***
Гарри в экстренном порядке доставили в Мунго, после чего все колдомедики госпиталя были подняты по тревоге. Впрочем, подобный ажиотаж не удивителен, учитывая, что к ним привезли Героя магической Британии, находящийся практически при смерти. На то, чтобы спасти жизнь Поттера, бросили все силы целителей, которые в поте лица чарами и зельями пытались удержать его на зыбкой грани. Ликвидаторы рвали и метали, отказываясь допустить малейшую вероятность того, что их командир не выкарабкается в этот раз. Их поддержало всё семейство Уизли, незамедлительно прибывшее в госпиталь. Вскоре он начал напоминать разбуженный улей, к вящему ужасу медперсонала больницы. Кроме ликвидаторов и рыжего семейства, занявшего плотные позиции у палаты Гарри, в больницу вскоре подтянулись друзья Гарри, фанаты и, конечно, вездесущие журналисты, желавшие донести до общественности новости о состоянии Гарри Поттера. А Гарри был плох. Его состояние совершенно не менялось, целители, все как один, спали с лица - никто, кроме, разве что, Мерлина, не мог сказать выкарабкается ли Поттер в этот раз, несмотря на все их усилия. Потому что хуже многочисленных воспалившихся ран, большой кровопотери, воспаления лёгких, было то, что Мальчик-Который-Выжил – И – Умел - Бороться, в этот раз, казалось, собрался послать этот мир к Мордреду, и сдаться…словно для него больше не было смысла выворачиваться из лап смерти и возвращаться назад. Никто из колдомедиков не мог этого объяснить, как и того, что за стеклянную урну с пеплом прижимает к груди Гарри Поттер: никому из них не удалось вырвать ее у него, - даже в бессознательном состоянии Поттер умудрился наложить на урну сильнейшие защитные чары, а его хватка была похлеще, чем у бешеного гиппогрифа. - Оставьте. Ему она нужна, - в конце концов, ответил на вопросы колдомедиков Рон Уизли. Он прекрасно понимал, чей прах находится в склянке, как и то, что Гарри скрыл от него свою влюбленность в Малфоя. Он отчётливо помнил, как побледнело лицо друга, едва тот услышал, что вслед за Дариусом погибли все обращённые им вампиры. Рон до последнего надеялся, что ошибся в своей догадке, но, мантикора всё задери, была лишь одна причина, по которой смерть кровососов могла так ударить по Гарри. Чёртов Драко Малфой…чёртов Хорёк! Но Уизли был готов смириться с этим, принять всё что угодно не только лютого школьного врага в качестве партнёра Гарри (да хоть дементора!), лишь бы его лучший друг пришёл в себя! А сам Поттер, находясь в забытье глубокой лечебной комы, в которую его ввели колдомедики, не имел понятия, какой шорох он в очередной раз навёл в магомире. Гарри было хорошо и спокойно впервые на его памяти, впервые в его драккловой жизни. Он не помнил прошлого, не думал о будущем. Реальность, где он сидел в том треклятом амбаре, потеряв счёт времени, охрипнув от крика, разбив кулаки о трухлявые острые доски пола, замёрзнув изнутри с обугленной дырой там, где было сердце, перестала существовать для него. Голова была пуста, мысли казались лёгкими, как пух. Вокруг него был сизый густой туман, белый и тёплый, как парное молоко, а он стоял рядом с … Драко на высоком мосту, переплетясь с ним пальцами – не расцепишь, глядя, как внизу с шумом ревела, бурлила, катила свои чёрные, как оникс, воды неизвестная река. Порой ему казалось, что он видит в её отражении события из своей прошлой жизни, важных для него людей, но теперь всё это казалось ему чужим, пустым и ненужным… Ветер трепал их волосы. У Драко они были длинными, шелковистыми, и время от времени из-за резкого порыва ветра пряди щекотно касались его лица. Мелкие брызги орошали их с ног до головы, и Поттер чувствовал себя счастливым. Он не имел ни малейшего понятия, почему он тут стоит и что это за место, просто знал, что находится там, где хочет и рядом с тем, с кем желает быть. Как знал и то, что возвращаться назад у него нет ни малейшего желания…***
