Спасение в безумии: Убей дитя Ночи

Мавен Черный Вереск мне не нравилась давно. Эта уже немолодая женщина расхаживала по Рифтену так, словно он был её собственностью, и, в общем–то, так оно и было. Конечно, она не забывала оглядывать всех, по её мнению, недостойных соответствующими взглядами. Безусловно, она была сильной, твердой рукой вела свою семью, и фактически являлась одной из самых влиятельных женщин Скайрима. Её можно было уважать, но… Она категорически мне не нравилась, и все разумные доводы были для меня пустым звуком. Её дочь Ингун была куда более приятной особой, и по своей помешанности на зельях и ядах напоминала мне Бабетту. Девчонка бы неплохо прижилась в Братстве. Я никак не могла решить, каким способом лучше навестить Мавен. Официальным вежливо–деловым, или неофициальным ночным с применением пыточных инструментов? Во втором случае информации было бы намного больше, но тогда придется её убить. Ммм, кажется, второй вариант нравится мне гораздо больше. В другое время сотрудничество с семьей Черный Вереск принесло бы Братству огромную пользу, но если Мавен замешана в заказе – ей всё равно не жить. А если нет? Её смерть будет для меня бесполезной. Потешить собственное самолюбие – слишком мелко для Слышащей. А давно ли я начала измерять человеческую жизнь в количестве той пользы, которую она сможет принести лично мне? Сама не знаю. Мы уже давно вырвались из морозно–снежного северного плена окрестностей Виндхельма, и приближались к Камню Шора. Лошадей пустили неспешным шагом, всё равно в Рифтен нам нужно было подъехать к вечеру. Солнце вовсю напекало мою многострадальную голову и светило прямо в глаза, заставляя щуриться и меньше смотреть вперед. Цицерон успешно прятался под своим колпаком, натянув его почти до носа и опустив голову. – А ну стой, если жить хочешь! Дорогу нам перегородил бородатый мужик, одетый в стеклянную броню, меховые сапоги и отчего–то напяливший до кучи магический капюшон. Лошади покорно встали, меланхолично поглядывая на неожиданное препятствие. Судя по всей экипировке и торчащим из колчана двемерским стрелам вперемешку с обычными железными и эльфийскими, он жил по принципу «с мира – по нитке». – Чего тебе надо? – Цицерон недовольно поправил шутовской колпак и хмуро уставился на горе–воришку. – Кажется, нас с тобой собираются ограбить, – я с трудом сдержала смех, чего вор не заметил, и очень приободрился догадливости жертвы. – Именно! – он потряс в воздухе плохоньким железным мечом с отчетливыми следами недавно резаного с его помощью сыра, – немедленно отдавайте мне ваши деньги! Лицо Цицерона удивленно вытянулось, а я не сдержалась и спрятала своё в ладонях, не в силах справится с гомерическим хохотом. Бородач мои подрагивающие плечи и протяжные стоны принял за горестный плач. – Да не реви, девка, не реви! Ладно уж, сто монет возьму, больше не надо. А ну, рыжий, давай кошель! – Слышащая… Цицерон даже не знает, укокошить этого чокнутого, или нет? – Думаю, укокошить, – я вытерла выступившие слёзы тыльной стороной ладони, – а вдруг он решит жениться и детей понаделает? Хотя, постой. Эй, страшный грабитель, ты всегда таким дурачком был, или может, головой когда–то ударился? – Кошель давай, говорю, – уже совсем неуверенно, но ещё с надеждой на наживу проблеял бородач,– а то девку твою убью. Я снова расхохоталась, чуть не свалившись с лошади. Мужик совершенно смутился, и, смачно плюнув на дорогу, кинулся в кусты. *** Аргонианин–трактирщик в «Пчеле и жале» принял меня как любимейшую родственницу. Интересно, они со своей невестой уже отложили яйца? Впрочем, не хочу задумываться о том, как это происходит у рептилий. Мы с Цицероном устроились за столиком и заказали ужин. Ингун Черный Вереск, уже достаточно пьяная, заметив меня, махнула рукой и нетвердой походкой двинулась в нашу сторону: – Привет, рада встрече… А у тебя не будет несколько корррешков? Может, девчушка пила с неким краснокоже–черным рогатым парнем по имени Сангвин? Я по своему опыту знала, чтобы напиться до такого состояния медом, понадобится не одна и даже не десяток бутылок. – Здравствуй, Ингун. Корней Нирна? Ты снова извела запасы старика–алхимика? – Дурень, – она негодующе махнула кружкой и выплеснула половину на пол, – он истратил их на какое–то зелье. А я хотела их на яд пустить. Прекрасный сильный яд! – Ну-у… Если честно, у меня сейчас нет времени специально их искать. Но когда в следующий раз буду в Рифтене, десяток корней