной панели. Но всё же последнее немного раздражало Кваета, бездействие было сродни пытке. — Мираж, пусти меня к интерфейс-блоку, и можешь дальше общаться с кем хочешь и в любой форме, — попросил Квает. — Не дергайся, я замкну контуры, будет легче. Диспетчер прерываний не сразу допустил сообщение о запросе с аудиосенсоров к полностью загруженному процессору. Ответ был сгенерён и выдан по беспроводному подключению быстро и без ненужного сейчас оформления в слова. Чистая суть, условно переводившаяся как «некритично»+«занят»+«делай что хочешь»+«не отвлекай». Аристократ ясно дал ему понять, что пока продолжить их общение не готов, зато дал разрешение на свободные манипуляции со своим корпусом, которому было уготовано вскоре отправиться в переплавку. По-прежнему красивым, с виду совсем еще новым, но внутри стараниями безумного учёного почти полностью разрушенным. Мираж тщательно заботился о творении своей покойной возлюбленной, частично сохранился даже замысловатый рисунок, в который принцесса Воса вложила так много чувства и смысла. Воспоминания о маленькой золотистой «Охотнице» заполнили мысли Кваета, искру затянуло грустью и сожалением о безвозвратно ушедшем прошлом. Манипулятор сам потянулся к груди распростёртого на холодном каменном полу колёсного, коснулся рисунка, нежно, словно боялся разбудить. Он понимал, как тяжело Миражу расставаться с этим корпусом, как страшно принять неизбежные теперь изменения. Его лидер активировался колёсным, жил колёсным много ворн, сражался колёсным, любил… и, хоть искра его была так похожа на сикерскую, обрести крылья он не желал. — Скоро мы станем едины, мой лидер, мы будем линком, а во вселенной нет ничего крепче сикерского линка, — захватив контроль над подвижными механизмами сине-белого корпуса, Спейс разблокировал и раздвинул защитные сегменты брони любимого меха, после дал команду на принудительную активацию его интерфейс-блока. — Вот так, совсем несложно, — шёпотом произнёс он, выпуская шестёрку гибких кабелей своей интерфейс-системы, адаптируя их размер и осторожно вводя в узкие разъёмы. Вздрогнув от пришедшего в нейросеть жаркого импульса, подтверждающего успешное соединения, Скиталец заставил себя абстрагироваться от происходящего. Он обещал Миражу, что любое их соединение будет абсолютно техническим, и собирался свое обещание сдержать. А вот его организм был против такого решения, «пустые» кабели отозвались в вспомогательных нейропроцессорах пока еще лёгкой ноющей болью. Отняв у Миража возможность управлять его же собственной нейросетью, он замкнул её на себя, забирая все ощущения, кроме тех, что принадлежали его камере искры — их перехватить было невозможно технически. Его колёсному должно было сразу полегчать, а Спэйсу терпеть боль было не в новинку. К тому же, сейчас в этом был определенный плюс: боль отлично перебивала интимное желание обладать. Мираж в фоновом режиме отметил какие-то подключения, потом внезапно высвободилось некоторое количество процессорных мощностей. Это позволило бросить и их на первоочередные задачи и даже голосом подтвердить Ворпату свою личность. Завершив переговоры и дождавшись, когда Квает Спэйс и Райтвей скоординируются, гонщик вернул контроль над системами связи их владельцу и разблокировал собственный вокалайзер. — Готов. Створки грудной брони дрогнули и поехали в стороны, подчиняясь команде процессора. Надо постараться проконтролировать процесс обмена энергией, не забрать больше того, чем Квает может поделиться без опасности для себя. И не мешать тому прописывать свои коды, править настройки, переписывать его в летуна, кромсать его личность, фактически превращая его в не-его… Броня с лязгом захлопнулась, а её обладатель мелко трясся с почти коллапсировавшей искрой и излучал буквально осязаемый ужас. Потеря личности для него была разновидностью деактива — причём особо поганой разновидностью. Под тускло-синим шлемом шла невероятная по напряжённости битва. Сметающая сознание паника была этим самым сознанием перехвачена в самый последний момент, и сейчас её пытались отодвинуть, выгнать, оттеснить, восстановить контроль. Мираж вёл сложнейшие переговоры в активе — он убеждал сам себя. Что надо успокоиться. Что нечего бояться. Он в безопасности. Рядом Квает. Свой. Квает