Я решил, что ты будешь моим

Look to the stars Let hope burn in your eyes And we'll love And we'll hope And we'll die** (Stockholm Syndrome/ Muse) Ник никак не мог уснуть, ворочался, сбивая простыни, и думал. Думал много и о многом: у него девять дней, потом, в соответствии со скрепленным кровью соглашением, он должен будет исчезнуть на целых десять. Исчезнуть и оставить Алекса Дану… Сама мысль, что нежный и добрый Алекс останется один на один с Даном и его ролью вызывала оторопь. Но ничего нельзя изменить, кровь на пергаменте не оставляла возможности для маневра. Как так могло получиться? Всего сутки назад он знать не знал Алекса, и жизнь, казалось, удалась, во всем своем многообразии, а сейчас он чувствует себя последним ублюдком. Но он изменится, он твердо решил, до отъезда он станет Алексу лучшим другом, больше не станет его ни к чему принуждать, да пальцем не тронет без разрешения, и сделает все, чтобы изгладить из памяти парнишки переживания этой ночи. Да, только так у него есть хоть какой-то шанс оставить Алекса себе навсегда… Под утро, сонный, но так ни на минуту и не сомкнувший глаз Ник тихонько приоткрыл дверь в спальню Алекса, услышал тихое размеренное и глубокое дыхание, увидел мерно поднимающуюся грудь и решился, подошел, откинул одеяло и лег рядом, утыкаясь носом в шею и обнимая рукой за талию. Вдохнул невероятно приятный запах своего донора, прикрыл глаза и моментально уснул. Алекс тоже долго не смыкал глаз, сначала жалел себя, потом злился, мучила неопределенность и неизвестность. Он недоумевал, как так вообще могло получиться? Он еще утром не представлял, с кем ему предстоит встретиться, а вечером уже имел интимные отношения с лицом своего пола и без особого своего на то желания. Еще волновала откровенность Ника, Алекс не был параноиком, но весь немалый опыт прочитанного и просмотренного кричал, что такая откровенность для того, кому она адресована, обычно ничем хорошим не заканчивается. Становилось по-настоящему страшно от мысли, что ему рассказали так много, будучи уверенными, что домой он не вернется. И никому не расскажет… Лишь спустя несколько часов Алекс добрался до душа, включил горячую-прегорячую воду, насколько мог терпеть, и сжался в комок на полу душевой, обхватив руками притянутые к груди колени. Сложно сказать, сколько он так просидел, бил озноб, стучали зубы, все тело ощутимо дрожало под горячей водой. Что с ним будет дальше? Алекс устало прикрыл глаза и пообещал себе, что выберется, обязательно выберется, он сильный и везучий, он просто не может сгинуть здесь, все обязательно будет хорошо. В резко распахнутых глазах отразилась решимость, загоняя страх глубоко вовнутрь, некогда бояться, для Алекса это сейчас непозволительная роскошь. Он встал, вылил гель для душа на губку и намылился, провел пальцами между ягодиц, ощущая, как вытекает из него чужая сперма, нет, это абсолютно не трогает его, вытекает и вытекает, о том, каким именно образом она туда попала, он думать не станет ни за что. Свежее банное полотенце оказалось поистине огромным и невероятно мягким и пахло дорогим кондиционером для белья, Алекс вытерся и, не одеваясь, рухнул на кровать, подогнул под себя ногу, закидывая ее на одеяло, обнял подушку и уснул. Он им еще покажет Кузькину мать, как говорила бабушка. Утром сонный Алекс ворочался в постели, устраиваясь поудобнее и вдруг почувствовал, что не один. Ник. Зачем он здесь и как давно? Решил не терять времени даром и разглядеть, наконец, своего любовника. Во сне Ник казался беззащитным, морщинка между бровями разгладилась, и он был совсем юным и чертовски привлекательным. Так же, как и Алекс, спал на животе, и молодой человек смело откинул одеяло, разглядывая все, что