Sing When You're Winning

Луи просыпается от звона будильника, запаха чая и горячего бекона и легкого прикосновения к его плечу. - Луи. Луи. О, давай, Луи, ты не можешь столько спать. - Да-я-все-могу, - невнятно бормочет он, отворачиваясь и отползая подальше от Элеонор. С удивительной силой она хватает его за плечи и переворачивает обратно так, что парень проваливается в матрас, а его подушка летит на пол. Луи открывает глаза, чтобы увидеть, что пиар-агент нависает над ним с iPad`ом в одной руке и чашкой дымящегося чая в другой, Найл же маячит за ее спиной в дверях с завтраком и сумкой вещей. - Вставай, - тут же повторяет Эль, указывая чашкой чая на Найла. – Твой персональный водитель тебя уже дожидается. Тот ухмыляется ему: - Поздравляю, и все такое. - Просто заткнись, - категорически отрезает Томлинсон. Ему не хватает мужества, чтобы проверить свой телефон, он отключил его вчера утром спустя минуту после размещения своего заявления через Twitlonger. Он пропустил тренировку, ссылаясь на легкие боли в животе, но на деле – просто не хотел ничего слышать об инциденте. К сожалению, Луи отлично знает, что это невозможно. - Так, ну хорошо, что происходит-то сейчас? Во всяком случае, тебе принесли завтрак в постель, а это уже своего рода праздник. Только не говори, старик, что ты никогда не нарушаешь свою диету. Много масла и бекона, - воодушевленно возвещает Найл, размахивая сумкой. Луи садится в кровати, растирая руками пятку. - Время? - Почти половина восьмого, - сообщает Элеонор, проводя пальцем по экрану iPad`а. – Не уверена, что ты хочешь опоздать на тренировку, они и так будут насторожены после вчерашнего. - Отлично, - мрачно отзывается Томмо, задаваясь вопросом, почему ему не стало легче после каминг-аута, почему тяжесть с его плеч никуда не делась, как он надеялся. На самом деле, парень явственно чувствует на себе дополнительный вес, дополнительное давление, и теперь у всех есть дополнительный повод, чтобы бросить в него камень. А он сейчас нуждается совсем в другом. После трех игр в сезоне у Ливерпуля уже неважно идут дела, так что все закончится тем, что вину в этом припишут ему. Никогда еще фраза «Вы поете только, когда выигрываете» [1] не подходила для описания его жизни больше, чем сейчас. Луи думает, что мог бы набить себе потом такую татуировку, если все еще будет в таком дерьмовом настроении. На лбу. И гигантское ПОШЛИ ВЫ с другой стороны. - Давай, приятель, - бормочет Найл, нерешительно входя в комнату. – Пей свой чай и вставай, ладно? Я разговаривал с ребятами вчера, и, кажется, они нормально к этому относятся. Они собираются проконтролировать руководство Мелвуда, чтобы они не отстранили тебя от тренировок. - Неужели они думают, что я буду продираться к воротам соперника в BEDazzled Onesie [2] под песни «Спайс Гёрлз»? – злится Луи. Элеонор хмурится: - Луи, милый, пей уже чай. Как по команде Хоран вваливается в комнату, толкает кружку с чаем ему в руки и размахивает пакетом с едой перед его лицом, подобно укротителю с куском мяса в руках перед львом. Томмо кладет на друга ноги, плотнее накрывается одеялом, баюкая теплый бокал в ладонях, и пристально смотрит на просвечивающиеся сквозь пакет круассаны. - Круассаны? С ума сошел, Найлер? Ты знаешь вообще, сколько в них сахара? - Нет, и меня это не волнует, - счастливо вздыхает Найл. Ну, естественно. Он единственный член команды, который не заморачивается по поводу рациона, ест все, что хочет, и плюет на строгий режим питания футболистов. – Да ладно тебе. Если ты и можешь позволить себе хоть когда-нибудь сладкое, то это определенно сегодня. Луи делает глоток чая, снова потирает сонные глаза и вздыхает: - Может мне кто-нибудь передать клубничный джем? Он собирается съесть всю месячную норму сладкого прямо сейчас. * * * По дороге на тренировку за рулем восседает Найл, хотя он не очень-то внимателен, особенно когда мучительно громко подпевает радио. В это время Луи очень быстро информируют насчет планов на этот день. Обычная тренировка, никаких разговоров с прессой, никакого инспектирования Твиттера, ничего, что не имеет отношения к футболу. Во второй половине дня его ожидает фотосессия для рекламы мужского крема для лица от Nivea и довольно продолжительное появление на Liverpoolfc.tv, где ему предстоит продемонстрировать мастерство чеканки мяча или же рассказать какую-нибудь историю из жизни клуба для викторины – на самом деле, к этому моменту Луи уже не слушает. - И, наконец, - подводит черту Элеонор, сверяясь с календарем, - ты и я вечером ужинаем с одним журналистом в «Docks». Томлинсон бессильно опускает голову, утыкаясь в сидение впереди и протяжно стонет в обивку: - О, Боже. Нет и нет. Ты же сама говорила, что никаких журналистов. Ты обещала. - Я сказала, что никаких журналистов сегодня утром, когда у тебя есть обязательства перед клубом, или же после обеда, когда у тебя обязательства перед спонсорами, - как ни в чем не бывало тараторила Элеонор. – Вечером же, когда ты не обязан… - Я обязан валяться в своей кровати за просмотром Sky Plus [3], - цедит Луи сквозь зубы, закрыв глаза и слегка ударяясь о сидение, когда Найл с удовольствием наезжает на лежачего полицейского. - Ты ничем не занят, - повторяет Колдер, - поэтому мы дадим маленькое интервью. Или же что-то вроде превью. Ты говорил, что не хочешь больших публикаций, так что это идеально подойдет. Небольшой гей-журнальчик из Манчестера. - О, мне стало лучше, - сухо говорит Томмо, поднимая голову с сидения. – Я не собираюсь вести светскую беседу с каким-нибудь инди-хипстером из Манчестера в фетровой шляпе и узких женских джинсах. Элеонор снова хмурится, глядя на него: - Довольно предсказуемо для тебя. - Предсказуемо? Да я говорю это, исходя из своего горького опыта. Разве ты не помнишь Пауло? - Который был..? – девушка пытается припомнить, пока Луи машет руками в странных жестах, и ее брови приподнимаются. – О. О, да, мягкая фетровая шляпа была немного странной, не так ли? - Это просто последний гвоздь в крышку моего гроба. Серьезно. Есть ли вероятность, что мы можем перенести это – этот чертов ужин, и я смогу вернуться к своему первоначальному плану и провести вечер в темноте за просмотром The Apprentice [4]? - Точно нет, - мило сообщает Эль, похлопывая его по колену, пока Найл притормаживает у ворот их учебно-тренировочного комплекса. Абсолютно все подступы к нему забиты журналистами, и Луи чувствует тошноту и липкий ужас, стягивающий низ живота. Обычно он так нервничает, когда получает карточку, исполняет штрафной, или матч растягивается на дополнительное время. - Вот дерьмо, - шепчет парень, съежившись в кресле так, словно его можно было увидеть сквозь затемненные стекла. – Найл, приятель? Я согласен. Или они не ждут, что мы займемся здесь публичным анальным сексом? - Не думаю, - Хоран подает голос с