Carry On

Только после подписания контракта Дин узнаёт, что Милтон – это Кастиэль Милтон, а эта фамилия, должно быть, означает, что он один из тех самых Милтонов. Семье Милтонов принадлежит АнгелСеть, одна из крупнейших телевизионных компаний мира, конкуренцию которой составляет только ДьяволСеть. Что забавно, ДьяволСеть была основана Люцифером Милтоном после того, как главный мистер Милтон отрёкся от него из-за чего-то, о чём болтали во всех новостях, но о чём никто не знал ничего наверняка. После того, как Майкла, старшего брата, повысили до СЕО АнгелСети и он выказал полное отсутствие заинтересованности в возвращении Люцифера в семейку мультимиллиардеров, Люцифер поставил себе целью всей жизни создать АнгелСети как можно больше проблем. А единственная причина того, что Дин всё это знает, - то, что Сэму нравится смотреть тупые развлекательные передачи, в которых и упомянули драму поколения Люцифер-Майкл. Теперь Дин понимает, почему десять тысяч долларов в месяц – не такое уж большое дело для Кастиэля и почему он обратился за помощью в поисках кого-то к Габриэлю. Он, конечно, не самый известный брат, как Майкл, Люцифер или даже Рафаэль, но он всё же Милтон и должен быть осторожным. Подписав контракт, Дин оставляет один экземпляр Габриэлю на случай, если что-то пойдёт не так. Они согласились на месяц испытательного срока – если по его прошествии их всё будет устраивать, срок действия контракта автоматически продлится. Дин понимает, зачем нужен испытательный срок, но всё равно нервничает: сделка всё ещё недолговечна. Месяц ему гарантирован, но по его прошествии Кастиэль может решить, что он недостаточно хорош, и поискать кого-нибудь получше. Дин выбрасывает сомнения прочь из головы, потому что он приступает к работе в воскресенье вечером, и нужно войти в верное состояние, иначе он облажается. Они пришли к соглашению, что Дин будет находиться у Кастиэля с семи вечера до семи утра с воскресного вечера до утра пятницы, а с семи вечера пятницы будет оставаться до семи вечера субботы, то есть воскресенье останется практически выходным. Видимо, воскресенье – семейный Милтон-вечер или типа того. Габриэль пошутил по этому поводу, читая контракт, Кастиэль недовольно нахохлился, а Габриэль не перестал улыбаться, но Дин запомнил, что упоминать семью Кастиэля – ни-ни. Не то чтобы вообще он планировал это делать. Это работа, а, значит, ничего личного. Только почти добравшись домой, он вдруг осознаёт, что согласился находиться в квартире этого парня огромную тучу времени. Что значит, что ему нужно удовлетворительное оправдание своего очень очевидного отсутствия для Сэма. Чёрт. Дин сворачивает к Бобби и, заглянув в мастерскую, кивает на дом и сам туда входит. Бобби – одна из причин, по которым они осели здесь. Другие причины – желание Сэма какого-то постоянства в жизни и, наверное, усталость отца от постоянных споров с ним, раз уж они здесь. Это Бобби обеспечил их жильём в самом начале, это он дал Дину работу, когда он вылетел из школы, это он помогал ему в попытках протрезвить Джона. Бобби – тот, к кому Дин обращается за помощью, когда всё не настолько плохо, чтобы идти к Габриэлю. Так что Дин надеется, что Бобби поможет ему и сейчас. Он лазит по его шкафчикам, наскребая чего-нибудь для нормальной еды, потому что лажа, которую Бобби разогревает в микроволновке, никакой пользы не приносит, и Дин уже по горло её наелся, пока рос, так что от одного вида этих коробок на вынос его тошнит. Это Эллен научила Дина готовить пять или шесть переездов назад. Джон сбросил на неё Сэма с Дином, занявшись очередной погоней за якобы поджигателем их дома – одной из тех, что каждый раз приводила его к новому витку в спирали депрессии и пьянства. Это Эллен научила Дина волшебству кастрюлек, тому, как рис, картофель и паста могут составить основу мастерства, потому что они и дёшевы, и сытны. Он узнал, как смешать их с мясом и овощами – или даже различными соусами. И, конечно, она научила его жарить на гриле. Её домашние бургеры – без сомнений, лучшее из всего, что он ел за всю свою жизнь. Они стали его