равно безопасность. Можно расслабиться. Не обидит. Защитит. Не думать о предстоящем. Просто расслабиться. Думать о… об очередной нетривиальной задаче, не перенося на личность. Найти решение и тут же реализовать его без попыток осмысления, потому что второй раз он этот ужас не обуздает. Лёгкий корпус теперь колотила крупная дрожь отходняка, а мечущиеся рваные поля стремительно обретали стабильность. — Слушай внимательно, говорю один раз, выполняй без колебаний, второй попытки у нас не будет, — скороговоркой начал инструктаж колёсный. — Сейчас я опять раскрою грудную броню — сразу фиксируй. Чем хочешь, хоть кулак вбей. Камеру искры, скорее всего, не сумею сам открыть, тебе придётся вручную. Подсказка: попробуй сначала погладить, Птаха что-то говорила о гиперчувствительности стенок, которые она напроектировала. Не получится по-хорошему — разрешаю воспользоваться когтями. Готов? Начали. Плавный выдох вентиляции и следом столь же плавное и уверенное раскрытие створок. Мираж ещё немножко похитрил с собственным процессором, вспоминая, как когда-то грел светом своей искры Элиту Первую. Старался вызвать те же чувства, подменить одну задачу другой, убедить себя, что всего лишь надо погреть немножко Квает Спейса… Лепестки камеры стали раскрываться. Пронаблюдав за первой, закончившейся неудачей попыткой гонщика самостоятельно открыть ему, доступ к камере искры, сикер убедился — готов Мираж только на словах. Будущему летуну было страшно, всегда сдержанный и отчаянно смелый аристократ паниковал, боролся с собой, но пока тщетно. Было очень тяжело видеть его таким, ведь юный Скиталец на собственной обшивке испытывал такой страх, знал, как плохо сейчас его возлюбленному, и ненавидел себя за то, что вынужден подвергнуть Миража этой пытке, пусть даже ради их светлого совместного будущего. Крепко прижав маленький дрожащий корпус к своему, по сравнению с ним огромному, Спэйс открыл камеру искры, искупав Миража в слепящем тёплом свете своей искры, излучающем абсолютную любовь, чистую и безграничную. — Не бойся, Мираж, доверься мне, расслабься, отдай контроль, я сделаю все сам. В подтверждение его слов в слабый колесный корпус, через кабельное интерфейс-соединение ушла серия импульсов. Миража нужно было срочно отвлечь, и сикер не придумал ничего лучше, чем чуть-чуть нарушив обещание приласкать паникующего партнера. Интерфейс ведь не коннект, в самом деле. Выставив настройки восприятия интим-системы гонщика на максимум, он пустил импульсы по самой длинной траектории, затрагивающей все, даже самые незначительные узелки нейросети. Пока Мираж из последних сил проводил совершенно бесполезный в сложившихся условиях инструктаж, Квает технично ломал его защитные протоколы, чтобы лишить возможности управлять механизмами и системами корпуса. — Мой! — произнес он, завершив процедуру. Перехватив управление, он не торопился раскрыть камеру искры, напротив, позволил ей снова закрыться. — Передохни немного, так нельзя, то что ты предлагаешь, сродни насилию, у нас так не будет. Он отстранился, давая себе немного свободного пространства, затем наклонился над грудным отсеком маленького колесного и нежно провел глоссой по стыку защитной панели камеры искры. «Можно подумать, то, что ты делаешь сейчас, — не насилие», — позволил Мираж считать мысль подключённому к нему сознанию. Он не видел принципиальной разницы между вот таким захватом контроля над чужим корпусом, и тем, что предлагал сделать сам, и, например, блокираторами. Однако вернуть контроль не пытался, только потребовал: — Убери ЭТО, — расшифровка последнего слова пришла образом-схемой: колёсный явно имел в виду всё, относящееся к интерфейсу. И отчаянно попытался сам заблокировать прохождение сигналов этим путём. Следующие слова потонули в хрипе, на который он сорвался, безнадёжно стараясь удержать контроль над вокалайзером. Если бы он мог, сейчас бы выгнулся дугой, но ему было позволено лишь беззвучно вопить в подключение: «Давай уже быстрее, моя решимость не бесконечна». По чьей команде открылась искра на этот раз, он уже не мог сказать, только знал, что если искра решит сдетонировать сейчас, он уже точно не удержит. И угробит вместе с собой и Кваета. Страх перед перепрошивкой, который испытывал Мираж, Кваету