Бессильная

      Пробуждение далось Зан Арбор легко, будто не она упала полчаса назад на глазетовые простыни, полностью лишенная сил, позабыв обо всём на свете. Но едва она столкнулась с явью, та в резких выражениях напомнила о её беспечности: ремни непредусмотрительно оставленного страпона уже успели натереть бёдра до синяков, соски, которые не прикрыли тканью, заветрились и побаливали.       Дженна сперва расстегнула крепления, затем сунула руку промеж ног и буквально вырвала оттуда удлинённую игрушку. Тело рефлекторно выгнулось под отголоски прежнего удовольствия, когда часть, находившаяся внутри, покидала лоно. Надо было куда-то убрать девайс, но не хотелось вставать, поэтому Дженна просто выпихнула его за край кровати, где он упал на мягкий пьедестал среди декоративных подушек и милых, но бесполезных вещиц. Среди них наверняка затерялся чей-то беспокойный хвостик.       Женщина посмотрела направо: там на самом краю её давешний любовник растянулся на животе, согнув одну ногу, колено свесилось с кровати. Из окна падали янтарные лучи закатного солнца и ложились на постель так, что ими освещалась только нижняя половина, а изголовье оставалось в тени. Дженна приняла сидячее положение, а потом на коленках подползла к мальчику и заглянула ему в лицо. Энакин спал, и, похоже, сон его был несравненно глубже, чем недавно её собственный, судя по яркому румянцу и по тому безразличию, что он продемонстрировал, когда Зан Арбор подула ему в лицо. Дрогнули светлые ресницы, да и только. Тогда Дженна мизинцем сняла ему с уголка губ крошки от печенья и призадумалась.       Если чьего-либо детёныша накормить до отвала молоком, он, конечно, будет спать без задних лап. Но это какой же детёныш? Хоть её задумка в том и заключалась, чтобы обрядить его в этот бархатный костюмчик фелинкса, на котором даже был капюшон с характерными ушами, всё только потому, что Дженна чувствовала больше уверенности, когда просторная курточка цвета заварного крема маскировала атлетически сложенную фигуру семнадцатилетнего джедая. Это позволяло Зан Арбор не бояться. Сейчас с разгоряченным глубоким сном, таким мягким и расслабленным, она была готова с ним поиграться.       Чем тормошить его и сталкиваться с непредсказуемой реакцией, Дженна нашла более удобный способ разбудить соню. Её ладони задрали подол курточки и легли на спину с обеих сторон вдоль позвоночника. Язык коснулся чуть солоноватой кожи между лопаток, и началось постепенное движение вниз с остановками на каждой впадинке и поцелуями каждого бугорка. Незатейливый массаж — будто снятие пробы с куска масла.       Ниже спины всё было подставлено вечерним лучам, они золотили какой-то совсем детский пушок на ягодицах и нагревали кожу, так что одно удовольствие было провести губами по расселине, поцеловать и лизнуть копчик. С этого момента Дженна пристально следила, не последует ли какая реакция на её манипуляции с языком. Язык елозил вверх-вниз по пояснице, Зан Арбор начинала уставать, и в этот момент Энакин застонал сквозь плотную пелену сна и шумно сглотнул. Дженна — спина вогнута, словно гимнастка вот-вот свернётся в «кольцо», — приподняла голову и впилась взглядом в короткое движение за ушами. Она на четвереньках отползла в сторонку, ровно настолько, чтобы заметить, как губы мальчика приоткрылись и влажно замерцали в полумраке, окутавшем его часть ложа. Отсюда можно было действовать.       Подушку она подобрала самого непритязательного вида: без рельефной вышивки и шитья жемчугом, но достаточно пухлую, чтобы, когда она легла Энакину под бёдра, его ягодицы раскрылись самую малость и впустили те два пальца, которые Дженна приставила ко входу, растягивая его на пробу в разные стороны. Здесь основательно поработала пробка, а под нажимом искусственной головки мышцы сфинктера поддались окончательно, стянувшись впоследствии и чуть вывернутыми, припухшими от обильной смазки краями напоминая милую розочку. Одна беда: шикарные фелинксов хвост, выраставший из пробки, оказался страшно линючим, и уж конечно, если его беспрестанно теребить, как это не прекращал делать Энакин, он оставил после себя налипшие тут и там длинные волоски.       