7 дней лета

Пробуждение выдалось неплохим. Конечно, всё сравнительно, но вчера, например, я открыл глаза в незнакомом автобусе. Будто этого было недостаточно, я спал в зимней одежде, сидя на солнцепёке. Мало удивительного в том, как я себя потом чувствовал. Я потянулся на простыне и блаженно застонал — выспаться удалось на славу! Здесь же… Ну, не знаю. Комната как комната. По сравнению со вчерашним, изменений минимум. Я внимательно оглядел место, где спала вожатая: абы как брошенное покрывало, носки на спинке в изголовье, а на спинке в ногах огромный, большой, прекрасный и крайне объёмистый предмет женского белья. Интересно, она тут сама убирает? Или заставляет пионеров? Не хотелось бы оказаться в роли вечно дежурного по домику. С другой стороны, заставлять девушку, с которой не состоишь в отношениях — ни родственных, ни семейных — убирать за собой… Как-то не очень. Ладно, пора вставать. Я спустил ногу на пол… И тут же убрал её под одеяло — в комнату вошла Ольга Дмитриевна. — Проснись и пой, Семён! Утро за бортом прекрасное, синоптики грозятся тридцатью градусами воздуха в течении дня, так что грех залёживаться в кровати долго. Так. Чтобы не соврать. Вожатый встаёт в шесть, чтобы сходить на летучку в кабинете начальника лагеря и потом до глубокой ночи не ложится?! В шесть часов?! — Тебе это не грозит. Кажется, я произнёс последнюю фразу вслух. — У нас здесь очень строгий распорядок, одобренный лучшими специалистами. Сон не менее восьми часов, свежий воздух и массовые мероприятия — всё, чтобы ты как следует набрался сил! — Подъём в восемь? Я не скрывал ужаса. — А что не так? Нормальное время. Как раз по холодку прогуляешься, умоешься, потом зарядка, линейка — и уже завтракать можно. Мы тебе заскучать не дадим, это я обещаю. Вот уж действительно. — Это тебе. Она бросила мне на кровать свёрток. Судя по специфическому запаху детского мыла, мне только что с барского плеча ссудили банные принадлежности. — Поднимайся давай. Она скрылась за дверью, и я уже начал было подниматься…Как она снова появилась. — Да, чуть не забыла. Твои старые вещи я отнесла в прачечную, вечером вернут чистыми и глаженными. Всё равно не по погоде. — А что… — Откроешь шкаф, там на плечиках висит комплект формы, будешь ходить в ней. — Да нет, я… — Если ты о содержимом карманов… Кстати, весьма странном. Оно в том же шкафу. Она выпорхнула из комнаты, дав, наконец, мне возможность одеться. Пффф. В рубашечку с коротким рукавом и короткие штанишки? Ощути себя карапузом, называется. Форма была новёхонькая, шорты не расхожены, рубашка скрипит от крахмала, галстук переливается кумачом. Я сейчас надену это, и превращусь в плохую копию Электроника. У него хотя бы лицо такое, что все вопросы насчёт дееспособности пропадают. А что делать мне с моей унылой физиономией? Может, ну его? Ну? Точно! Давайте обмотаемся простынёй с захлёстом и будем ходить как римские патриции. Или просто в труселях отправимся щеголять на улицу? Вчера приобщал к дениму, сегодня к Кельвину Кляйну, даёшь нарпросвет! Спустя пять минут прикидывания вариантов, я понял, что альтернативой всему прочему будет разве что поход на улицу в одном из купальников Ольги Дмитриевны. Пуркуа бы да не па? Я взял рубашку в руки и на миг зажмурился от целой россыпи солнечных зайчиков, скакнувших от золочёных пуговиц. На ощупь… Ммм… У меня вообще аллергия на синтетику, и я дико потею и чешусь, если долго ношу синтетические вещи — уже развились кое-какие тактильные навыки. Так вот, на ощупь это был чистый хлопок, безо всякой полиэстерной дряни. Вещь! У меня, помнится, были две такие рубашки, с золочёными пуговицами парадно-выходная, и со скромными пластмассовыми кружочками — обычная. Не думаю, что местные порядки сильно отличаются, во всяком случае, ни на ком встреченном мне золотые пуговицы углядеть не удалось. А значит что? Значит, Ольга Дмитриевна надо мной здорово подшутила. Пионерский лагерь, с детьми-пионерами и вожатой-троллем. Восхитительное сочетание. Вчерашние мысли насчёт прыжка во времени показались глупыми, и я стал искать чуть менее фантастическое объяснение. Может, я в Белоруссию угодил? Не… Тогда галстуки были бы красные с зелёным. Ну не в Азию же! Я бы заметил. Мда… Вопросов, как всегда, больше чем ответов. Что ж, придётся работать с тем, что есть. Рубашка была приятно прохладной, а короткие штанишки оказались удивительно впору. Галстук, помнится, меня учили вязать. Сейчас я… Лёгким движением руки… Спутанный бесформенный ком полетел на незастеленную кровать. — Ну и хрен с тобой! Я заметил под кроватью сандали. Похоже, меня решили экипировать по полной программе. Это радует, всяко лучше, чем босиком ходить. Даже если здесь нет пьяных туристов, бросающих битое стекло в траве, всегда остаются шишки и камешки, на которые наступать босой ногой несколько неприятно. Я застелил постель, перевесив хитрый кумачовый узел на спинку кровати, и вышел из домика. Ольга Дмитриевна уже ждала меня за дверью. — Смотри. — Она махнула рукой куда-то в сторону. — Там умывальники. Умоешься, а потом иди на площадь. — Площадь? Зачем? — За-ряд-ка! — По слогам произнесла вожатая. — Пионер должен хорошо выглядеть и быть в форме. Зарядка необходима! — Эм… Ну, как скажете. — Я пожал плечами и поплёлся в сторону умывальников, лопатками чувствуя её изучающий взгляд. Она явно непроста. И что-то знает. Надо только раскрутить её на разговор. Но как? — Семён! — Донеслось в спинку. — А где твой галстук? — В комнате, — не оборачиваясь ответил я. — Я на себя эту удавку добровольно не надену. — Семён. Надо. Без галстука тебя никуда не пустят. Я остановился и развернулся. — Что, даже в умывальники не пустят? — Ну уж на завтрак точно. — Она явно веселилась. — Ты что же, не умеешь повязывать галстук? — Как-то вот не приходилось раньше. — Я заметил странный взгляд, которым она одарила меня, и поспешил продолжить. — На застёжках носили! Она кивнула. — Это ничего. Я тебя научу. После умывания жду тебя здесь, тогда на зарядку вместе пойдём. — Жду с нетерпением. — Я развернулся и лёг на старый курс. — Ты что, из-за одежды злишься? Не злись, я, как вожатая, не могла оставить её грязной. Не самой же мне её стирать. Я ничего не ответил, и свернул за ближайшим домиком — там уже начиналась тропинка в сторону садистского аттракциона с ледяной водой и шаткими раковинами. Честно сказать, я так и не понял, в чём прикол умывания ледяной водой, что утром, что вечером, когда ты окунаешь разгорячённые конечности в лёд, и твои дыхательные пути принимают размер геометрической точки. Но на моей памяти никто ни разу не простыл таким образом. Наверное, строители лагерей знали что-то, чего не знал я. Ольга Дмитриевна, кажется, тоже знала что-то эдакое, так как я уже на полном серьёзе прикидывал, каково это будет — мыть здесь вечером ноги. Так. Стоп. Какие ноги ещё? Я же уезжать отсюда собрался! Ну-ну. Теперь-то, с одеждой в стирке, сам обряжённый как записной клоун, разве что без галстука, я, безусловно уйду далеко и добьюсь очень многого. Потом окажется, что транспортное сообщение здесь отсутствует, а до ближайшего населённого пункта полтыщи километров. Придётся смириться, хотя бы на этот день. А уж там дайте только добраться до одежды! Картина ожидаемая — несколько раковин-фонтанчиков на отшибе, чтобы пионеры не устраивали внеочередной день Нептуна, ряд кранов по центру для умывающихся и параллельный ряд для всех желающих смочить ноги. Я повернул вентиль, заранее приготовившись к тому, что вода будет холодной, и… Вода в сложенные ковшиком ладони хлынула не холодная, а ледяная! — А-а-а-а-а! Я щедро плеснул льдом в лицо, и опять заорал. От обжигающе холодной воды перехватило дыхание, а зубы будто сами заскрипели. Зато я добился эффекта — мир вокруг будто протёрли влажной тряпочкой, картинка приобрела контрастность и некую, недоступную до этого, глубину и чёткость. То, что льётся из-под крана у меня в квартире, и рядом не стоит с этим кошмаром! Стараясь двигаться как можно быстрее, я достал из свёртка мыло и быстро-быстро намылил ладони, затем лицо — на контрасте с водой прикосновения казались горячими. Теперь несколько мгновений, и… — А-а-а-а! Это была всего одна горсть. Надо три. Хотя бы. Хотя пальцы уже ощутимо сводило от холода. Ну ладно, хотя бы ещё одну. — А-а-а-ап! — От холода опять перехватило дыхание. Вот он, наглядный образчик того, как сильно партия любит подрастающее поколение. Всё для детей! И холодную воду. Стуча зубами, я забрался в свёрток и достал оттуда зубную щётку, а несколько мгновений спустя — и круглую пластмассовую баночку с зубным порошком. — Порошок! Я уже очень давно не видел ничего подобного. То, что продаётся сейчас в косметике, безусловно, близко по составу. Но вот этот запах. Чем дальше, тем больше я верил в то, что этот лагерь — действительно пионерский. Зачерпнув щёткой немного, я отправил абразив в рот, стараясь не думать о том, во что выльется полоскание рта. От ледяной воды зубы свело, а кое-где и откровенно заболело. Ничего, с порошком все проблемы исчезнут только в путь. Забросив банные принадлжености в домик, я вопросительно посмотрел на вожатую. Она уже переоделась в некое подобие спортивной формы, а вот мне, похоже, так и придётся как придурку весь день ходить в рубашке с золотыми пуговицами. — Готов к зарядке? — Весело спросила она. — Э… Нет? — Побежали! Она бросилась в сторону площади, и мне ничего не оставалось, как двигаться вслед за ней. На площади уже было многолюдно. Мой отряд собрался здесь практически в полном составе, были видны и какие-то совершенно незнакомые ребята. Однако, тип построения я узнал сразу. Толпа против лидера, обычный порядок выполнения массовой зарядки. Однако, кто будет руководить? Не Ольга же. Ответом мне послужили звуки приближающихся шагов — от умывальников быстрым бегом приближалась Славя. Она прошла толпу насквозь и встала перед ними, ноги на ширине плеч, ладони по швам. Активисточка, кто ж ещё. Она с секунду изучала собравшихся, кивнула мне, встретившись взглядом и воздела правую руку в пионерском салюте: — Физкульт-привет! Толпа пробормотала что-то нестройное в ответ и подровнялась. Зарядка началась. "Ничего необычного, на самом деле", думал я, размахивая конечностями, наклоняясь в разные стороны и крутя тазом, — "все упражнения знакомы, делать несложно… И почему люди так не любят зарядку?" Меня можно было понять, во мне говорила эйфория. Я честно ожидал, что моя дистония сейчас разыграется, отморозит пальцы, закружит голову и затемнит глаза, однако, организм оказался молодой и крепкий. Можно было сказать, что он выполнял упражнения с удовольствием. Хотя не уверен, что это то самое удовольствие, которое мне захочется повторить. После приседаний желающие убежали на пробежку, а ко мне подошла Ольга Дмитриевна. — Ну и как тебе начало нового дня? — Улыбнулась она. — Видали и получше. — Проворчал я. — Да ладно, не ворчи. — Она положила руку мне на плечо. — Тебе здесь понравится, просто дай нам шанс, и не обращай внимания на всяких хулиганов. — Можно подумать, кого-то интересует моё мнение. Кто-то взял меня под локоток. Это была Славя. — Пошли, Семён. — Куда. — Что значит куда, — она рассмеялась. — Сейчас же линейка, нам надо занять наше место. — А чем это плохо? — Тем, что оно не наше, конечно! Она отвела меня на несколько метров правее, почти к самой трибуне и вытянулась во фрунт. Поневоле, я последовал её примеру, встав в шеренгу рядом с ней. Эта девочка… Она уже успела переодеться, однако, я помню, как на ней сидела её чёрная форма с белым кантом. Купальник, опять же. Думаю, обряди её в тулуп, и картинка всё равно будет самая интересная. Я немного замечтался, представляя Славю, облачённую в длинную приталенную шубку с капюшоном, и тут меня аккуратно ткнули в бок. — Семён, — шепнула Славя. — Не спи, наш выход. — Что? Выход? — Да! Пошли. Я буквально чувствовал, как на мне сфокусировались взгляды всех окружающих. От этого в горле пересохло, а ноги стали деревянными. Толпа сама по себе штука довольно скверная, а вот оказаться в фокусе её внимания… К счастью, Славю такие вещи не заботили совершенно, она отвела меня под трибуну и оставила там, а сама вышла в центр площади, где на флагштоке уже висел спущенный флаг. — Я хочу представить вам нового члена нашей дружной семьи. — Голос Ольги Дмитриевны, профессионально поставленный, разносился по площади безо всякой техники, перекрывая все шумы. — Семён! Кажется, я покраснел. Или побледнел. Не знаю точно. Но что-то с моим лицом произошло точно, так как Славя кинула встревоженный взгляд через плечо. — Семён только вчера прибыл в лагерь, и ему, как самому последнему гостю, больше всего внимания. Поэтому сегодня он поднимает флаг вместе со Славей. Я стоял. — Семён. — Вожатая обернулась ко мне. — Ну что же ты, иди. Я продолжал стоять, совершенно отморозившись. — Он не хочет! — Донёсся крик из толпы. Мальчишеский голос, вряд ли кто-то из моих знакомых. — Давайте я вместо него. — Никаких замещений не будет. — Ольга нахмурилась. — Просто Семёну нужно чуть больше времени. Это да. Насчёт времени. А лучше — провалиться отсюда так, чтобы никто-никто не нашёл. Господи, они же все смотрят! Они что, не понимают, что я так с места не сдвинусь. Отвернитесь! К счастью, способность дышать ко мне уже вернулась, а вслед за ней и способность двигаться. Я сделал два шага к флагштоку. — Давай, ты до половины поднимай, а потом я. — Улыбнулась Славя. Я почувствовал острый приступ благодарности и какой-то нежности к этой девочке, готовой приободрить любого в любой ситуации. Я же ничего для неё не сделал, а она авансом уже чуть ли не на собственном плече меня волочит. — Хорошо. — Скрипнул я. Хорошо промазанные солидолом колёса запели, прокручиваясь, и стальной трос пошёл вверх, вознося алое полотнище, всё выше и выше, вынуждая поднимать голову вслед за ним, пока в поле зрения не остались лишь небо да флаг. Я отошёл в сторону — мы добрались до середины мачты — и подъём продолжился. Это волшебство флага, когда он поднимается, за ним смотрят все. Даже те, кто его недолюбливает или откровенно не уважает. Я видел как задирается нос Двачевской, как Ульянка поднимает подбородок, даже отряд, откуда был последний выкрик — все единодушно следили за вознесением флага. И вот, наконец, флаг поднят, и будто ожидая этого, жестяной рупор заиграл сигнал горна, священный для любого голодного пионера. Пионеры одновременно сделали "напра…", и, дождавшись отмашки Ольги, организованным строем поотрядно двинулись питаться. Я было направился вслед за ними… — А вас, Семён, я попрошу остаться. — Донёсся сзади голос вожатой. Без сюрпризов нельзя, конечно. Я обернулся, ко