Знамение снега

      Кажется, что даже летом долгожданная оттепель наступает крайне редко или не наступает вообще, не позволяя улицам Виндхельма оголиться в полной мере, показав все недостатки, плотно укутанные снегом секреты, тайны. Чего уж говорить про суровую зиму, когда душа несуразно и нередко чересчур настойчиво требует хотя бы частичку простого человеческого тепла для необходимого обогрева.       Довакин, казалось, совершенно не была подвержена столь меланхоличному настрою: словно кружка горячего чая морозным утром, нежное и отчасти даже наивное чувство, жившее в ней по меньшей мере более года, согревало нутро, придавая пусть даже крохотный смысл каждому новому дню, а постоянные сражения, кровавые бойни на поле брани распаляли дух еще жарче, превращая любовь в невообразимую манию, делающую человека, врага, не более чем расходным материалом во благо Скайрима и его будущего Верховного короля. Ульфрику нравилась в ней эта безмерная покорность в сочетании с сильным характером, присущим далеко не каждой женщине.       Пропустив вперед девушку, Ульфрик закрыл за ней дверь и попросил стражу и прислугу не беспокоить его ни при каких обстоятельствах по меньшей мере до конца ночи. Самодовольная улыбка и тщательно оценивающий взгляд был заметен даже тогда, когда ярл уселся на стул напротив Довакина. Драконорожденная не привыкла к созерцанию столь роскошной обстановки: яркий свет свечей создавал довольно умиротворяющую, теплую атмосферу, словно являясь продолжением пламени завораживающей красоты в большом камине; искусно вырезанные узоры на темных колоннах, практически полное отсутствие источника солнечного света, каких-либо элементов украшения обстановки, окромя герба Братьев Бури, да и вообще весь дизайн комнаты в целом производили на Довакина исключительно положительное впечатление. Постепенно, но не продолжительно девушка рассматривала комнату, успев отметить по одному лишь виду непревзойденную мягкость кровати, мысленно представив себя лежащей на ней и чувствующей невообразимое блаженство. После нелепых мыслей, созерцания обстановки и ничего не стоящих минутных желаний на лице девушки появились следы плохо скрываемого смущения в виде розовеющих щек и тщательно отведенного взгляда в никуда. Ульфрику это совсем не понравилось.       — Распусти косу, — спокойным, но требовательным тоном сказал мужчина, желая хоть как-то раскрепостить драконорожденную. Беспрекословно девушка потянулась руками к мягким волосам, высвобождая их из тугой косы. Ульфрик заметил, как длинные золотистые пряди плавно ложились на тонкие плечи, покрывая спину, как несколько локонов закрыли ее лицо, словно бестолково стараясь скрыть глупое девичье смущение. В тот момент в его глазах она выглядела так, будто никогда не участвовала в войне, не вкушала еле ощутимый вкус кровавой бойни и великой победы — весь шарм ее сильного характера куда-то исчез, заменившись на детское смущение, а ведь она даже не успела снять одежду.       — Я тебе противен? — не наигранно безразличным тоном спросил Ульфрик, на что девушка еще более поникла: прикрыла глаза и, опустив голову, чуть заметно отрицательно покачала головой. Сковывающие изнутри чувства не давали раскрыться полностью, рискуя напрочь убить романтическую атмосферу. Девушки, покоряющие своей безграничной робостью, неспособные взять романтическую ситуацию в свои руки, не нравились ярлу уже довольно давно, с тех пор, как тот ощутил себя полноценным мужчиной; времяпрепровождение с такими, по его мнению, не могло навеять ничего, кроме скуки, поэтому он отчетливо не мог понять, почему вдруг рядом с ним драконорожденная по-детски замялась и утратила свою изюминку. Осознав, что таким темпом они попросту не дойдут до самого главного, Ульфрик решил взять ситуацию в свои руки, списав странное поведение девушки на возможную неопытность. Встав со стула и подойдя к ней вплотную, мужчина запустил руку в ее волосы, плавно спускаясь к тонкой и длинной шее. Реакция Довакина была такой же, как и раньше, что заставило мужчину прибегнуть к более нежному действию: отодвинув пряди длинных девичьих волос, Ульфрик приник