Каким-то образом это навело Дженну на мысль, что надобно убрать падающие на лицо собственные пряди. Эту прихоть запросто удовлетворила тянущаяся подвязка из личного гардероба Зан Арбор, которую она приспособила, чтобы, если потребуется, осадить те порывы Энакина, которые ей придутся не по душе. О том, что всё же пришлось прибегнуть к этому воспитательному средству, говорила красная черта под резинкой. Она проворно скатала подвязку с его правой ноги и, перекрутив её несколько раз, соорудила у себя на затылке подобие пучка.       Энакин причмокнул губами, когда она провела языком снова вниз и сразу внутрь. Потом напрягла язык, протолкнула сквозь поддавшиеся мышцы и расслабила только внутри, оглаживая, дразня гладкие стенки. Вертлявый кончик языка вовсю дразнил чувствительный эпителий.       Беспробудная дрёма подростка, закормленного сладостями и изнурённого продолжительными ласками, не помешала Энакину бурно отреагировал на щекотку: прежде согнутая левая нога резко дёрнулась и упала с кровати.       От внезапного шороха Дженна шуганулась и, резко отпрянув, села на пятки, бросив упражняться в языкастости. А с этим живчиком надо ухо востро держать, подумалось ей. Ноздри у неё раздувались, как у внезапно озверевшей кошки, над ушами кисточками встопорщились неприбранные кверху шерстинки. Она внезапно обозлилась на мальчишку, на его мокнущие, как две язвы, губы, и — как будто жар сладострастия мог проплавить её зверёныша насквозь, от пасти до ануса, — его сочащийся зад. Благородный порыв обеспечить ему приятное пробуждение сошёл на нет, больше удовольствия она бы получила, отшлёпав его так, чтобы он проснулся от собственного обиженного вопля. Это можно легко устроить.       Но что-то в ней надломилось, и она бессильно опустила руку, едва донеся её до цели. Шлепок получился до ужаса манерным, пальцы самыми кончиками поцеловали чувствительную область под ягодичной складкой и соскользнули на простыни. Окончательно вне себя, Дженна вскочила на ноги, в бессильной злобе сжимая маленькие кулаки, — на кого злилась? — сиганула с кровати на пол и вылетела из спальни.       Она вволю могла фантазировать, но, столкнувшись с голым фактом – не в прямом смысле: стоя на пороге её очередного убежища, Энакин был полностью одет, только не в джедайскую робу, — запаниковала, ведь другие рыцари могли ждать в засаде. «Что мне с ним делать?» — заламывая руки, вопрошала Зан Арбор у своего спонсора. «Трахни его от моего имени», — с похабной улыбочкой предложил Грант Омега. С этим проблем не было, однако разновидность клаустрофобии — ей начинало казаться, что всякая щель в доме забита пластидом, что ей уже перекрыли все пути к отступлению — прицепилась к женщине хвостом. По её расчетам, он вообще не должен был больше хотеть видеть её, не то что запросто найти арендованную виллу в Средних мирах и постучать в дверь. Хотя бы потому, что в одиночку слежку за её передвижениями он вести не мог. Значит, использовал данные разведки джедаев, они и привели его к ней. В качестве приманки, разумеется.       Если же она ошибается... Падаваны иногда пропадают: без вести на полях сражений, или их пленяют, чтобы потребовать у Храма выкуп, или самонадеянность толкает их на поиски сомнительных приключений. Чем это было: проявлением недалёкости ума или тотальным эгоизмом подростка, что юный Скайуокер презрел заботу своего доброхота-учителя и в одиночку рискнул жизнью, пытаясь добиться встречи с Дженной Зан Арбор? Ежели так, то он ничем не отличается от привязчивого домашнего питомца, чьи хозяева переехали, а его бросили на старом пепелище. «Маленькие глупые фелинксы не должны гулять сами по себе», — сказала она ему, — «с ними может случиться большая неприятность. Например, старый добрый Кеноби их никогда не найдёт», — и закрыла за ними входную дверь.       