водительского места. – Я просто очень дружелюбно им посигналю и очень дружелюбно надавлю на газ, они скоро получат нужную им картинку. Через некоторое время он агрессивно сигналит и тормозит, когда до папарацци и их камер остаются считанные сантиметры. Найлу удается протиснуть Range Rover в открытые ворота, и машина сворачивает на территорию Мелвуда. Луи вздыхает и откидывается обратно на спинку сиденья. - Почему? Почему ты убедила меня, что это хорошая идея, Эль? Почему? - Потому что ты устал жить во лжи? – спрашивает она, и ее голос мягче, чем привычный профессиональный тон. Это напоминает Луи о девочке, которую он встретил в ожидании за столиком в одном из ресторанов Йоркшира, когда еще был юным мальчиком, полным мечтаний. А она была студенткой, горбящейся на двух работах и часто засыпающей в библиотеке. Томлинсон вздыхает снова, и пальцы бессознательно трут татуировку на его груди. Да. Ложь определенно утомляет. - Просто не ожидал такого цирка. Действительно не ожидал, что это будет волновать так много людей, - бормочет он, пристально глядя в потолок автомобиля. - По крайней мере, они никогда тебя не забудут, - предполагает Найл, и это так беспочвенно, что Луи впервые смеется за последние двадцать четыре часа. - О, Боже. Да это же мечта – не победил в финале Кубка мира, не играл за «Барселону», но был «тем глупым мальчиком геем», и так весь остаток моей жизни. Да… Невероятно. - Это лучше, чем быть, скажем, «глупым бабкоебом», - считает Найл. - Или «глупым придурком с глупой прической», - добавляет Элеонор, и парни одновременно фыркают. - Что? Что? Кто это сказал? – восклицает Томлинсон. Эль слегка краснеет и суетливо поправляет бант в волосах. - Хорошо, но они могли бы. Не говорю, что твои волосы выглядят по-дурацки, хотя… Они выглядят прекрасно, - признает она, все еще не глядя на него. Луи наклоняется, чтобы быстро обнять ее одной рукой и поцеловать в макушку. - Глупая прическа придурка, - повторяет он с улыбкой. – Ох, возможно, этот день и не будет настолько уж плохим. Они оставляют Элеонор в Range Rover, и Луи выходит из машины с опущенной головой, перебрасывает сумку с вещами через плечо и натягивает бини так низко, что почти закрывает глаза. Найл проявляет инициативу выступить живым барьером между ним и папарацци и контролирует все с типичной ирландской тонкостью и тактом: «Давай, блять, выключай камеру! Спасибо, это было очень любезно! Вот ведь собрание пиздюков!», прежде чем они скроются в дверях базы. - Черт, какой кошмар, - бормочет Луи, оглядываясь назад через стекло, но Найл грубо тащит его за собой и уговаривает все забыть. Дорога в раздевалку напоминает зеленую милю [5], и Томлинсон может точно сказать почему – даже если Хоран уверяет его, что все парни нормально восприняли новость, у него на этот счет свои сомнения. Передовым мозгом их команды являются два здоровенных центральных защитника к тому же известных «дамских угодника» - если под «дамскими угодниками» понимать серийных бабников с методами обольщения, которые не стыдно представить в суде как домогательства – Джордж и МакГинесс. Они уже и так отчасти превратили жизнь Луи в ад, когда он впервые переступил порог клуба два года назад. И хоть эта парочка слегка поутихла после того, как Томмо забил два гола в полуфинале Кубка Англии в прошлом году, чтобы как-то прикрыть идиотский гол МакГинесса в собственные ворота, они все равно не лучшие товарищи. - Готов? – спрашивает Найл с легкой усмешкой, опуская ладонь на ручку на двери в раздевалку. Луи уже почти кивает, когда позади них в коридоре раздается голос Саймона: - Томлинсон, вот ты где. В мой кабинет. Сейчас же. Парень заметно сутулится, когда поворачивается к менеджеру. - Почему я всегда чувствую себя нашкодившим школьником, когда он в плохом настроении? – шепчет ему в ухо Хоран, прежде чем исчезнуть в раздевалке, и он не может не улыбнуться его комментарию. Саймон с непроницаемым выражением на лице следует в противоположный конец коридора, уперев руки в бока. - Да, босс, - в конце концов, бросает Луи и, поправив лямку сумки на плече, идет вслед за тренером в его кабинет. Это крошечное помещение, забитое книгами по тактике и старыми DVD-дисками с играми команд-соперников, наказаниями, штрафами и прочей информацией, которую вы только могли бы захотеть знать о своих оппонентах. Томлинсон не очень интересуется тактической стороной футбола. Он отнес бы себя к категории увидел мяч – ударил по мячу – отметился голом – заслужил похвалу – повторил в том же порядке. - Я оштрафован? – первый же вопрос, который Луи задает, даже не потрудившись сесть. Саймон жестом указывает на стул напротив своего стола и выпускает усталый вздох. - Нет, Томлинсон, если бы эти два года я штрафовал себя за каждую твою провинность, у нас никакой работы не получилось бы. Я не думаю, что мне стоит начинать сейчас. Парень садится, все еще не в состоянии считать с лица Саймона его настроение. Его обычный холодноватый сарказм или что-то большее? Боже, вообще-то он не был таким уж невыносимым пиздюком, если дело не касалось его работы. - Так… - тянет Томлинсон. – В чем дело? Коуэлл пристально смотрит на него и сцепляет руки в замок: - Луи. Ты понимаешь, что ты сделал? - Разрушил некоторые социальные барьеры? Сломал стены гомофобии в Премьер-лиге? – с надеждой предполагает он. Менеджер едва сдерживает смех, и Луи меняет версию. – Сказал всем, что люблю сосать член? - За исключением этого, - поспешно добавляет Саймон, Луи доволен, что ему удается заставить большого злого волка немного поволноваться. - Нет, я не знаю. Кроме, как нажил себе большие неприятности. - Ты и я. Мы оба знаем, что этот сезон начался для нас неидеально – «худшее начало за столетие», и есть пресса и болельщики, которые стоят у меня над душой. Призываю к твоему разуму. Фамилия Томлинсон довольно громко прогремела в конце прошлого сезона, и этот ты начал еще более мощным взрывом, я боюсь разговоров. – Луи стискивает зубы и ничего не говорит, потому что отчасти Саймон прав. Его имя, действительно, на слуху и часто поминается в Твиттере, газетах и на радио. Просто голоса из толпы, которые напоминают ему лишний раз, что он дерьмо и не заслуживает своего места в команде. – Ты так же, как и я, знаешь, как непостоянны могут быть болельщики. Одна плохая игра – и они уже жгут футболки на трибунах. - При чем тут моя ориентация? – прерывает его Томмо, пока Коуэлл не нашел еще множество способов рассказать ему, какое он дерьмо в этом сезоне. Тот морщится и вновь сцепляет руки. - Хорошо. Вот какая штука. Какое-то время фанаты не будут говорить об игре. Они будут говорить о тебе. И что бы ни случилось в воскресенье, это всегда можно списать на тебя, Томлинсон. Просто не рассчитывай, что это точка. - Потрясающе, - выдает Луи, чувствуя, что у него пересохло во рту. Воскресенье, игра с «Челси». На домашнем стадионе, но тем не менее. Почему не с «Норвичем» или «Пэласом» [6]? Почему это должен был оказаться один из четырех лучших клубов? Потрясающе, блять. – Я просто пойду сейчас повешусь, и покончим с этим. - Томлинсон, - Саймон удерживает его за руку, когда он уже собрался встать, чувствуя, как кровь шумит в ушах. – Сядь. Не веди себя, как королева драмы, когда тебе пытаются помочь. Я сказал тебе, сядь, - повторяет менеджер, и парень бросается обратно на стул, выхватывая свою руку. Он очень старается не дуться, как наказанный за плохое поведение школьник, но, блять, через три дня он выйдет на поле перед кучей болельщиков, среди которых наверняка найдутся креативные ребята, способные рассказать в песне, как ему нравятся члены в заднице, так стоит оно вообще того? – Теперь. Мы закрыли тренировки для прессы до конца недели. Запрет строгий. Никто из парней не будет говорить ни с кем из журналистов, ни ты, ни я, ни Хоран, ни дворник или гребаная повариха. Понял? Наконец, Томлинсон слабо улыбается. Это значит, что его ужин с Элеонор этим вечером официально отменен. - Да. Понял. - Ты выложишься на сто пятьдесят процентов. Никаких жалоб, никаких развлечений, абсолютно никакого алкоголя. Я же гарантирую тебе место в стартовом составе в воскресенье, но только, только если все эти условия будут соблюдены. Потом ты волен сам решать свою судьбу. Согласен? - Идеальный босс, - теперь Луи широко улыбается. Нет ничего, что он любил бы больше, чем вызов. В любом случае, дополнительные часы тренировок будут кстати: а) это возможность наказать Найла, б) хороший способ отвлечься от всего этого бардака. - Отлично. А теперь переодевайся, я хочу видеть тебя на поле. * * * - Так неловко, - притворно вздыхает Луи в трубку и устраивается поудобнее на кресле, пока физиотерапевт массирует его бедро. – У меня запрет на общение с прессой. Похоже, встреча с моим Sky Box по-прежнему актуальна. - У тебя что? – кричит Элеонор. – Нет, нет, пошел ты, Лу! Он едет из Манчестера прямо после работы, я уже не могу отменить все! - Ой, ну может, вы вдвоем сходите вместе на горячее свидание, - предлагает Томлинсон, изучая тыльную сторону ладони, где уже проступила россыпь фиолетовых синяков, возникшая после того, как Макс Джордж «случайно» приложил его на тренировке. Ему удалось не застонать в этот момент, хотя было чертовски больно, и до сих пор руку сильно ломило при любом движении. Возможно, он заставит Найла посмотреть ее позже. В конце концов, помнится, тот сходил один раз на курсы по оказанию первой помощи. - Луи, он работает в гей-журнале. - Ну и что? Работа есть работа. Ты, наверное, не сталкивалась с дискриминацией по половому признаку, когда устраивалась на свою должность, так что не знаешь. Это работает в обоих направлениях. - Почему ты такой засранец во второй половине дня, а? Действительно, почему это? Потому что всякий раз сегодня, стоило ему только обернуться на одноклубников, как все разговоры смолкали. В раздевалке, которая обычно куда ни посмотри – полна голых мужиков, он боялся, вот честно, как-то косо на них посмотреть и получить в глаз, так что вел себя очень… тихо. Хоть закрывай лицо полотенцем. Томмо смущался, суетился и мог думать только о том, как бы остаться в одиночестве, ну не считая Найла, который стоически дожидался его в знак солидарности. - Как ни странно, Эль, я точно не чувствую себя сейчас на вершине мира. Могу я просто покончить с этой фотосессией, прийти домой и побыть там в одиночестве и покое, пожалуйста? Скажи этому парню, что мне очень жаль, сошлись на контракт, клубную политику и бла-бла-бла. Если он не будет поднимать шума, я посмотрю, что могу сделать для него, может, подпишу для него какой-нибудь мерч. - Лу, ничего подобного, - тихо спорит Элеонор, но у Луи нет никакого настроения, чтобы пререкаться, и он просто говорит: - Увидимся через полчаса, love! – и вешает трубку. * * * Гарри вот-вот взорвется. Он на работе уже пять часов – пять долгих, мучительных часов, на протяжении которых он ждет, что кто-нибудь спросит у него, почему это он выглядит таким радостным и почему это он сегодня собирается уйти с работы на час раньше? Когда кудрявый предварительно предупреждает Ника, тот только пожимает плечами, роняет что-то вроде: «Все, что угодно, мы ведь по-прежнему не платим тебе ни копейки, верно?» и продолжает пялиться на фотосессию Бена Фодена из их следующего номера, и это может растянуться на вечность. Перри в течение сорока пяти минут рассказывает о своем вчерашнем свидании: «И нет, он не убийца, представь себе», и вставить в ее монолог хотя бы словечко почти нереально. Эйден тратит весь день на телефонные переговоры, и Гарри подозревает, что на самом деле он не поднимает какие-нибудь свои сомнительные «инсайдерские контакты», чтобы получить новые интервью, а просто болтает со своим парнем Мэттом, которому скучно на работе. В конце концов, он плетется к Нику, который прожигает глазами промежность Бена, и деликатно кашляет. - Ты хочешь пойти ради меня на свидание сегодня вечером? Мечтательный взгляд Гримшоу чуть трезвеет, и он выглядит встревоженным. - Черт возьми, Гарри, это немного поспешно! Кроме того, мне не хотелось бы прослыть сердцеедом. Ты, конечно, убийственно мил, и эти твои узкие джинсы оставляют очень мало места для воображения, но я твой босс. Очень важный человек, а ты скромный стажер, и хоть это и выглядит как отличный сюжет для порно – Боже, не могу не подчеркнуть, какие же узкие у тебя джинсы, честно сказать, это просто счастье, что ты гей, потому что, ну, разумеется, после них у тебя не было бы собственных детей – мы в реальной жизни, и подобные вещи Запрещены. Вот именно так, с большой буквы З. Гарри ошарашено смотрит на него, Ник строит героическое выражение на лице, а Эйден просто ржет. - Не пойти на свидание с ним, придурок! – выдавливает Эйден из себя сквозь приступы смеха. – Для него, вместо него. Одним словом, от его имени, верно? – добавляет он, вопросительно глядя на Стайлса. - Хм, да, - парень хмурится и подозрительно смотрит на Ника. – Ты думал, что я стал бы куда-то тебя приглашать? - Абсолютно нет! – выпаливает тот, но его голос на октаву выше, чем обычно, и он старательно пытается снова отвлечься на промежность Бена Фодена. - Нет, ты реально так подумал, не так ли? Ты долбоеб, Ник. Для начала ты старше меня почти на сто лет, - Гарри усмехается, наблюдая за реакцией босса. - На сто лет? Да на самом деле, - кричит недовольный Гримшоу, - разница всего-то лет десять. Это совсем не тот срок, чтобы один из нас воспринимался как родитель, а второй как пеленочный ребенок, так что я официально не древний. - Хорошая речь. Похоже, ты репетировал ее в преддверии этого дня, - замечает Гарри, все еще ухмыляясь и закидывая ногу на ногу так, чтобы для Ника открылся лучший обзор на них. Не