Carry On

Дин просыпается с ощущением, что всю ночь его колотили кувалдой. Всё тело раздражено – не от острой боли, а скорее от чего-то ноющего, просыпающегося с каждым его движением, и он стонет, подозревая, что снова заснуть не удастся. Но попытаться всё же стоит, и он вытягивается, устраиваясь удобнее, и его нога, вытянувшись через кровать, натыкается на пустоту. Он замирает, притягивает конечности обратно и с усилием раскрывает глаза. Вторая половина кровати пуста. Каса нет. Впрочем, запаниковать на полную катушку он не успевает, потому что замечает на его подушке записку. Спущусь за завтраком. Я ненадолго. Его не бросили. Дин обдумывает возможность оставаться в кровати до возвращения Каса, но решает, что лучше встать. Может, принять душ, чтобы поразмять мышцы… Только, зайдя в ванную, Дин понимает, что не хочет снимать ошейник. Ладно бы ещё Кас был здесь, но его нет, а Дину нужно напоминание, что он принадлежит Касу, что Касу есть до него дело. Так что он наполняет ванну и осторожно садится, не опускаясь глубоко. Воспоминания о прошедшей ночи возвращаются урывками, но мысли вертятся вокруг того, что произошло после наказания. Он думает об искренности и открытости, об удивлении в голосе Каса, о его нежелании давить ради получения ответов, хотя он знал, что получит их. Он не знает, что делать. Кас с самого начала говорил о доверии, и Дин научился доверять ему своё тело, но речь о чём-то большем. Теперь Дин может поверить, что Кас не станет давить и будет уважать определённые границы, даже если иные границы он осторожно сдвигает. Из-за этого Дину хочется доверить ему все свои тайны, рассказать ему всё, потому что Кас не опасен. Это не так-то просто сказать, потому что недавние воспоминания о том, как он плакал и умолял Каса остановиться, о тянущей боли внизу никуда не делись, и странно считать его безопасным, если он может так с ним обращаться, но именно поэтому Дин так и считает. Потому что он давит, подталкивает и изворачивает, подводя Дина к самому краю Слишком, а потом помогает вернуться назад, и Дин позволяет ему всё это, потому что знает, что Кас никогда не пересечёт черту. До Дина не сразу доходит, что он обводит пальцами неясные шрамы на спине, и он тут же отдёргивает руку. Вода в ванне вдруг становится холодной, и он торопливо выбирается из неё и сливает воду. Вытершись, он всё ещё дрожит, так что надевает халат Каса. Он толстый и тёплый и тяжело обволакивает его, отчего внутри зарождается какое-то тепло, которому халат не даёт ускользнуть. А ещё он вдобавок пахнет Касом, и Дин подводит плечо к носу и вдыхает запах. Он на работе, так что ему не положено ничего носить, но он разденется до возвращения Каса. Или, раз уж его наказали именно за отсутствие честности, он так и останется в нём и извинится. Его накажут, но он не хочет лгать, особенно Касу. Вчера он запаниковал, и это было ошибкой, которая явно не повторится в ближайшее время. В ожидании прихода Каса он опускается на колени на диване, разведя ноги в стороны, и кладёт голову на подлокотник. Наверное, он задремал, потому что следующее, что он помнит, - это звук открывающейся двери. Он резко вскакивает и виновато замирает, потому что Кас, войдя, первым делом смотрит на халат. - Извини, - говорит Дин, уже соскользнувший с дивана и опустившийся на колени, как и следовало изначально. Он слишком обвыкся и стал себе позволять слишком много вольностей. – Я замёрз. - Я не против, - говорит Кас, ставя коричневый бумажный пакет на приставной столик. Дину сразу же хочется залезть в него, потому что пахнет вкусно – корицей и яблоками, а ещё чем-то сладким; но