обязательно привезу. А с чего это ты так напилась? Она захихикала, будто нашкодившая маленькая девочка: – Я веду себя отвратииительно. Мамочка бы пришла в ужас. Но её нет, уехала, хи–хи. А братец повел в дом одну девицу с рынка. Скажи, Дира, а ты делала что–нибудь назло своей мамочке? – Уехала? И куда же, если не секрет? – В талморское посольство. Старая карга! – Ингун внезапно со злостью пнула стоявший рядом стул, отчего тот с жалобным скрипом улетел в сторону недовольного подобным поведением посетителей трактирщика, – Никакой жизни нам не дает. Скорей бы она нарвалась на кого–нибудь сильнее себя. Чтоб её злокрысы сожрали! Девчонка одним глотком допила остатки в кружке и, старательно пытаясь придать шатающейся походке соблазнительный вид, двинулась к сидевшему в уголке наёмнику–магу смазливого вида. Я со вздохом уронила голову на стол. Цицерон с легкой улыбкой наблюдал за моим страдальческим выражением лица. – Слышащая, может, просто подождем Мавен Черный Вереск в её доме? – Подождем, конечно. Вот только с нашим везением я боюсь, что она пробудет в посольстве до следующего года. Через час я набросала короткую записку Назиру с приказанием узнать всё о тех, кто сейчас находился в талморском посольстве, заплатила несколько септимов мальчишке–гонцу, и отправила его в Данстар. Даже если Мавен к тому времени, как аликрец сможет раздобыть информацию, уже будет в Рифтене, узнать о её возможных связях будет полезно. *** Не знаю, зачем я это сделала. В любом случае, я ведь уже читала дневники Цицерона. Этот дневник был не такой, как остальные. Обложка была бледно–медного цвета, а не красная, да и размеры отличались. Наверное, пока его старые находились у меня, он нашел другую тетрадь и начал писать в ней. Цицерон давно уснул, и сейчас сопел рядом, а на меня напал голод. Стараясь не шуметь, я достала из его котомки несколько яблок и как можно тише ими захрустела. Дневник так соблазнительно манил меня своим потертым уголком, что я не смогла устоять. Нет ничего лучше, чем почитать интересную книгу под вкусную еду. Не хватает, конечно, очага, удобной скамьи и бутылочки вина, но спящий под боком Хранитель с лихвой перекрывал все неудобства комнатки. Может быть, в данный момент читать его записи я не имела права, но мне всё–же хотелось узнать, о чём думал Цицерон всё это время. *** 29 день месяца Руки дождя 4Э 201 г. Милосердная Слышащая, она сохранила Цицерону жизнь! Она не обиделась на меня из–за гадкого зверя, и стражей, и моего хохота. Дошла до конца, до раненого бедного Цицерона. И не послушала Астрид, помогла мне, Хранителю нашей Матери. Всю ночь провела рядом. Мне стыдно–стыдно–стыдно! Бедная моя Мать, она осталась в фолкритском убежище, одна, совсем одна, рядом с этой непочтительной дрянью Астрид и её блохастым мужем. А я, Хранитель, здесь. Но Слышащая присмотрит за нашей Матерью, я уверен. Или поможет мне, и мы привезем её сюда, в новое убежище? Да, надо поговорить с Милосердной Слышащей! Когда Цицерон поправится, поговорим, поговорим! 5 день месяца Второго зерна 4Э 201 г. Мертвы! Отец Ужаса не оставил нас! Очищение! Аликрец и маленькая вампирша привезли сюда гроб Матери, я видел их сегодня! Цицерон уже здоров, спрятался. И Слышащая жива, да, жива! Теперь всё будет правильным, по прекрасным и древним обычаям. Я жду Слышащую. Её всё нет. Но я буду ждать. Я буду шутить и хохотать, хохотать во всё горло! 7 день месяца Второго зерна 4Э 201 г. Я шел за Слышащей, видел, как она вернулась вся в крови, слышал об императоре. Как же должно быть довольна наша возлюбленная Мать! Братство живо, снова живо! Цицерон знает обычаи и ритуалы, всё–всё–всё знает! Я расскажу об этом Слышащей, она не как Астрид, она поймет и сделает. Я хотел поговорить, и шел по болотам следом. Хохот, хохот! Какое же лицо было у неё, когда Слышащая поняла, что Цицерон за ней следил. Милосердная Слышащая не оставила бедного Дурака Червей мерзнуть! Милосердная, как наша Мать. 12 день месяца Середины года 4Э 201 г. Глупая, глупая Слышащая! Как она могла так поступить? Приказала мне оставаться под ужасным старым дубом, а сама пошла к дракону, к огромному зеленому дракону! Он насадил бедную глупую Слышащую на свой коготь. Как на вертел хоркера, или оленину, или кроличью ножку! Я тащил её дальше, в хижину. Что бы было со мной и Матерью, если бы не было больше Слышащей? Я помог ей, залечил рану. Синие глазки почти закрылись, не двигались, не блестели. И кожа холодная и гладкая, как лепестки ядовитого колокольчика. Бедная, бедная Слышащая. Она так же одинока, как и Цицерон. Она была такой холодной, и прижималась ко мне. А волосы пахли пасленом. Прекрасным пасленом, что растет на уютных могилках и там, где Отец Ужаса оставил своё благословение. А внутри горячая, как угольки в костре. Я согревал Слышащую, чтобы кожа её стала как паслен, а не колокольчик, и тоже согревался. Паслен теплый, а колокольчик холодный. Слышащая думает, что одинока, и плачет. Глупости! Цицерон поклялся Матери, что защитит её и Слышащую, и Мать не останется без того, кто услышит её голос. 