то чтобы тот смотрел, конечно. – Но, так или иначе? Хочешь пойти? Он достаточно богат, если судить по его страничке в Facebook. Мы собирались заглянуть в какой-нибудь необычный ресторанчик. Но я больше чем на девяносто процентов уверен, что он просто хочет трахнуться, так что если кто-то постарается, то он даже не заметит, а уж тем более, не будет возражать, что ты – это не я. - Ты видел свои губы? – вмешивается Перри с другого конца офиса. – Это все равно, что ложная реклама! Провокация! - Я видел, как Ник заглотил леденец из Calippo раньше, чем я успел моргнуть глазом, - пожимает плечами Эйден, оставляя телефон на столе, и да, теперь Гарри совершенно уверен, что Мэтт тоже слушает этот разговор. - Могу сказать в свою защиту, что просто хотел пить, и не ожидал, что кто-то будет наблюдать за мной, - мямлит Гримшоу, резко откидываясь на спинку кресла и закрывая руками красное злое лицо. – Ладно. Куда мы катимся? Богатый мужчина. Хороший ресторан. Одна ночь. Какой позор, я хранил себя для пятничной ночи на Канал-Стрит. - Ты не обязан идти, просто я не люблю разочаровывать людей, - тянет Стайлс, прикусывая язык, чтобы не добавить: «Боже, ну спросите меня уже кто-нибудь, почему я не могу сам это сделать пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!» - Было бы любезно, если бы ты принес свои извинения орально, верно? – замечает Ник, но тут же корчит странную искаженную рожицу и добавляет. – Нет, видит Бог, это не то, что я хотел сказать. - Думаю, ты должен пойти, - хмыкает Эйден, вертясь на стуле. – У меня есть парень, так что я в пролете. У Перри есть небольшая проблемка в виде вагины… - Что не мешает мне делать отличные минеты! – его тихо прерывают, и Гарри хихикает и подмигивает подруге. - …да, если ты так говоришь, дорогая, - Эйден все еще ухмыляется. – Итак, Николас. Боюсь, что остался только ты. - Последний выбор. Нижняя позиция. Лучший способ для мужчины почувствовать себя любимым, дамочки. - Так это что, да? – улыбается Перри. - Конечно, а почему нет, - соглашается Гримшоу, покорно пожимая плечами. – Боже, когда это я избегал секса на одну ночь? И вообще, юный Гарри, что у тебя за такие важные дела, что ты отказываешься от верного девяносто процентного секса, а, кудрявый? Наконец. Гарри даже не пытается скрыть ухмылку: - Я встречаюсь с Луи Томлинсоном и его пиар-леди за ужином, этим вечером, в Ливерпуле. Наступает маленькая звенящая тишина. Перри встает и подходит ближе, скрестив руки на груди и наклоняясь вперед. - Гей-футболист? Стайлс кивает: - Да. Он самый. - Ну, ты меня поражаешь, - говорит она, и ее тонкие брови почти исчезают, поравнявшись с линией роста волос. – Собираешься переспать с ним вместо..? - Нет! – щеки Гарри стремительно заливает яркий румянец, потому что вопрос застал его врасплох. Довольный Ник хохочет. - О, Господи. Он воображал это, маленький ублюдок. - Ничего подобного, я этого не делал! – оправдывается Стайлс. – Честное слово! Это просто работа, ребята. - Ты мог бы получить больше, чем интервью, - улыбается Эйден, игриво приподнимая брови. – Я бы посмотрел на это. Он сейчас слаб и эмоционально уязвим, так что ты можешь добиться желаемого, поверь мне. - Сейчас я чувствую, что кудрявый в этой сделке обвел меня вокруг пальца, - тянет Ник, возвращаясь к своему обычному юмору, перед тем как воздеть руку к потолку. – Нет, серьезно. - Зависит от того, насколько хорошим будет вино на ужине, так не думаешь? – глубокомысленно говорит Перри, и Гарри получает шанс остудить свои горящие щеки, и он даже рад, что они больше не говорят о Луи Томлинсоне, которого он вовсе не представлял. Даже если он провел большую часть прошлой ночи, гугля любую информацию о нем, просматривая видео-подборку всех его голов и периодически замечая, какие у него идеальные бедра, симпатичное личико и в целом тело, потому что… Черт побери, потому что Гарри всего лишь человек, и очень по-человечески после долгого отсутствия секса – хотеть его и думать о нем. - Ну – в путь, - громко заключает Ник, в то время как Перри и Эйден жарко спорят о том, как ему лучше вести себя на свидании, чтобы закончить его в постели жарким сексом, – давайте, давайте, возвращаемся к работе. Не хочу слушать никакие оправдания вашей журналистской лени, вы проспали три года в университете, чтобы теперь все дни проводить за сплетнями? Отходите от меня, - он размахивает руками, и даже Гарри отступает назад к своему столу и в тысячный раз берется за свой блокнот. Дело в том, что он не знает, что спросить на интервью. Парень даже не совсем уверен, что сможет выдавить из себя хоть слово, а не будет безмолвно пялиться на этого до смешного горячего футболиста. Ему придется постоянно напоминать себе, что тот играет за «Ливерпуль» - ненавистных соперников клуба, за который он болеет с детства. Он точно ненавидит противников любимого МЮ, он вовсе не раздевает их в своем воображении, – черт, это все не темы для разговора. Хотя есть у него одна идея, и Гарри благодарен Нику, что тот не устанавливает каких-либо конкретных рамок для интервью, поэтому кудрявый не собирается надевать нижнее белье на встречу. Также он уверен, что ему ответят «нет» прежде, чем он сможет закончить свое предложение, но это того стоит. Стайлс во всяком случае на это надеется. * * * Когда Гарри прибывает на станцию Лайм-Стрит, там толкается куча народа, а еще он устал и проголодался, и провел последние двадцать минут, пытаясь успокоить по телефону Лиама, который, видимо, настолько погряз в дебрях компьютерного кодирования, что позвонил ему в слезах, потому что не смог включить микроволновку и разогреть себе тарелку лапши. К счастью, Зейн пришел домой примерно в то же время, когда подошел его поезд, и Гарри не пришлось беспокоиться о том, он может уронить телефон в давке или в зазор между платформой и вагоном – а такое возможно, Гарри-растяпа-Стайлс всегда ждет подходящего момента. Но все обошлось, и он просто продолжает свой путь сквозь толпу, пытаясь быть максимально вежливым и обходительным с людьми и как-то бороться с нервами. Элеонор Колдер сказала, что его будет ждать черный «Мерседес» в конце вокзальной парковки, и кудрявый старается глубоко дышать, сохранять спокойствие и сухие ладони, пока медленно идет к выходу. Сейчас он почти уверен, что все это какой-то искусный розыгрыш, подготовленный его коллегами по Xpose. Но Гарри выходит со станции и в подтверждение слов Колдер находит новый черный «Мерседес» М-Класса с затемненными стеклами и персонализированными пластинами. Думая, что в таких автомобилях обычно похищают людей с расчетом на выкуп, он все равно чувствует себя как во сне, стучит в окно со стороны пассажира и вздрагивает, когда оно наполовину опускается. - Эм, привет, - говорит он светловолосому парню, который – «О, Боже, это что, Найл Хоран, ливерпульский левый