Капкан

— Спи??? — Клауд на один короткий миг не поверил своим ушам. Не мог же Сефирот… После всего, что у них было, после всего, что он с ним сделал!.. Не мог же Сефирот ждать, что Клауд… спокойно и послушно заснет?! Рядом с ним?! Это не укладывалось в голове. Ошарашенно потаращившись невидящим взглядом перед собой, в полутьму спальни, Клауд зажмурился и помотал головой. Изнутри, сметая остатки разума, поднималась волна злости. Клауд задыхался от нее и корчился ужом на сковороде. — С-спи-и? — настоящей рассерженной змеей прошипел Клауд, а в следующий миг уже заглядывал Сефироту в глаза. Близко-близко, едва не касаясь его носа своим. В груди клубилось что-то непонятное, темное, оно отравляло Клауда и требовало убивать. Страх перед этим ужасным человеком переплелся с яростью, жгучей обидой и желанием, чтобы он никогда не появлялся в его жизни, а раз появился, то исчез. Навсегда. Насовсем. Тьма переполняла Клауда, рождалась в глубине его «я» и рвалась наружу, ей было тесно в его теле и она выплескивалась в реальность родной спальни, пока под пальцами приятно проминалось теплое и упругое, — живое. — Спи? — одними губами в третий раз повторил Клауд и наклонился еще ниже, заглядывая в мутнеющие глаза, покрытые алыми точками лопнувших капилляров. Еще не понимая, он оскалился и скользнул заинтересованным взглядом по багровому лицу и синим губам Сефирота, по его заострившемуся, смотрящему в потолок подбородку, по… Недоуменно моргнув, Клауд схватил воздух ртом и дернулся как от удара током. Разум возвращался неохотно, болезненными рывками, и когда разрозненная, похожая на россыпь разноцветных бумажек картина происходящего стала целостной, Клауда замутило от осознания, где он находился и что делал. Он сидел верхом на животе Сефирота и обеими руками душил его. Впившиеся в чужую плоть пальцы разжать удалось не сразу, что-то темное внутри Клауда сопротивлялось, шептало, что нужно закончить начатое, что безопаснее убить, что Сефирот не отступится, и если Клауд хочет жить и хоть немного принадлежать себе, этот страшный человек должен умереть. Сефирот опасен, опасен, опасен… — билось набатом в голове Клауда и ему пришлось чуть ли не усилием воли отдирать непослушные пальцы от чужого горла. Тьма внутри не сдавалась, сопротивление Клауда злило ее, и в страхе, что она снова оттеснит его в сторону, Клауд отдернул руки от покрытой багровыми пятнами шеи Сефирота, как от обжигающего ладони огня. Левую руку Клауд спрятал за спину. Правую не пустила звякнувшая цепь. Покачиваясь из стороны в сторону, Клауд немигающе смотрел в лицо Сефирота, но не видел его, и вовсе не ночь была тому виной. Он не понимал, что происходит. Видел, да, но не понимал. Сефирот легко мог остановить его, всего одного удара хватило бы, чтобы лишить Клауда сознания, так почему же Сефирот не сопротивлялся? Его скованная наручником рука расслабленно лежала на груди, пока на шее наливались темнотой следы пальцев. Память Клауда, как и сознание чуть ранее, возвращалась рывками. Сефирот не просто не сопротивлялся, он спокойно смотрел в глаза своего почти состоявшегося — уже дважды за вечер — убийцы и улыбался. И было в этой улыбке что-то пугающе-неправильное. Поощрение? Почти нежность? Готовность принять смерть? Клауд пытался… и не мог этого понять. Нахмурившись и шевельнув губами, Клауд поднял свободную руку и прикоснулся дрожащими пальцами к своей скуле. Он вспомнил, как по лицу мазнуло что-то мягкое и нежное, от чего он отмахнулся, как от надоедливого насекомого. Неужели это были пальцы Сефирота? Это они отследили линию брови, прошлись по виску и погладили щеку? Не может быть… это какое-то безумие. Под пристальным взглядом Клауда Сефирот на какой-то невероятно долгий и страшный миг оставался неподвижен, он бессмысленно таращился в потолок, и свет, заглядывающий из-за неплотно прикрытой двери через плечо Клауда, ложился резкими мазками на застывшее лицо, превращая его в гротескную посмертную маску. Клауд и сам не дышал, еще не веря в случившееся, но уже балансируя на краю истерики, и когда он почти сорвался в нее, тело под ним крупно вздрогнуло и выгнулось дугой, когда Сефирот, широко распахнув рот и глаза, сделал хриплый вдох, раздирающий все нутро Клауда виной и облегчением. Настолько сильными, что Клауду пришлось