То, что люди называют...

— Бамблби, успокойся уже! Все, все, все, хватит! Прекрати немедленно! — Вопил Сэм, давно забыв про передавленные ко всем чертям покупки. Передавленные, кстати, колесами Бамблби, не прекращавшего сигналить и ездить вперед-назад, тем самым отгоняя от себя взволнованного Сэма, совершенно не понявшего причину резкой перемены настроения бота. Автобот ловил все новые и новые радиоволны, выхватывая из речи говоривших мужчин и женщин предложения: «Что ты наделал?!», «Это огромная ошибка», или: «Равносильно предательству!». Уитвики сдался, утомленный передвижением рывками и просто отошел в сторону, дожидаясь, когда Бамблби наконец успокоится. Автобот еще минут восемь что-то «Кричал», продолжая скрипеть шинами по асфальту, а потом резко остановился и неожиданно замолчал. — Эм-м… Би? Би, ты в поря… — Сэм хотел было коснуться гладкой поверхности капота автомобиля, но мотор Бамблби грозно зашумел, и Бот резко отъехал в сторону. Сэма это немного обидело, даже возмутило. — Нужен план! — Поймал очередную радиоволну Бамблби. — Какой план?! Бамблби, да что происходит? — Не выдержал Сэм, обхватив голову руками. — Я запутался… Я не понимаю. Не понимаю! — Подросток шумно выдохнул, выжидающе глядя на Бамблби, будто все его давние проблемы с поврежденными «Голосовыми связками» тотчас исчезнут, и робот сам разложит всю ситуацию по полочкам и в мельчайших подробностях, не пользуясь голосами говорящих по радио. Но подобного чуда можно было и не ждать. — Многие писатели доказывали в своих произведениях ценность и красоту человеческой души, не изменяемой в отличие от тела. Какую бы оболочку не занимал человек, его душа никогда не покинет своего «Господина», если можно так выразиться… — Снова «Произнес» Бамблби, делая громкость радио все больше и больше. Похоже, что на одной из волн шла какая-то интеллектуально-философская беседа, связанная с душой и книгами, — излюбленная и избитая тема. — Ты о чем, Бамблби? — Сэм по-прежнему удивленно смотрел на бота. — Думай же! Думай! — Уже женский голос. Уитвики показалось, что Бамблби даже чуть подпрыгнул от нетерпения. — Так… А теперь все заново. И по порядку! Переключи-ка на предыдущую волну. — Человеческая душа — нематериальная субстанция, покидающая тело только после смерти. Насчет переселения души существует много сомнений. Но мы говорим не о реинкарнации, а о «Непрямом» переселении. То есть, происходящем не после смерти. Допустим, существует множество фильмов, литературных произведений и даже записей в мини-блогах, где рассказывается об этом самом «Непрямом» переселении души. Когда человек, к примеру, просыпается не в своей привычной оболочке, а чужой. И до сих пор невозможно доказать эти «Путешествия» бессмертной субстанции, по поводу которой… — Что ты хочешь сказать, Бамблби? — Сэм быстро выключил радио, просунув руку в открытое окно «Камаро». — Непостоянство личности, Мэри! Это непостоянство личности! — Плаксиво продолжил робот, поймав волну очередной мыльной оперы, находившей популярность у сорокалетних домохозяек. — Все, Би, прекрати! Перестань хватать сигналы. — Неужели это так тяжело?! Вот, смотри: Теория проста, как прошлогодний материал. Так примени же ее на практике, Бен! — Не унимался Бамблби, молниеносно находя замену радиоволнам. — Я отказываюсь разговаривать с тобой, пока ты не… — Сэм? А-а…, а что вообще происходит? — Только что подошедшая Микаэла была, мягко говоря, шокирована. Мало того, что на капоте «Камаро» были сплошные красные разводы, так еще и светлая футболка Уитвики была запачкана чем-то ярко-алым. Видимо, Сэм не заметил пятен. — Эм… ничего! Ничего особенного. А что? Мы с Бамблби… просто разговариваем! — Сэм быстро изменился в лице. Даже попробовал выдавить из себя улыбку, но Микаэла уже давно поняла, что простые