Спасение в безумии: Убей дитя Ночи

Солитьюд встретил нас запахом пряного вина и лавандовых духов, которые богатые матроны так любят обильно лить себе за шиворот, надеясь притупить запах надвигающейся старости. Олаф и Рагнар были заняты тем, что таскали в моё поместье Высокий шпиль воду из ближайшего колодца. – Назир? Аликрец поймал меня на пороге, и, не дав опомниться, подтолкнул в сторону подвала: – Где вас носило? У тебя мало времени на подготовку. – Подготовку чего? – Иди и выкупайся, от тебя так и несет кровью. – Этим разбойникам не стоило становиться у меня на пути! – влез довольный Цицерон, которому всё–таки удалось сегодня поразвлечься с тремя громилами, точнее, с их внутренностями. – Помолчи, шут! Дира! Я сказал, быстро в подвал! Мы с Олафом и Рагнаром сходим за кое–кем, а ты чтоб была готова через час! И кстати, Хранитель, тоже выметайся, погуляй по городу. – Нет нет нет! – запротестовал Цицерон, – Я не могу оставить Слышащую! Она же не справится без Цицерона! Вдруг на неё нападет дракон или наглый приставучий воришка? – Да кто на неё нападет в доме?! В бадье она не утонет и мочалкой не задушится. – Оставь его, Назир, – я загородила собой шута, тут же начавшего пританцовывать от радости, что за него заступились, – ты же не хочешь, чтоб Цицерон что–нибудь устроил? – Делайте что хотите, – махнул рукой аликрец, – через час мы вернемся. В подвале я с негодованием обнаружила, что для того чтобы поставить огромную бадью, Олаф и Рагнар отодвинули мои корзины с ингредиентами и свалили всё в кучу. Ну не поганцы ли? Вспомнив, сколько часов я убила, чтобы рассортировать их, захотелось братцев придушить. Хоть спасибо, что догадались нагреть воды, не придется купаться в холодной. Я не носила капюшон Братства, предпочитая прятать его в котомке, а волосы заплетать на висках в две косички и скреплять ниже затылка, оставляя оставшиеся свободно лежать на спине. Ничего не могла c собой поделать, но мне казалось, что в капюшоне все окружающие звуки искажаются. В глаза волосы не лезут, уши открыты – и ладно. Вот только кровь и прочий мусор теперь беспрепятственно попадали на мою многострадальную голову, а отмывать кровь – то еще занятие. В конце концов, намаявшись и отмывшись, я просто осталась лежать в теплой воде, прикрыв глаза и оперевшись головой на спинку бадьи. Кончика носа что–то коснулось, я чихнула и открыла глаза. Рядом с бадьей устроился Цицерон, и в данный момент с увлечением кидал в воду цветки паслена. Между прочим, моего паслена, заготовленного и убранного в отдельную корзинку. – Что ты делаешь? – занимался он этим, по крайней мере, несколько минут, потому как почти вся поверхность воды уже была в цветах. Он не ответил, только проследил за последним упавшим цветком, застрявшим у меня в волосах на плече, и окинул сияющим взглядом своё творение. – Красиво. Я выловила несколько цветков ладонью и согласилась: – Да, красиво. – Дира, сестренка – раздался громогласный рык Олафа, – пришла портниха, ты готова? – Уже иду, братец! – завопила я в ответ и выскочила из бадьи, на ходу заворачиваясь в простыню и краснея под взглядом темно–карих глаз Цицерона. Я кинулась вверх по лестнице. Олаф явно наслаждался своей ролью старшего брата и возможностью без последствий поорать на Слышащую. Всё же нужно ужесточить дисциплину в Братстве. – Да, братец? В комнате, помимо Олафа и скучающего Рагнара оказалась незнакомая женщина–имперка средних лет, тут же кинувшаяся ко мне. – Ох, какая красавица! Ну–ка, поглядим… – она внимательно осмотрела меня с ног до головы, поворачивая из стороны в