сначала ему нужно объясниться. Кас садится на корточки рядом с ним и приподнимает его голову за подбородок – теперь в его взгляде отражается только забота. – Тебе холодно? - Уже нормально, - Дин тянет за завязку халата. – Могу его снять, - но он не стремится развязать пояс, потому что ему нужно поговорить с Касом и ему нравится халат. Он тёплый и успокаивающий, и Дин затягивает завязки туже, чем собирался. - Я не против, - повторяет Кас. – Можешь оставить, - его руки находят руки Дина словно в попытке прогнать напряжение. – Ты боишься меня? - Нет, - заверяет его Дин. – Нет, конечно, нет, - он опять всё испортил. Нечему удивляться, он всегда всё портит, но сейчас-то он пытается поступить правильно. – Была одна девушка, её звали Ронда Хёрли. - Дин, - Кас качает головой, пытаясь мягко заставить Дина прекратить теребить завязки, - ты не обязан. Я же сказал тебе вчера… - … что ты не будешь спрашивать меня, потому что я не в состоянии сказать «нет». И ты не стал. Но теперь я мыслю ясно и хочу тебе рассказать. Вчера я просто запаниковал, но сегодня я подумал. Пожалуйста. Кас сомневается, но наконец кивает, и Дин медленно выдыхает. - Так вот. Ронда Хёрли. Она, - Дин замолкает, краснея до корней волос при одной только мысли о том, что рассказывает об этом Касу, и ему приходится снова сделать глубокий вдох, чтобы продолжить: - Она заставила меня примерить свои трусики, - он чувствует, как лицо горит от смущения, и хочет отвернуться – Кас наверняка бы ему позволил, – но не делает этого, потому что хочет видеть лицо Каса. Хочет видеть, что отразится на его лице, прежде чем он возьмёт себя в руки. Но он ничего такого не видит, так что собирает остатки смелости и продолжает: - Она заставила меня надеть их, а потом схватила меня за волосы и пихнула мою голову себе между ног. И мне понравилось. Очень, - его шея тоже краснеет, наверное, он уже совсем красный и в пятнах. – Это, наверное, очевидно. Меня бы здесь не было, если бы мне не нравилось, как мной командуют. Или, - Дин сглатывает внезапный ком в горле – последнюю попытку тела заставить его замолчать, - другое. - Дин, - в голосе Каса звучит забота, и он мягко касается его подбородка, но Дин уворачивается: он начал говорить и доведёт дело до конца. - Это было чем-то, что я мог сделать сам, понимаешь? Трудновато самому себя связать или типа того, но натянуть трусики было легко, и я делал так довольно часто, а потом шёл в бар, болтал с людьми за кружкой пива и при каждом движении чувствовал скольжение джинсов по шёлку, хлопку, кружеву или атласу, смотря что я надел. Так и нашёл меня Аластар. Наверное, моя футболка задралась или что, потому что он подсел ко мне, обнял за талию и сказал, что знает мой маленький грязный секрет. Дину приходится закрыть глаза, и воспоминание грозится поглотить его. Дымная пелена, от которой хотелось кашлять и слезились глаза. Пугающее обволакивающее ощущение неправильности прикосновения Аластара, ужас в груди, когда он прижался ближе, паника при прошёптанных им словах. Ладони Каса ложатся на его лицо, мягко и бережно. - Эй, - говорит Кас. – Вернись ко мне. Дин цепляется за руки Каса, словно они единственное, что удерживает его в настоящем, но не открывает глаза. - Ему нравилось заставлять меня носить их, но мне – нет. Он одевал меня в юбки и красил мне губы или надевал на меня шипастый ошейник и называл своей хорошей маленькой сучкой, - Дин почти переходит на шёпот, и в нём мгновенно вздымаются стыд и ужас. Его руки на руках Каса дрожат, потому что он до сих пор чувствует глумливый взгляд Аластара. Его плечи напрягаются в ожидании удара тяжёлым сапогом или