до острой боли и соли на языке прикусить нижнюю губу, чтобы не начать извиняться. И только проехавшись ягодицами по животу содрогающегося в конвульсиях Сефирота, он то ли вспомнил, то ли осознал, что под разошедшимся халатом обнажен. На вскрик отвращения Клауда не хватило, он только поморщился и передернул плечами, уперся ладонью в судорожно вздымающуюся грудь под собой и попытался заставить тело, наполовину принадлежащее чему-то темному, перекинуть ногу и сползти на постель, чтобы поскорее разорвать этот неприятный, пугающий контакт, но стоило Клауду накрениться в сторону, как скованную руку дернуло и сквозь ткань халата бок обожгло прикосновением. Точнее… поддержкой? Клауд недоуменно моргнул и замер. Сефирот продолжал хватать воздух ртом, хрипел как смертельно раненый зверь, а зеленая радужка его глаз утопала в пугающе-красной окантовке, да и цвет щек был далек от нормального, но острый, внимательный взгляд что-то искал на лице Клауда. В попытке спрятаться самому и спрятать нужное Сефироту неизвестное что-то, Клауд сжался и, отвернувшись, опустил голову, скрываясь за ненадежной защитой волос. — Отпусти, — хрипло попросил он. Клауд хотел, чтобы это прозвучало требовательно, но получилась усталая просьба. Но хотя бы приправленная нотками упрямства — последним бастионом идущего трещинами достоинства. Злость и даже страх схлынули, вот они переполняли Клауда до краев, плескались ядовитыми волнами и топили в себе, а теперь и капли не наберется, он пуст и почти равнодушен, только до беззвучной молитвы хочется, чтобы сегодняшний вечер оказался приснившемся кошмаром. Как и то, что случилось несколько лет назад. Конечно Сефирот проигнорировал его просьбу, поддерживающая Клауда горячая ладонь не сдвинулась ни на миллиметр. Клауд сквозь пряди челки косо смотрел на Сефирота. Едва живого, чуть не заглянувшего за грань. Усталого и больного. Такого Сефирота, даже будь на то желание, Клауд не сумел бы бояться и ненавидеть. Такой Сефирот был безопасен. При всей своей силе это он сейчас находился во власти Клауда, и еще не скоро станет собой. Неопределенно хмыкнув, даже с некой долей превосходства, Клауд поднял голову, открывая лицо, и встретился глазами с ищущим взглядом Сефирота. — Руку убери, — потребовал он и будто споткнулся. Нереально яркая даже в полутьме зеленая радужка Сефирота кошмарно смотрелась с покрытыми красной сеткой белками. Клауд поморщился, отвел взгляд и поймал себя на глупом — особенно если учесть наручники — порыве сходить на кухню и принести Сефироту льда для глаз и… похожей на сплошной синяк шеи. Сцепив зубы и упрямо сжав губы, Клауд мотнул головой, прогоняя неизвестно откуда взявшееся сочувствие. Насколько бы Сефироту сейчас не было плохо, он это заслужил. Пальцы на боку сжались на миг, а потом лишившийся поддержки Клауд облегченно выдохнул и неловко упал с Сефирота на сбившуюся простыню. Он отполз как можно дальше от приходящего в себя чудовища, настолько, насколько пустила связывающая их цепь, привалился плечами к спинке кровати и свел непослушной, подрагивающей рукой полы халата, укутывая поднятые колени. Вот и все. Клауд устал бороться, он чувствовал себя выжатым до капли, был иссушенной солнцем пустыней, и все, чего ему хотелось — закрыть глаза и отдаться на волю привычной апатии. Ее первые волны уже мягко накатывали на рассудок и обтесывали острые углы ощущений и чувств, топя их в приятном оцепенении, как в анестезии. Клауд облизал пересохшие губы таким же пересохшим языком и откинулся затылком на деревянную спинку кровати. Ее край сильно вдавился в кожу, но эта боль — тупая и легкая, будто игрушечная — казалась даже приятной. Клауд знал, что если сорвется и позволит апатии поглотить себя, то еще не скоро сможет почувствовать прикосновения, поэтому пытался «надышаться» впрок. Сегодня он выбил отсрочку уже оглашенного приговора и завтра утром попросит Руфуса разорвать контракт Сефирота. Клауд не сомневался, что победил, осталось только перетерпеть сегодняшнюю ночь. И судя по состоянию Сефирота, ему еще не скоро будет дело до чужой задницы, так что можно не будить среди ночи Руфуса. Глаза слипались, но это было не желание спать, а намного хуже. Клауд упорно, раз за разом разлеплял веки под то отдаляющиеся, то приближающиеся хрипы сбоку от себя и