сторону будто куклу, – ну конечно, я знаю, что ей подойдет. Женщина начала с ворчанием ковыряться в своем переносном сундуке и через минуту вытащила на свет светло–голубой сверток, при ближайшем рассмотрении оказавшийся расшитым топазами платьем. – Вот, дорогая, то, что нужно! Так, вы, – она обратилась к братьям и замахала на них руками, – ну–ка, вон из комнаты, дайте девочке одеться. Заставив меня надеть платье и голубые бархатные туфли, имперка полчаса орудовала с моими волосами, сворачивая их в непонятные рулетики ниже затылка и подвязывая тонкими ленточками. – Так, а теперь чуть подкрасим глаза… Ну вот, готово! Вновь приглашенные Олаф и Рагнар ввалились в комнату, да так и замерли на пороге. – Уважаемая Авелия… А вам не кажется, что её грудь… То есть, ну… Всё слишком открыто? – Ерунда,– отмахнулась имперка, – если хотите сбыть её с рук, нужно привлекать потенциального мужа демонстрацией всех достоинств. Что ж, с вас четыреста септимов. – Сколько?! – взвыла я. – А ты что думала, девочка? Платье–то расшито лучшими камнями, да и моя работа не бесплатна. Получив кошелек с монетами, имперка кивнула всем на прощание и унеслась из дома. Я щелкнула пальцами перед носом вовсю пялившегося на мой разрез Олафа и строго спросила: – Хватит, спектакль закончен. Где Назир? – Он где–то в Солитьюде, – ответил Олаф. – Очень интересно. Ради Ситиса, кто позволил ему всё решить без меня?! И что делать на приеме, похищать Плута или пытаться убить? Ох, как я зла! За ваше самовольство вы все трое еще пожалеете, будете драить всё Убежище, пока не заблестит. – Но, Слышащая, – Рагнар побледнел и слился цветом со своими пшенично–светлыми волосами, – мы послали новость о приёме Назиру, а он приказал связаться с вами и подготовиться… – Не злись, Дира, – раздался голос аликрца и он вошел в комнату, следом тенью вплыл Цицерон, – времени просто было мало. Да и разве ты сама бы не сделала также? – Сделала бы, – я вздохнула, – так что мне делать, Назир? В Гильдии воров что–то происходит, но я так и не смогла ничего выяснить. – Ну что ж, этого можно было ожидать. Надо вариться среди них, чтобы быть в курсе. Но мы можем немного порасспрашивать Плута для уверенности. Явишься на прием с Олафом и Рагнаром, твоими богатыми братьями, построишь из себя глупую девочку, которой не терпится пуститься в приключения. – Ты думаешь, он с первой встречной девицей поделится всеми своими секретами? Не смеши. Да и Элисиф может меня узнать. – Почему с первой встречной? С тобой. Просто постарайся заинтересовать его настолько, чтобы он решил уединиться с тобой в каком–нибудь укромном месте. А от Элисиф просто держись подальше, на остальных гостей – плевать. Я покачала головой в сомнении. – С чего ты взял, что он на меня клюнет? – Дира, – Назир вздохнул и возвел глаза к потолку, – Клюнет, тем более, если ты приложишь немного стараний. – Слышащая, ты не возьмешь меня с собой? – вдруг спросил Цицерон и обиженно поджал губы. – Конечно, нет! – рассердился Назир, – Дира, не вздумай! Он привлечет слишком много внимания, да и кого он изобразит? Чокнутого имперского кузена? – Цицерон – чокнутый?! Ха, чушь! – Назир прав, Цицерон, тебе там не место. Хранитель бросил на меня тревожный взгляд, но я не придала этому значения. – Что ж, – я хлопнула в ладоши, – да поможет нам Ситис. *** Синий дворец до отказа был набит гостями. Как скромная младшая сестра, я следовала за Олафом и Рагнаром, разодетыми в богатую нарядную одежду. Я начинала думать, что затея проникнуть на праздник под видом обычных гостей не так уж хороша. По крайней