Связанные

До выкупа он, скорее всего, не доживет. Острый, как жало, язык Питера никого не оставлял равнодушным, особенно если его хозяин задавался целью. От злости на беспомощность и самого себя Хейл нарывался с особым усердием, и даже у святого не хватило бы терпения сдержаться, а эти и не утруждали себя. Боль стала постоянной, однотонно-тошнотворной. Он хрипло дышал через рот, посекундно сглатывая слюну, смешанную с собственной кровью. Кожу стянуло, лицо превратилось в маску из подсыхающих красных потеков, ресницы намертво слиплись, так что глаз не открыть, да и не зачем – похитителей Питер не знал, а комнату без окон, с серыми обшарпанными стенами, он успел выучить наизусть. Собственные зубы отстукивали в уши монотонную дробь, хотя ему не было холодно или слишком больно, уже нет. Хотелось спать и чтобы всё закончилось. Отец не будет тянуть с деньгами, сколько бы эти твари не заломили, вот только уверенность в том, что дело в деньгах, таяла с каждым новым днем. А может он просто сошел с ума, потеряв чувство времени. Оказалось: солнце, луна, небо, звезды – это важно, как и многое другое, на что раньше не обращалось внимания. Мысли проплывали в голове и терялись, как угодившие в густой туман путники. И только одна оставалась с Питером всё время вынужденного его заточения, холодная и уверенная, как свет маяка, рассекающий мглу – он не придет даже на похороны. Он больше никогда к нему не придет. Возня за дверью стала слишком нервной. Питер напрягся, выкарабкиваясь из отчаяния, пытаясь разобрать в гуле голосов слова, но они сливаются во многократные обрывающиеся вскрики и глухие звуки падающих тел. Хейлу, хорошо помнящему тренировки деда с военными, не нужно было видеть, чтобы понимать – там, за пределами комнаты-тюрьмы, идет профессиональная зачистка. Копы и бандиты не работают так слаженно и тихо. Они стреляют пафосно и много, а не ведут контактный бой. Они не снимают дверь в один точный удар и не ходят бесшумно. Не касаются так бережно и правильно, проверяя повреждения. Не молчат так укоризненно и знакомо. Они – не он. Рёбра содрогаются от ударов обезумевшего сердца под звуки родного голоса: «всё закончилось… теперь всё хорошо… я с тобой». Питер, как слепой котенок, тянется на звук, надеясь на ласку и помощь, утыкается измученным лицом в большие надежные ладони и выталкивает слова через разбитые губы: «хочу видеть… хочу тебя видеть… хочу…». Горячее дыхание касается задеревенелых ресниц и следом влажный, мягкий язык аккуратно слизывает запекшуюся кровь. Теплые пальцы ложатся на опухшие веки, помогая увидеть спокойную серо-голубую глубину, такую же прозрачную и чистую, какой она и осталась в памяти. Глаза в глаза - так долго, как позволит побеждающая слабость, чтобы сказать, пусть взглядом – он поймет: «не верил, что придешь, но ждал». … Скрюченные, перепачканные кровью пальцы медленно разжались, отпуская чужую ладонь. Джон выпустил руку Питера и выбрался из машины скорой помощи. Пора было уходить. Обернувшись назад, он в последний раз успел выхватить взглядом осунувшееся лицо спасенного им бывшего друга, прежде чем закрылись двери. За спиной ждали парни в камуфляже – его группа. Стилински потер резко занывший висок и принял вызов. - Дурак, - сухо цедит Арджент, и Джон согласно кивает, крепче сжимая телефон. – Ты должен был сказать. Вместе мы нашли бы… - Нет, - резко обрывает Стилински. – Нельзя было ждать. Еще чуть-чуть, и он бы не выжил. - Уверен, что это не очередной хейловский трюк? – пытливо интересуется Крис, и они оба недолго молчат, думая об одном и том же. – Ты хоть понимаешь, чем все это обернется? Целая спецгруппа, без приказа… - Отвечать должен только я. Об одном тебя прошу, прикрой парней, чтобы в личных файлах… - Я понял, - жестко прерывает Крис и нехотя добавляет: - Харрис подал жалобу на рассмотрение в суде. - Армия – мое призвание, моя жизнь, - беспомощно вырывается у Джона. - И ей ты только что пожертвовал Питеру на радость. «Без меня ты - ничто, - выплюнул Хейл, впервые проиграв драку, и гадко усмехнулся: - Когда ты это поймешь, я буду рядом».