мне уже подходила Славя. — Вот. — Она протянула какую-то разлинованную бумажку. — Что это? — Маршрутный лист. Пора не только представиться лагерю, но и посмотреть его, так сказать, наяву. — Да я вчера и так… — Я помню. — И про… — …пляж тоже помню. — Она улыбнулась. — Славя? — Ольга Дмитриевна, кажется, услышала наш разговор и очень неодобрительно покосилась в мою сторону. — Ты разве на озеро не пойдёшь? — Озеро? — Заинтересовался я. — Это то, где пристань и пляж? — Иди ешь! — Отреагировала вожатая. — И чтобы до обеда собрал подписи. Да, в искусстве игнорировать неудобные вопросы вожатой не откажешь. Какой дипломат пропадает! Я пожал плечами и направился в сторону столовой. Завтрак ничем не отличался от ужина. Разве что пионеры гудели ощутимо тише, и сидели заметно кучнее, поэтому поиск свободного места не создал проблем. Я приметил парочку свободных мест рядом и вопросительно посмотрел на Славю. Девочка улыбнулась и кивнула. Вот и славно. Приятно, когда понимают с полувзгляда. Пришлось на секунду отлучиться, чтобы прогнать покушающихся пионеров, и через пятнадцать минут мы расселись у окна. Завтрак как завтрак. Каша геркулесовая, клееобразная… Сладкая! Пара кусков белого хлеба, масло, колбаса. Плюс какао. Мгновенно отодвинув еду в сторону, я сунул нос в стакан. Настоящее советское какао! Это же… И через секунду со вздохом разочарования отставил стакан. Эти… Эти… Я не знаю даже, какой эпитет подобрать! Они испортили толковый какао сгущёнкой! Ну что за люди! Славя, искоса наблюдающая за моими эволюциями, втихомолку хихикнула, разглядев бездну разочарования на моём лице. — Думал, горького какао попить? — Ну. — Нельзя. Доктор запрещает, говорит, аллергии могут быть. Вот его и разводят. Ну да. Как будто таким образом как-то уберут аллерген. Какао есть какао, у тебя либо есть на него аллергия, либо нет. Причём здесь сгущёнка вообще? Я не стал делиться умозаключениями со Славей, уткнувшись в тарелку с кашей, тем более, что у неё уже было видно дно, а мне ещё хотелось задать ряд вопросов. — Как тебе первая ночь на новом месте? — Облизав ложку, спросила девочка. Я спешно проглотил ком каши. — Как бы тебе сказать. Я ничего не помню. После того, как ты меня из столовой проводила, я и получаса на ногах не оставался. — По тебе было заметно. — Кивнула она. — Ты вчера был какой-то измождённый. А сегодня, вон, уже и румянец на щеках появился, не стыдно в люди вывести. — Ты собираешься выводить меня в люди? — Не поверил ушам я, а Славя рассмеялась: — Разумеется, собираюсь! Хотя бы до площади тебя провожу, там выберем, куда тебе идти в первую очередь. А мне ещё надо будет на пристани помочь. Она немного помолчала, смакуя богомерзкое какао. — Кстати, я вчера ключи где-то оставила. Ты не находил? — Ключи? — Да! Связку. Не видел? Варианты завертелись в голове, сменяя друг друга. Если отдать ей ключи, это, возможно, станет неплохим способом подружиться с ней. Угу, и состариться во френдзоне. Дурак, что ли?! Ключи ото всех помещений лагеря — это свобода! Может, тут можно будет найти что-нибудь полезное, да и просто иметь возможность попасть куда угодно дорогого стоит. А у неё уже сто процентов дубликат появился. Ну… Не может же активисточка да без ключиков ходить. И всё-таки, не хотелось начинать общение с первым добрым ко мне человеком с обмана. Я хлопнул себя по лбу. — Точно же! С утра положил их в карман, чтобы тебе отдать при встрече. Но, видишь, забегался немного. Вот они. Я достал связку из кармана и опустил в подставленную ладонь. — Спасибо! — Обрадовалась она. — Ты себе не представляешь, как меня выручил! Моя благодарность… — … будет полной, когда ты сводишь меня на пляж. — Подмигнул я, не веря в то, что действительно делаю это. Сёма, старый ты прохвост. Ты что, сейчас попытался склеить пионерку почти вдвое младше себя? И это не безобидный флирт, такой язык тела только дурак не прочитает… Ты что задумал, гнусный извращенец?! Ничего я не задумал. Я перевёл взгляд обратно на лицо собеседницы, которая, кажется, что-то говорила. — … танцы! Но у нас тут мало мальчиков, и медленные танцы редко приглашают. Она опустила глаза, быстро подняла на меня, и опять опустила. — Может… Ты… Я уже говорил про непосредственную Славю, спортивную Славю, целеустремлённую Славю…А теперь мне выпала уникальная возможность познакомиться со Славей кокетничающей. Ну и правильно, что она, робот, что ли. — Ещё раз, — я прервал её монолог. — Когда танцы? — Я же говорю, завтра! — Ну вот и всё. Можешь считать, что приглашена — танец со мной ты застолбила. Я немного подумал. — Но только медленный! Я этих ваши парных быстрых танцев не разумею! — Медляк, да. — Она составила грязную посуду на поднос и поднялась. Я поднялся вслед за ней, хотя не доел и половины. — Ты уже всё? — Да что-то аппетита нет. — Пожаловался я. — Это плохо. Славя нахмурилась, впрочем, быстро просияла снова. — Мы как раз мимо медпункта пойдём, там тебя Виолетта Церновна осмотрит! Я ощутил табун километровых мурашек, бегущих у меня между лопаток при звуке этого имени. — Ээээ… Может, не надо? — Надо! — Она схватила меня за руку и потащила тропинкой в сторону медпункта. — Здоровье знаешь как важно беречь! Не сберёг смолоду, потом всю жизнь на лекарства работаешь. Так что давай в медпункт, и без разговоров. Мы уже почти подошли к медпункту, как вдруг… — Что, новенький, нашёл себе сиделку? — Раздался за спиной знакомый хрипловатый голос. Алиса. — Что тебе нужно, Двачевская? — Неприязненно покосилась Славя. — Мне-то? Да сущую безделицу. Наш герой ведь вчера немного напортачил. А за собой не убрал. Некрасиво получилось. Негигиенично. — Это ведь вы пытались его облить! Славя пыталась урезонить хулиганку, однако та даже не слушала. Я же стоял в сторонке и, опять удивляясь себе, наслаждался конфликтом. Хотя смутно и подозревал, что мой нос опять на кону. — Обливания — забыли. Сами виноваты, не надо верить всяким проходимцам. Но вот некрасивая сцена на футбольном поле. Ай-яй-яй. Двачевская обогнула не успевшую среагировать Славю и встала прямо передо мной, заглядывая в глаза. — Думаешь, обидел маленькую и сразу герой, да? Догнать не смог, так в спину ударил. — Она говорила спокойным голосом, однако в её глазах так и плясали озорные чертенята, и я понял, что вся эта сцена была задумана единственно с целью подразнить нас. — А ты её адвокат? — Очень хотелось отвернуть взгляд в сторону, тем более, что для меня было крайне трудно сохранять зрительный контакт с девочкой. — Пришла взимать? — Нет. Я пришла сказать, что если ты не трус, то сегодня около сцены мы обсудим твоё поведение и сделаем оргвыводы. — А если трус? — Уточнил я. — Значит, твой номер шесть, и место возле параши. Двачевская развернулась и двинулась прочь, не поворачиваясь, помахала. — Адью, новичок. У сцены в шесть. Не опаздывай. Рыжая бандитка забивает мне стрелку за то, что я накормил её мелкую подругу газоном. Всё как у людей прям! Главное, чтобы бригаду за собой не приволокла. Один я против нескольких пионеров не выстою. — Пойдёшь? — Спросила Славя. — А как же! — С воодушевлением ответил я. — Молодость! Когда ещё кулаками-то махать! Не говорить же ей, что у меня внутри всё трясёт от нервяка! — Ясно. — Кивнула Славя. — Мы, вообще, уже пришли. Вот медпункт. А я побежала. — До скорой встречи! — Пока. Славя свернула на какую-то тропинку, немного не доходя до здания, и скрылась из виду. А я направился к домику врача. Невысокий, одноэтажный, сложенный из бруса в пять стен, он радовал взгляд фигурными окнами и нарядным крылечком. Немного поколебавшись — я прекрасно помнил вчерашний медосмотр с пристрастием — я постучал в деревянную дверь с большим окном в верхней части. — Войдите. — Отозвалась Виола. Я и вошёл. Что мне ещё оставалось? В услугах врача я не нуждался. Собственно, даже вчерашняя моя тихая истерика решилась бы с помощью одного ведра холодной воды. К сожалению, свою вчерашнюю квоту я извёл на фронт рыжих, поэтому пришлось работать с тем что есть. — Эм… Здра… В горле пересохло, и я проглотил окончание слова. Из-за стола в дальней части кабинета вышла невысокая, но крайне фигуристая, разноцветноглазая девица. У кого-то другого это выглядело бы как эдакое уродство, наверное. Но здесь… Она почему-то напоминала хищника, пускай даже и калибра домашней кошки, и как и с кошкой, с ней совершенно невозможно было предугадать события. Она знала это, и беззастенчиво этим пользовалась. — Ну, здравствуй… пионер. Если бы эту улыбку попытался воспроизвести я, ухмылка бы получилась препохабнейшая! — Ты присаживайся. Я оглядел комнату. — На кушеточку. Я сел. — Раздевайся. — Продолжила она ровным тоном — Зачем??? — Смотреть тебя будем. Вдруг я что-то пропустила вчера. — Ну чего ты ждёшь? Не мне же тебя раздевать? — Судя по выражению глаз, мысль её позабавила. — Эээ… Да я… В-общем… Я себя хорошо чувствую! — Сглотнув ответил я. — И лечения мне вашего… Не надо. Вот. — Это не имеет значения. — Она подошла очень близко. — Я специально для тебя приготовила индивидуальное, — она произнесла последнее слово так, что оно прозвучало как новая поза из "Камасутры." — лечение. — Да я… — Это ты зря. — Она сделала ещё один шаг, заходя в мою зону комфорта, а я невольно поёжился от её пристального, почти рентгеновского взгляда. — А вдруг у тебя жар? Я не успел среагировать, и она уже положила ладонь мне на лоб. Думаю, говорить о том, что он пылал, было бы излишним. Я сам стоял, красный как рак, весь покрывшийся мурашками от смешанного испуганно-восторженного ощущения. — Вот видишь. — Она убрала пальцы и заговорила нарочито-томным голосом. — Ты же весь горишь, пионер. Раздевайся. — Что?! — Проведём сеанс… — растягивая гласные, начала она. — Обтираний. Из индивидуального курса. — Да я вообще… Я вообще вот! — Прячась за бумажку, затараторил я. — Меня с маршрутным листом послали. — Но ведь можно же и полечиться, да? — Подмигнув мне, она придвинулась ещё ближе, так, что наши тела почти соприкасались, и… Выхватив бегунок у меня из пальцев, поднесла к глазам. Повертев листок в руках, она развернулась и пошла к столу. Ну а я… А что я, собственно? Позволил себе дышать, вот что! Впрочем, ненадолго. Ручка у неловкой медсестры оказалась очень скользкая, и упала на пол. Всплеснув руками, та наклонилась её поднять, по дороге прогнувшись так… Что я опять забыл что такое дышать, и на секундочку поверил в аниме, где у возбуждённого героя кровь носом шла. Да тут не носом, тут я не знаю как! Наконец, поставив роспись, Виола вернула мне листок и, легонько развернув, направила к выходу. — Заходи почаще… пионер. И полечиться, и так… В гости. — Она бархатисто рассмеялась, а по моей спине опять проскакал табун мурашек. Вырвавшись из адского дома, я позволил себе перевести дыхание и утереть пот со лба. Это же не медсестра, это же воплощённая пионерская фантазия какая-то! Я обернулся и с умным лицом произнёс в закрытую дверь: — А меня зовут Семён. Да. Очень приятно. Из пасти льва вырвались, куда дальше? Бегунок содержал четыре позиции, одна из которых только что была погашена. Значит, что? Осталось сбегать только в "клубы", навестить музыкальный кружок, и, поздороваться с местным тренером. Вроде, всё? Прикинув, что до библиотеки отсюда ближе всего, я развернулся на север. Дорожка к храму знаний напоминала мне о моём городе, о бесславной борьбе городских властей с плохим асфальтом. Уж и так они его перекладывали, и эдак. Мысль о том, чтобы перестать пилить половину стоимости покрытия почему-то ни в чью голову не пришла. Так что они в итоге махнули рукой и заказали у гранитного завода плитку. Да-да. Плиту. У завода. По цене за квадратный метр раз эдак в дцать выше асфальтового покрытия. Чем закончилась история, думаю, все в курсе. Но здесь плитка была ещё новенькая, не успела ещё вытереться и треснуть тут и там, поэтому идти по ней было сплошное удовольствие. Вскоре моему взгляду открылось небольшое деревянное здание на отшибе, куда не долетают звуки жизни лагеря. Рядом с ним стояла кирпичная пожарная сторожка на случай, если в библиотеке вдруг случится пожар… Но на моей памяти, ещё ни одну библиотеку это не спасло. Поймав себя на мысли, что уже несколько минут топчусь на пороге, я толкнул дверь и зашёл в храм знаний. В храме было тихо, пахло книжной пылью и подсыхающим клеем. За исключением изобилия советской символики, здесь всё было так, как я привык видеть в библиотеках — пять полок под большую советскую энциклопедию, постеры — или плакаты? — с призывами учиться, учиться и ещё раз учиться… Столики со стульями для тех, кому захочется почитать здесь, легкомысленный тюль на окнах, спящая библиотекарша, бюро с читательскими карточками. Стоп. Я отмотал назад и развернулся. Точно, я оказался не один! За столом в позе "я не сплю, работаю с мелкими деталями" уткнувшись лбом в стол безмятежно почивала… Библиотекарша? Да она же дрыхнет как суслик! Решив не тревожить пока праведный сон работника интеллектуального фронта, я прошёлся вдоль полок. Какой-то шум привлёк моё внимание, и я двинулся дальше. По мере продвижения шум стал упорядоченее, чуть позже разбился на несколько параллельных партий, пока я не понял, что это — голоса! Просто доносятся из какого-то крайне хорошо звукоизолированного помещения! Я подошёл к двери — самому тривиальному тёмному прямоугольнику, обитому дерматином и осторожно потянул за ручку. Петли тихо скрипнули, выдавая моё присутствие, и спорящие мгновенно замолчали, обернувшись в мою сторону. — Здрасьте… — Несмело поздоровался я. — Ну, заходи, коль пришёл. — Ответил кто-то, — да дверь закрой! А то Женька нам головы поснимает за шум в святом месте. Я плотно прикрыл дверь за спиной и огляделся. По сути, это было чем-то вроде книгохранилища с возможностью консервации — небольшой закуток с окнами на профилях и доисторическим монстром в роли центрального климатизатора. "БК", — приглядевшись, прочитал я. Марка известная. Присутствующие молчаливо ждали моего вступления. Тут уже была Лена, занявшая место в уголке у окна и что-то старательно рисующая. Рядом, за большим столом расположился Электроник и парень, неуловимо походящий на Александра Демьяненко. — Шурик! — Вырвалось у меня. — Шурик, — да. — Поправил очки на переносице парень. — А ты новенький? — Да. Вчера прибыл. — И сразу в редакцию стенгазеты? Очень ответственно, молодец. Рассказывай. — Эээ… А что рассказывать? — Новости с полей! — Фыркнул присутствующий здесь же парень с хитрой мордочкой, чем-то неуловимо напоминающий Ульянку. — Чего пришёл, рассказывай! — Ну я… эээ… Я осматривался, услышал ваши голоса, и… — Всё понятно. Ну? Ты посмотрел? — Нетерпеливо спросил Шурик. — Приобщился? А нам работать