защитник?» - Все в порядке, приятель? – бодро спрашивает тот в ответ, стаскивая с носа солнечные очки, чтобы получше его рассмотреть. – Ты Гарри Стайлс, гей-журналист? - Да, - медленно соглашается Стайлс, словно бы это что-то плохое. - Да, это отлично. Прекрасно. Запрыгивай, приятель. Поговорим немного об изменениях в плане. Желудок Гарри сжимается – похоже, это именно та вещь, о которой Лиам постоянно его предупреждал в своих лекциях (=проповедях), когда они еще были студентами. «Гарри, пожалуйста, не садись в машины с незнакомыми людьми, я беспокоюсь о тебе. Ты должен знать, что если кто-то что-то пообещал тебе, это не значит, что он не солгал». И вот он в автомобиле странного футболиста, а Лиам дома в Манчестере рыдает над тарелкой с лапшой. «Чертов Лиам», - парень внутренне проклинает друга, украдкой изучая запертую дверцу машины. Если бы вы сказали Стайлсу в понедельник утром, что вечером среды он будет сидеть во внедорожнике Найла Хорана, левого защитника «Ливерпуля», ставшего капитаном сборной Ирландии в двадцать четыре года, и слушать, как тот подпевает «Duke Damont» по радио, то он бы спросил, какие таблетки вы принимаете. Однако нет никаких сомнений, что это происходит на самом деле. Гарри действительно не знает, куда деть руки, оставляет их зажатыми между ног, и единственная мысль, что бьется в его голове, это: «Блять, ты собираешься что-нибудь сказать? Не сиди в тишине! Не показывай себя большим болваном, чем ты есть!» Он собирается открыть, наконец, рот и спросить, что футболист думает о шансах «Ньюкасла» против «Вест Хэма» этим вечером, как его телефон звонит. - Давай, ответь, - говорит Найл, пока они останавливаются в пробке, и заботливо выключает радио, что прямо-таки рай после его разрывающего барабанные перепонки воя. – Если это связано с грязным гейским сексом, обещаю, я не буду слушать. - Почему ты… - начинает Гарри, но телефон в руке по-прежнему разрывается, и он предпочитает ответить. – Привет, Зейн, - тупо выдает он. - Хорошо, что ты еще не за ужином, - поспешно радуется тот. – Дружище, у нас тревога. Лиам полностью разбит. Начиная с его лица. - Лиам пьян? – пораженно интересуется Стайлс. Лиам всегда был их оплотом трезвости: у него были проблемы с почками по молодости, поэтому за ним никогда не водилась привычка заливаться дешевым пивом и Smirnoff Ice каждые выходные. – Но я разговаривал с ним всего двадцать минут назад! - Когда он плакал над горшком с макаронами? - Эм… - Это похоже на действия трезвого человека, Гарри? - Я просто подумал, что он расстроился из-за проблем с кодировкой, - бормочет Гарри, отвернув голову от Найла и понизив голос. Ему совсем не хотелось произвести первое впечатление о себе, как о каком-то гее-хипстере с умственно отсталым лучшим другом. Даже если это и так. – Почему он пьян? Это не так уж и плохо, верно? - Его приятель, доктор философии пригласил его на обед в бар, ну и, по-видимому, все немного вышло из-под контроля, - вздыхает Малик. – У тебя нет никакой идеи – ай, он беспорядочно щипает меня, честное слово, мне кажется, что вся эта компьютерная работа вывела его… - Просто свяжи его что ли, - предлагает Стайлс, закрывая глаза и мечтая умереть на месте. – Или уложи в постель. Убедись, что его не стошнит на ковер, мы оба знаем, что это будет ужасно. - Да, возможно, если у меня получится его – ты ублюдок, это был мой сосок! Найл заворачивает на парковку и показывает Гарри два пальца, прежде чем выйти из машины. У того нет времени, чтобы хоть что-то спросить, поэтому дверь хлопает, и он остается в тишине и одиночестве. - Зейн, что-то страшное происходит, - шепчет кудрявый, сползая вниз по креслу. - Ты думаешь? Мне кажется, что я буду весь в синяках из-за маленького пьяного урода! - Нет, Зейн, оставь Лиама в покое на секунду, обрати внимание на меня… Я в машине с Найлом Хораном, футболистом «Ливерпуля» и сборной Ирландии, и он только что вышел, чтобы сделать что-то… Боже, я не знаю что… Я просто чувствую, что он сейчас вернется, сунет мне в рот кляп, свяжет и убьет, Лиам был прав, нельзя садиться в машины к незнакомым людям. Что вообще происходит? - Ух ты. Подожди, Гарри. Успокойся, - в Зейне заговорил голос разума. – Я сомневаюсь, что он собирается убить тебя, но, знаешь, я останусь на связи, пока он не вернется. Почему ты в автомобиле с другим футболистом? Я думал, что у тебя встреча с Томлинсоном? - Да, так и должно было быть. Но он ждал меня, и я просто сел в машину и… Дверь открывается, и Гарри слегка вздрагивает, когда Найл запрыгивает обратно и забрасывает на заднее сидение белый пластиковый пакет, соблазнительно пахнущий едой на дом. - Надеюсь, ты не против… Я не спросил, чего ты хочешь, так что взял всего понемногу, - счастливо провозглашает он, но замечает вытянутое лицо Стайлса и хмурится. – Ты в порядке? - Да, - тихо отвечает Гарри. – Просто… Я так голоден. Футболист громко смеется, снова заводя машину: - Не волнуйся. Десять минут, и мы будем на месте. С твоим другом все нормально? – спрашивает он, подмигнув. – Связали хорошо и крепко? - Что он говорит? – шепчет Зейн в трубку. - Нет, хм, это просто прозвучало неправильно, - поясняет Гарри, прежде чем снова вернуться к телефону и прошипеть. – Ложная тревога, я позвоню тебе позже, и помни – не позволяй Лиаму наблевать на ковер! Найл не перестает ухмыляться. Гарри определенно хочет умереть. - Не нужно стесняться, кто угодно может оказаться в этой лодке, это мой девиз, - через некоторое время говорит Хоран. У Стайлса все еще немного кружится голова от сочетания голода, смущения и дразнящего запаха китайской еды. – Собственно, вот почему я здесь на самом деле. - О, Боже, но ты ведь не гей, да? – спрашивает парень слабым голосом. Найл смеется невероятно громко. - Нет, нет. Господи, нет. Убежденный натурал. Но в чем дело? Убежденный, но не до конца. Это шутка. - Ясно, - Гарри не слышал об этом, но он думает, что понимает его. – Надеюсь, я не спрашиваю очевидных вещей, но… куда мы едем? - О! Точно, да, конечно. Луи отказывается от общения с прессой – удачи тебе с этим, кстати, - и Элеонор решила, что лучше будет мне забрать тебя, еду и навестить дракона в его логове вместо того, чтоб ей самой его уговаривать. - Мы собираемся… домой к Луи Томлинсону? – медленно уточняет Стайлс. Блондин кивает. - Да. Но ты, вероятно, должен перестать называть его так. Если не хочешь его разозлить. - Разве его не так зовут? - Полное имя. Да, Луи Томлинсон, - соглашается Найл, растягивая слова и довольно сносно имитируя медленную чеширскую речь Гарри. – Просто Луи. Или Томмо, если тебе так больше нравится. Но я уверен, что это не будет иметь большого значения, потому он будет не в духе в любом случае. Просто так. Если он будет смеяться над тобой, скажет что-то обидное, не принимай близко к сердцу. Он не соглашался на это интервью. Но ты кажешься