Бессильная

      Чёрный кожаный нос, который его хозяин послал на разведку сквозь стоящие плотной стеной кусты, прорвался с боем. Неведомый зверь покрутил носом, посадив на снежный наст несколько кровяных пятен, и навострил ноздри в сторону защитницы нерукотворного бастиона. Волчица грациозно переступила лапами и наклонила мохнатую голову, пробуя стылый воздух. Вокруг пришельца витал целый букет гормонов, который, если только нюх не играл злую шутку, мог принадлежать только кому-то очень небольшому не по размерам, но по летам. Раздался треск промороженной древесины, и на поляну кубарем выкатился волчишка неполных двенадцати лун от роду.       Тернистые ветви причесали его шкуру цвета мокрого песка, поэтому он смотрелся субтильным подростком, может быть, даже слегка отощавшим на фоне общего оскудения охотничьих угодий. Но страха ни в одном глазу – вот это было нетипично. Другие волки в её присутствии опасались показаться излишне смелыми. Как только волчок оправился от неловкого приземления, то сразу, зябко подскакивая на всех четырёх лапах, как будто не его несуразно большие ступни защищал плотный мех, пошёл на волчицу и чуть только не подлаивал по-собачьи, радуясь встрече с незнакомкой.       Чего бы ему не схорониться за ближайшим деревом или вовсе не убраться подобру-поздорову, спрашивается? Однако он что, незрячий – хотя на вид щенок здоровый, не калечный вроде – напирает, раскровлённым носом тянет воздух... Знакомится?!       Суровая зима и не таким мозги вымораживала, рассудила хозяйка опушки. Оглушить бы несчастного ударом тяжёлой лапы — да и дело с концом. Но не успела она собраться с духом, как в срочном порядке пришлось отражать атаку навязчивого дружелюбия. Приставалу боднули крутым лбом в бок, а он и рад: с готовностью кувыркнулся набок и, подогнув лапы, через мгновение очутился на спине. Нос волчицы пошёл складками. Как только блаженного, расточающего на все окрестности флюиды дружелюбия вместо меток, до сих пор ноги носят?       Все запахи быстро густеют на морозе, и один особо выделялся, разъедая ноздри почище полыневой горечи. Что-то из прошлой жизни, закончившейся не один десяток лун назад, когда ныне отброшенная за границы обитания стаи альфа подкармливала своё честолюбие надеждой на союз с сородичем, единственным, кому она могла составить ей партию, не унизив себя. Но другую судьбу уготовили ей волчьи предки. Волк-отщепенец дал дёру в соседний лес к таинственной подруге без роду и племени, а убелённая страданиями волчица навек потеряла надежду найти себе ровню. И до конца дней быть ей отрезанным куском, если бы не непрошеный гость, в котором она с запоздалым раскаянием признала отпрыска того самого альфы. Прежде она бы отпустила пришлого самца на все четыре стороны, ограничившись лёгким укусом на память, но сейчас передумала его прогонять. Вместо этого она лизнула его шершавым языком в лоб, как бы извиняясь за поначалу холодный приём. Волчонок, кажется, не уловил причину столь внезапной метаморфозы, но зато в памяти его несвоевременно всплыли родительские заветы: что ни в коем случае нельзя подставлять чужаку незащищённый живот. Так что, когда волчица нагнулась к нему, он слишком резко вскинул голову и с силой врезался носом в её нос. У обоих из глаз брызнули слёзы. Несмотря на то, что они застлали ему глаза, юнец ловко пихнул передними лапами стоявшую над ним мохнатую тушу в грудь и, извернувшись, выкатился из-под неё. Ноздри его уловили знакомый запах отца, и он сорвался с места, чтобы броситься ему навстречу.       Длинная тень вознеслась над естественным ограждением поляны, и секундой позже могучий волк вспахал когтями снег, сразу занимая оборонительную позицию. Сын, как мышка в листовой опад, шмыгнул отцу под бок, сливаясь с ним цветом шкуры. Чуть ранее намётанным глазом волк определил, что цепочка следов ведёт к самке и счёл её неподходящей компанией для отпрыска, посему рвал когти на подмогу. Ступив на поляну, он едва не поперхнулся: стройная волчица с мускулистой спиной и боками пахла кровью убитой дичи так остро, что он удивился, как это не застал её с кроликом, свисающим из пасти. Ведь такой застал он её в их последнюю встречу. А сыну придётся ещё искупаться в снегу сегодня: нельзя будоражить мать запахом смерти, которым заразила его старая убивица.       Когда их взгляды скрестились, шерсть на волчице поднялась дыбом, словно одно присутствие старого знакомца бросало ей вызов. Мощный адреналиновый всплеск в таком тесном кругу вызвал ответную реакцию: в горле у волка-отца вдруг заклокотало, он зарычал.       До схватки не дошло. Сын мотнул головой в направлении чащи, предлагая насупленному родителю пойти на мировую. Он не мог бы объяснить причину самому себе, однако всё сводилось к тому, что он не хотел, чтобы его зловещей новой подруге причиняли боль. Тем более, разве не был то совет отца — уклоняться, покуда возможно, от пограничных конфликтов? Даже если соседи такие неласковые, как эта.       Уверившись, что визитёры покидают ей владения, она пригладила мех и, прежде чем скрыться в противоположной стороне, несколько судорожно втянула быстро улетучивающийся запах со снега, бело-розового, как цвет дикой яблони, в том месте, где красными ягодами калины упали несколько капель. Она задрала морду и душераздирающе завыла.       Песочный волчонок трусил по сугробам вслед за отцом, отставая от него на добрых два прыжка. Сердце его ныло от благодарности и раскаяния, но трудно было заставлять себя держаться курса на родную нору, когда всё: шелест ветвей, таинственные шорохи в чащобе, клёкот редких птиц — звали его повернуть обратно.