разговоры с Бамблби не могут сопровождаться чем-то красным, пахнущим железом и похожим на кровь. Да, это точно кровь. И брюнетка убедилась в этом, проведя тонкими пальцами по капоту. Би снова дернулся, мотор тут же заглох. — Это что, Сэм? — Немного грозно произнесла брюнетка, поднося чуть ли не к самому носу Сэма испачканные красным пальцы. — Эм-м… не знаю. Честно, не знаю! — Это кровь, Сэм! — Еще строже сказала Микаэла. Нет, даже прикрикнула. — Знаешь, ты наверняка сейчас думаешь что-то не совсем хорошее, но-о… — Откуда на капоте Бамблби кровь?! И на твоей одежде тоже красные пятна! Сэм! — Микаэла, послушай! Только что, буквально пять минут назад из здания больницы выбежал какой-то псих. У него было что-то с рукой, он истекал кровью и хотел поговорить со мной, а еще он начал лапать… черт! Он схватился за Бамблби и запачкал его! Мы никого не убивали, Бамблби подтвердит! Он все подтвердит! — Протараторил Уитвики, глядя в глаза девушки, которая была готова вспыхнуть от гнева, словно спичка. — Вот черт… Сэм! Ну сколько можно, Сэм?! — Горько произнесла Микаэла, отворачиваясь от бойфренда. — Ты же обещал, что ничего не произойдет! — Ну… откуда я мог знать? Сейчас много сумасшедших пациентов. Правда, они редко когда сбегают из больниц, но-о… Эй! М-микаэла, ты куда? Брюнетка, явно расстроенная и подавленная, быстрым шагом направлялась вдоль дороги, поправляя растрепанные ветром волосы. В этом месте, должно быть, много такси, и наверняка именно с этой целью Микаэла так торопится, — свалить отсюда поскорее. А вообще, повода для скандала просто не было. Но если очень долго тревожить старую рану, то человек вскрикнет от сильной боли. Примерно то же самое случилось и с Микаэлой. Ей надоело терпеть неудачные свидания. — Микаэла! Ну пожалуйста, остановись! — Сэм даже пустился вдогонку. Раскинув руки в стороны, он практически помчался за девушкой. — Сэм, я доберусь до дома сама. Все хорошо, я просто лишний раз в тебе разочаровалась. — Микаэла, не обижайся! Я не хотел, я же не… — Не надо, меня подвезут. Эй, мистер! Мистер! — Микаэла протянула руку, выскакивая чуть ли не на дорогу. Практически развалившаяся калымага, за рулем которой, как ни странно, сидела девушка, со скрипящим звуком затормозила. Микаэла быстро открыла дверцу машины. — Плачу двадцать баксов, — Ни адреса, ничего. Лишь бы поскорее уехать. — Садись, подруга, — Оживилась девушка, глядя то на Микаэлу, то на Сэма. Одно было ясно — сладкая парочка разругалась ко всем чертям, и это был неплохой повод понаблюдать за разворачивающейся драмой. Когда кто-то из голубков портит что-то сногшибательное, фееричное и просто великолепное, может прорасти трагедия, без сомнения вызвавшая бы зависть даже у Шекспира. — Микаэла, я… — Уитвики, как всегда, никто не дал договорить. Машина резко тронулась с места, обдав Сэма дорожной пылью. Подросток тяжело вздохнул, оставшись наедине с угрызениями совести и поражением. Он ощущал себя полным идиотом, был готов даже как следует врезать себе, но все же сдержался. На его футболке уже засыхали красные пятна крови, становясь темно-бордовыми. Нет ничего хуже горького привкуса неудачи. Особенно в плане с девушками. Уитвики уже действительно начал винить себя в том, что следовало оттолкнуть этого придурка в больничной пижаме от себя, а еще лучше — лично впихнуть его в руки работникам, но у Сэма как-то духу не хватило. Он был слишком удивлен, да и не предполагал, что такая глупость может испортить свидание, планировавшееся стать самым лучшим. Но что-то явно пошло не так. Да нет, все просто покатилось в ад! Сэм сжал кулаки, шумно втянув в себя прогретый солнцем воздух. — Тебе еще повезет. Я просто уверен, что повезет! Ну, может быть, и не в любви… — Очередная радиоволна. Бамблби совершенно не умеет успокаивать.