приличным парнем, по крайней мере. Кудрявый решает расценить это как комплимент и не отвечает. Они оба проводят остаток пути в молчании, и у Стайлса опять шалят нервы, потому что да, это на самом деле происходит. Машина сворачивает на широкую частную дорогу и подъезжает вплотную к запертым воротам погруженного во мрак дома. Найл опускает окно и высовывается, зажимая кнопку внутренней связи: - Томмо! У меня есть еда! Впусти меня прежде, чем я все это съем! Ворота разъезжаются, и Гарри впадает в своего рода оцепенение, пока Найл паркуется и тянет его к входной двери. Элеонор уже там, приветствует его рукопожатием и поцелуем в щеку: она красивая, стройная, почти как девушки, что работают на Tapir PR, у нее приятная улыбка, она в простых джинсах и толстовке, и это слишком отлично от строгих костюмов, которые те девушки предпочитают. - Мне жаль, что пришлось все поменять вот так, в последнюю минуту, - говорит она, пока Стайлс отряхивает ботинки и вешает пальто на крючок за дверью. - Просто Луи в плохом настроении этим вечером, и я подумала, что будет лучше все провести в комфортном для него месте. - Да, не проблема, - отзывается Гарри, и девушка проводит его на кухню, где он впервые видит его лицом к лицу. Луи Томлинсон стоит перед микроволновой печью в мешковатых серых штанах и облегающей футболке, его волосы растрепанные и не уложенные, а лицо сосредоточено – он что-то читает в своем телефоне, и Стайлс не может дышать, потому что этот парень, безусловно, самая красивая вещь, что он когда-либо видел. Его сердце сокращается все чаще и чаще, и Гарри просто надеется, что не рухнет в обморок от смешения чувств и голода. Ему стоит задержаться в дверях, чтобы в полной мере оценить масштабы места действия – кухня огромная, но кажется довольно пустой со всей мебелью, сгруппированной в одном углу, и большими стеклянными дверями, открывающимися на темные просторы сада за ними, – а затем Луи оборачивается и пристально смотрит на него. - Привет, - говорит Гарри, и это все, на что он способен. Томмо прикусывает щеку и быстро поправляет волосы. - Привет, - отвечает он после долгой паузы. Кудрявый может видеть, как Элеонор и Найл наблюдают за ними, пока раскладывают еду на столе. – Так ты Гарри? Он протягивает руку: - А ты кто? Луи подходит к нему в два шага, слегка хмурясь. – И что это… - Шутка, да, извини, это было ужасно, - быстро говорит Гарри и чувствует себя полным идиотом, но футболист просто посмеивается и качает головой, прежде чем пожать ему руку. Его кожа гладкая, сухая и теплая. - Присаживайся, ладно? – Томлинсон отпускает его ладонь и жестом приглашает к столу. – Ешь много или мало, как хочешь. Об этом можно не беспокоиться, потому что Найл в любом случае засосет в себя все оставшееся. Ирландец похлопывает себя по животу и ухмыляется: - Они не называют меня Пылесос Хоран, если что. - Мы не называем тебя Пылесос Хоран. Вообще нет, - подтверждает Луи с легкой полуулыбкой, и Гарри спешит сесть, прежде чем его дрожащие ноги его выдадут. Боже, это катастрофа, а он даже не задал еще никаких вопросов. И у него нет для этого никакой возможности. Потому что они начинают есть: Найл ест так, словно это для него олимпийский вид спорта, сгребая на тарелку столько, сколько только возможно, и съедая, как можно быстрее, Гарри тоже ест больше обычного, но еды все равно остается предостаточно, так что: «Нет, не выбрасывайте это, мне просто нужно полчаса, чтобы отдохнуть и покончить со всем». И в конечном итоге они все оказываются в гостиной на мягких плюшевых диванах, и Стайлс чувствует, как проваливается в них. У него бутылка пива в руках и эта сытая приятная сонливость, у Элеонор и Луи – по бокалу белого вина, а у Найла – оставшиеся шесть пакетов с едой. - Итак, - говорит Эль, вытягивая ноги, - может, мы прогоним список твоих вопросов, пока все здесь, потом мы с Найлом уйдем в кинозал смотреть «Made in Chelsea» [7] и оставим вас наедине. - Да, конечно, - Гарри лезет в сумку за записной книжкой и диктофоном, наблюдая, как Луи складывает руки на груди, сжимает кулаки и принимает самую оборонительную позу из всех, что он когда-либо видел. Он прочищает горло и обращается непосредственно к Томлинсону. - Ты не должен отвечать на то, что тебе не понравится. И вроде бы я не буду задавать ничего личного характера. Обещаю, никаких неловких вопросов. Честно, я просто действительно заинтересован в твоей истории. Луи снова прикусывает щеку и ничего не отвечает. Элеонор делает большой глоток вина и говорит: - Оставим это на потом. Так что у тебя запланировано? - Да, хорошо. Я думаю, в первую очередь, надо сказать пару слов о том, как ты рос и пришел в футбол, как ты осознал свою ориентацию, как ты попал «в шкаф». А затем, хм, все, что ты посчитаешь нужным рассказать о годах между тем моментом и нынешним. Что заставило тебя принять решение открыться и, э-э, - Стайлс откашливается и делает глоток пива. – Еще мне интересно, не заинтересован ли ты в одном проекте, которым я занимаюсь. Каждый месяц я хожу к футбольной команде ЛГБТ-сообщества на Северо-Западе, и мы беседуем о дискриминации и всем подобном. Так что я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти туда со мной на следующей неделе? Но это можно даже не обсуждать, это так, - поспешно добавляет он, потому что прочитать выражение на лице Томлинсона очень непросто. Луи тянет Элеонор за руку, и они о чем-то разговаривают несколько мучительно долгих минут. - Все в порядке. Давай, Найл, оставим их, - объявляет Колдер в конце концов, и теперь есть только Гарри и Луи, сидящие на противоположных концах дивана и пристально друг друга изучающие. - Ладно. Как ты собираешься записывать это дерьмо оттуда? – говорит Томмо, похлопывая по диванной подушке рядом с собой. – Шевелись. Гарри пересаживается ближе перед тем, как нажать кнопку на диктофоне, и просто позволяет Луи говорить. * * * - Хорошо, мне нравится думать, что моя жизнь могла бы пойти по одному из двух путей. Когда я был ребенком, я хотел быть либо Майклом Оуэном, либо Леонардо ди Каприо, и я, конечно, метался между ними обоими. Половину времени я скакал под песни Селин Дион, а вторую половину – гонял футбольный мяч вокруг сада. Думаю, все случилось, когда я перешел в среднюю школу, именно тогда мое сознание стало формироваться. Я встретил своего лучшего друга Стэна, а затем и его приятелей – они ни к чему не относились серьезно, и их любимым школьным предметом была драма. Я же в свою очередь оттачивал футбольное мастерство. Не то чтобы это было тяжелой работой для меня, заметь, я любил футбол до смерти с самого детства. И это было осознанным выбором, который я сделал из-за своих друзей. Кто знает, если бы у меня была парочка других приятелей, с другими увлечениями, возможно, все было бы иначе. Но, мне кажется, ты хочешь узнать о всяких гей-вещах. Я