Теперь она стояла перед другой дверью — в комнату, — почистив зубы и посетив освежитель, в телесном боди уже не чувствуя себя столь уязвимой, как без одежды, и допивая за Энакином из поильника безнадёжно перегретое голубое молоко. Его горло пару часов назад она дразнила ледяным, как жидкий азот, напитком. Ему это, кажется, нисколечко не повредило, во всяком случае нельзя было этого заподозрить, глядя на то, с какой жадностью он присосался к её никогда не обременённой лактозным секретом груди.       Спальня встретила её живописным видом на вздёрнутый кверху мальчишеский зад, чей обладатель прямо во сне ухитрился подсунуть под себя ладонь и, пока её не было, уже порядком извозил ткань под собой в предэякуляте. Дженна забралась на кровать позади него и, начиная с лёгких поглаживаний бедёр и подбираясь по миллиметру, приставила большой палец к еле заметно пульсирующему колечку мышц и надавила, ввинчивая его внутрь. Энакин оттопырился ещё больше, словно подцепленный воображаемым крюком. Женщина про себя посмеялась столь несуразно выраженному желанию и свободными пальцами подобрала яички, начиная разминать их. Примитивные телодвижения совсем не оставляли простора для фантазий о содержании наблюдаемого мокрого сна, но кое-что говорили о силе впечатлений, полученных в реальном мире. Зан Арбор мысленно похвалила себя, а податливость Энакина вознаградила стимуляцией заветной точки.       Её котёнок на поверку оказался натуральным дроидом, потому что эта манипуляция в один миг пробудила его к жизни. Продолжая выстанывать бессвязные обращения и просьбы, он съехал с подушки вбок, и, оказавшись на спине, заморгал тяжёлыми со сна ресницами, которые вспархивали и опускались с замедленной грацией бабочкиных крыльев, увязших в тягучем меду. Дженна склонилась над ним и поцеловала каждый глаз, а напоследок приветственно лизнула лизнула в нос. Пот, однако, был ни капли не сладок.       — Тебе хорошо спалось? — лукаво поинтересовалась она.       — О, мне такое снилось!.. — мечтательно прижмурился Энакин. — Только у меня никак не получалось...       — Что? — опередила его Дженна, беря в руку его возбужденный член прежде, чем он сам дотянулся до своего естества.       — Разрешала я тебе себя трогать? Глупый котёнок! — шикнула она. Впрочем, ему самому следовало бы понять, что неуклюжей пятипалой лапой, которой заканчивались оба рукава его живописного костюмчика, он мало чем себе поможет. Во сне ему было невдомёк, что всё, что ему доступно, — обтираться о нашитые на рукавички подушечки из искусственной кожи, которая стала от этого такая осклизлая, что Зан Арбор брезгливо отбросила от себя руку тянувшегося к ней Энакина. Он бы обиделся, если бы в тот же момент женщина не приласкала особым круговым движением побагровевшую головку и не наблюдала за тем, как крошечное отверстие начинает сокращаться, разрождаясь молочно-белой патокой.       Она проконтролировала процесс до конца, следя, чтобы не запачкалась ни причудливая одёжка мальчика, который потерялся в ощущения, хватая воздух ртом и изо всех сил упираясь пятками в постель, ни она сама.       Потом она, лёжа рядом, долго сцеловывала ошеломлённое выражение с розовой мордочки, попеременно натягивала и снимала с Энакина ушастый капюшон, чтобы потом гладить его по волосам, снимая статическое электричество, и, выпростав одну грудь, дала обхватить её шершавым от сдобной крошки губам, разнежившись настолько, что сама чуть не мурлыкала от удовлетворения. В первый раз за последние дни и даже недели Зан Арбор удалось убедить себя, что её убежище надёжно.       Но это Энакин первым услышал дверной звонок.       И бывшая вилла состоятельного браконьера обернулась клеткой.