был понятен, а вот его неприятие простейшей физической близости и элементарного импульсного обмена — нет. Одно дело, следуя правилам своей касты, беречь нулёвость порта. Зачем — непонятно, но в мире много условностей, и совсем другое отказывать себе в возможности облегчить процесс слияния, усложненный неисправностью внутренних систем, дистрофией искры и подавленным психологическим состоянием. Зачем делать болезненным то, что может быть очень приятным? — Насилие причиняет физическое или ментальное страдание, а тебе приятно, Мираж, ты даже немного возбужден, общий тонус нейросети стал лучше, — объяснил сикер свою позицию. — Отключусь, обязательно, после того как закончу. И еще, мой лидер, после обретения тобой нового корпуса, твоей кастой станет наша, а у нас задвигов по поводу невозможности интимной близости с себе подобными нет. Придется привыкать, — Спэйс удовлетворенно улыбнулся, и поднял фейсплейт от начавшей раскрываться камеры искры бунтующего партнёра. Только что он победил еще раз. Квает то ли задался целью наиздеваться над ним всласть, то ли не понимал, что делает этим бесконечным затягиванием… то ли просто не мог позволить Миражу собой командовать. Последнее необходимо было пресечь как можно скорее и жёстче — нынешняя ситуация ничем не отличалась от обычного боя, здесь, как и там, любая задержка между отдачей приказа и его исполнением или даже просто вольная трактовка оного грозила деактивом и поражением. Но Гром наконец-то вжался своей искрой в неприятно бледную истощённую искру аристократа, и тот не сдержал всхлипа облегчения… тут же перешедшего в крик боли. Более мощная искра щедро отдавала вещество и энергию ослабленной, и ощущалось это в точности также, как десять ворн назад вливание сверхочищенного ультраэнергона. Считав по объединённому полю, что донорской искре не легче, Мираж попытался успокоить того, сообщая, что это норма, всё идёт по плану. За миг до слияния он успел заметить, что у Кваета она огромная и яркая, и её с гарантией хватит на восстановление одного без вреда для другого. Квает зарычал, принимая неизбежное: сжигающая нейросеть боль, поглотившая их, по утверждению Миража, была нормой. Юный Скиталец, привыкший к мягким слияниям с Акустикой, дающим лишь наслаждение и полную разгрузку всех систем и механизмов, к такой норме был не готов. Впрочем, остановить процесс было уже невозможно, и это было спасительным для обоих, потому что перетерпеть такое при возможности прерывания сикер не смог бы, а значит, не смог бы и завершить процесс перепрошивки своего колёсного. Самым сложным для авиатора теперь было абстрагироваться, собраться и перейти к делу. К счастью, силой воли Праймус не обделил, да и пожар в нейросети начал постепенно затухать — процедура замещения близилась к завершению. В какой-то момент Мираж потерял активное сознание Спэйса, тот был полностью сосредоточен на изменении информационной составляющей искры партнера, поэтому бывшее колёсное осталось без «присмотра». Мираж остался верен своему обещанию и, не умея управлять искровым соединением, просто постарался мысленно раскрыться, позволяя Квает Спейсу перекраивать его по своему усмотрению. В отличие от прошлого раза, было всё-таки не настолько запредельно нестерпимо, к тому же вскоре боль утихла до вполне терпимого уровня, хотя процесс явно продолжался. Неугомонный разведчик тут же воспользовался случаем, чтобы направить хаотичное взаимопроникновение информационных полей. В ходе искренного контакта они оба много узнают друг о друге, но некоторые вещи Мираж хотел знать особо. Он постарался обратиться ко временам десятиворновой давности. Кто был автором того кошмарного в своей гениальности плана? Информационное поле Кваета податливо раскрылось перед сознанием партнера, позволяя проникнуть в события того времени, наблюдать их, чувствовать, переживать вновь вместе с Седьмым. …Темно и очень холодно, за тонким металлом казарменных стен воет ветер, что-то лязгает, раздражая слух. Бак пуст, аккумуляторы на низком уровне заряда, неприятно саднит под крылом — вчера в драке вырвали кусок брони… Рядом, свернувшись в тугой маленький клубок, вжимаясь в него спиной, чтобы получить хоть немного тепла, перезагружается Тринадцатая, совсем слабенькая и потому