Узы ненависти

Возле входа в темницу Тора встретил стражник и, попросив следовать за ним, отворил тяжелую дверь. Младший принц еще никогда в жизни не бывал в этом мрачном каменном здании. Знал лишь, что тюрьма была построена еще дедом Одина и считалась самым надежным пристанищем для преступивших закон асгардцев и жителей других миров. В коридоре было темно, стражник освещал путь факелом. Тор рассматривал каменные стены и своды и невольно поеживался: не хотелось бы ему когда-нибудь здесь очутиться. Интересно, что чувствует сейчас Локи? Страх? Отчаяние? Ужас? Тор старался об этом не думать. Вскоре они подошли к высокой двери, обитой железом. Открыв ее, стражник кивком пригласил принца войти. Тор оказался в просторном зале без окон, озаряемом лишь тусклым светом факелов. Грубые серые стены будто давили, от них тянуло сыростью и какой-то безысходностью. У одной из стен на длинной скамье уже восседали Один и Тюр. Доблестный Тюр – славный воин, опытный военачальник – был отцом Фандрала и давним верным другом Всеотца. Они сидели и о чем-то тихо разговаривали между собой. Увидев сына, Один кивнул ему и указал рукой на место возле себя. Тор нерешительно двинулся вперед. Сейчас, наверное, он отдал бы все на свете, чтобы оказаться подальше от этого мрачного места. Но разве посмеет он пойти против воли отца? Присев рядом с Одином, младший принц только сейчас заметил большой стол, стоявший в углу у противоположной стены. И, присмотревшись, нервно сглотнул: на деревянной столешнице были разложены инструменты, о назначении которых он мог только догадываться. Поверх всех жутких орудий лежали несколько плетей и кнут. Последний выглядел так устрашающе, что Тор невольно вздрогнул – из короткой металлической рукояти змеей тянулся толстый ремень, сплетенный из длинных полос сыромятной кожи. По ремню вилась спиралью тонкая, едва заметная серебряная нить. На той же стене Тор заметил металлические кольца, на равном расстоянии вбитые в каменную кладку. Очевидно, к ним привязывали каких-то несчастных, чтобы… Тор за свою короткую жизнь еще ни разу не слышал, что в асгардской тюрьме применяются пытки. Теперь, же оглядевшись вокруг, он не знал что и думать. Вот сейчас его брата ожидает серьезное испытание. Тор прислушался к себе и понял, что ему, наверное, все равно. Нет, не все равно – он, наверное, даже рад. Вольштагг, если вдуматься, в чем-то был прав – Локи заслужил это, так пусть теперь расплачивается за все свои гадости. В особенности за подлость и то зло, что он причинил своему – пусть глупому и несмышленому, но так ему доверявшему – младшему брату. Еще Тор понял, что отец решил не предавать огласке расправу над Локи и его дружком, не проводить экзекуцию на городской площади, как принято. Видимо, не захотел позорить их перед всем честным народом. «И напрасно», – подумал Тор. * * * У дверей застыл стражник, который провел сюда Тора. Всеотец тяжело вздохнул и сказал: – Приведите их. Воин послушно распахнул тяжелые двери. Первым в пыточную вошел Локи. На нем были только брюки и легкая туника. Руки были скованы за спиной, спутанные смоляные пряди падали на плечи. Два эйнхерия подвели его к противоположной стене и сняли оковы. Тор уставился в свои колени, лишь бы не посмотреть ненароком в ненавистные зеленые глаза. Но буквально кожей ощутил на себе обжигающий взгляд, и невольно поднял голову. Встретился глазами с братом, и по телу пробежали мурашки, а внутри все похолодело. Локи смотрел на него в упор – как показалось Тору, с легкой усмешкой. Почти сразу ввели и второго развратника – Фандрала. Тор заметил, как сразу подобрался его отец, как сжались его кулаки. Услышал шепот Тюра, полный презрения: «Гнусный извращенец!» – Что же, начнем, – произнес Один, пристально глядя на старшего сына. – Кто-то из вас хочет что-нибудь сказать? Облегчить свою участь? Раскаяться? Локи лишь скривил губы в ухмылке. В глазах Фандрала был неприкрытый страх. – Локи! – воззвал к сыну Один. – Я тебя слушаю! – Что ты хочешь от меня