Переплетая жизни

Только в самом разгаре дня прибыли в город. Спешились лишь у королевских ворот. Один из всадников, тот, что без повязки, увёл лошадей. Гонец попросил подождать и скрылся в дворце. — Так что случилось? — раздражённо спросила Ингара. — Не стоило ехать со мной, — задумчиво ответил Хемпфил, даже не смотря на девушку. — Идите прогуляйтесь по городу, встретимся в таверне вечером. — Но… — Не лезь, — оборвал её Моргус и зашагал прочь, попутно осушая ещё один флакончик со спасительной красноватой жидкостью. Маг понемногу пришел в себя после встречи с даэдра и старался выглядеть как можно более естественно, но воспоминания, словно каменные стены «Города Королей» давили, вызывая лёгкую дрожь в руках. Ингара поспешила за ним, невольно оглядываясь на норда. Из замка выскочил мужчина средних лет и отвесил большой поклон Хемпфилу, после чего пригласил воина войти. *** Молодые люди бесцельно бродили по городу, погруженные в свои мысли. Моргус намеренно старался избегать квартала Серых, а когда видел любого представителя данмеров, нервно вздрагивал. Нет, ему ещё рано сюда приезжать: воспоминания слишком свежи. Ингара молча следовала за магам, пытаясь найти логичное объяснение тому, что видела перед королевскими воротами, но ничего на ум не приходило, а дорогие клинки с каким-то надписями на лезвие постоянно притягивали внимание. Путники уже час крутились на рынке под недовольными взглядами стражи. Моргусу становилось душно в Виндхельме, таком холодном городе, городе вечного снега. Он вспоминал и вспоминал, задыхался от жара, что блуждал по его телу, но всё равно кутался в свой синий плащ, желая спрятаться от своих мыслей. Ему казалось, что все жители смотрят на него, что все они его узнали и готовы подойти, поблагодарить за некогда совершенный им «подвиг». Но героем маг себя не чувствовал, он ощущал лишь горький вкус потери. — Моргус? – его останавливает чей-то знакомый голос. Бретонец резко вскинул голову. Перед ним, сжимая в руках корзину с продуктами, стояла тёмная эльфийка. — Райга, — выдохнул маг, прикрыв глаза. Боль сжала лёгкие. — Братец будет рад тебя увидеть, — улыбнулась она. Моргус покачал головой, чувствуя вину за то, что эта милая девушка тронулась умом. — Он мёртв, — с горечью в голове сказал маг. Черные, как ночное небо, глаза Райги наполнились слезами, а нижняя губа затряслась. Девушка шмыгнула носом и быстро скрылась. Моргус молча вошёл в таверну «Очаг и Свеча» и, поднявшись в главный зал, плюхнулся на стул в дальнем углу, подальше от постояльцев. Он вспоминал, опять. Моргус вцепился мертвой хваткой в данмера, бьющегося в ломке на кровати. Он умирает. Темная кожа приобрела фиолетовый оттенок из-за капилляров, что стали видны в процессе долго употребления скумы. Рядом стоял врач и разводил руками, вызывая новый поток слёз у Райги и её матери. Умирающий данмер умолял о самой мизерной дозе, но суровый отец запрещал, желая, чтобы его сын умер в мучениях, чтоб хотя бы напоследок избавиться от пагубной зависимости. Моргус отчаянно целовал руки больного, желая впитать все его страдания в себя, но темный эльф даже не обращал на это внимание. Его рассудок заплыл болью и отказывался воспринимать информацию о местонахождении. В какую-то минуту всё затихло, но в какую – увы, никто не смог запомнить. Все так и остались на своих местах, не в силах поверить, что данмер умер. Образ весёлого, жизнерадостного эльфа распался на куски, разбился, растворился в этой поганой красноватой жидкости, в скуме. Моргус очнулся только через несколько часов, когда какие-то люди оттаскивали его от бездыханного тела. Маг глазом не успел моргнуть, как оказался на улице. Это он, Моргус, во всем виноват. Зачем надо было придавать огласке подпольную торговлю скумы? Как только ему это в голову пришло? Да, этот поступок вызвал одобрение у всех жителей Виндхельма, но целью было совсем не это. Хотелось помочь, хотелось спасти родного данмера от той участи, которая постигла многих таких зависимых. Если бы Моргус оставил всё как есть, то его тёмный эльф прожил бы дольше. Но нет, надо было всё испортить. Маг пришел в себя, когда уже стоял около святилища Азуры. Он захлебывался виной. Ноги не хотели больше держать, и Моргус упал на колени. — Эй, маг, ты чего? — вырвал из воспоминаний голос Ингары. Маг открыл глаза и встал, желая уйти в другое место, желая осушить ещё одну бутылочку скумы. Торопливые шаги не привлекли внимание, и Моргус равнодушно прошёл мимо спешившего куда-то человека. Однако этот человек посчитал иначе и вцепился в запястье мага. Моргус устало поднял голову и уже собирался сказать пару нелицеприятных фраз, как потерял дар речи. Чёрные, как ночь глаза, тёплая улыбка. — Кастор? — выдавил маг, ощущая липкий ужас вдоль позвоночника. Неужели теперь и он тронулся умом? — Да, — сердце пропустило удар. Этот голос, тот самый. — Ты умер, — по щеке потекло что-то, оставляя мокрую дорожку. — Я жив. Данмер потянул за собой мага, и, спустившись, направился в одну из комнат, предварительно кивнув хозяйке. *** Всё повторялось, как тогда, в снежные ночи пять лет назад. Моргуса грубо вжимали в кровать, затем нежно целовали и крепко обнимали. Воспоминания словно ожили, смеясь над жалким магом, играясь с его разумом, разумом, залитым скумой. Осознание этого жгло, выворачивало, но тепло, что дарил темный эльф, было необходимым, таким нужным, как флакончик красноватой жидкости. — Ты всего лишь воображение, — проводя рукой по выпирающим ребрам данмера, шептал маг. — Злая шутка сознания. Проклятые последствия злоупотребления скумой. Кастор усмехнулся и сел ровно, доставая из кармана штанов какую-то коробочку. Открыв, он поднёс её к магу. — Подожги, — и после того, как Моргус выполнил просьбу, вдохнул дым. — Здесь тёртый собачий корень и лунный сахар, если его пожечь, то уносит похлеще этой дряни, что ты пьёшь. — Ты умер, — маг устало провёл рукой по лицу. — Да, но папаша нашел некроманта и отдал свою жизнь за мою. Так что теперь я снова здесь, в этом мерзком мире, — данмер снова вдохнул дым. — Я скучал по тебе, Моргус. Думал, никогда больше не увижу тебя. Ты единственный, кто дорог мне и кто держит меня. А желание вновь вернуться в тот, другой мир, так соблазняет. Похлеще твоей мордашки. Не обижайся. Кастор снова тепло улыбнулся, но Моргус отвёл глаза. Перед ним сидел совершенно другой человек, из него не хлестало жизнерадостностью, нет. Перед ним сидел гниющий изнутри труп, и новая волна боли накатила на бретонца. Если бы он смог за эти пять лет найти лекарство от зависимости, то помог бы им двоим. Но нужного зелья нет. И стоит готовиться во второй раз потерять того, чья улыбка до сих пор будоражит кровь в венах. Моргус сжал кулаки. Он слаб. Этот эльф – его слабость.