бесполезная, но отчего-то очень нужная ему настолько сильно, что он готов драться за неё хоть до деактива. Он не самый сильный из своего выводка, но зато самый сообразительный и выносливый, а значит, шанс есть. Седьмой приподнимает голову, активирует оптику в режим ночного видения, ищет взглядом Двадцать Шестого, находит в другом клубке, злится, обнимает тонкий подрагивающий корпус верной ему ведомой. Прижимает сильнее и, игнорируя предупреждение диагностической системы, включает подогрев внешних контуров. Где-то вдалеке раздается грохот двигателей тяжёлого транспортника, на искре становится совсем тяжело и тревожно… Подъём по тревоге, построение, какая-то комиссия, Старскрим, колючий жёсткий снег бьёт по корпусу. Полоса препятствий, тест на интеллект. Их остается двое, он и Шестьдесят Девятый. Бегом до взлётно-посадочной, чёрный корабль с фиолетовыми инсигниями, внутри тепло, тепло и так приятно. Медблок, медбот, боль, энергон, вкусно, можно было и потерпеть. Кибертрон, база, Саундвейв, подключение, очень страшно. После проверки Шестьдесят Девятого отправляют обратно, Седьмой остается один. Старскрим сообщает, что он отобран для миссии, не забывая рассказать о том, насколько Седьмой плох. Он пропускает оскорбления транзитом, очень переживает за оставленную на базе Тринадцатую. Снова Саундвейв, подробный инструктаж, в авторах идеи фигурируют имена Старскрима и Мегатрона, про себя связист умалчивает, но и так понятно, что он приложил к миссии свой процессор. Обещание в случае удачного выполнения задания, возможность пообщаться с создателем и постоянный дополнительный паек для всех членов его линка… темнота. Читать чужую искру в момент слияния всё равно что свою. Это Мираж мёрз, голодный, в холодном ангаре, это под его шлемом шарили омерзительные щупальца бесстрастного разума Саундвейва, это его искра разрывалась при виде маленького колёсного, по его вине находящегося в карцере и ожидающего пыток… Это за ним пришли, когда вскрылось, кто устроил побег. Ослепляющая яркой белизной дня ледяная пустыня, его с заломленными за спину манипуляторами тащат на допрос. Разоблачили гораздо раньше, чем он ожидал, расследование длилось меньше десяти джооров. Страшно, очень страшно, так страшно, что не сдержать дрожи в пока еще чистых крыльях. Как же так, ведь он даже своих ведомых увидеть не успел, осталось ли их двое или Двадцать Шестой всё же предпочел другого — более крупного Восемнадцатого? Акустика, что с ней, починили, нет? Ей всё еще плохо, он чувствует это. Вырваться, лететь к ней! Лететь — ведь он уже умеет летать! Рывок, трансформация, удар тяжёлого кулака промеж крыльев, его собственный оглушительный вопль, боль выкидывает системы в шоковый оффлайн… Удар шокера, онлайн. Он сидит на коленях в стазис-наручниках, спина болит так сильно, что разогнуться воли не хватает. Знакомые красно-белые опоры с неестественно высокими для меха каблуками дожигателей. Старскрим. Допрос, побои, аварийный оффлайн, онлайн, допрос. Корабль. Восемь джооров покоя в тесной грязной камере, бессильная истерика, перезагрузка. Кибертрон. Ставка Мегатрона. Серые обшарпанные стены отсека для допросов, Саундвейв. Саундвейв! Лучше бы Старскрим убил… Длинный гибкий кабель, подключение, темнота. Онлайн, он опять на коленях, мутит, больно даже вентилировать, отключает воздухозаборники, активирует оптику, поднимает голову. Он в огромном чистом помещении с высоченными потолками и тёмно-серебристыми стенами, украшенными полотнами с десептиконской свастикой. Грубым рывком его поднимают на опоры, он болезненно вскрикивает, но заставляет себя устоять, падать нельзя: упадёт — снова будут бить. — Какое жалкое зрелище, Седьмой! — рычащий голос Повелителя оглушает, он пробирает корпус насквозь. Страшно, хочется плакать от бессилия, ненависти, стыда, боли и чувства вины. Нет, не перед Мегатроном или фракцией — перед Миражом, которого предал, перед автоботами, которые показали ему, что такое жить. Повелитель продолжает говорить, и каждое слово ощущается как удар шокера. — Тот, кого создала моя искра, меня предал, неужели это дурная наследственность, доставшаяся тебе от дикарки-Скиталицы, или недостаток воспитания? Тебе очень повезло, Седьмой, Праймус так распорядился, что я не могу уничтожить