думаю, что всегда знал. Звучит как клише, да? Конечно, я заметил, когда все мои друзья начали творить эти глупости, чтобы девчонки просто обратили на них внимание, я тоже это делал. Я был тем еще маленьким пиздюком в школе – ничего не изменилось на самом деле – так что решил делать все, чтобы выставить себя шутом, заставить девушек смеяться вместо того, чтобы они обращали на меня внимание. Тогда это не так страшно. И все равно у меня было много подружек, думаю, что я всегда весьма хорошо притворялся, так что никаких проблем с тем, чтобы переспать с той или другой, не возникало. Я не наслаждался сексом, но занимался им, чтобы не отставать от остальных мальчишек. Если ты собираешься сделать пометку о моем первом сексуальном опыте с парнем, то он был уже в футбольной академии, мне было семнадцать. Тогда я начал понимать, что если собираюсь заполучить одного из этих футболистов, надо делать вид, что это спор, вроде как шутка. Почти как: «Держу пари, ты не сможешь мне хорошо отсосать» - и тебя просто пошлют на хуй те, кто действительно не заинтересован, а некоторые с удовольствием пойдут на такой спор. Это почти негласное правило. Ты привыкаешь к таким играм. А потом, спустя какое-то время мне надоело. Я просто хотел выйти, напиться и снять парня так же, как все мои товарищи по команде цепляли девочек. Это точка, после которой устаешь что-то скрывать. Понимаешь, я совершенно одинок, а у меня только одна жизнь. Я не знаю, хорошо это или плохо, когда доходишь до этой точки. И я не решаюсь зайти в Твиттер, или открыть газету, или еще что-нибудь, где можно увидеть, что говорят обо мне. Возможно, я даже не думаю, что это было правильным решением. Я просто… Я довольно импульсивный. Я захотел вернуть хоть какой-то контроль над своей жизнью после такого дерьмового начала сезона, ты знаешь? Гарри все понимает и отрывает взгляд от Луи только, когда тот говорит: - Это все, что тебе нужно? - Да. Это здорово, - поспешно кивает он, убеждаясь, что диктофон все зафиксировал. – Хм, возможно, мы могли бы пообщаться когда-нибудь еще? Еще несколько вопросов о том, как ты видишь модель ЛГБТ-сообщества в спорте, еще пару материалов на эту тему. Но это было хорошо для начала. Луи смотрит на него, затем вдаль, затем снова на него, словно обдумывает все, что только что рассказал. Он выглядит так, будто собирается сбежать от Гарри со всей возможной скоростью, и его рука сжимает подлокотник дивана, как в тисках. - Если ты не хочешь, чтобы я печатал что-то из этого, просто дай мне знать, - через некоторое время говорит Стайлс. – Я не буду это публиковать сразу, по меньшей мере, через пару недель, я могу предварительно прислать окончательный вариант статьи Элеонор. Так будет нормально? - Да. Это… хорошо, - медленно отвечает Томлинсон. Кудрявый начинает собираться, когда он выпаливает. – Я не рассказывал, хм, никому раньше многое из этого. Про академию. Я не знаю, зачем я это сделал. Гарри кладет сумку на колени и скрещивает руки: - Если хочешь, это может остаться просто разговором. - Да. Нет, в смысле, нет, оставь это, - Луи кусает губу и облизывает ее кончиком языка. – Я действительно не знаю, как все пойдет. Мне официально запрещены контакты с прессой до воскресной игры с «Челси», кстати. Так что не говори никому пока что. Я, возможно, буду дохлым куском мяса, если все пойдет плохо, а возможно, никто и не захочет читать это. - Захотят, - уверяет Стайлс с легкой улыбкой. – Я тебе обещаю. Вообще-то многие только об этом и говорят последние два дня. – Футболист бледнеет после этих слов, и кудрявый спешно бросается успокаивать его. – Нет, нет, не так. Все как раз обсуждают, что открыться – не так уж и страшно, как всем кажется. Это храбрый поступок. - В самом деле? – Луи снова смотрит куда-то вдаль и складывает руки на груди. – Я так и не решился проверить Твиттер за эти два дня. Даже не включил телефон. - Может, стоит это сделать, - замечает Гарри, не делая никаких попыток успеть на последний поезд, который отходит через полчаса, а ему по-прежнему надо еще добраться до станции. – Я уверен, что найдутся люди, которые напишут гадостей, но ведь они есть всегда, верно? Но держу пари, что будет и много благодарностей и поддержки. Собственно, хм, кажется, я послал тебе довольно хороший твит, так что, возможно, ты все-таки должен проверить. Томмо смеется над ним, и вокруг его глаз появляются маленькие морщинки. – Ты, правда, это сделал? Разве не считается смертным грехом для фаната «Манчестера Юнайтеда» посылать твиты игрокам «Ливерпуля»? - Как ты узнал, что я болею за МЮ? – спрашивает пораженный парень. - Ты так посмотрел на нее, – Луи указывает на висящую над камином футболку «Ливерпуля» с надписью TOMLINSON 17 на спине, - словно тебе физически больно находиться с ней в одной комнате. Гарри опускает голову, стараясь не краснеть: - Оу, не думал, что это было так очевидно. - Очевидно, что мое скам-чутье меня подвело, потому что как только ты зашел сюда, я подумал, что ты хороший парень, - замечает Томлинсон, а кудрявый смотрит на него и понимает, что он очень близко. Футболист немного ниже, чем Стайлс представлял себе, и пахнет чертовски приятно. Это довольно странно для первой встречи, но Гарри готов признать, что эта самая встреча на самом деле гораздо приятнее, чем можно было ожидать. Он провел всего пару часов в его присутствии, но уже чувствует себя с ним очень комфортно. Слишком комфортно. Настолько комфортно, что может позволить себе вроде как случайный флирт, оставшись с ним наедине. Но внезапно Гарри представляет, как над ним потешался бы Ник, и решает сознательно положить этому конец. - Давай, Гарри Стайлс. Я подброшу тебя до станции, а потом, думаю, придется заняться поисками этого твита, что ты прислал мне. Просто, чтобы убедиться, что это действительно произошло. - Просто иначе это было бы невежливо, - игриво улыбается Гарри, автоматически забывая о данном себе обещании. Луи возвращает ему улыбку, и Боже, кудрявый чувствует, как его внутренности таят, и это ужасно. – Скам [8] и скаузер [9] – история любви, которой никогда не было раньше. Это немного опасно, и Стайлс не может объяснить, почему ляпнул это, - в конце концов, у него нет привычки называть себя скамом, - но он зарабатывает новую улыбку Томлинсона, так что это успех. - Давай не будем забегать вперед, идет? – спокойно реагирует Луи, отходя от него, так что Гарри приходится встать и последовать за ним в коридор. – Я думаю, что ты должен, по крайней мере, пригласить меня что-нибудь выпить, если мы собираемся двигаться в этом направлении. И Стайлс даже не уверен, что услышал все правильно, отказываясь верить, что Томмо тоже флиртует в ответ ему, так что он просто наклоняется за своими ботинками. Луи стоит в дверях, прокручивая ключи от машины на пальце, и совершенно бесстыдно рассматривает