- Мы его теряем! Пульса нет! – раздался взволнованный крик одного из колдомедиков, отразившись от больничных стен, так что стало слышно в коридоре. Чары оповещения и слежения за состоянием пациента, замерцали красным, издавая тихий, тревожный звон. В палату прибежали целители. В Мунго мгновенно воцарилась тишина. Все затаили дыхание. Гермиона, уткнувшись в грудь побелевшего, как полотно Рона, зарыдала навзрыд. Молли вцепилась в Артура, тихо роняя слёзы в платок. Джордж тихо ругался, уткнувшись в ладони. Авроров словно приложило Ступефаем. Некоторые из них, не выдержав напряжения, бросились вон, на улицу, на свежий воздух, чтобы там от души выматериться и лупить стену в немом отчаянии, не веря, что командир уходит. - Ну же, Гарри! Борись! – приговаривал, быстро колдуя, Невилл Лонгботтом, склонившись над Гарри. – Ты же сильный! Не смей сдаваться! Не бросай нас! – и, повернувшись, к столпившимся коллегам, отдал команду: – Все вместе! Seruabis spirandi! * Fulgur percusserit!** Ещё раз!.. …и через минуту или две, показавшимся всем вечностью: - Пульс есть. Состояние стабилизировалось. Мы это сделали! Казалось, от всеобщего выдоха сотряслись стены древнейшей магического госпиталя. Гарри выжил. В очередной раз. Видимо, в этой жизни он был ещё кому-то нужен живым, и плевать, что он там себе думал.***
Спустя две недели благодаря стараниям колдомедиков аврор Поттер пришел в себя. Он чувствовал себя физически слабым, как новорождённый единорог, что не могло его не раздражать. О том, что внутри он себя ощущает, как глиняная кукла – пустым, он старался не думать. На смену боли в груди, ослепляющей и яростной, пришло отупение, когда мир замирает в одной точке, а разум погружается в оцепенение. Когда дыра, оставшаяся вместо сердца уже не болит, а просто тупо ноет… Внутри расползалась мерзлота. Чувства обратились в серый пепел, как и Малфой, но как бы паршиво ни было, Гарри нашёл в себе силы, чтобы слабо улыбнуться, глядя в глаза хмурившегося Рона и плачущей от облегчения беременной Гермионы, стоявших у его больничной койки. - Эй, ну вы чего? Со мной всё в порядке, – сказал он излишне бодрым тоном. Точнее, прохрипел, после лечебной комы голос с трудом слушался его. Даже если сказанное им было ложью, будь Гарри проклят, если позволит кому-нибудь об этом узнать. Жалость ему была не нужна. Судя по тому, как ещё больше нахмурился Рон, а Гермиона поджала губы, с укором глядя на него - друзья ему не поверили, но, слава Мерлину и Моргане, не спрашивали его о том, что с ним случилось в том амбаре (который Поттер решил спалить к дракклам) и даже не заикнулись об одном белобрысом вампире. - Мы рады, что ты снова с нами, Гарри, - улыбнулась Гермиона, протянув ему кружку воды с тонкой соломинкой, чтобы он мог, о, слава Мерлину, промочить горло. - Долго же ты спал, дружище, - хмыкнул Рон. – Ребята уже предлагают назвать тебя Спящей Красавицей. - Я не против. Это разнообразит мои титулы и звания, - ответил ему Поттер, а в следующий миг двери палаты распахнулись и, несмотря на лепет колдомедсестёр с просьбами не шуметь, в палату ввалились ликвидаторы, спеша проведать своего очухавшегося командира. …Через неделю, невзирая на все крики, угрозы и жалобы со стороны целителей, аврор Поттер выбрался из осточертевшего ему Мунго, категорически отказавшись разлёживаться на больничной койке. От любых рекомендаций провести хотя бы несколько дней дома, чтобы дать организму прийти в себя, Гарри также отмахнулся. Дом стал для него чужим, и возвращение туда было бы ошибкой. Это Поттер понял отчетливо, когда открыл ключом замок и, толкнув дверь, шагнул за порог в полумрак квартиры, чтобы оказаться наедине с воспоминаниями. Здесь все напоминало о Драко: его вещи всё