так щедро было предложено. Гладкая бронзовая кожа, широкие плечи, переходящие в сильную спину, подтянутые ягодицы… будь Алекс геем, он, наверное, был бы рад такому интересному партнеру, но даже сейчас, после случившегося ночью, он считал себя самым натуральным натуралом, и мысль о сексе с мужчиной, пусть и красавчиком, вызывала форменное отвращение. Но неужели его кожа и в самом деле такая гладкая, какой кажется? Наверное, после прошедшей ночи Алексу уже следовало бы знать ответ на этот вопрос, но он не знал, потому что прошел через свой первый раз, зажмурив глаза и отчаянно вцепившись в простыни. Тронул плечо, едва касаясь, провел ладонью вдоль позвоночника, да, под руками был настоящий шелк, повернулся всем корпусом, вставая на колени, и гладя спину и бока уже двумя руками. Ник тихонько застонал, вырывая Алекса из полузабытья, в котором тот, как оказалось, пребывал. - Да-а… Алекс густо покраснел и резко отдернул руки, идиот, что на него нашло, не хватало еще, чтобы Ник принял это за приглашение. Тот приоткрыл глаза и ласково улыбнулся. - Доброе утро. - Ты считаешь? – Не смог не съехидничать Алекс. - Как ты? – В голосе участие. - Терпимо. Что у нас сегодня? – Ник перевернулся на спину, нагота его, казалось, совершенно не смущала, Алекс отвел взгляд и снова покраснел, внезапно вспомнив, что и сам не одет. Ник все понял и прикрылся одеялом. - Сегодня Тим припрется удостоверять твою принадлежность нашей семье. - Кто он? - Друг, враг, конкурент, как тебе больше нравится… - Не уверен, что правильно понял, друг не может быть врагом, это антонимы. - Может, Алекс, тут все от контекста зависит, и живем по принципу: против кого сегодня дружим. Сегодня он конкурент и враг, хотя и усердно будет строить из себя душку и мило улыбаться, будет строить тебе глазки, пытаясь переманить на свою сторону. Та еще скотина, - Ник поморщился и сделал вид, что сплевывает какую-то жуткую гадость. – Он рабовладелец, считает, что у донора не может быть ни своей жизни, ни даже своего мнения, что весь смысл его существования – служить своему господину. - А ты, ты разве считаешь иначе? - Я – да. Я очень хочу, чтобы ты остался со мной, мне безумно хорошо, когда ты рядом, но силой принуждать я тебя не стану. - Не станешь? – Зачем Ник дает ему надежду? Говорит ли он правду? Как же хотелось поверить! Ник тронул колено, Алекс едва заметно вздрогнул, но не отстранился. Похоже, сейчас тот самый шанс, который может помочь Нику все исправить, и он его не упустит! - Не стану, Алекс, ни к чему и никогда не стану тебя принуждать… Ты представить себе не можешь, как я жалею о том, что тебе пришлось пережить ночью, как я хотел бы все изменить, хотел бы, чтобы ты сам пришел ко мне… - Я бы не пришел… - Тихо ответил Алекс. А то я не знаю, усмехнулся про себя Ник. - Я бы надеялся, любил тебя и пытался соблазнить, - опять нежная, чуть робкая улыбка, четко выверенная мимика. – Ты сможешь меня когда-нибудь простить? – Побольше печали в голосе. - Наверное, Ник, ты же в данной ситуации такая же жертва, - О, да! Теперь закрепим результат. - Алекс, поцелуй меня? - Э-э… - Пожалуйста, всего один раз, и все, больше никакой инициативы с моей стороны, я обещаю! – Глаза блестят от непролитых слез, пухлые губы едва заметно подрагивают, да, Ник очень нравился себе в этот момент. - Один раз? - Да, всего лишь раз, - черт, как пафосно вышло, и на секунду показалось, что Алекс пошлет его куда подальше, но нет. Алекс приблизил лицо, открыто и прямо посмотрел в глаза и коснулся губами приоткрытых губ, лизнул, проворный язычок скользнул в рот, и сердце Ника сделало кульбит, от одного добровольно подаренного поцелуя энергия заклубилась сильнее, чем от ночного секса. Как же