фирменным блюдом, приберегаемым для особых случаев. Когда Бобби наконец приходит, ужин уже почти готов, как и план Дина. Бобби сбрасывает куртку в дверях, вешает тяжёлую клетчатую куртку и входит в кухню, заинтересованный и подозрительный. - Ты что-нибудь сломал? - Нет. - Ты выбесил клиента? - Нет. - Хм, - Бобби берёт в холодильнике две бутылки пива, ставит одну перед Дином и вскрывает свою. – Тогда к чему это всё? - Сэм поступил в Стэнфорд, - говорит Дин, потому что наматывание кругов с Бобби не сработает. Прямота и честность лучше всего, и он лишь надеется, что Бобби в хорошем расположении духа. - Сынок, - Бобби ставит своё пиво и выглядит сильно расстроенным. – Я не могу… - Я не прошу денег, - говорит Дин, разливая картофельный суп с говядиной на тарелку с рисом. Суп консервированный, так что это почти жульничество, но он всё равно приложил больше усилий, чем это сделал бы Бобби, так что он засчитывает его себе как домашнюю еду. – Я нашёл вторую работу и, думаю, всё получится. - Где ты возьмёшь время для второй работы? – спрашивает Бобби. Он берёт тарелку, но отодвигает её к Дину и поднимает брови, когда Дин замолкает. – По-твоему, я собираюсь есть то, что ты приготовил, один? Ты что – идиот? Дин качает головой и берёт вторую тарелку. - Нет. Слушай, я нашёл бар, которому требуется кто-то на поздние часы, и он за городом, но у меня есть приятель, к которому можно завалиться переночевать, так что мне не придётся ехать обратно измотанным, только к смене в мастерской, - Бобби сводит брови: ему это не нравится, и Дин настаивает: - Слушай, мне нужна работа, так что тут без вариантов, но это значит, что я постоянно буду не дома, и я волнуюсь за Сэма с папой, а когда Сэм будет в школе, папа вообще будет один, так что я надеялся, что мы можем переехать к тебе. Ну, не я, а папа с Сэмом. Тут безопаснее, и я смогу платить тебе за аренду, но… Бобби морщится и отмахивается: - Не нужны мне твои деньги. Купи лучше что-нибудь для себя. И каким чёртом ты сможешь оплатить Стэнфорд, работая механиком и барменом? Помогут лишние деньги от экономии на квартире и те, которые он получит от Кастиэля, но этого Дин не говорит. Вместо этого он пожимает плечами: - Я постараюсь. Сэмми на самом деле этого хочет. - Ага, - Бобби кивает. – Но это не должно быть твоей ответственностью. В его словах слышится эхо ссоры, в результате которой Бобби в первый раз выпер Джона из своего дома, и Дин обеспокоен тем, как они уживутся на этот раз, но не видит другого выбора. - Но это так, - говорит он и подталкивает к Бобби ложку: - Ешь, пока не остыло, - он знает, что Бобби не возьмёт денег, но, если смена в мастерской заканчивается в четыре, у него будет целых два с половиной часа на то, чтобы добраться до Кастиэля. Этого хватит на душ и готовку обеда для Бобби, Сэмми и папы. Хватит даже на небольшую уборку – хороший способ сказать спасибо. Способ, за который Бобби не стукнет его по тыкве. *** Квартира оплачена до конца месяца, но они всё равно съезжают в субботу, и папа предсказуемо рассержен тем, что его выгоняют из собственного дома и усылают жить с Бобби. Дину приходится злобно огрызнуться – мол, это он платит за квартиру, а если у папы такие уж проблемы с Бобби, так, может, ему стоит найти чёртову работу и снять собственное жильё. Сэм расстроен из-за переезда, потому что это вообще в его характере – привязываться к месту, но, по крайней мере, они остаются в том же городе, и ему нравится Бобби, и, может, он чувствует себя слегка виноватым, ведь они переезжают потому, что копят на Стэнфорд. - Посмотри на это с другой стороны, - говорит Дин, волоча телевизор в папину комнату. – У тебя будет собственная комната. Ну, кроме субботних ночей. Сэм хмурится при упоминании того, что теперь Дин будет виртуальным призраком в его жизни. Дину и самому это не нравится. У него есть субботняя ночь и почти всё воскресенье для Сэма, и ещё пара выкроенных часов с утра и в обед, и это далеко не столько времени, сколько они привыкли проводить вместе, но с этим придётся смириться. Он делает это, чтобы Сэм был счастлив, а через пару