13 день месяца Высокого солнца 4Э 201 г. Новые братья и сестры, контракты, убийства! Да–да! Мать не молчит, она говорит со Слышащей, всё время говорит! Всё так, как нужно! 6 день месяца Огня очага 4Э 201 г. Я мажу Мать Ночи маслом и читаю нужные заклинания. И ношу цветы, нахожу их среди снега, красивые–красивые! Как жаль, что остальные убежища разрушены. В Скайриме холодно. Но Мать, ха–ха, не чувствует холода. Ни капельки! Цицерону иногда холодно. И Слышащей тоже. Ночью я прихожу и грею её. Не так, как в хижине. Но она согревается. Почему она не прикажет согреть её по–другому? Я бы этого хотел. Но Цицерон не смеет идти против воли Слышащей, не смеет прикасаться. Я всего лишь Хранитель Матери Ночи, я должен заботиться об её останках и выполнять приказы моей Слышащей. Слышащая важна для Матери, важнее меня. 10 день месяца Огня очага 4Э 201 г. Снова клинок в деле, ха–ха–ха! Режем–режем–режем! Милосердная Слышащая! Она всегда берет меня с собой! И мы веселимся, вместе! Режем–режем–режем! Жаль, что нельзя было укокошить кого–нибудь из воришек. Лучше всего Брииииньольфа, да–да! Этого мерзкого, гадкого вора! 11 день месяца Огня очага 4Э 201 г. Слышащая ушла убивать Плута, гадкого торговца, посмевшего провести Таинство. В платье цвета колокольчиков. Мне не нравятся колокольчики. Лучше паслен. Слышащую нужно было одеть в платье из паслена. Я с аликрцем и близнецами должен дожидаться её в назначенном месте. Что сделает моей Слышащей этот Плут? Вдруг он такой же сильный, как дракон? Или умеет кричать как драугры в склепах? Отец Ужаса, ты ведь защитишь Слышащую, пока Цицерона нет рядом? 13 день месяца Огня очага 4Э 201 г. Моя милосердная Слышащая. Цицерон снова пришел согреть её. Дурацкое платье! Нужно было сорвать его и сжечь, сжечь! Чтобы была только кожа, бледная и гладкая, как паслен. Слышащая прекрасна. Наверное, почти так же, как и Мать Ночи. Матушка ведь не обидится на Цицерона за это, нет? Конечно, нет! Добрая, любящая Мать! И Слышащая добрая и любящая! Она любит меня, бедного Дурака Червей. Я не одинок, нет нет нет! Я буду греть её, и заглядывать в синие глазки, и медовые волосы будут щекотать мне щеки. И от неё всегда будет пахнуть пряным вином. Или мёдом? Мне больше нравится вино. Сколько уже времени рядом со мной Слышащая? Я потерял счет. Цицерон счастлив, Джокер хохочет и танцует! Я не забываю о Матушке, никогда. Я делаю всё, что нужно. Читаю заклинания, и убиваю гадких жуков. Я прощаюсь с Матушкой и снова ухожу со Слышащей. Мать знает, что Хранитель спасет Слышащую, и она всегда будет услышана. Ведь Матушка бы сказала, если бы была недовольна мною? Конечно, сказала! Ведь есть Слышащая! Дирррраа. 17 день месяца Огня очага 4Э 201 г. Я замерз, очень–очень–очень! Я так хотел согреться. Глупый, глупый Цицерон! Моя Слышащая тоже глупая! Не хотела приказывать Цицерону. Мне мало, мало! Пусть моя Слышащая приказывает и просит, каждый день и каждый час! Пусть! Только бы бедному Цицерону было позволено быть рядом. Она любит и не покинет несчастного шута! Никогда!!! Моя Слышащая никогда не обманывала меня. И я буду всегда рядом, я буду защищать её и тоже дарить любовь. Я хочу, чтобы она позволила мне согревать её каждую ночь. Не люблю мед. Но от Слышащей пахнет мёдом, и губы сладкие–сладкие. И горячо. И кожа гладкая, как паслен. Нет больше пустоты! Милая моя Темная Матерь, не сердись на своего верного Цицерона! Ты ведь не сердишься, я знаю! Надеюсь, Отец Ужаса призовет меня и Слышащую вместе, чтобы Цицерон не скучал. *** Я закрыла дневник и аккуратно положила его обратно в котомку. – Слышащая? Почему ты не спишь? – Цицерон зевнул и по привычке сунул руку под подушку в поисках кинжала. – Не хотелось. Я сейчас лягу. – Почему ты улыбаешься? – Потому что хочу улыбаться. Спи, мой Цицерон, до рассвета далеко. – Как скажешь, моя Слышащая. Как скажешь.