хорошо! Ник ответил на поцелуй, со страстью и нетерпением впиваясь в губы донора, отдавая ласку, руки принялись гладить спину, плечи, перебирать пряди. «Я с девушкой, я с девушкой, я с девушкой», - твердил себе Алекс, зажмуриваясь, испуганный, что поцелуй не оставил его равнодушным. Хватит! Донор с силой разорвал контакт и откатился на край кровати. - Все, Ник! - Хорошо, - спокойно отозвался тот, уверенный, что еще далеко не все. Просто теперь он будет умнее и немножко подождет. – Тем более что давно пора вставать, кажется, Тим уже здесь. Теперь, помимо темных, Алекс боялся и себя, а точнее, своей реакции на мужчину. Теперь он гей, так, что ли? Вот родители обрадуются! Тим показался совсем не таким страшным, как его описывал Ник, на вид лет тридцати, блондин, высокий, мускулистый. Что у них там, естественный отбор по росту и внешним данным, что ли? Мужчина чувственно улыбнулся вошедшему Алексу, просканировал холодным взглядом, протянул руку. Алекс долго, не меньше минуты, смотрел на протянутую ладонь, не решаясь на тактильный контакт, потом подумал, что подобное поведение может оскорбить могущественного врага Ника и Дана и решил не нарываться. Пожатие оказалось болезненным, взгляд, казалось, гипнотизировал, пытался подчинить, заставить слушаться, отречься от себя, приняв чужую волю, но… Алекс лишь улыбнулся. - Приятно познакомиться, Тим, много о вас слышал, - тот недобро взглянул на него, казалось, потеряв всякий интерес, и обратился к Дану: - Романов, и почему тебе так везет? - Тимур, все закономерно, просто я лучший, - улыбка во все тридцать два зуба ослепляла. – Если ты закончил, я провожу тебя до двери… - Это что такое было? – Шепотом спросил Алекс. - Тим убедился, что ты не свободен, и пошел домой. - А.... - Лучше не надо. - Ладно, - согласился покорно. – И все-таки, Ник, а что было бы, если мы ночью не… того… - Он бы подчинил тебя и увел в свой гарем, - равнодушно отозвался Ник. - И ты так спокойно об этом говоришь? – Ник встряхнулся. - Малыш, но мы же приняли меры, все хорошо, он тебя не тронет. - Значит, я могу лететь домой? – Вот хитрая бестия, подловил-таки. - Пока нет, Алекс. - Почему? – Последовал вполне логичный вопрос. - Да потому, что для установления стабильной связи необходимо, чтобы прошло десять суток. Потом ты полетишь домой. – Ага, как же… - И что мне все это время делать? - О, у меня большие планы…. – Ник улыбнулся так, что Алекс подавился следующим вопросом. - К-какие? Ты обещал… - Я помню. Но соблазнять-то тебя мне не запрещено! *Стокго́льмский синдром (англ. Stockholm Syndrome) — термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном итоге отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. Вследствие видимой парадоксальности психологического феномена, термин «стокгольмский синдром» стал широко популярен и приобрел много синонимов: известны такие наименования, как «синдром идентификации заложника» (англ. Hostage Identification Syndrome), «синдром здравого смысла» (англ. Common Sense Syndrome), «стокгольмский фактор» (англ. Stockholm Factor), «синдром выживания заложника» (англ. Hostage Survival Syndrome) и др. Авторство термина «стокгольмский синдром» приписывают криминалисту Нильсу Бейероту (Nils Bejerot), который ввёл его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года. Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором». Исследователи полагают, что стокгольмский синдром является не психологическим парадоксом, не расстройством (или синдромом), а скорее нормальной реакцией человека на сильно травмирующее психику событие (Википедия). **Взгляни на звёзды, Пусть в твоих глазах загорится огонек надежды. И мы будем любить, И мы будем надеяться, И мы умрём...