лет он сможет бросить, и у него будет ещё пара лет, пока Сэм не станет большой юридической шишкой, и Дин сможет перестать его содержать, и всё придёт в норму. Он делает бургеры, чтобы отпраздновать переезд, и ужин не из приятных, но и не смертельно неловкий, а Бобби с папой не орут друг на друга и не швыряются пивными бутылками, так что Дин улыбается так широко, как может, и делает вид, что всё отлично. *** Воскресенье выходит довольно поганым. Дин просыпается слишком рано и не может снова заснуть, потому что слишком взвинчен и взволнован из-за сегодняшнего вечера, так что весь день он проводит усталым, разрываясь между желаниями, чтобы день длился вечно и не пришлось идти к Кастиэлю, и чтобы семь часов наступило прямо сейчас и можно было уже наконец с этим покончить. Когда он поднимается по лестнице к квартире Кастиэля, желудок сворачивает узлами – наверное, стоило как следует поесть перед выходом, но он едва запихнул в себя сэндвич с говядиной. А теперь он застрянет в неизвестном месте без еды и наверняка проснётся в два часа ночи, слишком голодный, чтобы снова заснуть. Он стучит в дверь и ждёт приветствия или разрешения войти. Он удивлён, что Кастиэль не живёт в самом роскошном районе города. Там есть куда более привлекательные жилые комплексы со швейцарами в униформах, бассейнами, золочёными лифтами и канделябрами повсюду, а у этого парня явно есть деньги. Видимо, он тратит их не на проживание. Не то чтобы это место было в каком-нибудь смысле небогатым. Дин бывал в порядочном количестве трущоб, а это здание симпатичное. Оно чистое и хорошо устроенное, но проще, чем ожидал Дин. Стены светло-сливочного оттенка, а на стене вычурная картина, но не диковатый модерн, а классика, мягко освещаемая и нарисованная кистью – ну да, Дин не особо хорош в искусстве. Всё, что он знает, что это не современщина и не жирные голые младенцы. Младенцы, наверное, относились к Ренессансу. Может быть. Ногой он нервно выстукивает по полу ритм – может, ошибся со временем? Или квартирой? Или это всё была большая шутка? Габриэль тот ещё шутник, и его чувство юмора не всегда адекватно, но Дин не считал его способным на такое. Он уже собирается свалить, когда слышит где-то звон часов. Стоит им отбить семь, как дверь открывается и Кастиэль приглашает его внутрь. - Добрый вечер, - говорит он. Дин не уверен, можно ли ему говорить, но быть вежливым всегда к месту, а если этот парень захочет его отшлёпать, то всё равно найдёт повод. - Добрый вечер, - он скорее сказал бы «привет» или «чё почём», но Кастиэль богат, так что, наверное, лучше быть сдержанным и официозным. Кастиэль смеётся и расстёгивает запонки на своей рубашке – он что, весь день ходит при параде? Сам Дин в своих лучших джинсах и тенниске, но чувствует себя дешёвым, стоя напротив него. Наверняка весь его наряд стоит меньше свободно повязанного галстука на шее Кастиэля. Дин берётся за край своей футболки и думает, что, может быть, иногда необходимость раздеться бывает кстати. - Эти слова звучат из твоих уст неестественно, - говорит Кастиэль и указывает на замысловатую конструкцию из коробчатых полок у двери, стоящих под странным углом по диагонали так, что они образуют алмаз. Наверное, это одна из этих «придающих уют» вещей из декор-журналов, но Дину она напоминает о школьных шкафчиках. – Тебе не нужно притворяться со мной. Дин и хотел бы сказать, что именно за этим он сюда и пришёл: притворяться, что он парень Кастиэля, притворяться, что ему нравится это дерьмо, притворяться, что он хочет быть здесь. Но он не хочет быть уволенным в первую же ночь, так что держит рот на замке и просто растерянно смотрит на коробки, надеясь, что Кастиэль заговорит. - Когда ты приходишь сюда, я хочу, чтобы ты складывал свою одежду на полку, - говорит Кастиэль. – Если будет что-нибудь, что я захочу, чтобы ты надел, или у меня будут какие-нибудь особые указания, они будут лежать здесь. Дин кивает, хотя мысли застревают на «захочу, чтобы ты надел». Что именно это значит? Кастиэль говорил, что не любитель «собачьих» или «лошадиных» игр, но у Дина был клиент, которому