Carry On

Неделя сессии проходит без особого напряжения. После последнего экзамена Виктор ведёт Дина в местный бар и за пивом и закусками за полцены поздравляет с успешным окончанием семестра. Дин вспыхивает от гордости. Он рад следующему семестру (который начнётся совсем скоро, но он об этом не думает), рад тому, что наконец-то в чём-то хорош. Ну, в чём-то, чем можно поделиться с другими. И потом он получит диплом и сможет повесить его на стене или подбросить над головой, и люди будут знать, что он в состоянии пройти обучение. Если повезёт, он даже получит работу – ещё один показатель успеха. Он не уверен, правда, что диплом порадует его так же, как приятная тяжесть ошейника, но об этом он молчит. Ошейник только для квартиры Каса. Ему нравится, когда Кас прикусывает кожу, нравится дрожь, пробегающая по телу при мысли о том, что Кас мог бы так укусить его. Он знает, что было бы больно, что укус был бы до крови, но каждый раз, когда зубы Каса смыкаются на ошейнике, он чувствует вспышку желания и страсти. Ему нравится, когда Кас иногда просовывает палец или два под ошейник, натягивая его так, что он давит на горло и в пальцах покалывает. А потом Кас отпускает, и мир снова обрушивается на Дина, и это почти слишком, и руки Каса обнимают его, помогая это пережить. Больше всего в ошейнике Дину нравится его постоянное присутствие. Он носит его каждый день, но не забывает о нём. Это напоминание о его желанности, о том, что Кас выбрал его, что он достаточно хорош, чтобы носить ошейник, и иногда от этого Дину хочется доказать, что он достоин, а иногда он просто наслаждается осознанием того, что Кас выбрал его за то, что он такой, какой есть, и этого достаточно. Прямо сейчас большой палец Дина трёт ошейник, а сам он сидит на коленях у ног Каса. Стоит ленивый субботний полдень, один из его любимых дней недели, он уже закончил с учёбой, и ему нечем заняться. Кас, напротив, наконец перешёл к новой исследовательской части своей работы и весь обложился книгами, а в руках у него блокнот на пружинках. Дин кладёт голову Касу на колено и уносится мыслями далеко, убаюканный этим мирным моментом. Ручка Каса шуршит по бумаге, изредка переворачивается страница, время от времени что-то бормочет Кас, проговаривая какую-то мысль или прочитывая предложение вслух. Легко отдаться этому покою научных занятий. Все конечности расслаблены и приятно тяжелы, и Дин подумывает о том, чтобы заснуть. И вдруг раздаётся стук в дверь. Дин, дёрнувшись, ударяется головой о колено Каса. - Ой. Кас гладит его по голове, хмурясь. - Никто не должен здесь быть, - Дин напрягается, и Кас, отложив блокнот, поднимается. – Я разберусь. Он идёт к двери, но она открывается сама ещё до того, как он подходит. Дин оглядывается в поисках одеяла, но оно на ручке кресла на другой стороне комнаты, осталось после вчерашних обнимашек, а Дин не уверен, что ему можно двигаться: Кас сказал, что сам разберётся. - Майкл, - говорит Кас, и Дин резко выпрямляется. Приветствие, мягко говоря, холодное. Дин начинает паниковать: он слышал о Майкле достаточно, чтобы знать, что он придурок и что знакомиться с ним ему не хочется. – Какая неожиданность. - Старший брат не может зайти поздороваться с младшим? - Для этого есть телефоны. Голоса раздаются из другой комнаты, но Дин всё равно напряжён. Кожаный диван холодит кожу, и он слишком остро ощущает свою обнажённость. Он словно раскрыт и уязвим – так, как он не привык. Он перебирает плечами, пытаясь отогнать ощущение неправильности. - Ты прав, - говорит Майкл. – Я пришёл проверить, как ты. Ты ещё больше обычного избегаешь публичных мероприятий, и я слышал, что ты становишься отстранённым и на работе. Появились даже слухи, что ты собираешься оставить