***

— Так вы думаете, что… — Определенно. Психиатрия. Доктор Шон, до сих пор не отошедший от случая с Праймом, все-таки разорвавшего случайно выскочившей иглой свою вену, нервно крутил в пальцах ручку. Рядом стоял кардиолог, с которым тот вел довольно увлекательную беседу, то и дело поглядывая на Оптимуса. Прайм крепко спал, благодаря насильно введенной ему дозе успокоительного. К его лицу снова прилегала кислородная маска, левая рука была туго забинтована. Запястья прикованы к больничной койке плотными ремнями. Каждая царапина Оптимуса была заново обработана. Поменяли запачканную кровью пижаму, снова измерили давление, даже успели несколько раз похоронить сумасшедшего пациента, который действительно чуть не умер от потери крови. Чисто, стерильно, идеально. Гармония, мелодия талантливого и заботливого врача. — Вы не представляете, что он натворил… — Шон потирал лоб, расположившись в одном из кресел. — Да-да, вы уже говорили, что он разорвал вену. Это действительно опасно. Очень опасно. Ведь есть риск и немедленного заражения. — Кровь… кровь залила ему руки. Вся больничная одежда пропиталась бордовым цветом, — Утомленно продолжал Доктор Шон. — его лицо, губы, да и вообще кожа побелели, как алебастр. И знаете, что самое забавное? Его глаза. Они так и оставались открытыми, спокойно глядящими куда-то в одну точку, и в них не было ни тени страха. Даже волнения. Гримаса боли не искажала черт этого молодого лица, уважаемый. Похоже, он действительно волновался за жизнь пациента. — Главное, что все худшее позади, мистер Шон, — Кардиолог, сочувствующий товарищу, положил руку на его плечо. Доктор посмотрел на него из-под густых бровей, но тут же уставился в землю. — Это определенно не человек. Люди так себя не ведут. — Люди бывают совершенно разными. Может быть, он действительно… — Нет, нет, нет. Это невозможно, — Быстро перебил Шон. — Не человек. Не человек! В крайнем случае, он душевно больной. Да, вот это уже похоже на правду. Надо немедленно доставить его в психиатрическую больницу. — Я бы на вашем месте не делал таких поспешных выводов. Правильным решением будет наблюдение. — Уже наблюдали. И поняли, что ему нужен хороший психиатр. — Вы говорили, что у него особенные глаза, — Решил немедленно сменить тему разговора кардиолог. — Что именно зацепило вас? Несмотря на то, что говорили снова об Оптимусе, доктор Шон неожиданно оживился. Он поднял голову, выпрямился и с тенью легкой улыбки на тонких губах заговорил: — Это… это словно датчики. Светящиеся, великолепные неоновые ободки. Ядовитый цвет, прекрасный цвет! Эти глаза смотрят в душу. Они заставляют невольно вздрагивать, по телу будто пробегает легкий холодок. Нужно видеть их, эти глаза. Не заглянете в них — многое потеряете. — Я обязательно изучу его глаза. Как только он проснется, конечно же… — Кардиолог рассматривал пациента с неким презрением. В больнице он не так долго, а уже наделал столько шума. Ни один человек, особенно лечащийся, не должен устраивать балаган. Скорее всего, это действительно психически больной человек. — Не нужно будить его. Ни в коем случае нельзя. Наша главная задача — подыскивать хорошую психиатрическую больницу, в которой смогут как следует ухаживать за этим юношей. У молодых слишком живой ум, и не все выдерживают этого убивающего дара. Бедный малый… — Заключил Шон, с неким сочувствием глядя на Оптимуса. Видел бы это Рэтчет… Наверняка бы прикончил этих двух чересчур чувствительных особ с медицинской лицензией, оскорбленный тошнотворной жалостью, которые они испытывали к Оптимусу Прайму. Хотя, сам Оптимус бы обошелся поменявшимся мнением к слишком заботливым людям, гробящих других людей, которым на эту заботу совершенно плевать.