собственное отродье. Мегатрон гневно зарычал, обнажая здоровенные клычищи, искра восьмиворнового сикера сжалась, корпус пробила крупная дрожь. — Но дать ему понять, что предательство карается смертью, могу. Ты ведь у нас прирожденный лидер, Седьмой, ты успел создать линк — хорошо. А знаешь ли ты, что за ошибки ведущего могут расплатится ведомые? — Нет, нет, не нужно, не трогайте их, Повелитель! Делайте со мной всё что пожелаете, но не трогайте их, — Седьмой начал с шёпота, постепенно повышая голос и дошел до крика на последней фразе. Мегатрон злорадно засмеялся в ответ. Конвой, коридор, лифт, нижний уровень, невыносимая жара, кипящий металлом плавильный котел, подвешенный над ним извивающийся Двадцать Шестой, его крики. Повелитель, стоящий возле пульта управления механизмом подъемного крана. Аффект, истерика, мольбы, попытки вырваться… Выломанное крыло, боль уже не ощущается, его ведомого медленно опускают в оранжево-красное месиво, предсмертная агония, шоковый офф. Темнота. О возвращении колёсного в онлайн сообщил слабый стон и скрежет металла по камням — едва очнувшись, тот свернулся вокруг искры. Горела она теперь ровно и стабильно, но почему-то нещадно болела, и виной тому было не то, что он узнал — хотя от увиденного и хотелось завыть. Двадцать Шестой, чьего настоящего имени он так и не узнал… Тренированный разум быстро проводил процесс разделения своего и чужого опыта, но собственная совесть вцепилась в искру сейчас изо всех сил. Ведь он ещё тогда, в камере, знал, что происходит, и что за этим последует — еще когда Седьмой только передал ему капсулы от Птахи. Но не остановил, позволил тому окончательно себя закопать, считая, что не имеет права позволить своим чувствам оттолкнуть единственный шанс вытащить Элиту. Через какое-то время он пришёл в себя достаточно, чтобы заметить, что в пещере неладно. Квает Спейс метался, как безумный, по пещере, врезаясь во всё подряд, Акустика скулила у стены, явно снова запертая где-то в своём кошмаре. Это придало сил — он обязан спасти своих ведомых. Попытка встать успехом не увенчалась, однако двигаться он всё же мог. Мираж отполз к стене и устроился там полусидя. — Квает, Акустика, — позвал он, — идите сюда. В попытке обуздать бушующее сознание и не спровоцировать при этом атаку с «Лунного Света», ведь дай он себе волю, летал бы сейчас вокруг «черных гор» и палил по ним без разбора, Квает Спэйс бесился внутри пещеры. Однако затуманенный вновь пережитыми кошмарами разум всё же смог уловить изменения в состоянии колёсного меха, спасение жизни которого до сих пор оставалось главным приоритетом. Тихий зов нового искрового партнера заставил его остановиться. Скиталец сначала повернул голову, сводя фокус неровно пылающей оптики на уже переместившегося к стене Миража, затем услышав скулёж Акустики, посмотрел на неё, нервно вздрогнул и, игнорируя аристократа, направился к ней. Присев рядом на одно колено, он нежно коснулся ладонью задней части ее шлема, фиксируя голову, медленно наклонился, приближая свой фейсплейт к ее, потерся щекой об щеку, поцеловал в губы, отстранился. — Прости меня, Звездочка, всё хорошо, не бойся. Ты ведь знаешь, — Квает выдавил из себя улыбку, — я никогда не причиню тебе вреда. Он поднялся, обернулся к Миражу, резко, гневно полыхнув рваными энергетическими полями. — Какого шарка, Мираж? — в пять быстрых широких шагов он оказался рядом с маленьким колёсным, схватил его за плечи, поднял, несколько раз встряхнул в воздухе. — Насмотрелся? Доволен?! — Квает бессильно скалился, понимая, что большего вреда своему лидеру причинить не сможет, даже если разозлится еще сильнее, хотя куда уж сильнее. Мираж не сопротивлялся встряске, только постарался скомпенсировать её, чтоб не треснуться шлемом. Поймав своей невидящей оптикой взгляд крылатого, он твёрдо его удерживал. — Я десять ворн гадал, чем ты заплатил за мой побег. Кое-как он дотянулся зажатыми как в клещи манипуляторами до корпуса Кваета и погладил его. Одновременно по искровой связи передавая безмолвное сочувствие, обещание поддержки… любовь. — Иди сюда. И тащи Акустику. «Обоих утешу». Проблемы собственного корпуса он пока игнорировал, хотя тот казался… маленьким? Миражу было тесно и отчаянно хотелось простора, скорости… неба.