услышать, отец? – как-то устало произнес старший принц. – В чем я должен раскаяться? Разве я не сказал тебе все, что думаю, сегодня утром? Или, может быть, ты готов сменить гнев на милость? Если я сейчас разрыдаюсь прямо здесь, перед тобой и этим, – Локи кивнул в сторону сжавшегося Тора, – мелким и подлым доносчиком, ты отпустишь меня? От этих речей и презрительного взгляда Тору стало совсем не по себе. Ему вдруг захотелось сорваться с места и убежать как можно дальше отсюда. Но страх сковал все его существо. И где-то в голове забрезжила дикая, отвратительная мысль – пусть бы Локи навсегда остался здесь, пусть бы его казнили. Чтобы больше никогда… Поток ужасных мыслей оборвал глухой стук. Тор встрепенулся, поднял голову и не поверил своим глазам. Фандрал, еще минуту назад стоявший в горделивой позе, вдруг бухнулся на колени. Губы его дрожали, в глазах блестели слезы. – Всеотец! – обратился он к Одину. – Отец! – он посмотрел на Тюра. – Прошу, простите меня! Я раскаиваюсь, я клянусь, что больше никогда, ни за что не посмею так… так поступать! Простите мою глупость! Пощадите! Локи стоял рядом и с изумлением взирал на раскаявшегося друга. – Трус! – прошипел старший принц и смачно плюнул в его сторону. – Клянешься, Фандрал? – голос Одина эхом разнесся под каменными сводами. – Да, да, клянусь! – В таком случае я отпускаю тебя. Но знай – в следующий раз пощады не будет! Ты же мужчина, воин! Что же ты позоришь имя своего отца? Фандрал лишь склонил голову и всхлипнул. – Один, зря ты, ему все же стоило бы отсыпать… – прогудел военачальник. – Все, Тюр, забирай своего парня. Завтра прямо с утра пусть отправляется в Ванахейм, к нашим воинам. Защищать дружественный народ от разной нечисти. Там сейчас нужны солдаты. – Как повелишь. Тюр поднялся с места и подошел к сыну. Звонкая оплеуха прозвучала в пустынном зале так громко, что Тор даже вздрогнул. Затем Тюр схватил Фандрала за шиворот, как нашкодившего котенка, и вздернул вверх. – Дома еще получишь, – пробормотал воин, и, подгоняя тумаками, направил к двери свое неразумное чадо. * * * Когда за ним пришли, Локи все еще не мог поверить, что это происходит на самом деле. Будто все это какой-то дурной сон, а он спит и не может проснуться. Уже войдя в зал и бросив взгляд на стол с орудиями пыток, Локи почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине. Неужели все-таки правда? Неужели отец посмеет? После того, как Один так просто отпустил Фандрала – правда, сослав того на службу в далекий Ванахейм, – Локи понял, что отец ждет от него того же. Чтобы он, его сын и наследник, раскис, бросился в ноги, просил о пощаде. Но Локи понимал и другое: если он так поступит, отец никогда больше не будет его уважать. Один как никто ценил в асах силу, гордость и способность мужественно отвечать за свои поступки. Первые несколько мгновений, пока Тюр уводил своего отпрыска, Локи невероятно хотелось пасть на колени, повиниться, воззвать к милости отца. Он бы смог, и какая разница – ну и пусть Один считал бы его слабаком, зато весь этот кошмар бы закончился. Но если бы здесь был только отец. А этот болтливый ублюдок, его поганый братец, сейчас смотрел на него, как злой маленький волчонок, сверкая голубыми глазищами. Нет, Локи покажет этому гаденышу, как ведут себя настоящие мужчины. Они не рыдают, получая ремнем по заднице. * * * – Ну что же, – молвил Всеотец. – Ты знаешь, почему ты здесь. За недостойное поведение, порочащее имя наследника, за свою дерзость, за то, что посмел поднять руку на своего отца. На своего царя. Ты проявил неуважение и не раскаялся в содеянном, и поэтому получишь двадцать три удара кнутом. За каждый год твоей никчемной жизни, которые так и не научили тебя быть порядочным и благородным асом. Локи смотрел на отца, слушал каждое слово, и уговаривал себя быть сильным, не поддаваться страху и растущей в душе панике. Пережить можно все на свете. Так говорила мама. – Палач! – позвал Один. – Приступайте! В помещение зашел воин в доспехах, лицо его было прикрыто