пора. Я призадумался. Журналисты-стенкоры, как правило, обладают хорошим счётом у вожатых и начальства лагеря. Может, это можно как-то использовать? — А к вам записаться можно? — Нет. — Отрезал Шурик. — Мест больше нет. — Точно нет? Я вижу, вас тут всего трое плюс девочка. Кто материал-то собирает? — Он прав, — откликнулся "хитрый" (я решил до поры называть его так). — Не всем же рисовать. Надо кому-то и поработать в поле. Шурик задумался. — Не думаю, что это хорошая идея. — Наконец, изрёк он. — Может, дадим ему тестовое? — Покраснев, предложила Лена. — А смысл? У нас и так мест нет, что с тестом, что без. — Шурик, я же "в поле" буду работать, помнишь? О каких местах речь вообще? Шурик немного покраснел — видимо, мои слова пришлись не совсем ко двору, — однако, быстро успокоился и принялся яростно расшвыривать бумажные залежи на столе в поисках непонятно чего. — Ага! В его руке был зажат какой-то листок. — Задание! Шурик победно посмотрел на меня. — Каждую смену отдыхающие устраивают большой концерт в день самодеятельности. Об этом и напишешь. — О чём? — Тупо переспросил я. — О самодеятельности! Я уже знаю нескольких человек, готовящих номера, но помогать тебе не буду. Напишешь два листа формата А4, принесёшь, мы его оформим или перепишем… В зависимости от того, насколько ужасен твой почерк… И вклеим в стенгазету. Будет рубрика "светское". Всё понял? — Понял… — Проворчал я. Мне пришло в голову, что очкарик нашёл потрясающий способ отделаться от меня, дав невыполнимое задание. Лена сочувственно посмотрела на меня, а внутри вместо привычного безразличного всепринятия вдруг появилась некая искра! Не знаю, что это, злость, азарт или нежелание быть вытолканным в шею, но я схватил листок и с криком "Ждите сюжет", выскочил из помещения редакции. — Ну и кто тут кричит? — Раздался скрипучий голос. — Если это опять чертов Данька безобразит… Несколько секунд спустя между полками показалась та самая спящая библиотекарша. Теперь, когда она стояла и вела себя активно, мне удалось рассмотреть её чуть получше. Тёмно-каштановые, с отливом, коротко стриженные волосы, забавный вихор на макушке, напоминающий формой вопросительный знак. И очки с толстыми линзами. Добавим сюда предельно сварливое выражение лица, и вот — библиотекарус вульгарис. — Кто таков? — Радужка глаз отдавала в желтизну, из-за чего впечатление было не самое приятное. — Почему в библиотеке без билета? Почему кричим? — Я… — Пошли. — Кивнула она мне, и, не оборачиваясь, заспешила к своему месту. Им всем и правда пофигу на то, иду я за ними, или они настолько уверены в собственной неотразимости? Я замер на месте, и тут библиотекарша неприязненно обернулась. — Ну что встал, иди давай. Мы выбрались в основное помещение, где она, не мудрствуя лукаво, протянула мне руку. — Давай! Я несмело пожал её. — Другую руку! Психов и правда берут работать в библиотеку? — Ну же! — Её тон был не из приятных, и ждать она явно не собиралась. Я несмело протянул ей руку, в которой был тот самый бегунок. Библиотекарша забрала листок и развернула его у себя на столе. — Угу. Новенький, значит? Я кивнул. — И тебе нужна моя подпись. Я кивнул ещё раз. — Вот. — Она размашисто расписалась и отправила листок по столу в мою сторону. — Билет заводить будем? — Что? — Читательский билет заводить будем? — Терпеливо, как умственно отсталому, пояснила она. — Книжки брать, почитать. Понимаешь? — А… Нет. Не будем. Мне пришло в голову, что труды по марксизму-ленинизму — несколько не то, чем захламлять себе голову в такую погоду. — Тогда не смею задерживать. — Не терпящим возражений голосом сказала библиотекарша. — Меня, кстати, Сёмен зовут. — В этот раз я тормозил немного меньше и представился под конец беседы, а не под дверью. — Очень приятно. — По голосу было заметно, что не приятно ни разу. — А я — обратно спать. Она упокоила голову на сложенных руках и засопела. — Дверь сразу за тобой, — не открывая глаз, указала она. — Не перепутай. Пожав плечами, я вышел на улицу. С такими врединами общаться себе дороже. Пусть себе спит дальше. — Можешь не пытаться хлопать дверью. — Донеслось в спину. — Там доводчик. Вздрогнув от того, как удачно вредная библиотекарша угадала моё намерение, я поспешил покинуть этот ад. Следующим зданием по списку значились клубы. Что-то знакомое… Не тот ли домик у ворот, где Ульянка бегала с саранчой? Я остановился у стенда и пригляделся. Карта лагеря, висящяя здесь, была выполнена от руки и запаяна в полиэтиленовый пакет — наверное, поэтому до сих пор не выцвела. Сориентировавшись по площади и центральным воротам, я понял, что быстрее было бы навестить футбольное поле и получить подпись у физрука. Но уж что есть. Пойду к кибернетикам. Может, сумею у них разжиться какими-нибудь наушниками. Без музыки бродить было, честно, тоскливо, а сволочной силикон отказывался держаться в ухе. Несколько минут спустя я остановился у здания клубов и невольно улыбнулся, ещё раз вспомнив ту самую саранчу. Впрочем, по сравнению с инопланетной дрянью в тарелке, саранча выглядела довольно безобидно. На дверях клуба висела табличка с расписаниями занятий, которую кто-то уже успел — и я даже догадываюсь, кто, — порвать пополам. Разобрать можно было только "шашки" — следующая строчка располагалась по линии надрыва, и восстановлению не подлежала. Здание клуба не внушало доверия ни внешним обшарпанным видом, ни забранными кое-где решётками окнам. Однако, количество тянущихся сюда кабелей, проводов и труб поневоле заставляло проникнуться величием. Не иначе, тут либо ракету строят, либо прототип реактора холодного синтеза. Я покачал головой и сделал было шаг вперёд, однако взгляд привлекло объявление, висящее поверх расписания работ. Там было только одно слово: "Занято", и я на секундочку засомневался, стоит ли вообще беспокоить таких вот занятых людей. Однако, маршрутный лист недвусмысленно указывал первой же позицией эти клубы. Делать нечего, пришлось заходить. Ступив на первую ступеньку, я понял, что выводы о качестве здания были преждевременными — доски крыльца не скрипели, двери выглядели обшарпанными, но надёжными, а на перилах, захлопнутый, висел большой навесной замок. Подёргав дверь, я зашёл в помещение. Что ж, что-то в этом духе я и рассчитывал встретить. Бардак, который гений способный, но ленивый, всегда зовёт "творческим беспорядком." Повсюду в изобилии валялись провода, катушки, самодельные платы и переключатели. На столе стояла какая-то хитрая бандура, названия которой я не знал, однако, судя по застывшей в секторе ноль дрожащей проволочной стрелке, это был какой-то измерительный прибор. Может, осциллограф? Не знаю, я в этом не силён. Меня больше интересовали какие-нибудь наушники или, на худой конец, просто вход на три миллиметра, а там я уже как-нибудь сам… К сожалению, обе пары наушников, которые я обнаружил — одни с оторванным напрочь левым "ухом", вторые без держащей дужки — не подошли. Зато удалось раздобыть миниджек, а это значит, что стоит лишь мне добраться хоть до какого усилителя… За спиной раздался стук шагов, и в комнату зашёл Шурик. — А ты что здесь делаешь? — Он поправил очки на переносице своим фирменным жестом. — Что-что… Бегунок у меня, помнишь? — Я спрятал штекер с куском провода в карман, стараясь делать это незаметно. — Бегунок? — Рассеянно переспросил он. — Ах, да… Бегунок. Давай. Забрав бумажку, он некоторое время вертел её в руках, будто не зная, что с ней делать. Я уже было хотел подать ему ручку, когда он отложил её в сторону и строго посмотрел на меня. — Скажи… как там тебя… — Семён. — Вот. Семён. Скажи, Семён, не хочешь вступить в ряды кибернетиков? Я замялся. После того тёплого приёма, устроенного мне Шуриком, дела с ним вести не хотелось совершенно. И вступать в шайку технарей-любителей тоже не хотелось. Лучше уж книжку почитать интересную. Однако, обижать его однозначным отказом было страшно — а ну как подписывать откажется? Мне вдруг пришло в голову, что именно таким образом и вырастает самая махровая бюрократия, когда ради ничего не значащей подписи, люди дают тебе право вертеть ими как заблагорассудится. Поэтому я ответил максимально нейтрально. — Я вообще ещё никуда не вступил. Хочу сначала в лагере осмотреться. — Думаешь? — Да. И потом, у меня задание от тебя. Надо его выполнить сначала. — Да, кстати, о задании. — Он наклонился ко мне поближе. — Советую обратиться в музыкальный кружок. Руководитель кружка с удовольствием ответит на все вопросы. Мимо неё всё равно ни одно музыкальное событие не пройдёт. — Интересная информация, спасибо. Я неловко кивнул на бумажку. — Ну, я пойду? — Да. — Шурик подписал маршрутный и отдал мне. — Обязательно запишись в наш кружок, когда закончишь с обходом! Мы всегда рады новым членам! А в голове в такт его последним словам зазвучало "Союз нерушимый республик свободных…", и я поспешил освободить помещение. На улице я остановился, раздумывая, куда двигаться дальше. То, насколько легко Шурик расстался с информацией, говорило об очевидном подвохе с руководителем музыкального кружка. Кто его знает, что там может быть. Хотя после пмс-нутой библиотекарши и вамп-медсестры я ничему уже не удивлюсь. С другой стороны, это может означать, что и с физруком не всё слава богу… Более короткий путь до музыкального кружка решил спор. Как и библиотека, клуб музыкантов стоял на отшибе. Только в отличие от библиотеки, которую берегли от лагерных шумов, здесь, скорее, речь шла о защите лагеря. Я вспомнил свои первые репетиции и поёжился, воочию представив человек двадцать, которые пришли, заняли места и сейчас разыгрываются. При первом взгляде на здание создавалось впечатление какой-то лёгкости. Может, это из-за того, что половину дома занимала огромная терраса, может, из-за того, что две стены из четырёх в "закрытой" половине были забраны окнами во всю стену. Я подумал, что вот здесь было бы очень неплохо задержаться ненадолго. Хотя бы посидеть на терраске. Поднявшись по двум скрипучим ступеням, я прошёл к двери, ведущей в "закрытую" часть и постучал. Изнутри не доносилось ни единого звука. Я постучал ещё раз и… Столкнулся в дверях с Двачевской. Бам. Я был немного выше ростом, поэтому ей досталось сильнее. Охнув, я поспешил подхватить Алису, и отвести к стоящей неподалёку лавочке. — Смотри куда идёшь, дубина! — Зашипела она, отняв руку ото лба. Промеж глаз у неё наливалась явно различимая шишка. Судя по её взгляду, я обзавёлся ровно таким же украшением. — Пошли. — Я протянул ей руку. — Что? Куда? — Холодное приложим. Ты же не хочешь ходить с шишкой на лбу до конца смены? — Это всё ты виноват! — Зарычала она. — Если бы ты хоть немного… — Да я постучал вообще-то. — Огрызнулся я. — Ты что там делала вообще? Показалось, или мне удалось смутить нашу бой-бабу? Хм… Что-то интересное. Связанно либо с руководителем клуба (я гнусно захихикал, представив себе Алису, крутящую роман с престарелым музыкантом), либо с музыкой. С инструментами. — Не твоё дело, — она хотела было встать и уйти, но мне же уже интересно стало! Я удержал её за руку. — Двачевская, не будь вражиной. Расскажи, в чём дело? Она удивлённо посмотрела на мою руку, так, будто это было некое экзотическое насекомое и, осторожно освободившись, встала. — Это. Не твоё. Дело. — Раздельно произнесла она. И ушла. Ну и ладно. Я подошёл к двери, ведущей в клуб и повернул ручку. Пусто. Я огляделся, и понял, что мне здесь нравится. Просторное помещение, Григ, Брамс и Бетховен в рамочках на стенах, рояль, пюпитр под вокалиста, микрофон — здесь явно пели, и делали это с удовольствием. Мой взгляд переместился дальше — от пылящейся в углу барабанной установки к соло-гитаре со снятыми струнами, тумбочке с магнитофоном, от которого вёл к колонке толстый шнур. Несколько полочек с музыкальной литературой и замерший в крайнем положении метроном. Я уже хотел было подойти к роялю и наиграть что-нибудь легкомысленное, как вдруг мой взгляд наткнулся на… Клуб вовсе не был пустым. Здесь была девушка! Она почти полностью спряталась под роялем, оставив наружу лишь стройные ножки. Кажется, она что-то обронила, и оно укатилось под инструмент. Я проследил за направлением её взгляда. Губная гармошка. Девушка тянулась к гармошке, вытянувшись всем телом, однако, всё равно немного не доставала, и девушка все дальше и дальше отползала под рояль. Не знаю, как ей, а мне лично было бы страхово. Если вдруг у этой дуры подломятся ножки… нет, я не могу на это смотреть! В полосочку! Я обогнул рояль, и, нагнувшись, поднял гармошку, вручив её хозяйке. — Ой! — Она попыталась разогнуться, совсем забыв где находится и стукнулось о лакированное брюхо рояля. Я отвёл глаза, не давая понять о том, что только что стоял и бесцеремонно пялился на… Она сдала задом и опять прогнулась эдак… эдак… Да она что, специально, что ли! Я задел локтем крайне неудачно лежащий тромбон — судя по многочисленным замятинам на раструбе, не я первый, — и инструмент с грохотом повалился на пол, от удара развалившись пополам. — Ничего. — Хозяйка, наконец, выбралась. — Его постоянно роняют. Если она постоянно сидит под роялем оно, в-общем, и не удивительно. — А я, вот, с бегунком. — Я протянул ей листок. — То есть, я хотел сказать, привет. — После сеанса вуайеризма мысли были несколько разрозненны. — Ты Семён? — Она подошла ко мне и, собрав под ногами половинки тромбона, уложила инструмент на старое место. Вот опять же кто-нибудь уронит! — Привет! Меня Мику зовут! — Мику? — Да! — Она на секунду нахмурилась. — Никто почему-то не верит в то, что это моё настоящее имя! У меня мама из Японии, а папа — Русский Инженер! Она произнесла последние два слова с явно выраженной заглавной буквы, и я невольно улыбнулся её забавной гордости. Гордиться тем, что твой папа — инженер… Это дорогого стоит. Почему-то в голову вдруг полезли анекдоты о нищих инженера и грабителях, которые вместо того, чтобы отбирать деньги у таких трудяг, наоборот, ссуживают их трёшкой. Я молчал, чувствуя себя немного неловко из-за того, что подглядывал, однако, девочку, похоже, это совершенно не заботило. — А здесь мой музыкальный клуб! — Она с уже знакомой забавной гордостью обвела помещение рукой и улыбнулась. Я, наконец, собрался с мыслями. — А меня Семён зовут. Она кивнула, и я невольно засмотрелся на её красивые струящиеся косы. Довольно необычный цвет волос, тонкая изящная шея и фигура девочки-подростка. Если у меня и были сомнения относительно её азиатско-русского происхождения, после осмотра они отпали. Наконец, она заметила у меня в руках листок — уже порядком мятый. — Так тебя тоже с бегунком послали? — Она так кавайно сложила ладошки у щеки, что я не выдержал и опять