мере, незаметными у нас быть не получалось. Два светловолосых и синеглазых брата–близнеца слепили вежливыми улыбками налево и направо, заставляя молоденьких девиц краснеть и украдкой поправлять прически. Не скажу, что на меня таращились, но я уловила много заинтересованных вглядов. Для меня это было странно, но, тем не менее, приятно. Всё же, когда почти всю жизнь таскаешь на себе доспехи и без оружия никуда – начинаешь забывать о том, что вообще–то ты женщина, да и отнюдь не уродливая. Рагнар наклонился к моему уху и кивнул в сторону: – В зеленом камзоле – это Плут. Удачи, Слышащая. Я взяла со стола кубок с вином, изобразила на лице скуку, и неторопливо прошествовала мимо мужчины, стоявшего с одним из солитьюдских богачей ко мне спиной, так, чтобы оказаться в поле его зрения. Тибалий Плут оправдывал своё имя – физиономия у него была плутовская и хитрая. Он был не старше Цицерона, и к моей неясной досаде, очень его напоминал чертами – карие глаза, вечная хитроватая улыбка на аккуратно очерченных губах и прямой нос. Лицо, правда, было гораздо уже, а длинные, до лопаток, волосы были черными как вороново крыло. Я задержала на нем взгляд, чтобы он его почувствовал, и как только Тибалий поднял голову, смущенно улыбнулась и отвернулась. Игра в гляделки продолжалась несколько минут, я старательно поправляла вырез платья, якобы страдая от жары, томно прихлебывала вино, не забывая краснеть и коситься в сторону имперца. Очень грубо, но главное, действенно. Вскоре Тибалий решил отвязаться от собеседника, и, коротко кивнув на прощание, направился ко мне. – Почему вы стоите здесь в одиночестве? – голос у него был хрипловатый и низкий. – Все эти разговоры, сводящиеся к политике и сплетням, навевают тоску. Мои братья любят подобные сборища, а я нет. – Так вы здесь с братьями? Им не стоило оставлять свою прекрасную сестру в одиночестве. Вы выглядите очень несчастной. Я вижу это в ваших глазах. Я? Несчастна? Чушь. В голове сразу всплыл образ Цицерона. После той единственной ночи я была счастлива. Счастлива, когда он сопровождал меня, пел свои песенки, нетерпеливо ерзал рядом в засаде, ожидая момента, когда можно будет пустить оружие в ход. Жаловался на холод, едко комментировал происходящее, хохотал, иногда в совершенно неудачное время. Болтал о Матери Ночи, о том, как нарвет для неё цветов и защитит. Я тоже что–то рассказывала в ответ, о планах для Братства, о том, что хочу съесть или где побывать, о своей прошлой жизни, детстве. Не знаю, что воображала о нас Бабетта, но ночами я засыпала, уткнувшись носом Цицерону в плечо и согреваясь. Он был рядом, хорошо ко мне относился, и был жив. Мне этого хватало для счастья. Ты дурак, Тибалий. Я очень счастлива. Я покраснела и смущенно улыбнулась. – Они знают, что я не в восторге. Норды довольно грубы, и интересной беседы с ними почти не получается, – я кивнула на свой кубок, – остается только поглощать вино, хоть оно здесь отличное. Тибалий засмеялся, запрокидывая голову и показывая почти идеальной красоты улыбку: – Вы довольно откровенны. Это интригует. Признаться, я тоже не в восторге от таких пышных и насквозь фальшивых приемов. Но где, как не здесь, устанавливать деловые и прочие связи? – Прочие связи? Это интересно, – я хитро улыбнулась и опустила глаза, – но, по крайней мере, иногда в таких местах можно встретить достойных людей. – Безусловно! – воодушевился Тиберий, – Я безумно рад, что пришел сюда. Воистину, как бы я тогда смог встретить такое прелестное существо как вы? Я весело засмеялась, благодаря Ситиса, что Тиберий не тянет кота за