нравились корсеты, и ещё один фанат пиратской атрибутики; правда, Кастиэль не кажется тем, кто захочет нарядить Дина во что-нибудь вычурное. Из этих мыслей его вырывает затянувшееся молчание, и он поднимает взгляд – Кастиэль выжидательно и внимательно рассматривает его. До него не сразу доходит, но он всё же развязывает шнурки, потому что это медленнее, чем стаскивать ботинки, и он не хочет испортить задники, потому что обувь дорогая. Он снимает все вещи одна за другой, пока не остаётся только тенниска, и на мгновение колеблется, а потом опускает взгляд в пол и стягивает её через голову. Кас задирает его подбородок двумя пальцами, заставляя поднять голову. - Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, - говорит он. – Я хочу, чтобы ты подчинялся, но не хочу, чтобы ты изображал смирение. Тебе не нужно от меня прятаться. Это что-то новенькое, и Дину неловко смотреть ему в глаза; это кажется слишком личным, слишком интимным, но его работа в том и состоит, чтобы отодвигать подобные границы. Он живёт с клиентом. Они сделали анализы у Габриэля, так что могут обходиться без защиты, и это не первый раз в жизни Дина, но первый с клиентом. И всё же он здесь для того, чтобы делать то, чего хочет Кастиэль. Он поднимает взгляд на высоту его носа, но не совсем смотрит в глаза, и Кастиэль проводит большим пальцем по его подбородку. - Почти, - говорит он, и, наконец подняв взгляд к синим глазам Кастиэля, Дин замечает в их глубинах намёк на улыбку. – Хорошо. В груди сворачивается что-то тёплое: хорошо. Он может быть хорошим. Вот почему Кастиэль выбрал его, вот почему у Дина будет работа, пока он нуждается в деньгах. Всё же инстинктивно ему хочется отвести взгляд, когда его хвалят, и ему приходится бороться с инстинктом, чтобы продолжить смотреть в глаза Кастиэлю и принять то, что он сказал. Рука Кастиэля оказывается внизу его спины, гораздо ниже шрамов, но Дин всё равно напрягается при первом прикосновении. Всё же он расслабляется, и Кастиэль подталкивает его к комнатам. Они проходят довольно безликую прихожую, единственная интересная вещь в которой – те чёрные коробкополки, и попадают в просторную комнату, из которой можно пройти на кухню или в гостиную. Комната такая же холодная и необжитая, как и прихожая. Кухня – это едкая нержавеющая сталь, шкафчики - чёрные наверху и чёрные гранитные снизу. В гостиной вся мебель из чёрной кожи. Это напоминает картинку из каталога – мило, но безлико. Может, было бы лучше, если бы картины на стенах не были пейзажами, выглядящими так, словно они попали сюда прямо из кадров National Geographic. А ещё хорошо бы убрать дверцы из шкафчика с DVD, это придало бы квартире хоть какую-то одушевлённость. Единственное, что не кажется взятым из каталога – коробочка с крекерами и кубики сыра, и взгляд Дина цепляется за них, потому что это единственное доказательство того, что Кастиэль не робот (а вовсе не потому, что он голоден). Кастиэль отслеживает его взгляд. - Ты поел? - Да. Наверное, он заколебался или типа того, потому что Кастиэль продолжает: - Что ты ел? И я хочу знать всё, в том числе и количество. Правила запрещают лгать, и Дин серьёзно не задумывается над тем, чтобы сказать неправду. - Сэндвич с говядиной и немного картошки фри, - после паузы он добавляет: - И полбутылки пива. - Мм, - свободная рука Кастиэля разворачивает его голову от еды, чтобы Дин смотрел на него, и сам он выглядит ещё серьёзнее, чем обычно. Дин и не думал, что такое возможно. – Я понимаю, что, возможно, у тебя были сомнения насчёт сегодняшнего вечера, повлиявшие на твой аппетит, но это не может случаться постоянно. Ты не можешь работать на пустой желудок. Понятно? Дин кивает, на всякий случай добавляя «да». Кастиэль выжидательно приподнимает бровь, и Дин поправляется: - Да, сэр. - Хорошо. И, раз уж мы заговорили об этом, употребление жидкости так же обязательно, и когда ты здесь, и когда ты дома. Возьми крекеры и сыр и присоединяйся ко мне на диване. Рука Кастиэля исчезает с его спины, и Дин суёт коробку с крекерами подмышку, а сырные кубики сгребает в сведённые вместе