нас, Кастиэль. - Так ты здесь, чтобы шпионить за мной, - голос Каса звучит уже ближе, и Дин вжимается ладонями в бёдра и пытается не шевелиться, потому что они приближаются. Есть ли у него время добежать и спрятаться в комнате Каса? Можно ли ему это сделать? Кас не говорил ему, что он может уйти, но и не запрещал. - Я здесь, чтобы узнать, что за такой интересный фактор тебя отвлекает. И… о, - голоса уже совсем близко, и по покалыванию в шее Дин понимает, что его увидели. Он прижимается лбом к дивану. Будь хорошим, говорит он себе. Сиди к ним спиной - и будешь в безопасности. Не давай им увидеть твоё лицо. - Фактор весьма отвлекающий, - говорит Майкл с явным осуждением в голосе. – Над осанкой бы ему поработать. Этот отзыв – как нож в грудь. Дин хочет обернуться и посмотреть на Каса, хочет узнать, следует ли ему выпрямиться, разочарован ли Кас, но не хочет показывать Майклу своё лицо. Он хочет оставаться в укрытии, но ему нужен Кас, и он не знает, что делать. - Шрамы? – спрашивает Майкл, и у Дина кровь стынет в жилах. – Это не твоих рук дело, брат. Ты настолько растерял хватку, что взял уже испорченный товар? – Дин, не сдержавшись, вздрагивает, и Майкл смеётся, холодно и безлично, совсем непохоже на Каса. И тут его спины касается носок ботинка. – Не такой и испорченный. Может, тебе стоит добавить ему и своих отметин. Дин паникует. Майкл ставит подошву ему на спину, болезненно надавливая, и Дин движется быстрее, чем успевает понять, что происходит. Он разворачивает руку, хватает Майкла за тыльную сторону колена и роняет его на пол. Дин прячется за диван, используя его как щит. Он не позволит Майклу причинить себе вред. Присев на корточки, он выглядывает из-за дивана. Его угроза – Майкл – недолго остаётся валяться на полу. Он вскакивает на ноги, бешеный и готовый мстить, что отражается у него на лице. Дин хочет попятиться. Он хочет сбежать в комнату Каса и запереться. Он хочет схватить настольную лампу и использовать её как оружие. Никто его не коснётся. Он им не позволит. - Убирайся, - приказывает Кас. Его голос звучит опасно тихо. Одна инстинктивная паника Дина тут же сменяется другой. Это ведь брат Каса. Это директор крупнейшей телесети в мире, а Дин только что дал ему под зад. Он должен был быть хорошим и тихим и не устраивать бардак, а вместо этого напал на человека. Это хуже, чем заявиться пьяным и без приглашения. Это хуже, чем давить на Каса, чтобы он вернулся к исследованию. Это хуже всего, что делал Дин. Это – увольнение. Дину хочется упасть на колени и умолять. Ему хочется свернуться в клубочек и заплакать. Ему хочется схватить свою одежду и убежать так быстро, как это возможно. - Не ты, Дин, - говорит Кас почти мягко. Дин даже не понимает, что сдвинулся с места, пока не слышит голос Каса. – Пожалуйста, подожди меня в спальне. Что касается тебя, Майкл, - его голос снова становится мрачным, - считай это моим заявлением об уходе. С работы и из твоей жизни. Я больше не хочу тебя здесь видеть. - Кастиэль, - отвечает Майкл так, будто объясняет что-то ребёнку, но Дин не слушает до конца. Он закрывает за собой дверь и – Кас ведь не запрещал – щёлкает замком. Он тут же чувствует себя в большей безопасности, но этого мало. Его колотит от неиспользованного адреналина, от остатков страха и гнева, и его разрывает между потребностью выместить на чём-то эту лишнюю энергию и свернуться в клубочек и больше никогда не двигаться. Ни один из этих инстинктов не побеждает, и он садится у двери, поджав колени к груди, дрожа, когда до него доносятся приглушённые голоса, спорящие за дверью. Дин старательно отгораживается от них. Может, выбросив Майкла за дверь, Кас накричит и на Дина. То, что его ещё не наказали, не значит, что