Переплетая жизни

Когда замочек звонко приземлился на дощатый пол, а скрипучие дверцы распахнулись, Моргус увидел лишь пустые полки. Забыв про норда, маг принялся шарить по угла, куда не доставал тусклый свет парочки свечей, в надежде обнаружить завалявшийся флакончик скумы, но поиски не дали никакого результата: хоть шаром покати. Моргус раздражённо стукнул по дереву и опрокинул шкаф. Несколько ингредиентов и медные тарелки разлетелись по всей комнате, создавая характерный неприятных звук. Шум кое-как вернул самообладание магу. — Я не такой дурак, Моргус, — просипел Хемпфил и зашёлся кашлем. — Куда ты дел их? — маг рассеянно смотрел на учинённый им беспорядок. Норд упёрся руками в боки, отплёвываясь и жадно хватая ртом воздух. На шее начали проступать синяки. — Куда? — Моргус сократил между ними расстояние и, схватив воина за грудки, несильно тряхнул. Воспользовавшись ситуацией, Хемпфил резко опрокинул мага, придавив того своим весом, и завёл его руки над головой. Перед глазами по-прежнему мелькали чёрные пятна, но инстинкт самосохранения не давал норду потерять сознание. Новый приступ кашля сотряс тело. Моргус брыкался, стараясь освободить хотя бы одну руку, однако воин держал слишком крепко, поэтому через минуту оставил все попытки, выжидая нужного момента. Вскоре взгляд норда стал более осмысленным, и маг спросил ещё раз: — Где мои флаконы? — Теперь это неважно, — руки сильнее сжали запястья, и Моргус стиснул зубы. — Откуда ты вообще прознал про лекарство? — В бреду ты постоянно о нём говорил, но тогда я не придал этому значению, — норд поморщился. — Твоя зависимость — главная проблема, так раз есть способ излечиться, почему бы не воспользоваться? — Кретин, оно предназначалось не мне! — Моргус мысленно выругал себя за то, что не может сдержать гнев, но желание выместить на ком-то злость душило. — И кому же? — Хемпфил издал что-то наподобие смешка. «Кастору». — Я планировал подробнее изучить основной ингредиент, чтобы в дальнейшем наладить производство лекарства, — слова вырвались сами собой, но маг прикинул, что такая отмазка вполне подойдёт. — Ты мог умереть в любой момент. Моргус, думаешь, я поверю, что ты готов пожертвовать собой ради кого-то? — Не ради «кого-то», а ради алхимии. Представь, какой я сделал прорыв, создав зелье от зависимости? От зависимости, которую раньше было невозможно излечить. Может быть, в дальнейшем я смог бы открыть новые горизонты, усовершенствовать не только алхимию, но и магию? Сделать её универсальной. Ведь мы так мало где можем её использовать. «С помощью неё невозможно вернуть человека — лишь бестолковое существо». — Ты сегодня продемонстрировал своё мастерство. — Это не то, идиот! — Моргус с досады прикусил губу и дёрнул указательным пальцем. — Видишь это кольцо? Оно зачаровано, и только благодаря ему я смог впечатать тебя в стену, но его необходимо очень часто заряжать, а я не имею возможности постоянно носить с собой сундук камней душ. Надо, чтобы зачарованный предмет питался лишь силой хозяина. Если достигнуть такого эффекта, то потом будет проще обойтись без лишнего барахла, концентрируя мощь в руках и посохах. «Тогда есть вероятность, что у меня получится воскресить Кастора». — Зачем? Разве и так жить плохо? «Магия не смогла вылечить Кастора, не смогла вернуть мне внешность. Она только калечит и никогда ничего не возвращает. Даже для того, чтобы просто залечить царапину на лбу, нужно приложить много усилий. Как ты этого не понимаешь, проклятье?». — Плохо. — Это глупо, — Хемпфил чуть ослабил хватку и ловко стянул кольцо с мага. — Теперь, когда ты здоров, живи нормально, потихоньку занимайся своими мелкими исследованиями, езди в Коллегию. Будь самым обычным человеком, Моргус. Не делай свою магию смыслом жизни, — в мире есть много других приятных вещей. — Из нас двоих глупости можешь говорить только ты, — маг высвободил руку и с размаху ударил норда в челюсть. Воспользовавшись его секундным замешательством и легкой слабостью, Моргус столкнул с себя тушу и быстро встал с кровати. Кулак слегка ныл, но это было приятно. Как же давно хотелось кому-нибудь всыпать. Поправив своё одеяние и чуть припадая на ранее искалеченную ногу, маг стал лениво подбирать с пола вещи. К шкафу он пока решил не подходить, стараясь отгородиться от навязчивых мыслей о скуме. Стоило сначала всё обдумать, прежде чем кидаться сломя голову обратно в омут зависимости. В чём-то бестолковый норд всё же прав. Действительно, маг в любую минуту может умереть, как только Триава осуществит задуманное и прекратит контролировать жизнь, а будучи трупом вряд ли получится добиться определенного результата. Неожиданно идея о воскрешении данмера показалась самой правильной, полностью оттеснив недавний план о самоубийстве. Моргус в очередной раз ругнул себя. Как он мог так быстро решиться на такой глупый поступок, не подумав хорошенько? Положив собранное на стол, маг повернулся к норду. Тот сидел, прислонившись к стенке, и вертел в руках зачарованное кольцо. Моргус хмыкнул, поймав себя на мысли о том, что если Хемпфил наденет кольцо, то простыми царапинами тут не отделаешься. Конечно, слабо верилось, что норд способен на такое, но чем чёрт не шутит. К тому же, в неумелых руках даже безобидное