ладони. Когда он подходит к дивану, Кастиэль уже сидит, разведя ноги. Между ними на полу лежит подушка, и Дин становится на колени. К этому он привык – не к подушке (это неожиданная роскошь), а к коленопреклоненной позе перед клиентом. Он не вполне уверен, к чему здесь сыр и печенье, но протягивает их Кастиэлю, подавляя стремление запихать их в рот. Кастиэль по одному берёт кубики большим и указательным пальцем и устраивает их на своей ноге. Дин наблюдает за тем, как съедобная линия протягивает от его колена к бедру. Должно ли это быть наказанием? Он будет смотреть на еду, пока не станет умолять? А умолять он не особо любит – это слишком уж раздувает эго клиентов и всегда кажется натянутым и неестественным. Разложив сыр, Кастиэль тянется за коробкой, и Дин, передав её, кладёт руки на бёдра и ждёт дальнейших намёков или указаний. Кастиэль отсчитывает крекеры – столько же, сколько и кубиков сыра – и медленно и методично раскладывает их, а Дину просто до зуда хочется пошевелиться. Обычно он проще входит в режим, но, с другой стороны, обычно к этому моменту его уже тянут за волосы, а у самого его рта уже находится член клиента. Вся эта штука с сидением, наблюдением и игнорированием для него нова. Дин не уверен, чего от него ждут, и от этого он дёргается, ощущая шевеление инстинктов, и ему сознательно приходится велеть себе расслабиться. Наконец Кастиэль берёт последний крекер, лежащий у самого его бедра, кладёт на него ближайший кубик сыра и протягивает их, держа у самых губ Дина. Дин впивается пальцами в свои ноги, но всё же ему предельно ясно, что от него ждут, что он будет есть сам. Он раскрывает рот и спустя мгновение получает в награду угощение. - Ты нервничал, когда собирался сюда? – спрашивает Кастиэль. – Поэтому ты не мог поесть? Дин кивает, жуя и проглатывая. Кастиэль кладёт сыр на ещё один крекер. - Почему ты нервничал? Дин даже и не знает, с чего начать. Он мало знает о Кастиэле, он никогда раньше вот так не жил с клиентом, он в отчаянии, ему до чёртиков страшно, и он боится, что его уволят. Есть здесь из-за чего нервничать? Отличный вопрос. Но – честность. - Я давно не делал этого за пределами клуба Габриэля. Его ответ вознаграждается очередной порцией угощения. - Ты не чувствуешь себя здесь в безопасности. Это не вопрос, но всё равно подразумевает необходимость ответить, а Дин голоден, и, если Кастиэль предпочитает болтовню другим вещам, он жаловаться не станет. Ну, пока это не станет слишком личным. - Я вас не знаю. Кастиэль кивает, обдумывая сказанное. - А твои клиенты в клубе? Ты знал их? - Нет, но во всех комнатах есть камеры видеонаблюдения. Кастиэль уже подготовил очередной крекер с сыром, но его рука замирает у губ Дина. - Хочешь сказать, что не доверяешь своим клиентам? - Хотите сказать, что должен? Свободная рука Кастиэля ложится на щёку Дина, большим пальцем он проводит по его скуле. - Эти отношения основаны именно на доверии. Не доверяешь мне – поверь хотя бы Габриэлю. Он не поставил бы тебя в опасное положение. Он протягивает ему угощение, и, жуя, Дин раздумывает над его словами. Он доверяет тем, кто просматривает записи с камер в клубе и убеждается, что ничего не выходит из-под контроля, но здесь нет камер, и откуда Габриэлю знать Кастиэля? Рука Кастиэля проводит по его волосам, и Дин напрягается в ожидании того, что он сожмёт пальцы, но боль не приходит, прикосновение остаётся ласковым, и Дин расслабляется. - Хочешь ещё? – Кастиэль снова протягивает ему печенье с сыром. *** Они разговаривают, пока не заканчивается еда, и Кастиэль опускает взгляд на свои брюки, проверяя, нет ли крошек и пятен, а Дин отслеживает каждое его движение, ожидая, что сейчас он возьмётся за ширинку, но Кастиэль просто стряхивает крошки и снова смотрит на Дина. - В воскресенье вечером я расслабляюсь и переключаюсь с выходных на рабочую неделю, - его рука всё ещё непринуждённо находится в волосах Дина. – Я сейчас включу телевизор. Хочешь остаться внизу или переберёшься ко мне? Дин не привык делать выбор и боится ошибиться. Аластар любил заставлять его выбирать, но ни один из