свиста плётки. Вместо этого его притягивают тёплые руки, обхватывающие его плечи и прогоняющие напряжение, напоминающие, что он больше не в подвале. Он в квартире Каса, в безопасности, окружённый заботой, и он роняет голову на плечо Каса и больше не сдерживает бьющую всё тело дрожь. - Прости, - говорит он, не зная, за что просит прощения: за то, что не рассказал об этом раньше, за то, что всё же рассказал, за то, что так разошёлся. - Ты не должен передо мной извиняться, - говорит Кас, снова садясь и утягивая Дина за собой. – Не за это. Никогда за это. Всегда нужно извиняться за свои слабости, но Дин сделает это позже, и так, что Кас не откажется: минет в душе, долгий массаж перед сном, новое блюдо. А сейчас он побудет эгоистом и останется в руках Каса, позволив ему прогнать все свои старые кошмары. *** Иметь планы на понедельник странно, и Дин слегка нервничает, потому что не может перестать волноваться, что ужин с папой и Бенни затянется и он опоздает к Касу, но он знает, как это важно для папы и чувствует себя виноватым из-за того, что беспокоится о времени. Пока он добирается до кафе, ладони становятся совсем потными, а походка неровной из-за нервов и накопившегося адреналина, и он врезается в табличку «Присаживайтесь» и подставку для меню и чуть не сбивает официантку, но она ловко уворачивается опытным движением. - Полегче, парень, - произносит хрипловатый голос, и вдруг на его плече оказывается широкая ладонь, помогающая обрести равновесие. Дину тут же хочется отшатнуться и столкнуть руку, но она чуть сжимается, и, подняв взгляд, Дин видит дружелюбную улыбку. – Ты, должно быть, Дин. Я Бенни. Бенни не протягивает ему руку, должно быть, потому, что одна из них на плече Дина, и ведёт его к дальнему столику. Это явно не такое знакомство, которого ожидал Дин, и Бенни явно не тот, кого он думал увидеть. Он здоровый парень с несколькодневной щетиной, и ещё в подтяжках – это странно, но Дин и сам любитель футболок и поношенных джинсов, так что не стремится критиковать чужой стиль. Они подходят к маленькому столику, за которым уже сидит папа. Он тихо здоровается, и Бенни подталкивает Дина в кабинку и забирается за ним, и Дин чувствует себя зажатым между стеной и тушей Бенни. Он постукивает носком по полу, подёргивая ногой, но это только усиливает напряжение вместо того, чтобы помочь его выпустить. За столом царит молчание, и неловкость возрастает с каждой секундой. Это была ужасная затея. Не стоило приходить. У них с папой и на двоих проблем хватает, зачем им ещё и незнакомец? Какого хрена им вообще обсуждать? Единственное, что у них общего, это папино пьянство – не лучшая тема для застольной беседы. - Слышал, ты механик, - говорит Бенни, и на этот раз Дин подмечает протяжность его произношения – может, поэтому Бенни уселся так близко. Он недолго пробыл на юге, но слышал, что там народ очень дружелюбный. Дин пожимает плечами. - Это работа, другую не смог найти когда-то, а теперь я вполне хорош в этом деле. Было у кого поучиться, - он кивает на папу, потому что это он научил Дина основному. Некоторые из самых приязненных воспоминаний связаны именно с корпением над Импалой и объяснениями папы о работе двигателя, о разных частях автомобиля, о том, как разговаривать с машиной. Джон слабо улыбается в ответ, и вспышка радости быстро затухает под давлением вины и стыда, и Дин ощущает, как и его улыбка вянет. Подходит официантка – та же, в которую почти врезался Дин. Она улыбается и принимает заказы, меля языком о том, какое у них в меню пиво, и Дину ужасно хочется его заказать, потому что оно помогло бы войти в колею, но ему