его не накажут вообще. Что, если Майкл уговорит его? Что, если он поймёт, что Майкл прав, а Дин недостаточно дисциплинирован? Всё тело покалывает, и Дин сжимается ещё пуще. Нужно бежать. Можно взять какую-то одежду Каса и выбраться в окно. Уже у окна он понимает, что сдвинулся. Он смотрит вниз: слишком высоко, чтобы прыгать, и нет ни балкона, ни пожарной лестницы. Окно – не спасение. Как он мог сам загнать себя в ловушку? Кас это и планировал? Двери ведут только в гостиную и в ванную, но ванная – это тупик, а в гостиной – Майкл и Кас. Сердце бешено колотится, дыхание становится рваным. Он в ловушке. Пальцы дрожат, он задыхается, ему нужно что-то, за что можно держаться, к горлу подступает паника, угрожая поглотить его, и тут… Стук. Стук в дверь. - Дин, - тихо и успокаивающе зовёт Кас. – Ты здесь? Конечно, Дин здесь. Кас сам его сюда отправил. Дин опирается спиной на окно. Стекло холодит кожу, и он отдёргивается, потому что окно и спина и весь мир может увидеть его, осудить, и вдруг Дин оказывается на полу; может быть, он упал, потому что колени дрожат. - Дин? – Кас зовёт уже обеспокоенно, громче и снова стучит. – Ты в порядке? В порядке ли он? Дин давится смехом, и подступает новая волна истерии. Он не в порядке. Он напуган, он зол, он сломлен. - Дин, - голос Каса прерывает его смех. – Ты откроешь дверь? Дин замирает, перестав смеяться и тут же замёрзнув. - Майкл ушёл, - говорит Кас. – Здесь только я. Я хочу убедиться, что с тобой всё хорошо. Пожалуйста, впусти меня. Дин поднимает голову. Дверь далеко. Ему холодно, но он в безопасности. Он не уверен, что там так же безопасно. Даже если Майкл ушёл, Кас наверняка злится. Он наверняка согласен, что Дину нужна дисциплина. Что ему нужны новые отметины. - Дин, пожалуйста. Если не хочешь открывать, хотя бы скажи что-нибудь. Его слова звучат отчаянно, даже напуганно, и Дин ползёт к двери. У него нет сил открыть её, но он опускает на неё голову. - Я здесь. - Хорошо, - говорит Кас, и по ту сторону двери что-то шуршит. Дин представляет, что Кас прижимает к ней ладонь, и эта мысль утешает, хотя ещё лучше было бы почувствовать её в волосах или на плече. Внезапно ему больше всего на свете хочется, чтобы Кас обнял его, принял в свои объятия и всё исправил; чтобы он пообещал, что Майкл больше не вернётся, что он любит Дина таким, какой он есть, что он никогда не причинит ему такой боли, как Аластар. Он сражается с замком: руки несколько раз соскальзывают, но наконец он поворачивается, и под весом его тела дверь открывается. Кас тут же притягивает его к себе, прижимая лицо Дина к своей шее, и зарывается лицом в его волосы, бормоча: - Прости, прости, - снова и снова. Дин цепляется за него и дрожит; проходит много времени, прежде чем Кас проводит руку под ноги Дина и поднимает его, донося до кровати. Они ложатся рядом, и Кас накрывает их одеялом – и вдруг наступает его очередь хвататься за Дина. Он цепляется за его плечи, лицо, и Дин не понимает, пока до него не доходит. - Ты не виноват, - говорит он. Это Майкл. Это Аластар. Это Дин, подпустивший их к себе и позволивший им сломать себя. – Не ты, - повторяет он, когда Кас не отвечает. - Я так пытался быть тем, что тебе нужно, - вымученно шепчет Кас. – Я пытался быть хорошим и подвёл тебя. Нет, думает Дин. Нет, нет, нет. Всё должно быть не так. Это Кас всегда поддерживал Дина и собирал его воедино. Кас не должен быть растерянным, неуверенным или расстроенным. Или именно так всё и должно быть? Они здесь друг ради друга. Дин достаточно опирался на Каса, теперь его очередь подставить плечо. - Нет, - говорит он, пытаясь звучать спокойно, как обычно Кас. Он пытается говорить уверенно, но голос дрожит от желания заставить Каса понять. – Ты