заулыбался. "Кавайно? Семён, ты только что сказал "кавайно"? Может, тебе на улицу пора? Голову, например, в умывальничке остудить. Да ты сам посмотри, что она с тобой делает!" — Это они так над новенькими издеваются. Сейчас подпишу. — Она превратилась в небольшой смерч, откидывающий всё в сторону. — Ты проходи. Я сейчас. И нагнулась ещё раз! Не знаю, какие цели она преследовала, но методы её достижения, она использовала самые бесчестные! Улыбнувшись одними шальными глазами, она, наконец, подписала мой несчастный листок. — Я почти всё время здесь. Ты заходи… Даже если не хочешь записываться. А если хочешь… — Она посмотрела на меня. — Мы всегда рады! Ой, то есть, я! Я улыбнулся. — Почему бы и нет. Давай, запишусь. Правда, я уже очень давно не играл. — Прекрасно-прекрасно, — захлопала в ладоши Мику. — Сейчас только найду журнал… Она бросилась назад мимо рояля, по пути повалив одиноко стоящую бочку, достала с полки журнал и протянула его мне. — Вот здесь распишись, пожалуйста. На чём ты будешь играть? — Я, вообще, по медно-духовым. Ну и на гитаре немного… — Прекрасно! Значит, на гитаре! Заходи сегодня сразу, как освободишься. Или завтра, в любое время! Я здесь постоянно, одна. Или хочешь, я тебя научу ещё на чём-нибудь играть? На скрипке? На флейте? Я на всём умею, правда-правда. — Она вздохнула. — Правда, флейты у нас нет, но ты же не хочешь на флейте? Тебе бы рэп читать, девочка-оркестр. Вся широкоштанная эстрада с тобой и рядом не стояла. — Посмотрим, на чём будет получаться. Я пойду. Пока. — До скорой встречи! — Крикнула девочка, и, мгновенно забыв обо мне, что-то застрочила на нотном стане. Итак, к медсестре-вамп и Электронику добавилась девочка-пулемёт. Мне здесь определённо начинает нравиться! Явно не так, как… В голове отчётливо щёлкнуло, и некий голос, который я затруднился бы опознать как внутренний — уж больно неприятно звучал — поинтересовался: — Как где? — Как в старой жизни. Солнце будто протопило насквозь корочку льда, которой я покрылся и сейчас вплотную подбиралось к замёзрзшему сердцу. Отчего-то вдруг захотелось беспричинно рассмеяться, распахнуть руки и обнять весь мир. То самое счастье, о существовании которого я успел забыть — вот оно, ешь его ложками, забирай! Я смутился собственной истовости, и вернулся с небес на землю. Никакого смеха и объятий. Несолидно. К тому же, у меня тут ещё одна остановка несхожена. Спрятав улыбку, я направился в сторону футбольного поля. И снова на полдороги встретился с Алисой. Эта девочка приносит неудачу! Я заранее приготовился к худшему, хотя после вчерашней сцены и сегодняшней стрелы ничего хуже и быть не может. Однако, всё обошлось. Я посторонился, уступая ей дорогу, а она подозрительно покосилась, проходя мимо. И… Исчезла! Я завертелся на месте, опасаясь за тыльные части, но Алисы уже нигде не было. Неужели уже добралась до клуба? Так быстро? В любом случае, надеюсь, она там нечастая гостья. Всё, осталось только познакомиться с местным физруком, и задача-минимум на сегодня выполнена. Двинули, что ли? Полчаса неспешного шествования, я вышел на уже знакомое футбольное поле. Сейчас, когда я располагал всем временем в мире, я позволил себе оглядеться внимательнее. Оказывается, здесь всё было чуть сложнее, чем поле со скамеечками и полтора турника. Нет, само поле, турники и брусья никуда не делись, однако, дьявол в деталях, и в этот раз моему взгляду открылись новые подробности. Во-первых, огороженный сетчатый корт, одинаково подходящий как для бадминтона, так и большого тенниса, чуть дальше можно было углядеть волейбольную площадку, на которой разминались какие-то незнакомые мне девочки. Над местностью доминировала громада крытого спортзала для всех желающих побегать в дождь или зимой, рядом были кирпичные закуточки душевых, и, разумеется вездесущее МЖ. Поле оккупировали какие-то мальчишки из младших отрядов с вездесущей Ульянкой в качестве заводилы, на корте упруго швыряли волан, значит, тоже мелкие. Постояв немного и поискав глазами физрука, я не нашёл последнего и остановился в задумчивости. Нет, на футболе он явно быть не может — игра стихийная. В бадминтон тренировать королевишен? Сомневаюсь. Волейбол? Кстати, возможно, но я там не вижу никого… И я резко нагнулся, пропуская мяч мимо! С футбольного поля полу-восторженно, полу-злобно донеслось: — Гггггааааад! — Посылочка от Улечки. — Раскланялся я, сходил к обочине и вернул мяч в игру. — Ульянка! — Чего тебе? — Хмуро отозвалась она. — А где физрук или его ио? — Ио? — Исполняющий обязанности. — Терпеливо объяснил я. — Так где? — Спит, наверное. — Безмятежно отмахнулась Ульянка. — Поищи его в крытом, он иногда там на матах спит. Я для разнообразия решил прислушаться к информации и двинулся в сторону спортклуба. Дверь на хорошо смазанных петлях беззвучно отошла в сторону… Ульянка была права! В дальнем углу, щурясь от бьющего в лицо солнца нагло спал физрук! Я присмотрелся к бегунку — Борис Александрович — подошёл к спящему и аккуратно потрогал его за плечо. — Борис Александрович! — Мммм… Отвянь. — Борись Александрович! — Отлезь от меня, я сказал! — Не просыпаясь, сказал он, и, повернувшись на бок, опять засопел. И что с ним теперь делать? Меня же без заполненного листа вожатая, небось, и в домик обратно не пустит, оставит ночевать под кустом сирени на шезлонге. Романтично, спору нет, но приятного мало. Тут-то мне и пригодился пионерский галстук! Я задумчиво посмотрел на пожарный щит, видимый отсюда. Помнится, вчера всё удалось. И когда я уж почти решился, за спиной заскрипели маты, и человек, от которого зависела моя весёлая и сытная жизнь, спустил ноги на пол. Спросонья он выглядел очень угрюмым и неприветливым, несмотря даже на то, что внешне он был той самой классической внешности, на которую вешаются девчонки — прямой арийский нос, голубые с ледком глаза и подбородок-наковальня. Икона тестостерона. — Привет, пионер. Чё пришёл? — Прогудел он. — Я… Вот… Бегунок. — Я протянул ему бумажку, которую физрук, поморщившись от отвращения, взял в руки. — И чё ты мне принёс? — Он скомкал бумажку и отбросил её. — Подпишу я её, дальше-то что? — Что? — Не понял я. — Во, видел? — Телосложением физрук относился к эндоморфам, то бишь, выглядел скорее толстым, чем накачанным — но лишь до той поры, пока не напрягал мышцы. На руке его вздулся бицепс размером, наверное, с мою голову. — Вот к чему надо стремиться. А не к подписанию бумажек. — За смену вы из меня всё равно качка не сделаете. — Заметил я. — Не сделаю. Но начало положу! — В последнем слове он сделал ударение на второй слог. — Ты сейчас дрищ. А значит, с тобой надо работать. Верно разумею? — Верно. — Сухо ответил я. Мне неприятны были оценки этого человека. — Ты обиделся, что ли? — Он рассмеялся. — Не обижайся. Давай лучше запишем тебя куда-нибудь. Куда хочешь? — Подпишите бегунок сначала, а там посмотрим… — Ладно. — Он нагнулся, поднял с пола скомканный лист и что-то там начеркал. — Держи. Я забрал лист. — Итак, у нас есть футбол, волейбол, баскетбол и большой теннис. Что выбираешь? — Нарды. — Ответил я и вышел из спортзала. Со всей этой беготнёй я совершенно забыл о времени. Часы телефона показывали полдень ровно, а степень зарядки позволяла не беспокоиться о таких низменных вещах ещё несколько дней. Осталось только выбрать, куда пойти. Раз уж я сегодня здесь на правах новичка, грех будет не воспользоваться освободившимся временем. Я похлопал по карману, где лежал украденный миниджек с огрызком кабеля и направился в сторону сцены. Если в лагере будет дискотека, колонки возьмут отсюда. И, полагаю, усилители тоже. Так что всё необходимое вполне может быть там. А если нет… Эстрада производила впечатление! Огромная половинка восьмиугольника шатром нависала над основой сценой, под самой крышей разместились три юпитера, а на столике у дальней стены стоял, кажется… Бинго! Усилитель! Дальше было не просто, дальше было элементарно — несколько контактов, прозвон правый-левый-основной, подключение самого усилителя и колонок, и… — Эй, а что ты тут делаешь? Мелкая егоза, кажется, наигралась досыта и теперь решила подоставать меня. — Музыку крутить собираюсь. — Односложно отвечаю я. — Трали-вали? — Удивилась Ульянка. — Завтра же дискотека будет, тогда и наслушаешься. — Я хочу сегодня. Я меломан. — Дурибан ты, — она забралась на колонку и, свесившись с неё, тыкала рукой в раструб фазоинвертера. — Знаешь, что… — Я выкрутил громкость усилителя на максимум. — Ты бы это… Отошла. От динамиков. — А то что? — Да ничего. Громко просто. — Ничего не громко! — Заспорила она. — Я на прошлых танцах у самой колонки была, и ничего. И вот как ей объяснить, что бас-гитара какого-нибудь ансамбля и инфразвук, который я готовлю к воспроизведению, из общего имеют разве что… хм. То, что оба относятся к музыке? Ну да, действительно, для человека, неиспорченного зарубежной электронщиной, воспитанного на пластинках, даже максимальная громкость звука максимум доставит лёгкое неудовольствие. Но у меня свой совершенно особый сюрпризец: — Фе-е-е-е, — сморщилась, она, будто откусила незрелое яблоко. — Ты что, классику слушать собрался? Она помолчала, слушая выступление струнных. — Как низко ты пал, Семён. И правда, из динамиков доносится партия скрипичных, плавно вливающаяся в мужской хор. Судя по выражению лица Ульянки, в её глазах я упал ниже некуда. Впрочем, меня это смущало мало. Гораздо важнее будет то, что начнётся после вступления. — Слушай-слушай… — Я читаю надпись polyhymnia, крутящуюся на экранчике плеера. Ульянка даже не догадывается. — Не буду я эту гадость слушать…. — Она уже отвернулась, чтобы уйти, и тут в партию вступил БАС! Подпрыгнула не Ульянка — подпрыгнул весь мир, знойный, раскалённый воздух советского лагеря всколыхнули вязкие, густые басы музыки, не принадлежащей этому миру. Мелкая выпучила глаза, и я её понимал — всё-таки живой киловатт самых отборных басов. Три минуты самого отборного аудио для гурмана. Я закрыл глаза и млел, пока не сыграли последние аккорды трека. — Это что было? — Она была определённо потрясена. — Это была тоска моего поколения по заводским гудкам. По её лицу было ясно, что ничего ей не ясно. — Музыка будущего, Уля. — Улыбнулся я. — И от колонок лучше отойди. А то там ещё позабористее вещь дальше. — Улёт! — Восторженно заявила мелкая. — Ты должен дать мне послушать эту пластинку! — Пластинку? Какую ещё пластинку? — Ну вот с чего ты сейчас крутил эти свои шумы? Это же не плёнка, у тебя и магнитофона нет. Ничего не понимаю. А где у тебя проигрыватель, где пластинки? — Вот с этого! — Я показал ей брусок волкмена. — Четыре гигабайта музыки на все случаи жизни. — Гигабайта? А сколько это в песнях? — Ну… — Я прикинул. — Где-то тысяча минут звучания со средним качеством. — Дай! — Она протянула руку. — Нет. — Я шлёпнул по протянутой ладони. — Это, можно сказать, последняя память о моей родине, а ты её забрать хочешь. — Ну и сиди себе дальше. — Она надулась и отвернулась. Ненадолго. Сразу видно, хоть и шкодливая, но очень лёгкая и отходчивая. — А включи ещё раз эти свои шумы? — Понравилось, что ли? — Я улыбнулся. — А то! Я покрутил ещё несколько электронных треков — их было не очень много, и все проверенные временем. Но, как и любой другой владелец аудиодевайса, очень скоро понял, что настроения для мозговыносящего инфразвука никакого. Тогда может… Басы смолкли, их сменил гитарный перебор, в который органично вплёлся голос Саши Васильева: И лампа не горит, И врут календари. И если ты давно хотела что-то мне сказать, То говори… Моё внимание привлекло движение на скамейках, там кто-то сидел. К сожалению, я в очередной раз оказался против солнца, поэтому не мог разглядеть. Но когда "Сплина" сменили "Скорпионс", а тех Мэнсон, подтверждая шизофреничность моего плейлиста, мой зритель встал и подошёл к сцене. — Хорошая музыка. — Нейтральным голосом сообщила Алиса. — Привет ещё раз, — ответил я. — Скажи, а кто тебе разрешил использовать мой усилитель? — Всё тем же нейтральным тоном продолжила она. — Ну, раз это ТВОЙ усилитель… Наверное, ты знаешь ответ. — Не остался в долгу я. — Я уже сворачиваюсь. Я и в самом деле собрался сворачивать лавочку, когда Алиса неожиданно тихим голосом попросила. — А включи ещё раз последнюю. Сказать, что она меня удивила, было бы грандиозным преуменьшением! И на этом она останавливаться не собиралась, так как в конце добавила ещё тише: — Пожалуйста… — Ладно. Я запустил было музыку, когда из рупоров полились сигналы сбора к обеду. — Пошли. — Я потянул руку к тумблеру. — Нет. — Они обе помотали головой. — Дослушаем. Только сейчас я заметил, что Ульянка впала в такой же священный транс, что и её старшая подружка. Сила музыки? Отзвучали последние рифы, и на полянку опустилось молчание. — Надо идти. — Наконец, подал голос я. — На обед опоздаем. — Да. — Ульянка повела плечами, будто сбрасывая оцепенение и несколько мгновений спустя опять превратилась в девочку-метеор. — Дискотека-дискотека, Сеня сделал дискотеку! Мы отключили аппаратуру и неторопливо двинулись в сторону столовой. — Дискотека завтра, — улыбнулся я. — Ну да. Но то, что играет там, и то, что играет здесь. — Да брось. На дискотеке музыка не главное! — А что главное? — Покривляться в толпе! — Ответила за меня Алиса. Опять молчание. — Ты сегодня рановато пришла. — Ты тоже. — Ну я вообще не за этим. — Я, получается, тоже? — Вздохнула она. — Откуда ж мне знать. — А что тут знать-то? Ульянка с тебя уже не слазит. А у меня к тебе вообще претензий как-то… Ладно, будем считать, что один косяк с тебя списан. — Она улыбнулась и, хлопнув Ульяну по плечу, умчалась вперёд. — Ээээй, меня погоди, — заголосила та, присоединяясь к гонке. А мне что, больше всех надо, что ли? Моё пюре без меня не съедят. Вскоре, к столовой подрулил и я. Ольга Дмитриевна, как и положено вожатой, уже караулила у входа, при этом вид имела подозрительно цветущий и отдохнувший. Видели мы… Их работу. Если верить упорно ползущим слухам, вкалывает наша Олечка, без роздыху то на пляже, то на пристани. И всё без отрыва от производства. Работа — не бей лежачего, называется. — Ну что, Семён, уже познакомился с лагерем? — Интересуется она. Я перебрал в памяти всех сегодняшних персонажей. — Познакомился. Ещё как познакомился! Маршрутный лист напоминал уже непонятное буро-коричневое нечто, однако, четыре подписи на нём различались достаточно чётко. Я гордо подал его вожатой, а она взяла… и просто сунула его в карман! Это что же получается! Я же мог всякой фигни там начеркать, и прокатило бы?! Ну Ольга Дмитриевна! И хотя от перемещений по лагерю у меня разыгрался зверский аппетит… Увиденное мной в тарелке буквально подкосило! Это