ещё стояли и лежали во всех уголках, а к витавшему в воздухе запаху ощутимо примешивался аромат мёда. Гарри потом долго хрипло, горько хохотал, сползая по стенке, чувствуя себя до омерзения жалким. Края дыры в груди вновь кровили… Так что нет, в своей квартире он находиться не мог, поэтому практически сразу съехал, решив в скором времени продать ее к Мордреду, со всеми лишними для него воспоминаниями. Прихватив несколько мантий, пару смен белья, альбомы с колдографиями родителей и Молнию, Гарри вернулся в особняк Блэков на Гриммо, 12. Старый, запущенный дом, опутанный по углам паутиной, с покосившейся мебелью, в своё время покинутый им из-за прихоти Джинни, отказавшейся жить в этом, пугающем, по её словам, месте, сейчас соответствовал настроению Гарри как никакое другое жилище. Бубнёж старухи Блэк с портрета и пренебрежительное: «Явился – не запылился…хозяин» - от Кричера вызвали у него кривую улыбку. На следующий день аврор Поттер был уже в Аврорате, готовый служить и защищать. Его уже ждал орден Мерлина Третьей Степени (видимо, сукин сын Дариус на первую и вторую категорию угрозы всё же не тянул), врученный ему Кингсли Шеклботом и выволочка от Ланье. Взбесило Фабиуса то, что Гарри в категоричной форме отказался объяснять причину, заставившую его бросить свою оперативную группу и, не доведя дело до конца, ни с того ни с сего аппарировать в Шотландию. Вопросы о том, почему именно туда, также были Поттером проигнорированы, несмотря на прямой приказ Главы Аврората объясниться. Ликвидаторы же встретили его с распростертыми объятиями. Гарри долго отбивался от шутливых похлопываний по плечу и подколок. Ребята у него были понимающими, в отличие от начальства - не зря же они столько выстояли плечо к плечу - поэтому никто из парней не заикнулся ни о том, что произошло с Гарри, ни о его странном поступке после победы над Дариусом. Авроры просто приняли тот факт, что это их не касается, и не лезли командиру в душу. О древнем выродке, к слову, тоже особо не трепались - подох и подох. Гарри только сообщили о пятерых ликвидаторах, которые были серьёзно ранены и находились в Мунго в магической коме, и о некоторых аврорах из группы зачистки, получивших разного рода травмы и увечья. Это, можно сказать, была малая кровь – операция была проведена успешно, о чём уже две недели трубила вся пресса магической Британии, получившая официальные комментарии от Главы Аврората. …Отдавая дело ублюдка Дариуса, которое всё то время, пока он выздоравливал, пролежало у него на столе, в архив, Гарри, сжав зубы, заставил себя думать об этом, как об очередной операции. Просто работа, ничего личного… А вечером он вливал в себя одну за другой порции Огневиски, стараясь в пьяном дурмане спрятаться от безысходности, кусая губы в кровь, чтобы сдержать боль, рвавшуюся хриплым рычание из глотки, тщетно надеясь, что горечь и жар спиртного, разлившегося по венам, затуманившего мозги, заглушат агонию. Только помогало, мантикора всё задери, слабо… Поттер надеялся, что теперь, вернувшись к работе и находясь среди своих друзей и товарищей, занимаясь привычным, отточенным до автоматизма делом, он встряхнется и жизнь войдёт в налаженную колею. Не сразу, но со временем. И Гарри с головой погрузился в работу… Он пахал, как проклятый, взвалив на себя не только дела ликвидаторов, но и других отделов, чем вызвал шок у всего Аврората. Никто не мог понять такого рвения, да и дураков разгребать завалы дел коллег никогда среди авроров не наблюдалось, а тут сам глава ликвидаторов ни с того, ни сего превратился в тягловую лошадку, готовую безвозмездно помочь. А Поттеру было просто плевать, что именно делать: заполнить очередную тонну бумажек или выехать на задержание мелких дилеров, торговавших запрещёнными зельями в Лютном Переулке - годилось всё. Только бы не