не подвёл меня, клянусь, - он прижимает Каса к себе так же крепко, как и он его, надеясь, что он поймёт, но на лице Каса нет облегчения, и он не расслабляется. Он по-прежнему натянут и напряжён, и Дин пробует по-другому. - Ты ведь не знал, что Майкл придёт. Правда? Кас напрягается при звуке этого имени и пытается отвернуться, но Дин удерживает его лицо на месте, заставляя смотреть себе в глаза. - Правда? – настаивает он, и сердце от испуга пропускает удар: а вдруг Кас знал? Вдруг Дин просто не так понял? - Правда, - шепчет Кас. Дину становится легче дышать. - Ты ведь пытался не дать ему войти в гостиную, правда? - Правда. Но… Дин качает головой и прижимает палец к губам Каса. - Ты вышвырнул его, как только он стал мне угрожать, правда? - Правда, - растерянно отвечает Кас, будто не понимая, к чему всё это идёт. - Ты, - Дин проглатывает своё сомнение и страх, потому что одному из них нужно быть сильным, - ты никогда бы не причинил мне боли, как хотел Майкл, как сделал Аластар, правда? Ответ Каса немедленный и решительный. - Правда. - Случилось что-то непредвиденное, то, на что ты не мог повлиять. Но ты ведь сделал для меня всё, что мог, правда? Кас хмурится. - Я должен был… Дин перебивает его: - Ты сделал всё, что мог, правда? Кас закрывает глаза. - Правда. - Ты отправил меня сюда, чтобы обезопасить, правда? Кас, повернув голову, шепчет ему в ладонь: - Правда. - И как только смог, ты сразу пришёл проверить, как я, правда? - Правда. Это всё ведёт к однозначному выводу, и Дин боится давить дальше, но Кас всё ещё не успокоился. Его мышцы напряжены, он дёргается – неосознанно. Ему нужно больше. Нужно снова надавить. Дин пробегает ладонями по рукам Каса, переплетая их ноги. - Ты знаешь, что я доверяю тебе, правда? - Ты не должен. - Доверяю, - твёрдо говорит Дин, решительно, хотя в животе всё трепещет. Он боится того, что будет дальше. Расстегнув пуговицы рубашки Каса, он прижимается грудью к его груди. Это прикосновение, а не что иное, кожа горит, и Дин льнёт как можно ближе. – Ты же знаешь, почему, правда? Не заставляй меня произносить это, думает – умоляет – молится – Дин. Эту черту пересекать нельзя. - Да, - выдыхает Кас, расслабляясь. - Ты не он, - говорит Дин. Он не знает, почему продолжает говорить: Касу не обязательно это слышать. Может быть, ему просто нужно это произнести? Может, если получится, это окончательно всё прояснит? Его ладони неустанно скользят по бокам Каса. – Он причинял мне боль, потому что это делало его счастливым. Он играл в игры, в которые я не мог выиграть, потому что его веселили мои поражения. Ты настраиваешь меня на удачу. Ты сосредоточен на мне. Я не понимаю, почему. Это должно быть ради тебя, но ты устроил так, будто дело во мне, и я слишком эгоистичен, чтобы попытаться это изменить. Я хочу всего, что ты хочешь дать мне, а ты никогда не перестаёшь давать. Кас, - и прежде, чем Дин скажет что-то, о чём утром пожалеет, он прижимается губами к губам Каса, перебивая сам себя. Это мягкий поцелуй, сообщающий всё то, чего не может сказать Дин. Они целуются долго, медленно, неторопливо, испивая силу друг друга и даря ответную, и каким-то образом оба успокаиваются. Руки Каса больше не дрожат, сердце Дина бьётся ровно, и нет ни капли страха и ни следа неуверенности. Наконец их губы расходятся, но руки так и не отпускают. Они лежат, обнявшись и чувствуя дыхание друг друга на лице. Наконец Дин отодвигается, и Кас тут же выдыхает, как от боли. Дин легко его целует. - Я принесу тебе горячего шоколада. Тебе станет лучше, - Кас смотрит по-прежнему неуверенно, и Дин сжимает его ладонь. – Я вернусь через две минуты и больше не уйду. Обещаю. На этот раз Кас не возражает, но, когда Дин поднимается, он сжимает