вот что такое? Нет, я не спорю, к рассольнику ноль претензий, он приготовлен по классическому рецепту Лаврентия Палыча. Но второе! Варёная в какой-то херне с яйцом рыба с пюре? Каждого, кто готовит такое, надо на год запереть в доме и кормить только такой едой! Стоит ли удивляться, что обед вызвал у меня вполне объяснимое отсутствие энтузиазма? Суп да компот — разве обед? Впрочем, и из такой ситуации можно найти определённый выход. Раз уж не поел по-человечески, так хоть посмеюсь. Мы раньше в лагерях так делали, когда готовили откровенный порожняк. Рецепт крайне прост — в пустой стакан из-под компота сливает жидкое содержимое, не суть важно, суп это или пюре по-больничному. Докидываем сверху всех на свете приправ в виде той же самой рыбы, кусочков хлеба и остатков супа. Далее — внимание! — Накрываем стакан тарелкой, и резко переворачиваем получившуюся конструкцию! Я тронул локтем Ульяну, задумчиво наблюдающую за моими действиями. — Уль, спорим а спорим! — Чего тебе? — Грустно спросила уныло копающаяся в тарелке Ульяна. Кажется, ей тоже не слишком по нраву местная кухня. — Давай поспорим, что ты стакан от тарелки не оторвёшь! — Стакан? — Она легко подняла свой стакан с компотом. — Как нечего делать! — Аааа, от стола любой дурак суммет. Ты от тарелки попробуй! Я поставил свою конструкцию на стол и подтолкнул по направлению к девочке. — Жги! — Легко! Она протянула руку, схватила стакан покрепче, дернула, и… В этот день мы поменялись ролями, и от двери уже в голос хохочу я, а из зала слышен утробный рёв: — СЕМЁЁЁЁООООООН! Я проскользнул мимо вожатой, делая вид, что всё хорошо, и только оказавшись на крыльце, позволил себе посмеяться от души. Этот смех сменился истерическим иканием, когда на крыльцо выскочила разъярённая фурия — вся в пюре, рыбе, яичной подливе! Сейчас меня будут бить, и очень возможно, ногами. Разумеется, не испытывая ни малейшего желания пасть жертвой маленьких кулачков, я стартанул с места и побежал. В этот раз вёл я, поэтому мы два раза оббежали вокруг склада, один раз вокруг библиотеки, и, наконец, на том самом лужке, где вчера прятался Электроник, с высоченной травой. Здесь уже Ульянка не смогла за мной угнаться, она запнулась и полетела бы на землю, если бы я не успел её поймать. Она висела у меня на руках, временами враждебно позыркивая из-за куска рыбы, а я опять не мог сдержать смеха. — Вот это было весело. — Ничего и не было, — пробоурчало картофельно-рыбное чудовище, однако, поневоле, разулыбалось. — А как ты такую штуку со стаканом сделал? Покажи, а? — Умоешься, тогда скажу. — Ты шутишь? Тут сразу в душ идти надо! — Она с омерзением вытерла скользкие руки. — Пойдём хотя бы лицо и руки тебе отмоем. — Сочтя себя отомщённым, я решил проявить толику благородства, и, отведя Ульянку на умывальники, добрых полчаса оттирал пятна, вычесывал волосы и контролировал процесс в целом. Мы закончили, когда по лагерю уже был объявлен тихий час. — Ну что, теперь можно и баю? — Спросил я. — Шутишь, что ли? Сейчас же самое купальное время! — Возмутилась Ульянка, вся красная от холодной воды. — Мало тебе было водных процедур, да? — Ничего ты не понимаешь! Это процедуры, а там купание! Мы шли вдоль домиков, и уже почти добрались до того, который указала Ульянка — не полукруглого, а эдакого трапецивидного, с весёлым Роджером на двери, когда нам навстречу попалась Ольга Дмитриевна. Сказать, что она была зла — это ничего не сказать. — Семён! — Уткнул руки в бока начала она. — Это что же получается, нам одной Ульянки мало? Ладно она, маленькая, ей играть надо. Но ты-то, ты! — А чё сразу я. — Я почти как в детстве потупился и ушёл в несознанку. — Мне пионеры уже доложили о твоих упражнениях со стаканом. И знаешь, что я тебе скажу, Семён — порядочные пионеры так себя не ведут! Ты проявил неуважение к товарищу по отряду, к работе поваров и образу пионера в целом. — Ничего я не проявлял. И вообще, это наше личное дело. — А уборка того кошмара, который остался после вас — это тоже ваше личное дело? Короче, так. Ещё раз я услышу или увижу что-то, связанное с вами обоими — и вы у меня попляшете. Всё понятно? А ну марш по домикам, в лагере тихий час! Обозлённый на весь мир, я прошёл в свой домик и, шандарахнув как следует дверью, завалился в одежде на кровать. Помнётся? Ну и чёрт с ним. Не жалко. Пусть все видят образцового пионэра. Я полежал ещё десять или пятнадцать минут, старательно жалея себя и строя планы коварчивой мести, когда в окошко тихонько постучали. — И кому там… — Я выглянул в окно. — неймётся. Там стояла и во все тридцать два зуба улыбалась Ульянка, уже сменившая испачканную рубашку на привычную алую футболку. — Чего тебе? — Сумрачно спросил я. — Пошли. — Она поманила рукой. — Куда? — Пошли, говорю! — Она нетерпеливо топнула ногой и тут же ойкнула, приложив руки ко рту. Со стороны входа в домик донеслось поскрипывание шезлонга. Похоже, Ольга там принимает солнечные ванны пополам с чтением очередного дамского романчика. Цербер, значит. Это определило мой выбор в пользу Ульяны, и я раскрыл окно. Несколько секунд спустя мы уже проломились сквозь кусты и вышли на дорожку. — Ну и куда мы? — А давай… — Ульяна заглянула мне в глаза, и мне очень не понравилось выражение, которое я разглядел на дне. — Сбежим! — Сбежим?! — Да! Сейчас только забежим в домик, я возьму нужные вещи. Мы уже и в самом деле приблизились к домику, где квартировали Ульяна с Двачевской. Мелкая скрылась внутри, а меня вдруг осенило — я вспомнил этот взгляд! Именно с таким взглядом моя бывшая раскручивала меня на совершенно сумасшедший секс в тамбуре поезда, идущего междугородним рейсом, именно с такими глазами мы прыгали на тарзанках — сначала парно с инструктором, потом парно вместе. Именно с такими глазами она выдавала что-то в духе "смотри, что я умею!", и потом я неделю сидел у её кровати, пока она поправлялась. Взгляд этот значил только одно — женщина изволит сходить с ума, вы приглашены, явка обязательна. Поглощённый мыслями, я вздрогнул, когда снова скрипнула дверь, и на пороге показалась Ульяна — она переобула сандали, сменив их на кеды, и к груди прижимала кулёк с конфетами. И медведя. Смешно было очень, правда. Но я не позволил ни одной черте лица дрогнуть — настолько эта картинка была трогательной и забавной. Поэтому я проглотил все возражения и на её: — Ну что, пошли? Просто коротко кивнул. Мы засели в очередных кустах, девочка откуда-то из кармана достала скомканную карту лагеря — явно сорванную с информационного стенда — и тыкала пальцем, пытаясь понять, где и как можно выйти. — Я всё просчитала. — Солидным голосом говорила она. — Идти будем ночью, через лес. Я специально украла больше конфет, чем обычно, чтобы хватило на подольше. Сначала будем питаться ими, потом перейдём на подножный корм. — Ты карту вверх ногами держишь, — заметил я. — И леса в окрестностях почти что и нет. Есть лесистый клин, зажатый между полем и рекой, но… Кстати, а как река называется? — А чёрт его знает. Нам говорили название, но я всё забыла. — Простодушно призналась напарница. — Короче, я вижу два пути отхода — либо на автобусную станцию, и там несколько километров пилить по вторичке, прежде чем выйдем на междугородний маршрут. — Нас поймают так! — Возмутилась Ульяна. — Предложи что-нибудь другое. — Другое — вот. — Я указал на реку. — Мне пришло в голову, что мы слишком долго будем идти, если райцентр и в самом деле далеко. Поэтому леса, поля и дороги отпадают. Остаётся что? — Что? — Железная дорога! — Я легонько постучал её по лбу. — Думай, голова, картуз куплю. Шоссе может идти из ниоткуда в никуда, леса могут быть очень большими. Но железная дорога всегда связывает два населённых пункта. Поэтому всё, что нам нужно — это забраться на поезд. — И как мы туда заберёмся? — Легче лёгкого. Главное — добраться до острова Длинного, там подобраться к насыпи и выждать. Если я правильно определил породу острова, он должен быть болотистым, а значит, машинист волей-неволей сбросит скорость. Тут-то мы и… — И запрыгнем! — Восторженно завопила она. — Да тише ты, пока нас весь лагерь не услышал. Я выбрался из кустов и, поминутно озираясь, чтобы не встретить Ольгу Дмитриевну, пошёл в уже знакомом направлении к лодочной станции. — Короче, план мой — детали твои. — Я строго посмотрел на Ульянку. — Какие детали? — Отвлечь паромщика или выкрасть вёсла — это на тебе. Грести буду я. Если будет чем. — Бут сделано, гражнинначаник! — Отдала салют она. — Вот и действуй! Добравшись до пристани, я на цыпочках обошёл сторожку, стараясь не попадаться в поле зрения лодочника, несколько секунд воевал тонкой проволочкой с замком. Замок попался строптивый, но я и не таких обламывал — когда Ульянка помахала мне рукой из-за здания причала, я уже разматывал цепь, стараясь действовать бесшумно. Наконец, лодка отвязалась и заплясала на воде. Классическая плоскодонка, вся устойчивость которой лишь из-за веса сидоков. Прикинув наш общий вес, я понял, что это будет ещё та поездочка, и толкнул лодку вдоль понтонов, выводя из купальной зоны. Ульянка догнала меня на полу-пути и ловко спрыгнула с купальни на кормовую банку, заставляя пепелац трястись и плясать. — Садись давай! — Я отобрал у неё вёсла и, немного поколебавшись, поставил их прямо на края лодки — надеяться на то, что Ульянка украдёт ещё и уключины, было глупо. С берега донёсся возмущённый, гневный крик — там какой-то старик с беломориной в зубах выскочил на причал и сейчас бегал там, потрясая сединами и мослатыми кулаками. — Адью, — крикнул я и приналёг на вёсла. Грести было тяжело, организм сопротивлялся такой нагрузке и говорил, что работать в таком режиме отказывается! Сначала заныли плечи, потом предплечья, спина, шея. Ульяна всё это время сидела на банке и лопала конфеты, хозяйственно убирая фантики в карман. В результате, когда до Длинного Острова оствалось не более пятидесяти метров, у меня болело вообще всё, и я бросил вёсла. — Ты почему бросил грести? — Она дожевала очередную конфету и уставилась на меня. — Ни почему. Просто надоело. — Как это?! Мы же сбежали! — Сбежали. И? — Не и! Надо грести. — Казалось, её возмущает моя непонятливость. — Так, может, сама погребёшь. — Не, — ответила она серьёзно. — Мне нельзя. Я девочка. Сказал бы я, кто ты такая. Несколько минут спустя кровообращение вернулось в прежнем объёме и я, стараясь не сильно налегать, плавным ходом отправил наше судно в сторону острова. Ещё пять минут — и Ульяна спрыгнула на песок. Вслед за ней зашёл и я, предварительно втащив лодку поглубже на берег и примотав её к дереву. — Что там дальше? — Дальше ждём поезда. Прыгаем на него и уезжаем. — Быстрее бы он уже приехал. — Она жалобно заглянула в кулёк. — У меня почти закончилась провизия. Я сел прямо на землю и устало закрыл глаза. Кажется, ещё одна суточная квота глупостей была закрыта. Что ж, это радует. — Дай хоть конфетку. — Я протянул трясущуюся руку. — Не дам. — Она жадно прижала кулёк к груди. Правда, уже через секунду опомнилась и от щедрот подвинула мне кулёк. Но я много не взял, хотелось просто попробовать, что это там так активно лопает напарница. "Раковые шейки", как я и думал. Правда, назывались они иначе — "Халвичные", и производитель у них некий "Краснознамённый Имени Крупской Кондитерский завод". Короче, даже конфеты в качестве зацепки использовать нельзя. Я почти расстроился, как вдруг понял, что, получается, я постоянно, даже на подсознательном уровне ищу способ самоопределения в этом мире. Хотя бы географически. И это хорошо. По воде разнёсся гудок тепловоза, и на мост, соединяющий большую землю и наш остров, осторожно заехала наша попутка. — Ульянка. — Я оглянулся. Привалившись к моему боку, вся липкая от конфет, Ульяна безмятежно спала. — Ульяна! Подъём! — Что? Чего? — Неохотно ответила она. — Поезд! Поднимайся давай. — Поезд? — Да! Двинули к насыпи. Мы подошли к самой границе зелени, окружавшей крупный колотый гранит, выполняющий функцию держащей подушки для путей. Я знаю, что если взять два таких камня, то можно высечь из них искру. А если бросить один камень под колёса тепловоза — то осколками легко может вышибить глаз. Поэтому я отнял один из камешков у своей проказливой напарницы, явно помышлявшей об этом, и отволок её чуть дальше в лес. — Здесь посидим, пока локомотив не пройдёт. Идеальная цель — теплушки, их можно открыть. Но любой другой вагон тоже сгодится. Готова? — Да. — Немного напряжённо ответила девочка. Я сидел в кустах и считал секунды. Времени у нас будет мало, поезд хоть и идёт с малой скоростью, для нас и такая может оказаться чрезмерной. Поэтому крайне важно среагировать вовремя. По прямой видимость была метров триста, и плавно трюхающий поезд был как на ладони. — На старт. Дистанция до поезда сократилась до ста метров — Внимание. Дистанция пятьдесят. — Марш! Поезд шёл где-то сорок километров, поэтому из кустов я бросился параллельно его движению. Это смягчит рывок, если я схвачусь. Куда более быстрая Ульяна уже убежала вперёд и сейчас, как и я, искала, где бы можно зацепиться. Наконец — вот! Желанная теплушка! Запрыгнув на подножку, девочка отодвинула дверь в сторону, и, забравшись внутрь, замахала мне. — Давай, Сеня! Ещё немножечко! Она легла на пол и протянула в мою сторону руку, подбадривая. Вряд ли она смогла бы затянуть меня в вагон, если поймает мою руку. Однако, такой жест заставил ненадолго забыть о том, что я устал, что дыхалка сбилась, и в боку вообще колет. Я зарычал и прибавил ходу, чувствуя, как ускоряется поезд. Ещё… Чуть-чуть. Ещё. И… Я запрыгнул на подножку. Пройдя немного вдоль движущегося поезда, я забрался внутрь вагона и упал на пол, не в силах отдышаться. — Семён, мы что, и правда сбежали? — В глазах Ульяны стоял восторг, а я не мог ей даже ответить. — Вот совсем-совсем сбежали? — Хха…ххх… — Сердце билось где-то в висках, а в глазах опять потемнело. — Что? — Да… — Ко мне вернулась связная речь. — Мы совсем-совсем сбежали. — Ура! — не найдя другой жертвы, она начала размахивать в воздухе несчастным медведем. — Оле-оле-оле-оле! Мы сбежали! Ура! Угу. Сбежали. Дальше-то что? Мне пришло в голову, что, например, до Владика вагон может двигаться неделю. Неделю! И если мы попали на такой поезд… Я похолодел. Нет, нет-нет-нет. И вообще, транссиб выглядит иначе. Это просто обычный… да… простой. Локальный, можно сказать, маршрут. Не знаю, там, например, возят уголь из шахт в кочегарки. Или ещё что… Убаюканный перестуком колёс, я сам не заметил как уснул. Разбудил меня голос Ольги Дмитриевны: — И как это понимать прикажете? Мне мало было за вас краснеть в столовой, вы теперь ещё и сбежать придумали?! — Ишь, милуются, голубки, — раздался