Гарри, когда тот тянется за вторым башмаком. Боже, это происходит на самом деле? Луи Томлинсон только что оценил его задницу. Когда парень выпрямляется, Луи даже не пытается скрыть тот факт, что пялился на него. - Хм, - Гарри чувствует, что у него пересохло в горле. – Еще кое-что. Что насчет встречи с ЛГБТ-сообществом? Не думаю, что ты… - Не могу ничего пообещать. Но я подумаю об этом, - перебивает его Томлинсон, открывает дверь и выходит в ночь под моросящий дождь. По крайней мере, это не нет. * * * Когда он возвращается домой на часах почти половина двенадцатого, и Зейн сидит на кухне в очках, проверяя какую-то работу в компании трех пустых пивных бутылок. Лиама нигде не видно. Гарри плюхается в кресло напротив друга, чувствуя, как у него затекло все тело, и он устал настолько, что может заснуть прямо здесь, но в то же время его все еще трясет от событий сегодняшнего вечера. - Все в порядке? – спрашивает Зейн, глядя на него. – Как все прошло? - Да нормально. Я думаю, - сообщает Стайлс, решительно стараясь не думать об их ужасном флирте и расплавленных от умиления внутренних органах, и вместо этого заглядывает в записи Малика. – Проверил уже? - Да. Первый семестр, седьмая домашняя работа: напишите стихотворение о чем-то, что вам нравится. Тут много од с названиями «Мой Xbox». - Ты шутишь. - О, хотелось бы, Хаз. Они оба смеются, пока Гарри не закрывает лицо, продолжительно зевая. - Как Ли? - Мирно вырубился. Его стошнило несколько раз в раковину, и он заснул в твоей кровати. Сожалею об этом, кстати. - В моей кровати? – подскакивает Стайлс. – Ты переложил его? Зейн смотрит на него с жалостью: - Не хватило духу, если честно. Я положил тазик на одной стороне кровати, так что можно надеяться, что если его снова затошнит, он не уделает всю твою комнату. - Восхитительно. Лиаму досталась только одна комната в доме – между собой они решили, что он меньше всего нуждается в дополнительном месте, очевидно же, что жениться он собирается на своей докторской степени и никакого времени на девушек у него нет. Маленькая проблема теперь была в том, что свою комнату Пейн забил россыпью листочков практически под потолок. - Как думаешь, Гримшоу начнет тебе платить после этого? – интересуется Зейн после короткой паузы. Гарри вздыхает. - Я буду думать, что начнет, но, зная его, вполне возможно, что он дожидается, пока я докачусь до того, что буду не в состоянии купить себе еды, - парень закусывает губу, глядя на друга. – Если же говорить о том, что я, вероятно, потрачу в этом месяце кучу денег на поезд до Ливерпуля, то обещаю, что заставлю Ника возместить мне все расходы. - Правильно, приятель, - слегка улыбается Малик. – Между прочим, ты слышал о стажировке на ВВС? Стайлс качает головой, пытаясь выглядеть беспечно. - Нет. Ничего. Никогда. - Ох, Хазза. Это так похоже на работу твоей мечты. - Да, я знаю. – Детско-юношеский спортивный обозреватель: шестимесячный курс обучения с последующим устройством наиболее успешных выпускников на полный рабочий день в манчестерскую студию ВВС. Но вместо этого он работает бесплатно на крошечный гей-журнал, где ненавидят всякий спорт, если это не плавание и не регби, и тратит свои выходные на работу в две смены в круглосуточном супермаркете Sainsbury. Только так можно не сдохнуть с голода и оплачивать аренду квартиры. – Там будут другие, - наконец, говорит он, заставляя себя улыбнуться, и Зейн только кивает. - Да. Но надо надеяться, приятель. Он оставляет Зейна, чтобы тот мог закончить со своей проверкой, тащится в комнату Лиама и оставляет сумку и пальто на стуле у стола. Стены исчерканы надписями, стрелками и расчетами загадочного кода: распишем нашу х-функцию? если на отрезке – > стандартный Deν? то что это нам дает в результате???? Он отходит подальше от этого кошмара, достает MacBook Пейна и пишет на нем «Имущество глупого пьяного пиздюка». Затем раздевается и ложится в кровать, зная, что Лиам будет в ужасе, когда протрезвеет и поймет, что Гарри спал у него голым. Хотя это слабое утешение от потери собственной постели, пусть даже и на одну ночь. Он ставит телефон на зарядку и заходит в Твиттер перед сном, чтобы найти Луи Томлинсона и свой первый твит ему, отправленный почти два дня назад. @ Louis_Tomlinson: Спасибо всем за слова поддержки и ободрения, это много значит для меня хх • 3м @ Louis_Tomlinson: И всем, кто не был таким милым, вы целуете своего ребенка/жену/подружку этим ртом? #повзрослейте • 1м Гарри улыбается в темноте, когда иконка выскакивает в верхней части его экрана, и он чуть не зарабатывает сердечный приступ, когда нажимает на уведомление и видит, что теперь не только он фолловит @ Louis_Tomlinson, но и тот его. @ Louis_Tomlinson: @ Harry_Styles спасибо за сегодняшний вечер, приятель, увидимся в среду :) х • 14с Кудрявый думает, что будет немного жутковато ответить сразу, так что просто сидит и смотрит на твит некоторое время, переваривая тот факт, что, во-первых, кто-то с синей галочкой в профиле зафолловил его и написал ему сам, а во-вторых, Луи явно решил, что не против принять участие в его ЛБГТ-инициативах. Ему удается продержаться целых две минуты, прежде чем ответить: «Не стоит благодарностей! Приятно было познакомиться х». Правда, большая часть из этих двух минут тратится на стирание и переписывание поцелуя в конце, но все же Гарри решает, что если Луи сделал это первым, то это приемлемо. Черт подери, ему двадцать два года, а он ведет себя, как подросток, прекрасно. На помощь. Он ложится на спину в постели Лиама, пытаясь расслабиться и не думать о том, что уже через шесть часов и четырнадцать минут ему надо будет вставать на работу. В итоге он думает о Луи Томлинсоне, его мягкой улыбке, мягком голосе, мягкой золотистой коже, и быстро ожесточенно дрочит перед сном. Ну и сущее счастье, что оргазмы всегда мгновенно его вырубают, но об этом не стоит никому знать. [1] «You only sing when you`re winning» - популярная, особенно среди английских фанатов, футбольная кричалка. Проводится параллель с выражением Sorry Im Not Gay (SING) – прости, я не гей, чаще всего используемым в неловких моментах между друзьями. [2] яркая одежда и обувь, усыпанные блестками и стразами, часто используются поп-звездами в качестве концертных нарядов. [3] персональный видеопроигрыватель, позволяющий записывать, приостанавливать и перематывать телепередачи. [4] реалити-шоу талантов. [5] короткое расстояние, который заключенный может пройти за время прогулки. [6] «Норвич Сити» и «Кристал Пэлас» - профессиональные футбольные клубы английской Премьер-лиги. [7] реалити-шоу. [8] что-то вроде мусора/отбросов – прозвище болельщиков МЮ среди негативно настроенных к ним фанатов враждебных клубов – «Ливерпуля» (в первую очередь), «Лидс Юнайтед», «Манчестер Сити», «Арсенала». [9] так называют себя болельщики «Ливерпуля».