думать, не анализировать, не вспоминать. Так было не легче, но немного проще жить. Именно поэтому Гарри работал без продыха и перерыва на обед и спал урывками, когда буквально падал с ног от усталости. Со сном дела у него, к слову, были хреновые… Снова и снова Гарри видел какую-то чертовщину: белый туман и мост над чёрной рекой, где неподвижно, глядя в воду, стоял Драко. Малфой казался повзрослевшим, его волосы отросли, и он чем-то напоминал Люциуса. Этот сон повторялся снова и снова, поэтому вскоре бутылка Огневиски вместо прописанного Невиллом зелья Сна-Без-Сновидений стала постоянным другом аврора Поттера. Виски был ему привычнее и больше по душе, пусть наутро и приходилось глотать Антипохмельное, чтобы продолжать работать. Впрочем, вскоре Гарри решил от него отказаться. Похмелье было жестоким, зато оно было отличным средством борьбы против душевных ран: когда трещит башка, а к горлу подкатывает тошнота от одной мысли о еде, душевные страдания отходят на второй план. Шли дни, недели, но для Поттера всё становилось только хуже… Он не справлялся. Не мог жить как раньше. Гарри осунулся, похудел, щёки, заросшие недельной щетиной, впали, а под глазами залегли синяки. Ко всему прочему, от него перманентно разило перегаром. И если вначале, когда он развил бурную деятельность, все лишь пожимали плечами, не мешая работать, то со временем стало ясно как день, что с Поттером происходит что-то странное. И всё это было так или иначе связано с делом древнего носферату, которого прикончил Гарри. Именно после него он изменился. Многие списывали всё на посттравматический синдром и излишние волнения во время дела Дариуса – все были осведомлены, сколько сил и нервов Гарри вложил, чтобы довести его до конца. Тут немудрено слегка тронуться умом, но на все вопросы, попытки вывести на разговор, помочь, следовал один неизменный ответ: «Со мной всё в порядке!» или вовсе угрюмое молчание и раздражённый взгляд исподлобья. Его характер также претерпел изменения: Поттер стал более раздражительным, саркастичным, чем раньше и, сам того не замечая, воздвиг стену между собой и другими. Даже его группа не могла не заметить, что командир стал более жёстким, требовательным, за любую ошибку или промах на задании он мог едва ли не линчевать или даже отправить под трибунал. Под раздачу, так или иначе, попали все. Министр, который неосмотрительно решил временно отстранить Гарри от очередной операции и дать денёк-другой отдохнуть, после чего получил от Поттера жёсткую отповедь из которой следовало, что ни в жалости, ни в отдыхе он не нуждается и чувствует себя просто великолепно. Глава Аврората за намёк на то, что, возможно, Гарри стоило бы обратиться к Мунго к колдопсихологу, едва не схлопотал проклятие в лоб. А Рон, который не мог больше глядеть, как медленно выгорает его друг, попытавшись заговорить с Гарри о Драко и его гибели добился лишь того, что Поттер процедил сквозь зубы уже известный всему отделу ответ и начал его избегать. …Поттер и сам понимал, что нихрена у него не получается, и жизнь не входит в привычную колею, вместо этого все начало катиться по наклонной. Но он упрямо надеялся, что справится, что не такой слабак. В конце концов, в своей жизни он столько дерьма выхлебал, что просто не мог сейчас сломаться. А когда Гарри Поттер чего-то хотел, он мог быть чертовски упрямым засранцем, даже Мерлин бы его не переубедил. Но долго так продолжать не могло, и было лишь вопросом времени, когда Гарри сорвется, оступится, сделает ошибку…Когда он, наконец, поймет, что его жизнь никогда не станет прежней, ОН не станет прежним, что-то безвозвратно сломалось в нём в момент, когда узнал что все порождения Дариуса исчезли, когда размазывал по щекам пепел, оставшийся после Драко, мешая его со своими слезами и задыхаясь от душевной боли.***