голос Алисы. А я вдруг понял, что сплю не один. Вернее сказать, сплю не совсем сам по себе. Облапив меня в стиле кошки, положив сверху руки, ноги и живот, мне в плечо сладко посапывала Ульянка, всё такая же липкая от конфет. Это заставило меня проснуться в самые сжатые сроки. — Аааааа! — Завопил я. — Ууууууу! — Закричала спросонья Ульяна. А Ольга Дмитриевна и Алиса стояли над нами и обидно смеялись. Наконец, Ульяна начала приходить в себя. — Так это что… Это сон был? — Похоже. — Неохотно согласился я. — Но я же так бежала… Я так никогда не бежала, я в поезд забралась! И тебе руку дала. — Тебе приснилось. — Утешил её я. — Вы закончили выяснять отношения? — Ольга в своём обычном стиле упёрла руки в бока. — Эм… ну да, а что? — Если ты вдруг забыл, то я напомню. Что я сказала будет, если вы двое опять станете проблемой? — Мммм? Заругаете и простите? — Я постарался сделать как можно более невинную мордашку. Впрочем, отсвечивающие из-за плеча враждебные глазёнки Ульяны несколько портили картину. — Нет, дорогие мои. В этот раз вы так просто не отделаетесь. В этот раз я накажу вас как следует. Ты, Семён, и ты, Ульяна — она со смаком ткнула в нашу сторону пальцем, явно наслаждаясь, — назначаетесь завтра дежурными по столовой. На целый день! Завтра будет завтра. Как бы сегодня отсюда убраться? Грести-то за меня никто не будет… Я украдкой подул на свежие мозоли на ладонях и вышел вслед за вожатой на пляж. Здесь уже была видна вторая лодка, как и моя, вытащенная на песочек. Я вопросительно посмотрел на Алису, а она кивнула на вожатую. Что, правда? Ольга сама гребла? Ни за что не поверю! Однако, поверить пришлось. Разделив нас — от греха подальше — вожатая забрала к себе в лодку Ульянку, а меня оставила наедине с Алисой. Столкнув лодки в воду, мы погребли обратно. — Расскажи по секрету, а что ты здесь делаешь? — Я волновалась. — Легкомысленно пожала плечами Алиса. — когда я обнаружила, что Ульяна куда-то утащила конфеты, это тревоги не вызвало — у неё где-то в лесу целый дворец на дереве. Но вот то, что она забрала с собой медведя… В-общем, когда Ольга подошла ко мне, я согласилась не раздумывая. Она села по-мужицки, упираясь локтями о расставленные колени. — Скажи-ка, новичок. Это что, ты и правда собирался сбежать с мелкой куда-то? Я закатил глаза: — Ну ты сама представь себе картинку — маленькая девочка в кедах с кульком конфет и медведем. Ну куда она такая убежит? Хорошо мы острова добрались, вон, какое приключение получилось. Двачевская ненадолго замолкла: — Я волновалась за неё. Молодец, что не бросил. Я не поверил ушам. Последние несколько дней чудеса сыплются как из рога изобилия, но организм уже привык на неожиданности реагировать именно так. — Ты… Меня… Похвалила? — Ну да. Я тебе секрет за это открою, только ты никому не говори. Она нагнулась ко мне с самым заговорщическим видом, а я, немного опасливо, наклонился ей навстречу. — Вчерашние булочки с кефиром я добывала ей. — Она безмятежно кивнула на соседнюю лодку. Я не сразу нашёл, что ответить. — То есть я, практически собственными руками, накормил эту маленькую… — А что, — Алиса прищурилась, — сейчас бы не накормил? — Ну так это сейчас. Уже после моратория на насекомых в еде. Ульянка очень хорошая девочка… Если направлять её энергию в конструктивное русло. Но я тебе этого не говорил, и всё буду отрицать! — Как скажешь, дон Кихот. — Алиса рассмеялась, и до конца водного путешествия не проронила ни слова. Полдник мы прокатали-проспали, впрочем, какой-то дискомфорт от этого испытывал лишь я, вовсю отработавший сегодня вёслами и под занавес чуть не получивший таким же веслом от лодочника. Силы были потрачены, а восстанавливать их было неоткуда. Что ж, пришлось смириться. Доставив нас обратно в лагерь, Ольга куда-то делась, а наша неразлучная уже троица отправилась в сторону, откуда звучали какие-то крики. Ноги привели нас к столовой, где крыльцо уже заняла целая толпа. Здесь были все, кого я знаю — старший отряд практически в полном составе: Мику, Лена, Шурик… Даже эта жужелица из библиотеки приползла. Не иначе, портить мне настроение. А в центре всей толкучки стоял Электроник. — Нет-нет, никаких автоматчей или переигровок не будет! Нам надо восемь участников, чтобы разыграть минимальный плей-офф. — Может, из младших отрядов наберём? — Предложил Шурик. — Нет. Это отрядное мероприятие, — покачала головой Славя. — А где наш новенький? Сеня. Сеня? — Мику углядела меня и тут же сбежала с крыльца и подбежала ко мне. — Ну вот, я тебя так ищу, кричу, а ты не отзываешься. И ты в кружок не пришёл. Забыл или не хотел? Не страшно, если забыл, мы открыты каждый день. То есть я. То есть, мы. Короче, не важно! Электроник! У нас тут один новый игрок! — То есть, два! — Послышался за спиной голос Ульянки. — Три! — Подключилась Алиса. — Ну вот и славно. Восемь человек есть, турнир устроить можно! — Турнир, значит. Ну, спасибо, что поинтересовались моим мнением. — Проворчал я. — Не кисни, — сзади ткнула в спину Ульянка. — Будет весело, и я всех победю! Или побежу? — Побегу. — Подсказал я. — И упаду. — Ну тебя. — Она надулась. В этом лагере все такие милые. И все такие простые. Как двадцать пять копеек. Пионэр должен помогать товарищу, поэтому можно без зазрения совести припахать его к какому-то непонятному турниру и быть уверенным в том, что он не откажет. Взаимовыручка же! — Объясните хоть, на что меня подписали. — Карточный турнир. — Обернулась Славя. — Нам не хватало участников, поэтому ты, Алиса и Ульяна очень вовремя! — Карточный турнир? — Да что сегодня все повадились появляться у меня за спиной?! — А почему я не в курсе? — Потому что это отрядное мероприятие! — Гордо ответил Электроник. — Проведение и организацию я полностью беру на себя! — Ладно, вы все организуете и проведёте. А вам-то от меня что надо? — Карты! — Победно ответил Электроник. — Четыре колоды, и мы знаем, что они у вас есть! Ольга расхохоталась. — Вот чертенята. И откуда только узнали… Но вы сами должны понимать, это азартные игры, а они запрещены на территории лагеря. — А это не азартная игра. — С пылом объяснил Электроник. — Это, можно сказать, стратегия! Почти как шахматы! Я её сегодня придумал. — Ладно, — покачала головой Ольга. — Раз уж согласилась… — Она кивнула мне, подзывая и протянула небольшой резной ключ. — Это от моего шкафчика. Там найдёшь карты… Она на секунду сделала самое злобное лицо. — Под вашу ответственность! Я покрутил ключ в пальцах и спрятал его в карман шорт…. А потом медленно-медленно поднял голову, вспомнив о том, что же хранится в этом шкафчике! Удивительно, но Ольга просто спокойно улыбнулась мне. "Кажется, именно это она и имела в виду, когда говорила, что ни она меня, ни я её стесняться не будем. Не маленькие", — промелькнуло у меня в голове. Однако то ли румянец, то ли мой разгильдяйский вид не добавили мне веса в её глазах, потому что она отвернулась и вполголоса произнесла: — Или, может, Славе это поручить. Угу, главный поручатор лагеря. И тут мне стало так обидно, так за живое задело, что я не удержался, и сказал: — Мы вообще вместе с ней сходить можем, если вы мне так не доверяете. И тут меня опять толкнуло — да меня же опять что-то заставили сделать против моей воли! Да ещё и обставили это так, что я сам помчался это делать. Ууууу, психолухи чёртовы! Кажется, эти мысли были достаточно красноречиво написаны на моём лбу, так как Ольга рассмеялась и кивнула Славе: — Славя, проводишь? — Конечно, Ольга Дмитриевна. — Если бы у Слави были каблуки, ох и залихватски бы она ими щёлкнула сейчас! Через пять минут мы уже шли через залитую солнцем площадь. Жар немного спал, и в тени деревьев было очень даже приятно. Славя молчала, будто уйдя в свои мысли, а я сам не знал, с чего начать беседу. Поэтому некоторое время мы шли молча. С пляжа донесся детский многоголосый смех, и я с сожалением посмотрел в ту сторону. Кажется, Славя угадала ход моих мыслей: — Ты и правда собирался сбежать сегодня на пляж? — Конечно! Надо же хоть когда-нибудь посетить это замечательное место! Тем более, что твоё приглашение ещё в силе, и… — В силе, конечно. — Улыбнулась Славя. — Но не в середине же дня. Туда и так постоянно все рвутся, Ольге Дмитриевне приходится там постоянно дежурить. Так вот откуда она постоянно возвращается такая цветущая! — Без продыха, прям. — Я постарался минимизировать запас сарказма. — Да! Ей и так приходится тяжело, и никто не помогает, а я… — Она вдруг оборвала себя на полуслове. И в этот раз я абсолютно ничего не понял. Жаль. Какое-то время мы двигались бок о бок молча, но лёд уже был сломан, и некой неловкости в молчании уже не было. — А что это такое — быть помощницей вожатой, Славь? — Протянул я. — Тебя подробности интересуют? — Да. Нет. Не знаю. Кем надо быть, чтобы стать помощницей и получать от этого удовольствие. Это как взять энергию Ульяны — и пустить её на добрые дела? Славя рассмеялась моей метафоре. — Приблизительно, да. Но важно ещё и просто любить помогать людям. Я, вот, помогаю вожатой, веду зарядки, иногда линейки, вожусь с малышами, занимаюсь с ними спортом… Они такие забавные. — Славя снова улыбнулась. — Ты прям готовый кадр для МЧС, — автоматически среагировал я. — МЧС? — Чрезвычайные ситуации. — Я вдруг вспомнил дату основания министерства и поспешил поискать слова-замены. Ну, не знаю, ДОСААФ там… Пожарники, спасатели, и так далее… — Ого! — Глаза девушки буквально загорелись. — А девушек туда берут? — А почему бы и нет? — Я пожал плечами. — Гражданская же служба. Только там же — на всю жизнь. Ты понимаешь? — Всю жизнь заниматься тем, что мне нравится — это ли не мечта? — Она рассмеялась и пританцовывая, обернулась круг себя. — Я же раньше думала стать краеведом, экологом, в музее работать или в школу пойти учителем. А тут — спасатели. Значит, спасать человеческие жизни? — Да. — Кажется, кого-то сильно увлекло, и надо срочно сажать его на грешную землю. — Но мы вообще за картами шли, помнишь? Я тактично отвернулся, пока Славя добывала из залежей шелков, кружевов и бархата несчастные колоды. Мы возвращались с картами к столовой, где должен будет пройти турнир. А на крыльце уже скучала Алиса. Славя с отсутствующим видом прошла мимо неё — а мне почему-то на секунду показалось, что между ними проскочила некая искра. В воздухе ощутимо запахло неприятностями… Я попытался проскользнуть вслед за Славей, но наткнулся на выставленную руку Алисы. — Куда это мы так торопимся? — Ядовито поинтересовалась Алиса. — Наигрались с детишками, переключились на детишек постарше? Не пора ли вылезать из песочницы? — Что тебе нужно, Алиса? — Устало вздохнул я, не пытаясь пройти дальше. Мне бы и не удалось — она встала между мной и дверью, а в её тоне явно проявились угрожающие нотки. — Бежишь из одной песочницы в другую. Помогаешь, к активистке подмазываешься… — Злость на её лице читалась невооружённым глазом. — Карты приказали притащить, ты и поскакал! — Тебе-то какая забота? Во-первых, моего мнения никто не спрашивал, меня — как его — назначили. Ответственным за доставку карт. Ну а во-вторых, ещё раз — тебе-то какая разница? Вот пристала-то. Ревнует, что ли? — Прямо пай-мальчик. Наверное, и карты-то в руках никогда не держал. — Предположим, держал. — Я лениво осклабился. — И не меньше твоего, можешь быть уверена. — Ты? — Она, казалось, не поверила свои ушам. — Может, ты и выиграть настроился? — Да уж будь уверена, раскатаю как первоклашек. Встретимся в финале. И если до этого Алиса просто играла, пытаясь прощупать меня на предмет слабины, то сейчас, кажется, она увязла по полной! Все эти многозначительные подмигивания, подергивания уголков глаз, закусывание губы. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — Алиса что-то придумала, и сама запала на это! Хотелось бы услышать… — А хочешь пари? — Предложила она, глядя исподлобья. — Условия? — Я откровенно наслаждался открывающейся картиной. После того, как азарт смыл с неё все наносное, под коркой хамства, чёрствости и зла, оказалась очень приятная озорная девчонка, чем-то напоминающая Ульянку. Наверное, на этой почве они и спелись! Но мы о пари… — Я спорю, что ты проиграешь! — Хм… Ну а я спорю, что проиграешь ты. — Я зевнул. — Неинтересно. Какие ставки? — Ставки… Если ты выиграешь, я от тебя отстану! И не буду больше доставать! Как будто меня это когда-либо заботило… Но продолжим. — Ага. А если ты? — Если ты проиграешь, тогда я… Она призадумалась, снова прикусив губу, и не переставая при этом улыбаться, и выпалила: — Я скажу всем, что ты подглядывал за мной, пока я переодевалась…И… — она от души расхохоталась. — И лапал! Она победоносно взглянула на меня, а меня душил точно такой же хохот. — Прям всем-всем? — Отсмеявшись, спросил я. — Всем! — Она казалась довольной своей задумкой. — Ты извини, если что не так, но ты собираешься на линейке это объявить или ловить каждого пионера в лагере здесь на площади и сообщать об этом лично? Мол, так и так, Семён за мной подглядывал и лапал. — Я что-нибудь придумаю. — Хитро улыбнулась Алиса. — Лады. — Меня вдруг взял азарт, и я протянул ладонь. — Ульянка, разбей. — УЛЬЯНКА?! — Глаза Алисы стали квадратными. А когда кусты у нас за спиной затрещали, и оттуда выскочила улыбающаяся мелкая, Алиса была как никогда близка к тому, чтобы покалечить свою лучшую подругу. — Ты… Ты подслушивала? — А чё вас подслушивать? — Отмахнулась мелкая явно подсмотренным у Алиски жестом. — Вы же на весь лагерь тут пари заключаете. — Ну так что, — я показал на сцепку рук. — Разобъёшь? — Легко. И немного добавлю в ставку. Подглядывал не только за Алиской, но и за мной. — Она расхохоталась, и ладонь ударила сверху, разрубая сцепку. — Удачи на турнире, всем нам. — Пожелала Алиса и скрылась за дверью. Подмигнув, Ульяна последовала за ней. Ну а дальше был мой выход. Покачал головой "боже, и во что я встрял", я зашёл в помещение столовой. А внутри уже всё было готово! Столы были сдвинуты плей-офф таблицей, победитель пересаживался за соседний стол, проигравший просто вставал с места. Настроение у всех было приподнятое и праздничное. Я пригляделся, смотря по соперникам и прикидывая шансы. Шурик, как и я, не совсем понимающий, что он здесь забыл, сидел рядом с Ульяной. Егоза нетерпеливо раскачивалась на стуле и пыталась вытянуть из Шурика какие-то сведения о предстоящей игре, на что тот только недовольно хмурился и делал вид, что он вообще не с ней. Следующий стол оккупировала жужелица из библиотеки, ей противостояла Славя. Я, поймав ей взгляд, ободряюще улыбнулся. — Удачи. — Спасибо. — Она улыбнулась в ответ. Алисе в жертвы досталась Мику, и я на секунду пожалел несчастную японскую девочку. То, каким