тонкий звон в ушах. Но тут Сефирот сделал то, что заставило Клауда вынырнуть из апатии, в досаде скривить губы и почти пожалеть, что он оставил этому человеку жизнь. На правое колено поверх халата легла теплая ладонь и провели вниз по бедру, замерев в опасной близости от паха. Брезгливо скинув ее с себя, Клауд раздраженно скривил губы и повернулся к Сефироту. — Все не успокоишься? Тебе что, мало? Так я могу добавить. Да чему ты улыбаешься?! — Мы опытным путем выяснили, что ты не способен меня убить, — прохрипел Сефирот и Клауд снова скривился, уже в досаде. И только Минерва знала, чего ему стоило спокойствие, с которым он произнес: — Я тебя почти убил. Дважды. Сефирот каркающе рассмеялся. Вернее, попытался, но его скрутило в приступе надсадного кашля. И слушая эти мучительные звуки, Клауд одновременно наслаждался ими и пытался избавиться от крепнущего чувства вины. В конце-концов Сефирот перевернулся на бок, кашлянул еще пару раз и замер с закрытыми глазами, его дыхание стало легче и от сердца Клауда отлегло. Что не помешало ему отодвинуться к самому краю постели, до предела натягивая цепочку наручников. Сефирот хмыкнул. — Почти не считается, — прохрипел он, не открывая глаз. Несмотря на абсурдность ситуации и разговора, увидев легкую улыбку Сефирота, Клауд фыркнул. Ему стало почти весело. Клауд чувствовал себя в безопасности, твердо уверенный, что до утра Сефирот даже подняться с постели не сможет, а потом он позвонит Руфусу, приедет Руд и вышвырнет его из квартиры и жизни Клауда раз и навсегда. А сейчас сидеть рядом с поверженным Сефиротом было немного страшно и одновременно приятно от осознания, что это именно он, Клауд уложил на лопатки собравшегося его сожрать хищника. — Ты псих, — хмыкнул Клауд и Сефирот в ответ величественно кивнул, но эффектное движение испортила исказившая лицо гримаса боли. Клауд вздохнул, отворачиваясь. — Завтра же скажу Руфусу, чтобы он разорвал контракт с тобой. Сефирот в ответ многозначительно хмыкнул. — Не получится. Контракт нельзя расторгнуть. Тут уже пришла очередь Клауда хмыкать, он верил в Руфуса больше, чем в себя. Тот уже не раз делал невозможное и с кажущейся легкостью обходил любые «нельзя». Но говорить об этом Сефироту Клауд не стал, вместо этого он дернул скованной рукой, звякнув цепью, и потребовал: — Сними наручники. Сефирот напрягся. — Нет. Клауд в очередной раз не поверил своим ушам и снова обернулся к Сефироту. — Прости. Что? — Наручники я не сниму. Клауд аж задохнулся от возмущения. — Какого?.. Ты не имеешь права! Но его возмущение разбилось о ледяное спокойствие Сефирота. — Имею, Клауд. Я твой телохранитель. Целую минуту Клауд пытался понять, как одно связано с другим, прежде чем спросить: — И? Сефирот устало вздохнул, его рука стремительно взлетела и длинные пальцы самыми кончиками прикоснулись к закрытым векам. И нет, Клауд не почувствовал укола вины. Совсем не почувствовал. Почти. Да и та растаяла, когда Сефирот заговорил. — Ты перенес серьезный стресс и не можешь сейчас отвечать за себя. Ни ты, ни я не знаем, что тебе стукнет в голову через пять минут или полчаса. Твое спокойствие может разлететься в секунду. Я не хочу гоняться за тобой по всей квартире, не хочу вылавливать тебя на улице, не хочу, чтобы ты добрался до ножа или еще одного пистолета, не хочу, чтобы проснувшись через пару часов ты решил, что лучший способ избавиться от меня — это избавиться от себя. Мы уже выяснили, что меня убить ты не можешь. И я не хочу выяснять, можешь ли ты убить себя. Клауд вздрогнул, ему опять стало страшно за себя. Сефирот снова вторгался в личное пространство Клауда и навязывал свою волю. И он больше не хрипел, говорил ровно и уверенно. Сглотнув вязкую слюну, Клауд заставил себя открыть рот. Ему нужно было вернуть ощущение безопасности. — Пережил стресс… И кто, по-твоему, в этом виноват? — ядовито спросил он, воинственно сжимая кулаки и начиная задыхаться от нового приступа паники. — Я, — ответил Сефирот и распахнул светящиеся в полутьме глаза. Клауд успел еще шокировано моргнуть и дернуться в сторону, а может, и не успел… К его лицу стремительно приблизилась зеленоватая дымка и в следующий миг перед глазами разлилась тьма, но не та, что пожирала его изнутри, а ласковая и уютная, дарящая отдых усталому разуму и телу.