губами к ее уху, слегка прикусив мочку. Фонтан чувств, заполнивший драконорожденную в тот миг, грозил разлить море страсти, накрыв собой реку смущения. Чувствуя теплое и монотонное дыхание в комплекте с ощущением того, что через некоторое время маленькая теплая искорка в ее душе разгорится в буйное неуправляемое пламя, девушка широко улыбнулась, стараясь сдержать легкий смешок от ощущения щекотки. Оно затуманивало ее разум настолько, что девушка не заметила, как мужчина спустил рукав ее простецкого одеяния, после припав к шее и снимая остальные ненужные вещи. Довакин полностью отдалась в его распоряжение, желая лишь как можно быстрее попробовать на вкус его губы, что и предстояло ей вскоре. Уводя Ульфрика от страстных попыток разгорячить молодое женское тело, девушка робко приблизилась устами к его губам, после чего также нерешительно прильнула к ним. Лишь коснувшись, девушка сполна ощутила их сухость и жесткость, которые ранее не доставляли неудобства при ласках; запах его кожи и тела, ощутимый лишь при близком контакте, не вселял отвращения, а даже наоборот, порождал уверенность, что она находится в руках настоящего мужчины; щетина неприятно колола нежную кожу девичьего лица, однако и это не останавливало охваченную страстью драконорожденную. В разгорающемся костре страсти забывались оба, но ярл, руки которого небрежно бродили по женскому телу, успел еще и снять с Довакина одежду, желая как можно быстрее насладиться ее телом. Ощутив прикосновения холодных ладоней на голом теле, девушка слегка напряглась и вцепилась пальцами в броню мужчины, судорожно пытаясь ее снять. Ульфрик не стал тянуть, безучастно смотря на подтвержденное действиями желание девушки его раздеть, и сделал это сам, оставшись в одной набедренной повязке.       Не желая заниматься плотскими утехами на холодном полу, Ульфрик, не отрываясь от губ девушки, привел ее к кровати. Грубо и неосторожно поставив на колени спиной к себе, он рукой заставил драконорожденную прогнуться в спине; она ухватилась за деревянную раму кровати, судорожно ожидая начала действа. В действительности это был ее первый раз, и если она когда-нибудь задумывалась об этом моменте, то представляла его совсем не так. Ульфрику же было абсолютно безразлично мнение девушки; твердо уверенный в своих желаниях, он хотел ее взять именно таким образом, даже пусть без согласия.       Глухой, прерывистый вскрик нарушил томную тишину, царившую в помещении; не особо волнуясь за ощущения драконорожденной, мужчина медленно, но уверенно ввел в нее член, по маленькой струйке крови поняв, что та была девственницей.       — Какая прелесть, — проговорил Ульфрик, самодовольно улыбнувшись, и резко дернулся, войдя как можно глубже; Довакина словно снегом обдало, обжигая непокоримым жестоким холодом, заставляя жалобно вскрикнуть еще раз и еле заметно задрожать в большей степени от ощущения своей слабости.       Чувствуя неспешный, но постепенно нарастающий темп, девушка хотела отдаться полностью любимому мужчине, но не могла этого сделать морально: грубый и даже в какой-то мере жестокий по отношению к ней Ульфрик не вязался в ее голове, словно рядом с ней был совершенно другой человек. Девушка, ощущая лишь физическое наслаждение, приглушенно стонала и выгибалась в спине, чем доставляла мужчине еще больше удовольствия. Она впивалась тонкими пальцами в деревянный каркас кровати, голым телом ощущая ее невообразимую мягкость. Довакин любила этого мужчину, но в самый интимный момент их отношений ее мысли были где-то далеко; она еле сдерживалась, чтобы не взорваться от банальной нордской грубости, которую сполна ощутила на себе. Кончив, Ульфрик перебрался на кровать, не выгнав и не оставив девушку на полу, а аккуратно положив ее рядом, что не слишком укладывалось в голове Довакина после всего испытанного. Более того, мужчина заботливо укрыл ее, хоть и после повернулся к ней спиной, улегшись поудобнее; оставшуюся часть ночи драконорожденная не могла уснуть — изнутри ее разрывало чувство морального разочарования в этом приятном мужчине с добрыми глазами, оказавшимся на редкость грубым и жестоким.