маской. Локи почувствовал, как предательски задрожали колени. И почему-то сейчас, так некстати, захотелось расплакаться. И позвать маму. Она бы помогла ему, защитила от гнева отца. Почему же она не пришла? Хотя понятно, почему… – Спасибо, отец, – процедил Локи, скривив губы в усмешке. Не торопясь, чтобы никто не заметил, как подрагивают руки, снял с себя тунику и бросил на пол. Одарив напоследок Тора испепеляющим взглядом, развернулся лицом к стене и встал на колени. А Тор маялся. Он ничего не мог с собой поделать – глаза его против воли с жадностью рассматривали спину проклятого брата. Каждую мышцу, каждый изгиб. Лопатки, чуть заметные линии ребер под кожей. Широкие плечи, немного вздувшиеся вены на руках – Локи сжимал кулаки, когда его запястья пленял холодный металл. В горле у Тора пересохло, по телу разлился жар. Опять… опять это с ним происходит. Почему?! Вдруг до его слуха донесся голос Локи: – Сейчас ты, мой тупой братец, увидишь, как терпят боль настоящие мужчины! – насмешливо произнес он, пока палач вдевал его руки в кольца на стене и фиксировал зажимами. – И запомни – рано или поздно за все наступает расплата. – Замолчи! – выкрикнул Тор. – Замолчи! Ты ничего не знаешь! Сейчас Тору было настолько обидно, стыдно и неприятно, что он просто не смог сдержаться. – Если ты не умолкнешь, Локи, я вынужден буду добавить! – грозно произнес Один, поняв, что старший, по неизвестной причине, сейчас просто пытается задеть Тора. – До чего же ты злобный и неблагодарный щенок! И это мой сын! Что ты там возишься? – обратился он уже к палачу. – Пора начинать! – Я готов, – исполнитель, еще раз проверив, крепко ли держат обручи руки жертвы, подошел к столу и взял кнут. – Сейчас все поймешь, бесстыдник. Может, осознаешь, во что ты превратился. Один кивнул палачу. Послышался свист, и первый удар обрушился на спину. Обжигая такой невероятной болью, что Локи, как ни старался, не смог сдержать крика. Показалось, будто сразу весь воздух выбило из легких. Он судорожно вдохнул, затем сцепил зубы, приказав себе не кричать. Но второй удар – чуть ниже предыдущего – буквально разорвал кожу. Локи взвился всем телом, зажмурил глаза и тихо заскулил сквозь сжатые зубы. И с ужасом понял – еще двадцать один удар он просто не выдержит. Он даже представить себе не мог, что будет настолько больно. Почему отец выбрал для наказания этот проклятый тяжелый кнут, а не легкую плетку? Неужели настолько зол и так ненавидит его? За что? «Пощади, пощади, пощади, не надо, прошу, не надо…» – запрыгало в груди сердце, заполошно колотясь о ребра. Пятый удар разорвал кожу чуть ниже лопаток – Локи закричал, а потом с силой закусил губы. Слезы брызнули из глаз, покатились по щекам, обжигая кожу. Когда проклятый свист раздался в седьмой раз, а беспощадный ремень кнута обрушился на уже поврежденную кожу, хриплый отчаянный крик Локи разнесся, наверное, по всему Асгарду. Так показалось Тору. Он с ужасом наблюдал, как из глубоких ран на спине брата сочится кровь, стекая на брюки, капая на пол. После каждого удара кровь брызгала в разные стороны, окропляя камни. Тело Локи дергалось и извивалось от каждого удара, а из груди рвались крики, от которых бежал мороз по коже. Ослепленный и напуганный этим зрелищем, Тор не сразу понял, что с ним происходит. А происходило нечто ужасное. Он не мог оторвать взгляда от окровавленной спины брата. Он жадно ловил каждое его движение – как тот запрокидывал голову, и наверх взметались темные волосы; как он стонал, кричал и метался в оковах, не в силах вытерпеть муку. А когда у Тора внизу живота разлился уже знакомый жар, ему стало и вовсе нехорошо. Кровь бросилась к лицу, и Тор почувствовал, как его щеки наливаются румянцем от стыда. Он опустил руку вниз и нащупал твердый, напряженный член. И с ужасом осознал: он все-таки болен. Быстро закутавшись в свой плащ, Тор с силой сжал себя внизу, пытаясь избавиться от кошмара. Но глаза его продолжали впиваться в истязаемого палачом брата, а рука под плащом, против