Знамение снега

      Любое оружие со временем становится совершенно ненужным даже в руках военного человека. Довакин, как самое грозное оружие, также не могла избежать этой скорбной участи. Однако не сейчас. Рано, очень рано завязывать с войной, покуда теневой враг, затаившись в окопах тьмы и кровавого снега, выжидает время для внезапной атаки или очередной провокации.       Драконорожденная пробудилась ото сна благодаря прикосновению холодной руки к ее нежному и теплому бедру, укрытому плотным одеялом. Девушка неспешно обернулась, попутно вспоминая не слишком романтичную сцену, произошедшую этой ночью. Ульфрик и сам проснулся недавно и поначалу не хотел будить мирно спящую на соседней половине кровати драконорожденную, но вид светлой девичьей кожи, розоватой в районе бёдер, оголенной прямой спины, ее плавные линии, изгибы и формы впервые за долгое время заставили его задуматься над вопросом: "А может, полежать в кровати еще немного?"       Она стеснялась. На ее бледном лице выступило яркое пятно неловкого смущения, сопровождавшееся мгновенным и глупым отводом взгляда куда-то в сторону, лишь бы не видеть эти полные похоти мужские глаза, не раскраснеться еще больше. Ульфрик удивился. Еще вчера вечером за кружкой алкогольного напитка она казалась ему разгаданной и прочитанной целиком и полностью, словно книга; оставалось лишь несколько скрытых страниц, но и этот пробел в понимании сущности Довакина ярл сумел преодолеть. Последние страницы ее души – оголённые душа и тело – не прояснили ровным счётом ничего, лишь добавив больше вопросов. Он прекрасно разбирался в людях и их сущности, но не мог понять, почему такая сильная и местами даже жестокая женщина в мужских руках превратилась в нежное и беззащитное существо.       Притянув ее податливое тело ближе, Ульфрик осторожно повернул ее лицо к себе, желая взглянуть в полные стыда и смущения глаза и предпринять еще одну попытку понять эту странную женщину. Лишь только он заглянул в ее голубые очи, как чувство полной и абсолютной власти над девичьей душой пронзило его насквозь, затмив собой даже опротивевшую ему неловкую робость. В его глазах она стала одним из самых приятных времяпрепровождений за последнее время, а на фоне великой победы над имперцами казалась еще одним маленьким даром Богов.       Ульфрик не ошибся – она была покорна, как бывают преданы лишь безвольные любвеобильные наложницы своему господину. Его грубость в обращении с ней девушка не расценила как акт неуважения, наоборот: с утра она почувствовала себя в объятьях настоящего мужчины, сильного и могущественного, способного укротить непокорную девичью душу. Смущение было лишь следствием осознания этого факта, да и ее доселе невинное тело просто не привыкло бывать в мужских объятиях.       Девушка неторопливо и откровенно лениво потянулась к его губам, отчего-то не слишком желая так скоро отводить очи от его глаз. Тлеющий камин согревал тело, а страстные объятья и поцелуи любовников – наигранно холодную душу. Лишь слегка ощутив вкус ее сладких губ, Ульфрик во всех деталях вспомнил, как вчера ночью позволил себе взять ее грубо и наверняка не очень приятно для нее самой; запах ее тела, неповторимый и манящий, разливался в его душе, словно теплый и сладкий мёд. Через мгновение он практически забылся, не понимая и не принимая внутреннего желания расцеловать каждый сантиметр ее нежной кожи. Осознав, что эта коварная женщина делает с ним лишь одними прикосновениями, он разозлился, придя к выводу, что как бы ни желал, не позволит женщине руководить собой даже в постели. Внутренне поругавшись на самого себя за столь неприятную для самомнения оплошность, ярл взял инициативу в свои руки, достаточно грубо проявив желание взять девушку еще раз, благо теперь уже на мягкой и теплой кровати.       Довакин полностью пришла в себя лишь через некоторое время после утренней забавы, когда Ульфрик уже ушел по своим делам в тронный зал, видимо, изголодавшись не только по женскому телу, но и по обычной еде. Девушка заметила, что по какой-то причине в комнате не было зеркал, поэтому могла лишь догадываться, как ужасно выглядела после столь бурных событий. В таком виде было не то что стыдно выйти из помещения, а даже попросту неэтично. Благо вскоре она смогла привести себя в порядок, найдя все необходимое на этаже.       Драконорожденная и не подозревала, как физически плохо будет себя чувствовать после первой ночи с мужчиной. Не думала она также о том, что это будет заметно всем вокруг.       - Немного странная у тебя походка сегодня, драконорожденная, - усмешливо заметил Галмар, лишь только та вышла из двери верхнего этажа. Он поначалу хотел добавить еще что-нибудь более колкое, но не решился, оценив ситуацию, в которую поставит девушку перед всеми. Довакин молча проигнорировала его, даже не подняв глаза, и направилась занять свободный стул, чтобы прекратить эти негласные упреки в сочетании с нелицеприятными намеками. Только заняв свободное место, девушка заметила, что рядом с Галмаром сидит и сам Ульфрик, не прерывая сухой завтрак наблюдением за девушкой. Мужчины переглянулись. Галмар довольно хмыкнул. Драконорожденная забито отвела глаза, уставившись на что-то абсолютно постороннее и неважное в окне.       - Помнишь наш вчерашний разговор, Галмар? – прервав нависшее молчание, обратился к приятелю Ульфрик.       - Ты про то, о чем мы говорили перед тем, как ты увел драконорожденную наверх? – Довакин покраснела и отвернулась, сжав пальцы в кулак. Заметив это, Галмар сложил руки на груди и ухмыльнулся.       - Да-да, я об этом, - спокойным размеренным тоном ответил Ульфрик. Девушка тяжело вздохнула, понимая, что в ее присутствии мужчины отчего-то не желают говорить прямо, но и уходить не собиралась. Ярл это понял, поэтому решил предоставить ей возможность безалаберно подслушать их разговор. – Думаю, что надо оповестить мою будущую женушку как можно скорее. – Ульфрик положил остатки хлеба на стол, сам встал и направился к выходу из комнаты. – Негоже заставлять Элисиф ждать своей участи еще более.       Драконорожденная, объятая думами негодования и откровенной пустоты в душе, смотрела ему в след тяжелым взглядом, от которого по спине Ульфрика пошли мелкие мурашки, однако тот даже не обернулся. Она до конца не верила, что эти слова прозвучали из его уст, что он в добром здравии и не одержим демонами. Лишь переведя пустой, обеспокоенный взгляд на Галмара, она убедилась в том, что это не проделки ее разума, страшный кошмар или что-то подобное – он говорил более чем серьезно.