хвост, и мне даже не нужно напрягаться. Еще несколько кубков вина делают своё дело, и Плут уже наклоняется к моему уху, рассказывая глупые байки и шуточки. Я не перестаю улыбаться, невзначай задеваю его плечами и заглядываю в глаза. Еще через полчаса Тиберий томным голосом предлагает сбежать. – Сбежать? Но куда? – Мы сбежим через балкон, прямо на крышу дворца. Всё же в Скайриме невероятное небо. Вы любите смотреть на звезды? – Очень, – я прикусываю губу и прижимаюсь к нему. Мозги имперца окончательно опускаются вниз туловища, и он тянет меня к боковой двери, выходящей на внешний балкон. Если бы все смотровые площадки замка и городских стен не были утыканы стражниками, будто пни гнилью намиры, всё можно было сделать здесь. Но Плут тянет меня дальше, и мы поднимаемся по винтовой лесенке на самую высокую смотровую башню. Я оценила пути отхода – левая сторона со стороны городских стен почти не освещалась, имела несколько уступов, по которым можно было спрыгнуть и по извилистому коридору дойти до выхода из города, а оттуда до условленного места встречи с Назиром – рукой подать. Имперец улыбнулся и медленно обхватил меня за талию. Я смущенно улыбнулась в ответ и прижала к его горлу кинжал. – Что за шуточки, красавица? – Никаких шуточек. Кстати, меня зовут Дивара. Ты рад со мной познакомиться, Плут? Он вытаращил глаза и мгновенно протрезвел. – Так это ты?.. – Я. А теперь не хочешь ли рассказать, с чего вдруг за мной по всему Скайриму бегают убийцы? Или ты заранее предвидел, что у нас не получится ночи любви, а? – Я... Я просто… Я не знаю, кто это был. Мне заплатили, передали инструкцию, и я провел Таинство. Пришла ассасинка Тёмного Братства, и я слово-в-слово передал ей заказ. – Ой ли? Наверное, инструкции и деньги тебе передал некто в черном плаще и с закрытым лицом? – Я клянусь, именно так всё и было! Я не знаю, кто это был! Он дал мне денег на убийство, и еще десять тысяч в награду. Но это был мужчина, совершенно точно. – И кого же надо было убить? – я прижала лезвие чуть сильнее, и из рассеченной кожи потекла алая кровь. – Нордку по имени Дивара, какого–то вора из Рифтена и Ульфрика Буревестника! Клянусь, я больше ничего не знаю! Я ударила его коленом под дых, отчего Тибалий свалился на каменный пол. Я наклонилась и нежно начала водить острием кинжала по его лицу: – Ты понимаешь, что сейчас я могу отрезать тебе уши или язык? Или выколоть глаза? Как думаешь, стоит ли этого информация, что ты утаиваешь? – Я ничего не знаю! Чокнутая девка, убери это от моего лица! – Заткнись и не смей орать, иначе сдохнешь. Что еще ты запомнил? Голос, походка, рост? Ну, говори! – Рыба! От него пахло рыбой! Не сильно, но я почувствовал. Рыбный запах? Похоже, снова придется навестить Рифтен. Плут жалобно заскулил, пытаясь увернуться от лезвия, а я вглядывалась в его черты, так похожие на черты Цицерона. Что за чушь, никто не может быть похож на Цицерона! Он один такой. Два взмаха кинжалом, осторожно, чтоб не повредить глаза, но навсегда оставить на лице имперца два огромных шрама, от лба к подбородку. – Живи. Плут похоже, потерял сознание, а я, крадучись, перемахнула через бортик и прыгнула на первый уступ. Через несколько минут я уже выбежала из города. На перекрестке дорог ждал Назир с братьями и Цицероном. Я проигнорировала четвертого коня и вскочила на Тенегрива, на котором сидел Хранитель, прижалась к его спине и только тогда успокоилась от бурлившего в крови возбуждения и азарта. – Все дороги ведут в Рифтен, Назир. – Что ж, – аликрец кивнул, – сейчас в Убежище. Нужно подумать и подготовиться.