азартом горели глаза Алисы, говорило лишь об одном — хищница настроена на победу, и ни на что иное! Поймав мой взгляд, Алиса подмигнула, напоминая о пари, и я ответно кивнул. Пустовало одно место — напротив Лены. Кажется, мне предстоит играть с ней. — Привет ещё раз. — Я опустился на стул напротив. — Кажется, нам предстоит выступить друг против друга. — Да… — От внимания зрителей, она явно чувствовала себя не в своей тарелке. — Ну, значит, удачи нам обоим. — На секундочку вдруг захотелось сдать партию, чтобы немного приободрить эту грустную девочку. Надо же иногда делать и добрые дела, не так ли? Я бросил взгляд на лист, висящей на стене — там уже были обозначены пары. Значит, мне, чтобы уязвить нахалку Двачевскую, придётся победить Лену, потом обойти ещё Шурика либо Ульянку и в финише уже устроить ночь длинных ножей. Сейчас — самое главное, выслушать правила, усвоить их и молиться богам рандома, чтобы не послали пустой прикуп. Закончив считать карты, Электроник повернулся в нашу сторону и с нездоровым даже для него оживлением, обратился к нам: — Карты у нас есть, все на местах. Начинаем турнир! — Погоди, торопыга. — Проворчал я. — Как насчёт правил? Или мы в техасский холдем поиграть присели? — Ой, правила. Точно. — Электроник взял маркер, которым чертил схемы игры и, погрузился в размышления, машинально покусывая колпачок. — Так вот. — Он показал на схему. — Это схема турнира, и… — Да уж не тупые. Поняли, что проигравший выбывает. — Перебила его Алиса. — О правилах игры давай. — Ладно. — Смутившийся было Электроник мгновенно набрал привычный темп. — Основное правило — проигравший выбывает. Поэтому никаких вторых шансов, переигровок, реваншей и прочего! — Он отмахнулся от тянущей руку Ульянки, и продолжил. — Каждый тур состоит из двух игр, если и после них у игроков будет ничья, исход решит третья партия. После этого проигравшие в туре выбывают, и начинается следующий. — Я тебя умоляю. — Не выдержал я. — Хватит уж о системе плей-офф! Мы все прекрасно знаем, как она работает! — Я уже почти перешёл к ним. — Выкрутился Электроник. — Поскольку добровольцев… — Он кинул взгляд в мою сторону, — участников будет восемь, то туров, будет, соответственно, три. — Тут у него загорелась во лбу звезда, и он поднял указательный палец. — Победитель последнего тура получит огромный приз! — К игре! — Хором с Алисой рявкнули мы! — Да я уже почти там. Чего вы, в самом деле! — Он спрятал растерянность, делая вид, что прочищает горло. — Итак, все комбинации покерные, вы должны собрать у себя комбинацию сильнее, чем у противника. Двойку, тройку, четвёрку… — Пятёрку, — крикнула Ульяна, видимо, уставшая от того, что её игнорируют. — Если кто-то не в курсе относительно ценности комбинаций, — проигнорировал реплику Эл, — их можно посмотреть на таблице. Ну а сейчас для лучшего усвоения материала, давайте сыграем пробную партию. На сторону сдаётся по шесть карт… По шесть, а не по двенадцать! — Закричал он, кинув косой взгляд на столик Шурика и Ульяны. Немудрено — рыжая бестия забрала себе все 12 карт и сейчас разглядывала их. После нескольких минут споров и ругани, Ульянка фыркнула и вернула карты на родину, после чего, перемешав колоду, сдала себе и Шурику по шесть карт. — Это не просто карты, — начал он. — Это ваши элитные войска! Вы дорожите каждым из них, ведь его жизнь неповторима. А теперь переверните карты и посмотрите. Чего и следовала ожидать, Ульянка перевернула карты Шурика, и задумчиво изучала их. — Свои карты! — Закричал Электроник. — Свои! А не чужие. — А это была разведка! Вот. По сравнению с непрошибаемым Шуриком, Ульяна являла собой образец неуправляемой стихии. Вздохнув, Шурик собрал свои карты и, тщательно перемешав, сдал себе ещё шестёрку карт. Между тем, Электроник продолжил объяснение: — Итак, вы во главе элитных войск. Но само сражение ещё впереди. А пока вам надо укрепить порядки. Окопаться, не иначе. — А для этого, — Эл опять взял мхатовскую паузу. — Необходимо сманивать элиту противника на свою сторону! — Сманивать в смысле "красть"? — В голосе Ульяны слышался неприкрытый восторг. — В целом, д-да… — Ведущиего немного смутил эпитет, но крыть было нечем, и он согласился. — в целом. Но не всё так просто. Первым ходом вы намечаете себе цель, и пытаетесь её сманить. ВЫ не видите, кто это, поэтому здесь работает удача. — Мой дедушка офицер. — Заявила Ульяна. — Итак, противник тянется к карте, но и вы не должны дремать! У вас есть две попытки запутать врага, поменяв карты местами. Или можно не менять, если под ударом ненужная вам карта. Просто пропускаете ход и карта отходит к атакующему. Естественно, обороняющийся рано или поздно становится атакующим — и вот тогда может вернуть карту или забрать что-то нужное игрока. Смена хода после каждой украденной карты. Ну а теперь… Сыграем. — Первый ход — твой. — Я как мог удобнее разложил карты на столе, и Лена, смутившись больше обычного потянулась, да так и застыла на полу-пути. — Ты…Ты будешь… Ах да, я должен решить, спасти или сдать карту. А теперь Лена может спасти трофей или отдать его мне на растерзание. Я кивнул. Карта была неплохая, но ни в пару-тройку-каре, ни в стрит она не входила, поэтому я с лёгкой душой распрощался с ней. Турнир начался. Мне сразу выпала тройка, задача-минимум — удержать её. Поэтому я юлил как мог, перетаскивал соседние карты и всеми силами сохранял три девяточки, гарантирующие победу. Мы обменялись картами по два раза, после чего Электроник отдал команду: — Вскрываемся. А я опять не смог удержать усмешки. У Лены не было ничего. Даже пары. Бедная девочка. Я улыбнулся: — Спасибо за игру. — Не за что. — Пролепетала она, и, встав из-за стола, исчезла за болельщиками. А я не мог сдержать ликования. Я подебил! То есть, я победил. Ура! У девочки. В игру, которую ни ты, ни она не знаете. Велико достижение. Заткнись, внутренний голос. Я буду радоваться победе так, как буду радоваться только в финале, когда раскатаю эту рыжую нахалку с сухим счётом! И всё-таки… Может, следовало дать девочке выиграть? Она и так выглядит не самой счастливой, а ты выбил из-под неё остатки почвы. И как? Стоило оно того? Я сказал заткнуться внутреннему голосу. У меня цель не ободрить каждого сирого, а утереть нос одной рыжей зазнайке! Хотя, честно, искушение слить партию просто для того, чтобы посмотреть, как она выполнит свои угрозы, достаточно велико. Нет, ну серьезно! Завтра мы встаём, идём на линейку, а там уже на трибуне, между Ольгой Дмитриевной и Славей стоит она. И своим вредным голосом говорит — так, мол, и так, некий Семён, приехать в лагерь ещё не успел, как пошёл подглядывать за мной, и даже полапал немного. Да это же реклама такая, что я за неё ещё и приплачивать должен! В духе “Сёма едет! Прячьте девок!”. Ладно, это всё лирика. За стол полуфиналиста напротив меня уселась Ульянка. — Будешь поддаваться, будешь? — Она заискивающе улыбалась. — Я хочу всех победить! — Не буду. — Покачал головой я. — У нас же спор, помнишь? Ты разбивала! — Итак! — Подал голос Электроник, явно гордящийся своей ролью мастер-церемонимейстера. — Первый тур окончен, победители встречаются во втором туре! Лена, оказывается, никуда не ушла, она просто стояла скромно и явно собиралась следить за событиями до самого финала. При этом на лице её не было ни злости, ни обиды, ни чего-либо в этом духе. Напротив, в её глазах горел… Азарт! При этом, азарт болельщика. Что ж, убедившись в том, что не обидел её, я немного расслабился. Между тем, Электроник написал имена участников в таблице второго тура, а я между делом анализировал расклад и сравнивал его с первоначальными выводами. В первой паре вылетела Славя, и это ожидаемо — жужелица сто процентов втихаря в покер играет. В паре Алисы она вышла победительницей — похоже, что действительно знала что-то об игре. Может, крап карт? Ладно, не суть. Им играть друг против друга, и в иное время я бы с удовольствием проследил за ходом поединка. Но не сейчас. — Мелкая, а ты как Шурика обыграть умудрилась? Он же умный! — Ум к картам не имеет отношения! — Она подмигнула. — Я сказала, что если он победит, то я очень захочу вступить в его клуб. — Дай угадаю, его это не устроило. — Предположил я, глядя на её широкую улыбку. — Ну! — Похоже, объяснений она не слушала, и собиралась выезжать на глупостях. Например, на знании слабостей противника. — Жаль, конечно, что ты новичок, и мне абсолютно нечего тебе припомнить… — Она задумалась. — Разве что сказать, что ты на острове меня… — Угу. Мало я Алиску, я ещё и тебя… Ишь какой ненасытный. — И правда, — рассмеялась она. — Глупая затея. Ну а чем тебя припугнуть? — Это ты у меня спрашиваешь? Я поразился её святой простоте. Вот так, подойти и спросить у человека, чем его пугать… Это дорого стоит! — Ну разумеется! У кого ж мне ещё спрашивать?! — Она казалась неподдельно удивлённой. — О тебе ж никто ничего не знает. Она понизила голос. — Разве что Олька говорит, что ты храпишь! — Она расхохоталась, а мне захотелось отомстить вероломной вожатой. Но как? Сказать, что она слюни во сне пускает? Или придумать что-нибудь про сон в обнажённом состоянии? Подумав немного, я решил, что такой местью я только сам на себя компромата наделаю. — Это она лично тебе сказала? — Уточнил я. — А ещё ночью лунатишь! А ещё… — Ну-ка, ну-ка… — А ещё! Ещё чешешься в разных местах! Будто у тебя блохи! Я расхохотался. — Ну это серьёзная угроза, теперь я не могу ничего сделать, кроме как проиграть. — Правда? — Обрадовалась Ульяна. — НЕТ! И перестань называть её Олькой. Ты ей в дочери годишься. Ульяна перестала улыбаться и ответила серьёзно. — А она говорит, что не гожусь. Потому что балуюсь слишком много. А я не много! Разве можно баловаться слишком много? Баловаться можно только столько, сколько хочется! На такую железую логику я не нашёлся что ответить, и тут Ульяна напомнила о турнире. — Ну так что, проиграешь мне? Ну пожаааалуйста. — Ульяна. Спор. Забыла? — Ну и что, что спор! Подумаешь! Нашу беседу прервал Электроник, объявивший о начале второго тура, и я принялся сдавать карты. — Ну что, поддашься? — Нет. — Отсчитывая карты, отрезал я. — Играем. — Бу, какой злой — Надулась Ульяна, и потянулась к моим картам. Тянулась она к даме, которая в паре с товаркой пик обеспечивала достойную пару. Поэтому я поспешил немедленно её “спасти”. — Эй! — Крикнула моя соперница. — Прекрати перемешивать карты! Ещё два раунда мы менялись и менялись, в результате у меня образовалась ещё одна пара, и после вскрытия у меня оказались две пары против её отсутствующих комбинаций. — Эй! — Она глядела исподлобья. — Так нечестно! Ты должен был поддаться и проиграть, ты обещал! Она надулась и топнула ногой, явно расстроенная. А я едва сдерживал смех, настолько она сейчас была похожа на ту самую мышь, что дуется на крупу. — Переиграем! Только ты теперь поддавайся, слышишь? — Закричала она. — Я должна победить и забрать главный приз! Её крики привлекли внимание Электроника. — Никаких переигровок! — Отрезал он. — Один матч, три раунда, проигравший выбывает. Однако, Ульяна и бровью не повела. — Ты должен проиграть! Должен! Понял! — Ещё немного, и начну хохотать в голос, настолько потешно это выглядело. — Ульяна, ты проиграла. Извини, не повезло. — Ах так! — Она скрестила руки на груди. — Тогда завтра я ещё сбегу, понял! И чисти тогда свою картошку сам! На весь лагерь. А вот эта угроза была уже посерьёзнее, дежурить по столовой одному мне совершенно не улыбалось, поэтому я принял соломоново решение дать девочке ещё один шанс. И она своим шансом воспользовалась сполна! Известно, что в карты везёт новичкам и дуракам. И если в долговременной игре спец всегда победит, просто потому что прикидывает количество карт в колоде, возможные комбинации и шансы их получить, то в одиночной партии очень многое определяется слепым везением. — Ура! Я победила! — Вскочила на стул Ульяна. — Я победила! И я победю в турнире! — Победю, победю. — Согласно кивнул я. — Слезь со стула, брякнешься ещё. Но она меня не слушала. Исполнив на стуле какой-то диковинный танец, она снисходительно кивнула мне и заняла своё место напротив… Алисы, кого же ещё! Странно, что какого-то огорчения я не испытывал. Напротив, было что-то такое радостное в том, чтобы дать чертёнку, пусть и без знания правил, добраться до финала. Когда ещё такое удастся? Я встал с места и занял наблюдательный пост между Славей и Леной. Лена странно посмотрела на меня, будто хотела что-то спросить. И мне так любопытно стало, что я не выдержал и обернулся в её сторону. — Ты что-то хотела спросить? — Зачем поддался? — Не поворачиваясь в мою сторону, тихонько спросила Лена. — Захотелось маленькую обрадовать. А ты? — Тоже… Она смутилась, но уже далеко не так сокрушительно как в первый день. Что ж, приятно осознавать, что я не самый страшный персонаж на свете. Что же касается Алисы… Да, я сдал и пари, и турнир. Но это и не важно, на самом деле. Если Ульянка сейчас обставит и её… Я буду долго хохотать. Однако, у ближайшей подруги, похоже, имелся иммунитет против “растроенной маленькой девочки”, и не прошло и получаса, как она выложила на стол каре вальтов и две пустышки. Все наперебой кинулись поздравлять её, а Ульяна почему-то не выглядела расстроенной. И тут мне впервые пришло в голову, что эти две, возможно, уже давно обо всём договорились! И сейчас просто морочат мне голову! — И победитель! — Электроник взмахнул рукой. — Алиса! Он дописал в таблицу имя победительницы. — Поздравляю. А я стоял, и, улыбаясь, смотрел за тем, как две заговорщицы, перемигнувшись отвесили друг другу полновесные “пять”, и встали из-за стола. — А где призы? — Спросила Ульяна. Алиса же молча смотрела на меня. Не знаю, что меня дёрнуло, но моё веко поползло вниз в медленном подмигивании. Наконец, из-за спин толпящихся болельщиков вышла Ольга Дмитриевна. — Ребята. — Начала она. — Мне крайне приятно, что вы сами смогли организовать и провести это мероприятие. Вы все показали себя с лучшей стороны. — Она невольно покосилась в сторону Ульянки, и та заулыбалась во все тридцать два. — Молодцы! Все дружно захлопали, затопали и закричали. Переждав, пока приступ восторгов схлынет, Ольга Дмитриевна продолжила: — Поэтому, в награду за сегодняшние старания, все сегодняшние участники турнира получают этот приз! В награду за сегодняшние страдания, я бы сказал. Дверь в кухонный блок распахнулась, и оттуда вышли два повара, несущие огромный торт с ягодами земляники! Болельщики закричали — и непонятно, чего было больше в их крике, то ли восторга, то ли разочарования от того, что торт не достанется им! — А все остальные — получат конфеты! — Разрешила вожатая. И тут в один