Родные

Пятилетнего ребенка отправить в совершенно чужую страну вместе с человеком, которого он до этого видел только один раз в жизни? Для Емитсу такое положение дел было совершенно нормальным, он даже не задумывался о том, каково будет там Иоши. Напротив, Савада был абсолютно уверен в том, что мальчику это пойдет только на пользу. Конечно, Внешний Советник был совершенно прав: оказавшись с малых лет на враждебной территории, среди опасных мафиози, ребенок быстро научится просчитывать свои шаги, собирать информацию, делать выводы. Только так он сможет воспринять все самые грязные приемы преступного мира, как нечто естественное, поставит себя в непростой иерархии и начнет быстро карабкаться вверх, на самую вершину. Девятый прекрасно понимал идею своего Внешнего Советника и в какой-то мере разделял ее: ребенок у Емитсу получился очень одаренный и очень сильный. Но разлучать его с матерью, с братьями, с родным домом, лишать его детства? Старик уже попробовал взять в свой замок ребенка и воспитать его, но получил почти неуправляемого бандита, вечно пребывающего в отвратительном настроении, начинающего алкоголика, нешуточную угрозу для Вонголы. Не нравился Тимотео этот идеальный, с виду, план, да и чересчур уж честолюбивый Савада в последнее время не внушал своему Боссу доверия. Интуиция настойчиво подсказывала старику, что этот парень по ночам в своих мечтах и планах примеряет на себя Кольцо Неба Вонголы. Девятый, пожалуй, свернул бы этот разговор, как-нибудь тонко намекнул бы Емитсу, что не одобряет вспыхнувшей в его голове идеи, но, как назло, вмешалась Нана. Эту женщину старик уважал безмерно, она была куда лучше и сильнее своего муженька, однако Савада была непокорна. Дорогие куклы, красивые, улыбающиеся, покладистые игрушки – вот женщины, к окружению которых привык Девятый. В мафиозной среде очень мало кому из существ женского пола удавалось заслужить уважение, встать на одну планку с сильными. Вот старик постепенно и научился думать, что каждая из них рождена только для того, чтобы услаждать взор, утешать зов плоти, выполнять все приказы и приносить своему господину наследника. А как иначе-то? Если собственная мать не смела поднять глаз, когда ее ненадолго вытаскивали из личных покоев отца Тимотео, если он сам поставил на колени и бесцеремонно задрал юбку не одной сотне визжащих или молчаливых, страстных или холодных, но неизменно покладистых баб? А тут это существо на слова мужа вскинулась, отобрала ребенка у мужа, спрятала его в своих объятиях и твердым голосом, наполненным презрения и решительности сказал: - Он никуда не поедет, - глаза ее горели от гнева, руки судорожно укачивали малыша, а поза дышала неприкрытой угрозой. Тигрица над котенком, богиня мщения, совершенство – Девятый сначала восхитился, а затем не на шутку разгневался. Женщины всегда стояли внизу его личной иерархической лестницы, о Восьмой Вонголе он всегда благополучно забывал, а потому теперь просто опешил от неожиданности. Нана посмела воспротивиться воле мужа, посмела что-то вякнуть в компании мафиози, а значит, Девятый просто обязан сделать так, чтобы она пожалела о своей наглости. Одним решительным взмахом руки он отбросил женщину в сторону, подхватил заплакавшего Иоши на руки и усыпил его. Почувствовав давление странного пламени откуда-то со стороны, он просто отмахнулся от этого воздействия, полностью подавил его своего силой. Краем глаза увидев, что метнувшиеся к матери близнецы осели на ковер, закатив глаза, старик запомнил на будущее, что этих щенков нужно будет проверить еще раз. Кивком приказав испуганному Емитсу, который впервые за долгое время снова почувствовал всю мощь своего Босса, следовать за ним, Девятый кинул последний взгляд на Саваду Нану и снова невольно восхитился. Женщина до последнего пыталась ползти к своему сыну, ее короткие волосы красиво разметались по покрасневшему лицу, в ее глазах горела чистая ненависть, а кошачья грация притягивала взор. «Эх, если бы не возраст…» - с сожалением думал Девятый, искренне завидуя дураку-Емитсу, который так и не понял, какое сокровище умудрился взять в жены. Затем Тимотео вышел из комнаты и покинул гостеприимный дом. Ослабевшая Нана тихо всхлипывала и ползла к близнецам, чтобы помочь хоть им. На сердце у женщины было темно и холодно.