То, что люди называют...

Микаэла нервно жевала губами, перебирая прозрачные баночки со специями и приправами. Брюнетка сидела за столом, выстраивая из этих баночек самые разные фигуры, начиная от треугольников и заканчивая невысокими. Пузатые стенки тихо звенели, соприкасаясь друг с другом, а Микаэла продолжала забавляться, пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей. Больше всего ей нравились приправы орегано и карри. Они как-то выделялись на фоне бурых и одноцветных специй, находившихся в других банках и наводивших на девушку тоску. Сэм молчал, опираясь о кухонную тумбу и глядя в окно. На душе скребли кошки, а мир вокруг начал казаться невероятно жестоким и непонятным, в котором грызть глотку ближнему своему у каждого второго белкового существа является любимым хобби. Впрочем, почти так оно и есть, правда не настолько преувеличенно и… кроваво. — Микаэла… — Неуверенно начал Сэм, взяв себя за подбородок. — Как думаешь, он в порядке? Брюнетка промолчала. Потом поменяла местами четыре баночки и отодвинула стеклянную «Конструкцию». — Сэм. Оптимус — инопланетный робот, который рубит Десептиконов точно также, как твоя мама тушеное мясо на ужин. И я не думаю, что он… — Микаэла, это ужасно! — Перебил Уитвики, приложив пальцы к вискам. — Он человек! Белковое тело, обладающее сознанием и довольно хрупким строением. А еще он больше не тот крепкий Автобот, которого хоть сотню раз о землю приложи — только пара гаек отлетит. Ты видела, что произошло с ним двадцать минут назад? Он был готов уничтожить все предметы в метре от себя! Оптимус никогда бы не поступил так! Да Оптимус вообще не показывает своих эмоций! Это же Оптимус, Микаэла! — Я знаю! — Не выдержала девушка, резко поднимаясь со стула. — Я знаю, что это Оптимус Прайм! Я знаю, что он невероятно спокоен…, но ты должен понять, Сэм! Понять, что он тоже может решить свои проблемы! Это не маленький ребенок. Это, черт возьми, Автобот! — А вдруг у него начнется депрессия?! — Сэм взмахнул руками, откашлялся и продолжил говорить охрипшим от крика голосом. — Он человек… человек! Я не могу видеть его человеком, у меня это в голове не укладывается! Я до сих пор не верю, Микаэла! — Знаешь, Уитвики… А разбирайся-ка ты сам! — Брюнетка схватила висевшую на спинке стула и быстро направилась к двери. Подросток запаниковал, моментально сменив свое положение в данной конфликтной ситуации. — Ты… Микаэла, ты не можешь оставить меня! Я не справлюсь один! Микаэла! Дверь захлопнулась. Девушка снова бросила Сэма наедине с новой проблемой, имя которой — Оптимус Прайм. — Проклятье-е… — Простонал Уитвики, опираясь локтями о стол и обхватив голову руками. — Почему мне сегодня так не везет? За окном просигналил Бамблби. Кажется, прощается с Микаэлой. У Сэма же совсем не было сил догонять разозлившуюся девушку, которая сбегает от него уже второй раз за день. И причем сил как моральных, так и физических. Нельзя забывать, что хуже всех здесь только Оптимусу. — В конце концов… он мой товарищ, с которым я могу спокойно говорить о чем угодно, — Выдохнул Уитвики, успокаивая самого себя. Сэм подошел к двери гостиной и неуверенно взялся за ручку. Что сейчас происходит с Праймом? Наверное, где-то внутри у него с хрустом ломается душа. Или искра… А хотя, какая сейчас разница?

***

Сэму удалось успокоить Оптимуса. Ну, как сказать, удалось… Он почти насильно заставил его не разрушать самого себя мыслями и размышлениями. А если быть еще точней, Уитвики пришлось очень долго и настойчиво добиваться реакции игнорирующего его Прайма. Лидер Автоботов был убит. Совершил моральный суицид, потеряв интерес абсолютно ко всему, а в том числе и к Сэму. Оптимус только и делал, что сжимал зубы и держал глаза закрытыми, кое-как вдыхая и выдыхая. Культивация чувства ненависти к самому себе поглотила Прайма с головой, а чувства добили окончательно, затянув в вязкую пучину какой-то неясной скорби. Больше нет крепких манипуляторов. Больше нет надежного оружия. Нет ничего. Осталась только призрачная надежда на то, что Оптимус Прайм остался Оптимусом Праймом, только в иной оболочке. Хрупкой и уязвимой, которая не выдержит даже самого слабого удара Десептикона. Предсмертными мелодиями будут лишь хруст костей и звук разрываемой плоти. Лишить человека жизни, если подумать, проще простого. Итак, Уитвики проделал немаленькую работу, которая все же увенчалась успехом и дала свои плоды. Оптимус покинул «Нирвану», и Сэму удалось усадить его на диван, чтобы объяснить все по порядку. На разбросанную мебель можно не обращать внимания, ибо сейчас это не так важно. А вот взгляд Прайма устремлен в одну точку. И что самое страшное, эти неоновые голубые глаза пусты и кажутся остекленелыми, как у мертвеца. Да-а, ему сейчас действительно невыносимо тяжело. Надо что-то делать с этим подавленным состоянием. — Дружище, как рука? — Сэм посмотрел на плотный бинт, а потом снова перевел взгляд на Прайма. Теперь у Уитвики наконец есть время разглядеть Оптимуса как следует… Наверное, подросток не успел осмотреть товарища и оценить его вид, будучи еще в больничной палате Прайма. Тогда ему казалось, что Оптимус ничем не отличается от любого знакомого подростка лет семнадцати-восемнадцати. Похоже, что ни черта подобного. Бывший Автобот выглядел одновременно зрелым и юношески неопытным. Эту самую неопытность можно было уловить в неуклюжих и резких движениях Оптимуса. Но это поправимо. Зрелость же проявлялась во всем остальном. Бледная из-за болезни кожа, темные и густые волосы, спадающие на лоб и постоянно мешавшие Оптимусу тем, что щекотали лицо. Тонкие губы, сосредоточенный и серьезный взгляд великолепных неоновых глаз, глядящих в самую душу, пронзающую ее насквозь. И отражающую душу и сияние искры самого Оптимуса. Адамово яблоко Прайма, как и у любого другого мужчины, медленно перекатывалось с частым сглатыванием слюны. Опять же, из-за нервов. На шее видна вздувшаяся голубая венка. Широкие плечи, делающие Оптимуса внешне каким-то крепким и сформировавшимся телом. Из-за мешковатой больничной одежды довольно трудно рассмотреть тело Прайма более подробно. Но можно сделать вывод, что исходя из видимых частей тела, а именно ног и рук, мышцы у Оптимуса просто обязаны быть. Он симпатичный. Нет, очень даже. И притом спокойный, что наверняка сделает его еще более привлекательным для белковых самок. Ведь именно им нравятся — Знаешь, Оптимус… Если бы я был девушкой… Я бы сто процентов запал на тебя, — Неуверенно произнес Сэм, глядя на товарища. Прайм медленно повернул голову чуть вбок, удивленно посмотрев на подростка. — Ты о чем? — Эм-м… знаешь, забудь. Однажды тебе придется столкнуться с девушками, — Закашлялся Сэм, робко глядя в глаза Оптимуса. Самое главное, что Оптимус начал постепенно оттаивать. А от белковых самок одни проблемы.