Фэндомные огрызки

Вычерпанное из чужой боли Красное ярче, громче, теплее и совершенно точно краснее. У Красного много оттенков и форм. Поначалу хватало жидкого и горячего. Оно пело воркующей маковой росой и баюкало мягко и заботливо. На один глоток возвращало в Орзаммар, где текли реки расплавленного золота и сияла алмазная, пыльная духота. На второй глоток отбирало это всё прекрасное и нужное, швыряло в стылый холод камней убогого, злого и ненавистного Киркволла. На третий глоток хотелось блевать тем же самым Красным, исцарапывая им шею изнутри, ногтями снаружи. Красный совсем не утолял жажду. Им невозможно было наполниться досыта. Пить его хотелось постоянно. Когда появилась мысль, что ему нужен другой Красный, тот обернулся в новую форму. Его приходилось добывать самому. Но именно так возвышалась его ценность, а прислушиваться стало ещё интереснее. Хруст костей пробивался сквозь песню, но чужие крики нисколько не портили мелодию. Лишь придавали ей особый пикантный вкус. Наточенным ножом он навострился срезать Красный тонким слоем. Тонким слоем и только с живого тела, потому что мёртвое было холодным и молчаливым. Приправленные дрожью и солью красные осколки людей звучали ярче, громче, теплее и ещё краснее. Они называли его безумцем, господином, молили о милости как Создателя, как земное божество. Ему поклонялись, потому что он слышал Песню. А потом они все закончились. Снаружи все замолчали. Потом замолчало всё внутри. «Я больше не слышу песню, Варрик!».