воли хозяина, уже залезла под ремень брюк. После пятнадцатого удара Локи в очередной раз дернулся, глухо вскрикнул и безвольно повис на руках. Палач вопросительно посмотрел на Одина. Продолжать экзекуцию приговоренного, который потерял сознание, не имело смысла. Для приведения жертвы в чувство у него было наготове ведро с холодной водой. – Хватит! – разнесся по залу голос Одина. – Стража! Вошли два эйнхерия. У одного в руках была легкая влажная ткань, которую он набросил на плечи Локи. Палач уже освободил его руки, и воины подхватили безжизненное тело. – Отнесите его в покои, – велел Один, а потом добавил: – И никого туда не пускать. Пусть отлеживается. Тор все это видел и слышал будто сквозь туман. Ткань штанов стала влажной от самого постыдного, что могло с ним случиться в жизни. Колючей занозой засела в голове гадкая, ужасная мысль – его тело получило удовольствие от того, что кому-то причинили боль. Нет, нет, нет, твердил себе Тор – это не он, это его больное, сраженное непонятной хворью тело так возбуждалось, наблюдая за муками старшего брата. И самым ужасным было осознание того, что он не чувствует к Локи ни малейшей жалости. * * * Тор, пошатываясь, зашел в свои покои. Кружилась голова, перед глазами все плыло. Сквозь эту пелену время от времени проступало истерзанное тело брата. В ушах все еще звучали хриплые надсадные крики. И зачем отец заставил его на все это смотреть? Проходя мимо опочивальни родителей, Тор слышал, как отец с матерью ругаются. Возмущалась в основном Фригг. Отец лишь время от времени отвечал ей что-то, довольно резко. Тор не понимал, к чему этот скандал, если все уже произошло. Локи был наказан, и очень жестоко. Еще по дороге во дворец Тор дал себе слово – никогда, ни при каких обстоятельствах он не нарушит волю отца; будет во всем послушен, что бы тот ни потребовал. Видимо, именно этого и добивался Один, устраивая для него показательную порку. Тор верил – все, что, вопреки его воле, произошло с ним в темнице, было лишь от волнения, смятения и страха. Именно поэтому его тело так среагировало. Да, все именно так. Тор уже собирался раздеться и прилечь, как вдруг раздался тихий стук в дверь, и на пороге появилась Фригг. Лицо ее было немного опухшим, глаза покраснели от слез. Тор подумал о том, что мать даже не подозревает, каким подонком является ее старший сын. Переживает, убивается – а ведь он того не стоит. – Сыночек, – она быстро подошла к нему, обняла и прижала к себе. – Мне нужна твоя помощь. – Конечно, мама. – Понимаешь, отец, он… – мать всхлипнула и быстро смахнула слезы. – Он не разрешает мне помочь Локи. Выставил стражу возле его покоев. Говорит, что твой брат должен какое-то время побыть один, наедине с болью, и все осознать. Может, он и прав, но я… – Фригг не выдержала и все-таки разрыдалась, закрывая лицо дрожащими руками. – Я не могу заснуть, не могу успокоиться, зная, что он там… один… – Я не понимаю, мама – он же маг. Наверняка давно наколдовал себе новую кожу на спину, как змея, – не удержался Тор от сарказма. – А разве ты не знаешь? – Фригг посмотрела на сына. – Отец ведь блокировал его магию. Он тебе не сказал? – Нет, – изумился Тор. – И что теперь? – А теперь, мой хороший, я хочу попросить тебя кое о чем. У тебя получится, я знаю. – Но, мама, я не очень хочу… – Тор осекся, но все же произнес: – Помогать Локи. – Перестань, сейчас не до глупых обид, Тор, – серьезно сказала Фригг. * * * Через полчаса Фригг и Тор стояли под окнами покоев Локи, находившихся на втором этаже. Рядом росло дерево – на него можно было легко залезть, затем немного пройти по довольно широкому парапету и запрыгнуть на балкон. Тор понимал, что делает это все ради матери, ведь она так плакала и просила. Два стражника у дверей старшего принца категорически отказывались нарушить волю Всеотца. А вот под окнами не было никого. Уже через несколько минут Тор спрыгнул с подоконника в комнате Локи. На поясе у него висел мешочек с целительными камнями – самыми лучшими, как сказала мама.