заклинание может стать разрушительным. Не желая испытывать судьбу, маг сел на кровать и сдержано попросил вернуть предмет. — Оно останется у меня, — норд сжал кольцо. — Я сделаю ещё, — пожал плечами Моргус. — Не сделаешь. — И почему же? Запретишь мне? — маг усмехнулся, чувствуя удовлетворение, медленно растекавшееся по всему телу. «Как же приятно вновь услышать свой родной голос». — Главный в этом городе пока я, — Хемпфил бросил суровый, полный решимости взгляд. — и я запрещаю тебе создавать и использовать зачарованные предметы любого типа. В случае неповиновения ты понесёшь соответствующее наказание. Он чуть поддался к Моргусу, но внезапно нахмурился и медленно встал с кровати, стараясь не обращать на изумлённый и в то же время гневный взгляд. Норд, игнорируя головную боль, молча удалился из покоев придворного мага. Моргус прикрыл глаза, взывая к хладнокровию и разуму. Нет, он не будет сжигать заживо или топить в ледяной воде ярла, хотя, если подумать, таким образом можно испортить проклятой Триаве её мерзкие планы. Можно, но сердцем думают только слабые и глупые люди. *** Ингара, заложив руки за спину, стояла перед строем. Двадцать доверенных ей солдат. Девушка самодовольно улыбнулась: звание ауксилия осталось далеко в прошлом, и теперь пора приступать к новым обязанностям. Она ещё раз прокрутила в голове свою речь и принялась вышагивать вдоль строя, пристально вглядываясь в лица своих воинов. Начищенные доспехи блестели в лучах заходящего солнца. — Солдаты, — начала наёмница. — Как вы знаете, недавно разведка выяснила, что жители некоторых населённых пунктов укрывают и всячески поддерживают мятежников. Наша цель — произвести зачистку подобных мест. За этим холмом, в долине расположено одно из прибежищ неверных. Пленных не брать. Убейте всех, кто окажет сопротивление, в том числе и местных. Предатели должны понести наказание. Пощады никто не достоин. — Разве поднять руку на крестьянку будет правильно? — подал голос легионер со шрамом на всё лицо. — Генерал хочет настроить весь народ против себя? Ингара медленно подошла к нему и сверкнула глазами. — Ты! Шаг вперёд. Мужчина был выше её на несколько голов, но наёмница нутром чувствовала своё превосходство. Никто не посмеет сомневаться в её приказах. — У тебя есть жена, дети? — Это важно… — Я не слышу. — Нет. — Я не слышу, — Ингара повысила голос, наслаждаясь всей ситуацией. — Никак нет! — громко отчеканил солдат, выпятив грудь вперёд. — А представь, что есть. Ты ушёл воевать, оставив красавицу-жену и маленькую дочку на ферме. И однажды посреди ночи к ним вламывается несколько здоровых пьяных мужиков, мятежников. Как думаешь, что они сделают? Солдат замялся, но его товарищи, более дерзкие и опытные, стали выкрикивать один-единственный неприятный пошлый вариант развития событий, совсем не стесняясь в выражениях. — Совершено верно! — наёмница окинула строй взглядом, отмечая про себя особо активных. — Такие случаи не единичные, как в прошлой войне, так и в этой. Станете ли вы щадить тех, кто оскверняет честь ваших жён? Тех, кто рушит тот мир, что царил больше двадцати лет в Скайриме? Тех, кто, возможно, уже убил ваших друзей, товарищей по оружию? — она посмотрела на мужчину с огромным шрамом на лице, который выглядел как нашкодивший мальчишка. — Пока мирные жители укрывают у себя дома этих варваров, мятеж медленно, но упорно разрастается, заражает всё больше и больше людей. Откуда ты знаешь, что помилованная тобой крестьянка завтра не вступит в войско врага? Сегодня она прячет под своим подолом повстанца, а наутро уходит вместе с ним. Сегодня она поклянется больше не помогать мятежникам, а завтра в битве вонзит тебе клинок в шею. Если эти люди предали Империю один раз, они сделают это снова. Единственный способ остановить неверных — это истребить их, женщин, детей, — всех. «Неповиновение Империи карается смертью» — теперь это ваш девиз. Кто не с нами, тот против нас. Следовали бы такому правилу в прошлом, и, возможно, нового восстания удалось бы избежать. Всё ещё сомневаешься в чём-то, солдат? — Никак нет! — Хорошо, — Ингара кивнула, и воин вернулся в строй. — Скоро солнце сядет, и мы выступим. В бою я требую от вас полной самоотверженности. Возможно, вы встретите своих знакомых и замешкаетесь, поэтому я напоминаю ещё раз: вы — солдаты, оружие, с помощью которого в этих землях снова воцарится мир. Вам неведомы чувства, эмоции, боль. Война является вашей работой, которую жизненно необходимо выполнить идеально. Будет трудно, но подстегивайте себя ненавистью и жаждой спокойной жизни, жаждой справедливости. Генерал Рикке приедет спустя два часа после нашего выступления. Не разочаруем начальство, ребята! Защитим свои семьи и свою землю от синей чумы! С каждым словом, вылетавшем из уст, Ингара обретала небывалую уверенность в себе, Империи и победе. Её главная цель — убийство ярла Виндхельма — отошла на второй план, уступив своё место сладковатому ощущению власти. Она хотела командовать, вести в бой своих солдат. Она чувствовала, как воины излучают решимость, готовность отдать свои жизни. Когда наёмница заканчивала свою речь, строй взрывался одобрительными возгласами. Мечи вырывались из ножен и окрашивались в кровавый цвет. Солнце почти село.