скоро к Касу, и он не посмеет сделать ни глотка. - Просто воды, - говорит он, подумав слишком долго, и папа начинает аккуратно рвать салфетку; тут до Дина доходит, что он ужинает с двумя алкоголиками в завязке. - Не сдерживайся из-за нас, - говорит Бенни, и Джон с несчастным видом вымученно кивает. Дин улыбается официантке – рефлекторно и потому, что это легче и лучше, чем смотреть на папу. - Всё-таки воды. Она кивает и уходит с заказом на воду, колу и Mountain Dew. - Больше не могу пить колу или спрайт, - объясняет Бенни, когда она уходит. – Странный вкус без примесей. А вообще я серьёзно – хочешь пива, возьми. Дин вполне уверен, что это плохая затея, потому что папа только начал оправляться, но, наверное, Бенни лучше знать. Не то чтобы он в любом случае собирался заказать пиво. - Мне на работу, так что никакого алкоголя. - Ещё работа? - Он барменит почти каждую ночь, - говорит Джон со смесью гордости и сожаления в голосе. Бенни, впечатлённый, присвистывает. - Когда же ты спишь? Дин пожимает плечами и ищет глазами, за что зацепиться и о чём заговорить, потому что ему не нравится быть в центре внимания. Взгляд Бенни тяжёлый, и у Дина кожу покалывает, будто Бенни видит его насквозь. Давно уже у него не было такой паранойи, но теперь она вернулась, и ещё как. - Я работаю в похожем заведении, - говорит Бенни, легко разжигая погасший разговор, словно привык преодолевать неловкость. – Шеф-повар. Добавляю немного южной страсти в свои блюда. Конечно, моего пирога ничему не одолеть. Дин навостряет уши. - Пирога? – переспрашивает он, невольно втянутый в разговор. Бенни ухмыляется. - О да. Ничто не сравнится с домашним пирогом. Мои постоянные клиенты знают, когда приходить за свежими. Моё особое блюдо – вишнёвый, но я пеку и порядочный тыквенный и ещё более порядочный черничный. Любимый пирог Дина – яблочный, но он все пироги любит. Шоколадный на рисовой муке тоже хорош. А ореховомасленный (тоже на рисовой) ещё лучше. Бенни смеётся, от души и довольно, вырывая тем самым Дина из его мыслей: - Да ты почти слюни начал пускать, парень. В следующий раз, как увижусь с Джоном, передам через него пару кусочков. Дин краснеет – из-за того, что его поймали, и из-за самого предложения. - Ты не обязан. Всё нормально. - Конечно, я не обязан. Но это не значит, что я не стану. У тебя такой вид, будто что-нибудь хорошее в жизни тебе не повредит. Правда, что ли? Дин, не сдержавшись, касается щеки. Он знает, что худеет, что попытки справиться со всем наконец берут своё, но он знает также, что сможет нагнать вес. Придётся. Когда всё устаканится, он станет лучше спать и меньше беспокоиться, и тревожные морщины и тёмные круги исчезнут. - Он скоро начнёт учиться, - говорит Джон. – Курсы в колледже. - Это хорошо, по-твоему? – Бенни снова смеётся и качает головой. – Я целые пироги буду передавать. Какие курсы ты выбрал? - Всякая психология, - Дин пожимает плечами. – Не такое большое дело. Этого хотел брат, и проще было сдаться, чем спорить с ним. Он упрямый, когда ему что-то нужно. Взгляд Бенни перебегает с Джона на Дина. - Семейная черта? Дин изображает слабую улыбку. - О да. Знаешь, Сэм собирается в Стэнфорд. - Слышал, - Бенни улыбается, глядя на Джона. – Ему повезло, что вы все так его поддерживаете. Дин сомневается, что Сэм считает, что ему повезло. - Он очень рад возможности уехать в Калифорнию и взяться за дело. Приходит официантка с напитками, позволяя прекратить неловкий разговор. Стоит ей уйти, как в воздухе снова повисает молчание. Дин незаметно смотрит на телефон. *** - Сегодня я встретился с папиным спонсором, - говорит Дин, когда Кас приходит