одеяло. Дин идёт на кухню разогреть молока, а потом идёт в прихожую за телефоном. Его ждут два сообщения и пропущенный звонок от Сэма. Перезванивая, он запирает дверь (на всякий случай) и идёт искать какао. - Дин? – Сэм поднимает после третьего гудка. Его голос кажется обеспокоенным. – Ты не пришёл домой после работы. Всё хорошо? Ты не позвонил сказать, что задержишься. Дин трёт тыльную сторону шеи. - Кое-что случилось. Я в порядке, - торопится добавить он, пока Сэм не запаниковал, - но мой друг был не в состоянии дойти до дома один, так что на сегодня я застрял у него. Извини. Не было телефона под рукой, а то я бы позвонил. - Он в порядке? Может, мне приехать помочь? - Нет. Уже хорошо. Просто, - микроволновка сигналит, и Дин, вынув кружку, досыпает какао, - не уверен, во сколько завтра вернусь. Буду держать тебя в курсе, ладно? - Ага. Ладно. Э, надеюсь, ему лучше. - Ага, - говорит Дин, бросая взгляд на дверь спальни. – Я тоже. Положив трубку, он возвращается в спальню с телефоном и горячим шоколадом. Проверив, что звук на телефоне отключён, он кладёт его на прикроватный столик и забирается в постель к Касу. В итоге шоколад они делят, по очереди отпивая по глотку. Он густой и горячий, и в животе зарождается тепло, расползающееся до кончиков пальцев. Когда чашка пустеет, Дин ставит её на столик, рядом с телефоном, и Кас прижимается к его груди. - Всё будет хорошо, - обещает Дин. Кас, наверное, верит, потому что его глаза закрываются. Ему требуется немного времени на то, чтобы уснуть, но Дин ещё не устал. Он слишком взвинчен. Осторожно, чтобы не разбудить Каса, он тянется за телефоном и, пока не передумал, пишет сообщение Габриэлю. Видимо, сволочизм – это семейное. Надеюсь, Каса это миновало. Дин таращится на телефон, пока тот не загорается ответным сообщением – гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Снова со мной разговариваешь? Наверное, дело дрянь. Познакомился с Майклом. Отправив, Дин почти сразу шлёт ещё одно сообщение: Знаю, что слишком остро среагировал насчёт родства, и знаю, что у тебя строгие правила, так что без подробностей, но завтра тебе стоит заглянуть к Касу. Нельзя вот так вываливать на меня такие новости! Какого хрена сделал Майкл? Я убью его. Кас в порядке? Мне приехать? Ты же не оставил его одного? Конечно нет. Я здесь. Он спит. Так мне приехать? Твоя смена закончилась. Мне нужно быть здесь. Дело не в работе. Телефон молчит долго, и Дин начинает бояться, что сказал лишнее, но вот он снова светится. Я рад, что ты у него есть. Заскочу утром. Хорошо. Дин возвращает телефон на столик и выключает свет. Он устраивается ближе к Касу, и тот во сне подвигается и обнимает его. - Да, - говорит Дин, целуя его в лоб. – Ты мне тоже нужен. *** Дин просыпается в полчетвёртого утра, растерянный и сбитый с толку; посмотрев на часы, он добавляет к этому списку ещё и «злой», потому что нет никакой причины просыпаться в такую несусветную рань. Кроме той, что вчера, когда Майкл сбил их распорядок, было совсем не поздно. Так что он проснулся не просто так и явно уже не заснёт. Во сне они с Касом отползли друг от друга, только сплетя пальцы, и сейчас Дин выбирается из кровати, не разбудив его. Незачем им обоим просыпаться так рано. В темноте он находит в шкафу брюки и, подумав, берёт и футболку. Закрыв за собой дверь спальни, щелкает выключателем и жмурится от резкого света, но это лучше, чем неуверенность в том, не прячется ли кто-нибудь в тени. Он-то знает, что здесь только они с Касом, но не чувствует убеждённости в этом. Он бредёт на кухню сделать себе чашку чая (не кофе – он ещё смутно надеется, что сможет лечь и заснуть) и трёт глаза, пока вода разогревается в микроволновке. Он чувствует себя слегка