Всё произошло спустя месяц с момента гибели одной белобрысой заразы. Накануне Поттер здорово выпил в очередной попытке прогнать навязчивые, мучительные сны, заглушить боль, которая к вечеру становилась нестерпимой, так что хотелось завыть и разбить кулаки в кровь. Гарри ненавидел ночи, особенно часы перед рассветом, когда он был слишком уставшим, чтобы бороться с самим собой и воспоминания приходили одно за другим, чтобы рвать так и не оправившую душу аврора в лоскуты. В этот раз всё было так же. Гарри чувствовал, как внутри всё трескается, рвётся, а он вновь задыхается от отчаяния и ненависти к самому себе. Рано утром ему предстояло со своей группой выдвигаться в западный Уэльс, откуда накануне пришёл вызов для ликвидаторов – там были обнаружены огневые полозы - змееподобные твари, похожие на гидр, только помельче, обладавшие способностью метко плеваться огнём, который сразу прожигал плоть до кости. Для ликвидаторов это было плёвым делом, на пару часов от силы, но какой бы плёвой операция ни была, Поттер никогда перед заданием не пил, зная, что ему нужна будет ясная голова, чтобы командовать людьми. Это было нерушимое правило. Табу. Но в этот раз, он без зазрения совести нарушил собственные принципы и правила ликвидаторов, решив, что у него хватит сил и опыта справиться, поэтому приказал Кричеру, пробубнившему что-то о полукровках с дурными привычками, принести ему бутылку Огденского из погребов Блэков… К утру Огневиски был выпит, а Гарри был пьян в дымину. В таком состоянии он не мог явиться на службу, поэтому пришлось в срочном порядке, заплетающимся языком накладывать на себя Протрезвляющие чары, а затем пить залпом Антипохмельное зелье, чтобы унять все «радости» похмелья. Но, несмотря на это, Гарри явился в Аврорат помятым, разбитым и злым как мантикора. Его состояние не могло остаться незамеченным. Перед тем, как аврор Поттер успел отдать приказ об отправке и активировании портключей, к нему подошли Поль и Генри. - Гарри, ты как? – спросил Анри, обеспокоенно глядя на Поттера. – Давай, пока не поздно, отложим задание. - Согласен. Паршиво выглядишь, ком, - покачал головой Генри. У Гарри, который и без того находился в крайне дерьмовом настроении, едва ли пар из ушей не повалил от замечания коллег. Беспокойство всех и каждого о его персоне уже сидело у него в кишках. Он уже заебался всем и каждому говорить, что с ним всё невъебенно замечательно! Почему все просто не оставят его в покое?! - Анри, Доусен! – едва ли не прорычал Поттер. – Давайте, я сам решу, как поступать! - он окинул друзей и коллег раздражённым взглядом. - У нас есть задание, и мы обязаны его выполнить. Когда вас повысят в должности, тогда и будете диктовать свои условия старшим по званию! Ликвидаторы все разом притихли, с охреневшими лицами глядя на разъярённого Гарри, который, раньше, несмотря на то, что был старшим в группе, никогда не позволял себя разговаривать со своими подчинёнными в таком тоне и козырять своим званием. За это и многое другое авроры уважали и ценили своего командира. В конце концов, они были не просто коллегами друг другу, они были братьями по духу, одной семьёй. И поведение Гарри ещё раз продемонстрировало, как сильно тот изменился, каким невыносимым засранцем стал. На скулах Поля заиграли желваки. Ничего не сказав, он отвернулся и вернулся к остальной команде. На секунду Гарри почувствовал укол вины за то, что был так резок с другом. - Зря ты так, Гарри, - покачал головой Генри. – Не знаю, какого Мордреда с тобой происходит, но в последнее время ты сам не свой. А мы все переживаем за тебя. - Со мной всё хорошо, - Поттер повторил набившую всему Аврорату оскомину фразу и, глянув на притихших ликвидаторов, рявкнул: - Время! Активируем портключи на счёт «три»! Раз… …Тем же вечером Поттер скупил у «Дырявого