домой. Стол накрыт, ужин готов, Кас на своём месте, а Дин на коленях. Это уютно, это знакомо, это рутина. Дин не хочет терять этого. Он кладёт голову Касу на бедро и делает вид, что не замечает, что Кас повернулся посмотреть на него. - Да? – спрашивает Кас после краткой паузы. – И как прошло? - Я другого ожидал, - чего-то более дружелюбного и менее хмурого, грубого и старого. Дин думал, папин спонсор будет вроде Клинта Иствуда в Гран-Торино, помахивающего винтовкой и прогоняющего детей со своей лужайки. – Мне не нравится, что незнакомцы что-то обо мне знают. Это не кажется правильным. - Он недолго пробудет незнакомцем, если так и останется спонсором твоего отца. - Наверное, - Дин не хочет думать о том, что Бенни станет частью их жизней. Ему нравится их семья такой, какая она есть: папа, Сэм, Бобби, Элен и Джо. В ней нет места для Бенни. Но он нужен папе, так что придётся подвинуться. - А твой день как прошёл? – спрашивает Дин, потому что больше не хочет думать об этом, и поворачивается к Касу. Кас подцепляет пельмени, но не кладёт их в рот. - Пришлось уволить кое-кого. Довольно неприятно. Кас не много говорит о работе, но Дин не помнит ни одной хорошей вещи, сказанной им о ней. - Тебе там не нравится. Кас пожимает плечами. - Могло быть и хуже. Давай поговорим о чём-нибудь другом. Может, посмотрим фильм сегодня? - Звёздные войны? Кас смеётся и взъерошивает его волосы. - Ты всегда голосуешь за Звёздные войны. - Это потому, что ты никогда не соглашаешься на них. Дин открывает рот, когда Кас подносит к его рту полную вилку пельменей, хотя его желудок всё ещё приятно полон после обеда с отцом и Бенни. Еда – это хороший повод молчать, так что он съел больше, чем следовало бы. - Что насчёт Индианы Джонса? – спрашивает Дин, дожевав. - А потом ты предложишь «Самолёт президента»? Дин пожимает плечами и чуть улыбается: - Что тут скажешь? У меня слабость к крутому Харрисону Форду. - Мне стоит ревновать? – спрашивает Кас, но он тоже улыбается и всё ещё водит рукой по волосам Дина. Под этим касанием легко расслабиться, и Дин полуобмякает, опершись на ногу Каса. Честно говоря, ему всё равно, что они будут смотреть, если Кас продолжит в том же духе. Он надеется, что это одна из тех ночей, когда Кас захочет лечь с ним на диване бок о бок. Или, может, Дин устроится на его груди, а Кас будет водить ладонью по его спине, вверх-вниз. Может, если будет скучно, Дину удастся отделаться от просмотра, отсосав Касу в середине фильма. - Твоё лицо обещает мне какие-то каверзы, - говорит Кас, скользя ладонью к подбородку Дина и чуть приподнимая его голову. – Что ты там надумал в своей голове? Дин пожимает плечами, нарочито широко распахнув глаза и изображая полную невинность. Кас смеётся, притягивает его к себе на колени и шумно целует. - Может, сегодня обойдёмся без фильма, - говорит Кас. – Мы давно не были в игровой. Дин осторожно радуется возможной смене планов. С одной стороны, ему нравится игровая. С другой стороны, сегодня понедельник, а они обычно приберегают её для выходных, когда ни одному из них не нужно на работу на следующий день. Может, произошедшее у Каса на работе повлияло на него сильнее, чем он это показывает. Кас притягивает его для медленного долгого поцелуя и отпускает. - Иди приготовься. Я доем и приду. Дин хочет снова поцеловать его. Он хочет разгладить морщины на его лбу и прогнать его напряжение. Но есть способы сделать это и без поцелуя. Дин может быть хорошим. Он может быть послушным. Он может быть именно тем, чего хочет Кас и что ему нужно. Кас успокоится, потому что Дин поможет ему. Дин улыбается и выходит из кухни.