вариантов не был приятным – ему просто нравилось заставлять Дина просить о том, чего он не хотел. Но ни один из вариантов Каса не кажется неприемлемым. Если оставаться на коленях, они могут заболеть через какое-то время, но если подняться на диван, то, может, придётся лечь рядом с Кастиэлем или типа того, а Дин не уверен, что готов. Он взволнованно проводит ладонями по бёдрам. - Тут нормально. На лице Кастиэля ничего не отражается – ни намёка на правильность или неправильность ответа. - Повернись, чтобы ты тоже мог смотреть. Дин разворачивается, усаживаясь на пятки и спиной опираясь на диван. Он надеется, что это позволительно, ведь диван прикрывает часть его спины, и об этом стоило подумать до того, как решать оставаться внизу. Но Кастиэль ничего не говорит, и Дин не чувствует по шее мурашек от чьего-то взгляда. Вместо этого Кастиэль включает телевизор и легонько подталкивает голову Дина, чтобы он положил её ему на бедро, а потом они вместе смотрят документальный фильм о ките по имени Луна. Спустя десять минут глаза Дина сами собой начинают закрываться. У Райана Рейнольдса приятный голос, но киты Дина не особо вдохновляют, а сегодня он спал меньше обычного. Кастиэль снова гладит его по волосам, и это расслабляет вместо того, чтобы напрячь, так что Дин ещё слегка подтаивает под каждым таким прикосновением и в итоге теряет осанку и всем весом лежит на бедре Каса. В какой-то момент он начинает скользить, так что обвивает ногу Кастиэля рукой. Рука в его волосах замирает, и Дин боится, что сделал что-то не так, но Кастиэль бормочет: - Хороший мальчик, - и глаза Дина закрываются окончательно. Он теряется в полудрёме, в пограничном состоянии между сном и явью, когда щёлкает, выключая телевизор, пульт, и дёргается, так что его сонливость очевидна, и не знает, будут ли из-за этого неприятности. - Простите, - говорит он на автомате, надеясь, что избежит хотя бы худшего. - За что? Я попросил тебя сидеть у моих ног, и так ты и сделал. Ты хорошо справился, Дин, - рука Кастиэля в последний раз проводит по его волосам, и он отстраняется, даря Дину ощущение, будто он что-то потерял. – Готов ложиться? Этого Дин и ждал. Он поднимается, слегка пошатнувшись от долгого сидения, и следует за Кастиэлем в главную спальню. Она огромна – и кажется ещё больше из-за отсутствия украшений. Кровать стоит у голой стены, а по бокам от неё - прикроватные столики. На них одинаковые лампы, но никаких рамок с фотографиями, и это странно. Дин живёт с семьёй, но фотография Сэма всё равно стоит у его кровати. Мамина лежит под подушкой, но это другое. Дин хотел бы спросить, переехал ли Кастиэль только что, понимает ли он, что во всей квартире нет ничего личного, но он не дурак. Кастиэль ведёт его в ванную и протягивает зубную щётку. Ванная чуть ли не больше их с Сэмом комнаты в доме Бобби. В ней две раковины, современнейшая душевая кабина и джакузи, и Дин надеется, что Кастиэлю нравится секс в ванне, потому что эту бы он опробовал. Он чистит зубы, умывает лицо и, когда Кастиэль выходит, пользуется и туалетом. Когда он идёт в спальню, Кастиэль уже надел пижаму и застилает одеяло. Дин замирает в дверях – он что, переоделся в пижаму, чтобы Дин опять её снимал? Кастиэль забирается в кровать и хлопает по пустому месту рядом с собой. Дин залезает под одеяло и ждёт дальнейших указаний или действий, но Кастиэль просто накрывает их одеялом. - Надеюсь, ты не будешь перетягивать его на себя, - говорит он, поворачивается к нему спиной и выключает лампу на столике со своей стороны. Дин задерживает дыхание и ждёт прикосновения к плечу, бедру или ещё чему, пока в груди не спирает и лёгкие не начинают гореть, и понимает, что ничего не произойдёт. Кастиэль будет спать, и в первую ночь Дина не будет никакого секса. Он не уверен, облегчение это или жульничество. Он сворачивается на своей стороне кровати и кладёт ладони под подушку. Простыни мягче, чем он привык, но и холоднее, и, несмотря на толстое одеяло, по коже пробегает холодок. Ладонь не находит под подушкой фотографии, не к чему прикоснуться, нечему напомнить ему о доме.