голос грохнули все. — Урррраааа! Кто-то уже побежал за ножом, резать торт. А Ульяна, подозрительно довольная после своего сокрушительного поражения, бочком-бочком подобралась к торту, и… Впилась в торт зубами, отхватив сразу половину кремовой башенки! — Ульяна! — Возмущённо закричала Ольга Дмитриевна и попыталась оттащить её, но мелкая вырывалась и продолжала кусать и кусать торт! И будто этого было мало, она ещё что-то кричала с набитым ртом, разбрызгивая вокруг крем, крошки и кусочки ягод: — Я фолфна фыла фыигфать! Фыигфать! Наконец, она откусила особо крупный кусок и на время притихла, пытаясь его прожевать. За это время вожатая уже успела оттащить её назад. Это так и сохранилось у меня в памяти — вырывающаяся Ульянка, которую оттаскивает Ольга Дмитриевна, Алиса по ту сторону стола, снисходительно наблюдающая за сценой, Лена рядом со мной, судя по испачканному в креме пальцу, уже тоже успевшая присоединиться к дегустации. — Ты у меня точно получишь! — Увидев, что осталось от торта, зарычала вожатая. Потому что оставалось действительно мало. Мест, куда не дотянулась Ульянка, было крайне мало, меньше половины, поэтому если резать сейчас на всех, достанется совсем по чуть-чуть. Но мелкая уже прожевала и могла внятно выразить свои мысли. Она опять топнула ногой: — Вы все сами виноваты! Это всё из-за того, что плохо мне поддавались! Я должна была выиграть и забрать торт! Он мой! С этими словами она схватила тарелку с тортом и кинулась бежать! — Ну Ульяна… — Вожатая была мрачнее тучи. И, похоже, во всей этой драме только один я тихо погибал от хохота. Разглядев меня, Ольга сначала неохотно, но чем дальше, тем больше, смеялась, пока, наконец, не расхохоталась от души. — Она ещё у меня получит. А я, прикинув, стоит ли гоняться за егозой, махнул рукой. Ну его. Торт это всё равно не спасёт. С кухни принесли нож, и мы нарезали остатки, так, что каждому досталось по чуть-чуть. — Вот. — Славя выкладывала небольшие кусочки на салфетки и раздавала присутствующим. Досталось и мне чуть-чуть. — Это тебе. — Она улыбнулась и протянула мне мою порцию. — Спасибо. — Я улыбнулся в ответ. Похоже, Славя выбрала мне лучший кусок: он был надкусан совсем чуть-чуть. Оно и к лучшему, может. Всё больше места под сам ужин останется. Проходящая мимо Алиса задела меня плечом. — Поговорим? — Предложила она. Я пожал плечами и отправился вслед за ней. Несколькими минутами спустя мы вышли на крыльцо, и Двачевская мгновенно напустилась на меня. — Ты специально? Ты специально это сделал, да? — Она раздувала ноздри и злилась от души. И чем больше она злилась, тем больше веселился я. — Конечно, специально. Разве ты не знаешь, что дамам принято уступать и поддаваться. — Ты обещал! Ты сказал, что будешь играть в полную силу! Казалось, ещё немного, и она пойдёт меня бить всем чем под руку попадётся, поэтому я отступил на шаг, примиряюще выставляя перед собой ладони. — Эй, эй, спокойнее! Она замедлилась и вопрошающе уставилась на меня. — Просто, понимаешь, — начал я. — Мне очень, прямо безмерно, хотелось увидеть… Как ты исполнишь свою угрозу! Последние слова прозвучали из пустого воздуха. Быть битым мне совершенно не улыбалось, но после таких слов я бы себе сам подзатыльник отвесил точно. Пока я шевелил ногами, в голову вдруг пришло, что в этом лагере я бегаю столько, сколько не бегал никогда. Каждый день, да в полную силу, да на длинные дистанции. Ещё я гадал, сразу ли Алиса даст мне в нос, когда догонит. То есть, ЕСЛИ догонит. Все возможности у неё были. И она, кажется, не хотела их упускать. Однако, по сравнению со вчерашней гонкой, эта была чуть милосерднее, в конце концов, это не я сегодня за кем-то гонялся. Мы пробежали подмышкой у Генды, обогнули склад, свернули к волейбольной площадке. Вообще волейбольно-пионербольной. Последняя игра, всегда поражающая меня своей либеральностью, игралась тоже здесь. Если удавалось набрать хотя бы по три участника со стороны. Пригнувшись, я пробежал под сеткой и развернулся. Признаюсь, залюбовался! Двачевская, хоть и страшна в гневе, но только поступками и репутацией. А внешне же — хороша, чертовка! Я дёрнулся влево, и она продублировала моё движение. После чего мне оставалось только плавно проскользнуть мимо неё, влекомой инерцией и припустить вниз по дороге. Как мне стало понятно через минутку, ведущей к пляжу. Как я давно хотел попасть сюда! Но не при таких же обстоятельствах! Щедро насыпанный песчаный язык полз под ногами, заставляя буксировать, и бежать было крайне тяжело. Я сделал ещё несколько шагов и встал, пытаясь отдышаться. Тяжёлое дыхание по правую руку свидетельствовало о том, что и Алисе пришлось попотеть. Это не могло не радовать. Я сел на песок и сбросил обувь, сверху бросил шорты с рубашкой, чёртову удавку-галстук… И с разбегу нырнул в чёрную под ночным небом воду. Я не большой фанат купаний, лет до четырнадцати я вообще страдал стойкой формой гидрофобии, и большинство моих купаний ограничивались лежанием на воде или маканием ног… Вот так, чтобы плескаться — этого никогда не было. Потом плавно начал получать удовольствие. Ну а дальше история знакомая — угасание интереса абсолютно ко всему. Одно только удручает — плавать придётся в труселях, плавок нет. Ну и ладно, и так сойдёт. После первого гребка тело немного попротестовало — художественная гребля ещё давала о себе знать — но вскоре втянулось в ритм, и я попыл в сторону буйков. Размерено хватая воздух, ритмично шевеля конечностями, я двигался в воде, не сказать, чтобы прям таким уж пловцом, но и не стилем топора точно. Совсем расслабившись, я плыл лениво и неторопливо, думая о том, какой сегодня насыщенный вышел день… БУЛТЫХ! За всеми своими привыканиями я как-то упустил из виду Алису. И вот она, похоже, решила составить мне компанию. Удар.. .Вернее даже не удар, толчок — немедленно сбил мне и дыхание, и ритм и всё на свете. Тёмная вода хлынула в нос, я запаниковал, забил руками, нырнув сразу на пол-метра. Утонуть здесь было бы крайне обидно, и я приказал себе успокоиться. Ну, уронили немного, с кем не бывает. Без воздуха я могу обходиться не меньше минуты, до поверхности меньше метра. Плавно, стабилизировать себя и выгребать наверх. Вот так, уговаривая себя, я всплыл и, схватившись за буёк, попытался отдышаться. Обернувшись в поисках обидчицы, я обнаружил её рядом, почти вплотную ко мне. Похоже, она была опять довольна собой и вовсю улыбалась. Месть, да? Месть… — Ты… — От злости я забыл работать ногами и опять нырнул. — Ты! Вредная! Мстительная! Девчонка! — А что не так-то? — Она рассмеялась. — Подумаешь, притопила чуть-чуть! — Это не смешно! — Ты неправ. Это очень смешно! — Она оплыла вокруг буйка, явно забавляясь сложившейся ситуацией. — А если бы я начал тонуть?! — Ну… Я бы тебя спасла. Наверное. — Вот “наверное”-то меня и пугает. Я отцепился от буйка и погрёб обратно к берегу, чувствуя, как всё тело буквально колотит от всплеска адреналина. Как тот самый кит, я выбросился на берег чуть выше линии прибоя, и попытался отдышаться. Мокрый песок облепил меня, в глаза светила луна, а рядом расположилась самая вредная девчонка лагеря. Заслужил. Она вышла из воды чуть позже меня и, нимало не стесняясь, встала рядом и улыбнулась. И ни угрозы, ни злости в этой улыбке не было. — А ты неплохо плаваешь. Угу. В стиле дикого суслика. — Ты тоже. — Я перевернулся на спину. — Правда, топить меня было совсем не обязательно. — Кто ж тебя топил. — Она рассмеялась. — Просто по спине тебя хлопнула. Она вдруг замолчала, явно что-то вспомнив. — Ах, да. Прости. Я совсем забыла, какой ты трус. Она опять засмеялась и встала, потянувшись. Ну а я что, железный, что ли… Краска щедро бросилась в лицо, и я поспешил отвернуться. Фигурку Алисы в бикини чётко очерчивал лунный свет, а я вдруг подумал, что её слова… Пари это… Оно ведь не такое и сумасшедшее или дурацкое, как показалось на первый взгляд. Ведь есть же за чем подглядывать! И — я усмехнулся — лапать! Невозможно притягательное зрелище. Я и сам не заметил, как снова ласкал взглядом изящные обводы её фигуры. В оранжевом купальнике и с каплями воды на коже она казалась статуэткой из драгоценного камня, произведением искусства. Восхитительное зрелище. Она перехватила мой взгляд и подмигнула. — А ты не такой уж и тормоз. — последнее слово больно резануло по сознанию. Кажется, мерзавке удалось меня уязвить. Что ж, похвально. Как гласит первое инженерное правило, если вещь долго ломать, она в итоге сломается. Двачевская испытывает меня на прочность уже вторые сутки, и неудивительно, что она в итоге обнаруживает бреши в моей флегме. — Тормоз? Почему ты так меня назвала? — Поинтересовался я. — А ты разве не…? — Окончание повисло в воздухе, а Алиса хитро улыбнулась. — А что, похоже? — Ко мне опять вернулось душевное равновесие. — Очень! — Она беззлобно рассмеялась. — Это видимость. — И чем докажешь? — Не собираюсь я тебе ничего доказывать, — возмутился я. — Ах вот как, значит, — протянула она тихо. И уставилась мне в глаза. А я своих не отвёл. Как-то… Не успел? Ну конечно, ври дальше. Не хотел — сразу говори. Эта дерзкая девчонка умудрилась вывести тебя из равновесия, и заставить чувствовать что-то кроме безразличия и апатии. Да ты на неё молиться и памятники ставить ей по гроб жизни обязан! По сравнению со вчерашней, ночь была тихая-тихая. Не считая плеска гуляющей воды да одинокого сверчка, играющего соло где-то далеко, всё, что нарушало тишину, это звук моего собственного дыхания. Уверен, выглядел я не самым лучшим образом, а глаза Алисы потеряли сосредоточенность, словно смотрела она не на меня, а куда-то сквозь, словно не видела или полностью погрузилась в какие-то мысли. — Эй, вернись на грешную землю. — Помахал я у неё перед лицом ладонью. — А, что? — Она вздрогнула. — Ты задумалась о чём-то. — Не важно. Проехали. — Она собрала одежду. — Ладно, бывай. И скрылась из виду. Я уже совсем разнежился, и только хотел посмотреть, в какую сторону ползти, чтобы облачиться… И вдруг понял, что ползти-то, в сущности, и некуда! Злая Алиса утащила мою одежду! Негу как рукой сняло, все глупости мгновенно вылетели из головы. Я оглянулся, надеясь, что может, просто не не заметил, и моя одежда где-то лежит и ждёт… Нет. Ну, Алиска… И после этого она ещё удивляется моему к ней отношению. Да там не то, что подкалывать, там сечь надо! Ремешком по мягким сиденьям! Мысли заметались, прикидывая варианты. Конечно, можно всё рассказать вожатой, однако, мысль о променаде по лагерю в мокрых труселях не грела совершенно. Я прямо воочию представил себе, как это будет выглядеть — я, непросохший, с приставшим песком в мокрых труселях шествую по дорожке. Настоящий джентльмен, только цилиндра с пенсне не хватает. А ещё можно сразу к Алиске в домик вломиться… Но тогда её угрозы и в самом деле приобретут некое подобие правдоподобности. Сами подумайте — к девочкам в домик среди ночи забрался мальчик в одних трусах! Не книжки же он туда читать полез. Стерва! Вон как продумала! Короче, подставила меня рыжая по полной программе. Оторвалась, что называется, за все тысячелетия лишений и притеснений. Это, правда, не отвечает на вопрос, что делать прямо сейчас. В долгосрочных планах прочно поселилась месть, но надо подумать о дне насущном. Шанс не сесть в лужу у меня один, и он не самый большой. Может, она ещё не успела далеко уйти. Тогда я догоню её, и… Отберу одежду. Бегом! Босиком мокрыми пятками по песочку особо не побегаешь, но я умудрился выдать неплохую скорость и очень скоро очутился под укоризненным взглядом Генды. — Чё зыришь, — угрюмо буркнул я деятелю, озираясь в поисках Алисы. На удивление, она была здесь! Уже переодетая, с самым скучающим выражением на лице, она всем своим видом давала понять, что уже устала ждать, пока “этот тормоз” наконец прийдёт. — Ты долго. — Не поворачиваясь в мою сторону, сказала она. — Спешил как мог. Мадемуазель не указала координат рандеву, и пришлось немного побегать. Я заметил свёрток с моей одеждой, лежащий здесь же и мгновенно развернул его. Ничего. Ни сажи, ни зубной пасты на швах, ничего такого Обычная чуть ношенная пионерская форма. Я с подозрением посмотрел на Алису. — И как это прикажешь понимать? — А никак. — Она улыбнулась. — Решила не топить тебя глубже, чем ты есть. — Ах, решила. — Я вернул улыбку. — Что ж, крайне любезно. Спасибо, что не добавила “сюрпризов” и вернула всё в целости. — Пожалуйста. Она казалась смущённой, но быстро справилась с собой и, поднявшись со скамеечки, направилась в сторону домиков. — А ты и правда, не такой уж и тормоз. — Донёсся до меня её голос. Она скрылась в ночи, а я остался стоять на месте как вкопанный. Двачевская злая, агрессивная, азартная и озорная — это мы уже видели. Ещё видели Двачевскую смущённую, задумчивую. А сейчас нас пустили за кулисы, и дали полюбоваться на Двачевскую настоящую. — Я польщён, — бросил я ей в спину. — И спасибо за тёплый вечер. Было уже порядком за полночь, когда я, наконец, добрался до приютившего меня домика. Стараясь двигаться как можно тише, чтобы не… В домике никого не было. Странно. Или вожатые тоже люди и тоже хотят отдохнуть? Не знаю. В любом случае, сил или желания размышлять на отстранённые темы не было никакого. Я наскоро отряхнул с себя песок на крылечке, и, раздевшись, нырнул под одеяло. Уютно, хорошо… Мысли лениво гуляли где-то вне пределов моей черепной коробки. Ответы? Не было никаких ответов. Да и искал ли я их, полноте. Я как на смотринах показывал себя лагерю, смотрел сам лагерь, наслаждался солнышком и беззаботностью, свойственной только таким вот местам, удалённым от вечно спешащей цивилизации. Будет честным сказать, что здесь я делал то, чего никогда не успевал в старой жизни… Я жил. Были и вещи, удивившие меня самого. Моё хамство физруку — раньше я бы просто пожал плечами и не стал тратить времени на этого человека. Моя какая-то совершенно необъяснимая проказливость, будто приставшая от неуёмной красно-рыжей пиявки. Наш совместный “побег”. Турнир, в котором я, сам того не ожидая, сдал партию. Просто так, чтобы порадовать кого-то. И Алиска эта… Шкатулка с двойным дном. Мне казалось, мы почти помирились, почти подружились. Ещё бы чуть-чуть, и… А впрочем, как говорит героиня “Унесённых ветром”: я подумаю об этом завтра. Я улёгся поудобнее, заложил руку за голову и прикрыл глаза. Уже почти засыпая, я услышал, как открылась дверь, и Ольга Дмитриевна тронула меня за плечо. — Ну что, как тебе первый день в лагере? Запомнилось что-нибудь? — Больше, чем ждал… меньше, чем хотел. — Ладно, спи. — Она заметила, что я еле шевелю губами. — Завтра будет новый день. Я полностью согласился с ней. А через секунду уже спал.