котла» половину запаса Огневиски, а в ближайшем маггловском супермаркете затарился под завязку полуфабрикатами – чтобы не умереть от голода, хотя, когда Кричер увидел покупки, он вылил на своего хозяина тонну презрения. После этого Гарри запечатал дверь двойным Коллопортусом и наложил на окна чары, отпугивающие сов, оградив тем самым себя от любой ненужной сейчас переписки, а затем начал методично напиваться, чувствуя себя последним ничтожеством. Что, впрочем, было недалеко от истины. Он подвёл своих людей. Облажался на все сто. Проклятье… Перед глазами стояло сегодняшнее провальное задание. Огневые полозы жили под землёй в норах и прикончить их можно было, только заморозив и разбить. А ещё эти твари были чертовски быстрыми и умели выскакивать из-под земли в самый неожиданный момент, шустро перемещаясь между своими норами. Ликвидаторы, однако, были быстрее, поскольку знали всё об их манере поведения и атаках. Главным в этом деле было неусыпное внимание, молниеносная реакция и осторожность. Но в этот раз, благодаря попойке накануне, координация подвела Поттера и он, неловко оступившись, зацепился за какую-то корягу, а мгновение спустя рухнул на колени, аккурат между норами тварей, как сопливый курсант. В следующее мгновение он услышал крик Генри: - Ком, сзади! Обернувшись, Поттер заметил разинутую пасть выскочившего из норы полоза. Он не успевал ничего сделать, даже поднять палочку. В него метнулась струя пламени, и Поттер приготовился получить порцию разъедающего огня и вспышку боли… но перед ним встал Поль, закрывая собой, чтобы затем, вскрикнув от боли, когда едкий огонь брызнул ему в солнечное сплетение, рухнуть рядом с Гарри с побледневшим до мелового оттенка лицом, и потерять от болевого шока сознание. Мантии были защищены чарами и это, слава Мерлину, частично нейтрализовало действия огненного плевка твари, но ожог всё равно был сильнейший. Сквозь прожженную мантию виднелась обгорелая плоть. Запахло паленым. Полоза тут же прикончил Генри, успев заморозить и разнести в дребезги ползучую тварь до того, как та успела сформировать ещё один плевок и добить авроров. А Гарри онемел, глядя на искажённое болью лицо друга и страшную рану, понимая, что он налажал… Операцию они всё же закончили. Поль был доставлен в Мунго. Медики сказали, что понадобится около месяца, чтобы все следы после ожога огнём магической твари прошли – быстро их не свести. А Гарри, вернувшись из госпиталя, куда доставил раненного по его вине друга, уже знал, как должен поступить. Коротко набросав рапорт о проведенной операции, он приложил к нему прошение об отставке, подписав его недрогнувшей рукой, и с такой же уверенностью передал в руки Фабиуса Ланье. Поттер ни на одну секунду не задумался над тем, что этим рушит свою карьеру аврора, он был как никогда уверен в своём решении. Произошедшее на задании ясно ему продемонстрировало, что сейчас он не был готов отдавать команды и сражаться, поэтому любое задание, даже самое плёвое, вроде сегодняшнего, может стать для него и, что важнее всего, для его парней фатальным. Так что Гарри должен был уйти. На время? Навсегда? Он не знал этого, знал только, что так будет лучше для всех. Отставки ему никто не дал. Как же…видимо, без Гарри Поттера Аврорат развалится. Ланье, лишь взглянув на заявление, покачал головой, испепелил пергамент заклинанием и предложил Гарри другой выход. Вместо того, чтобы уволить его, глава Аврората предпочёл отправить своего главного ликвидатора в продолжительный отпуск, заявив, что Гарри его заслужил. Поттер не спорил. Отпуск так отпуск. Какая разница? В этот момент он, поглаживая стеклянный бок урны с пеплом Драко, которую он таскал в кармане и с которой не расставался ни на мгновение, в уме подсчитывал, хватит ли ему дюжины бутылок Огневиски на первое время или взять больше.