виноватым из-за того, что оставил Каса одного в постели, но не может просто лежать и смотреть в потолок. Мысли сведут его с ума. Если он не спит, нужно хотя бы отвлечься. Поэтому с чашкой кипятка и чайным пакетиком он идёт в гостиную и сворачивается на диване с одеялом, щёлкая пультом. Время не самое подходящее для телепросмотра, но он срывает джек-пот, попав на «Мой любимый марсианин» по ТВ-Лэнд. ТВ-Лэнд был каналом его детства, и он заглатывал серии «Дымка из ствола» каждый раз, когда они застревали в мотелях. «Мой любимый марсианин» – именно то, что ему сейчас нужно. Сюжет незамысловат, и все проблемы задуманы как забавные, а не печальные, и Дин обхватывает чашку ладонями и наблюдает за тем, как О’Хара влезает в неприятности, а дядя Мартин помогает ему из них выпутаться. Он делает потише и сосредотачивается на экране, не позволяя неприятным мыслям завладеть его вниманием. Через две или три серии открывается дверь спальни. Кас прикрывает глаза рукой, прячась от яркого света. - Дин? – зовёт он хриплым ото сна голосом. - Я здесь. Я не уходил. Просто не спится. - Ладно, - Кас снова исчезает в спальне и возвращается с одеялом. Дин отставляет пустую чашку и подвигается. Они усаживаются бок о бок и закутываются в одеяло. Кас обнимает Дина за талию и прижимает его к своей груди, а Дин сплетает их пальцы, потому что ему нужно касаться Каса. - Прости, что ты проснулся один. - Ты не должен за это извиняться. Что ты смотришь? – тут заканчивается реклама, и Дин, даже не видя, чувствует его улыбку. – Это хороший сериал. У Лорелей всё ещё сложности с печеньем? - Лорелей? - Возможно, я был влюблён в неё в детстве, - признаётся Кас, и Дин хихикает. - Потому, что она забывает включить духовку, когда готовит? - Слишком рано для твоих издевательств, - Кас притягивает его ближе. – Ты как? - Бывало и лучше, но я в порядке, - какое-то время он будет оглядываться через плечо, но он доверяет Касу и чувствует себя здесь в безопасности. Он будет в порядке. – А ты? - Тоже, - Кас прижимается губами к его ключице. Они замолкают, и Дин, наверное, засыпает, потому что в следующее мгновение он моргает и обнаруживает, что в окна светит солнце. На смену марсомарафону уже пришла какая-то скрытая реклама, и Дин тянется за пультом и случайно будит Каса. - Прости, - говорит он, наконец выключая телевизор. - Ничего, - Кас потягивается, вытянув ноги до края дивана. – Который час? Дин смотрит на часы на кабельной муфте. - Девять, - во рту словно комок шерсти, а вкус такой, будто зубы он не чистил сто лет, так что он выпутывается из объятий Каса. – В ванную. - Душ? – Кас поднимается за ним. Они чистят зубы, пока греется вода. Кас осторожно расстёгивает его ошейник; шея кажется слишком голой, пока Кас не трёт прежде скрытую им полоску кожи большими пальцами, и Дин кладёт ошейник на шкафчик. Кас наклоняется за очень кратким поцелуем, раздевается и забирается в душ. Дин тянется за ним, но пальцы замирают на подоле футболки. Это не такое большое дело. Это не должно быть такое большое дело. Он долго не осознавал их рядом с Касом. Майкл был прав. Шрамы Дина – как неоновая вывеска: он не был хорошим. До сих пор Кас этого не замечал, но Дин ждёт того дня, когда всё-таки заметит. - Они тебя не определяют, - говорит Кас. Он уже не стоит под душем. Дин опускает голову: его смущает то, как просто его прочитать. Но Кас приподнимает его подбородок двумя пальцами и касается его виска: - Вот что тебя определяет. Дин отворачивается, но стягивает брюки и почти сразу же – футболку. Напоследок прочувствовав её безопасность, он роняет её на пол и становится в душевую кабину. Кас целует его и утягивает под струи, и Дин закрывает глаза и позволяет воде смыть весь вчерашний день.