Carry On

Дин знал, что этот день настанет, знал уже сколько месяцев, но всё же отъезд Сэма оказывается внезапным. Они устраивают вечеринку, приходят Элен и Джо, Бенни приносит Красный Бархатный пирог, Дин готовит любимую еду Сэма, и всё проходит мило, лично и семейно, но по какой-то причине Дин не осознаёт, что прощальная вечеринка означает прощание. Его осеняет только пятничным вечером, когда он готовит ужин и входит Сэм с сумкой в руках. - Я пытаюсь уложиться в требования авиакомпании, но не могу решить, какие взять футболки. Дин замирает посреди доливания соуса в пасту, потому что Сэм собирает вещи. Сэм собирает вещи, потому что завтра у него самолёт. Завтра у него самолёт, потому что он уезжает в колледж. Сэм уезжает в колледж. - Чёрт, - говорит Дин, потому что он не готов. Он был занят – и, наверное, подсознательно он находил себе занятия, чтобы у него не было времени об этом подумать, но сейчас ему приходится. Сэм уезжает завтра и вернётся нескоро. На такое долгое время они ещё никогда не расставались. Дин сглатывает внезапный комок в горле. - Так скоро? Я думал, - он замолкает, и Сэм хихикает. - Только не говори, что собираешься разыгрывать озабоченного родителя. - Кому-то нужно, - говорит Дин, не успев сдержаться. Он знает, что он лишь старший брат, но также знает, что он что-то большее. Он занял место мамы, а потом и папы тоже. Он знает, что Сэм готов к колледжу, знает, как Сэм этого хочет, но это не значит, что его не парализует страхом при одной мысли о том, что Сэм будет так далеко. Это не значит, что Дин не хочет схватить Сэма и никогда не отпускать. Но он этого не делает. Вместо этого он прочищает горло и не обращает внимание на слёзы в глазах Сэма. - Пойду позвоню начальству и попробую отпроситься. Прекрати быть девчонкой в плане одежды. И мы уходим. - Мне нужно собираться, - полужалобно говорит Сэм. - Отлично, перехватим по мороженому, и я помогу тебе собраться. Всё равно тебе нужно, чтобы кто-то носил твои тяжести. Сэм показывает язык, Дин смеётся и уходит позвонить. - Здравствуй, Дин, - говорит Кас, подняв трубку. – Всё в порядке? - Да, вполне, - Дин прижимает телефон к уху и опирается о стену кладовки. – Я знаю, что это слишком уж поздно, но я хотел спросить, нельзя ли поменять расписание на этих выходных, - Кас молчит, так что Дин продолжает. – Я совсем забыл, что Сэм улетает, - Дин гордится тем, что его голос почти не дрожит. – Э, так можно мне отпроситься на сегодня? Завтра я приеду к тебе прямо из аэропорта и останусь на всю ночь и воскресенье и вообще. Я просто… - Конечно, - говорит Кас. – Проведи время с братом. Я знаю, как он для тебя важен. - Правда? В смысле, спасибо. Может, тебе позвонить Габриэлю? - Я займусь исследованием, но ценю твои попытки избавить меня от одиночества. Дин всё же чувствует себя виноватым при мысли о том, что Кас будет сидеть совсем один со всеми этими книгами и бумагами. Он знает, что для Каса это наверняка идеальная ночь, но всё же говорит: - Можешь написать мне, если захочешь. - Ты будешь весь мой в воскресенье, - многообещающим тоном говорит Кас. – Пусть сегодня твоё внимание безраздельно принадлежит Сэму. - Ага, - Дин тут же начинает думать о том, что Кас приготовит к воскресенью. – Уже не уверен, что получится. Кас смеётся, явно довольный собой. - Побудь с семьёй. Увидимся завтра. - Ага. Пока, - Дин выходит из кладовой и, довольный, возвращается на кухню. – Я триумфатор! – он обнимает Сэма за плечо и притягивает ближе. – Сдвинул часы, так что до завтрашнего обеда я свободен. Так что – ужин, мороженое, сборы? - Ты не должен был этого делать, - говорит Сэм, но обнимает его в ответ. - Ну кому-то же нужно убедиться, что у тебя достаточно чистого белья. - Ненавижу тебя, - ворчит Сэм, вспыхнув, но обнимает его ещё крепче. *** Дин не плачет. Может, глаза у него и на мокром месте, а подбородок дрожит – самую чуточку, но он не плачет. По крайней мере, не в аэропорту. Там Бобби, Бенни и, что важнее, папа. Все они обнимают Сэма, а Бенни даёт ему огромный кекс, который прятал в кармане. Дин обнимает его дольше всех, не желая отпускать и не желая заплакать. Наконец он отстраняется, проворчав: - Не делай ничего глупого и напиши мне, как приземлишься. И Сэм уходит. Когда Дин добирается до квартиры Каса, всё меняется. Он переступает через порог – и вдруг сразу же видит Каса. Он разжимает его мёртвой хваткой вцепившиеся в сумку пальцы и раздевает его, постепенно, а Дин просто стоит и ничего не делает. Только когда щелкает ошейник, плотину прорывает, и Дин падает в приготовленные объятия Каса. Он обнимает его за шею, а Кас его – за талию, и Дина колотит. - Он будет счастлив, - говорит Дин, и руки Каса выписывают на его спине утешающие круги. - И ты, - обещает Кас. *** Первую неделю Сэм звонит каждый день и, бурля эмоциями, сыплет описаниями солнечного кампуса, вводных занятий, уроков, соседа и всех, с кем он познакомился. Дин улыбается, как бы ни сжималось сердце, потому что он хочет, чтобы Сэм был счастлив. Но он не хочет, чтобы Сэм был счастлив вдали от дома, потому что боится, что Сэм не захочет вернуться. Стэнфорд замечательный, а дому нечего ему предложить. Потом Сэм начинает звонить раз в пару дней, и Дин не винит его: Сэм занят, о чём и говорить, да и сам он занят, потому что начался новый семестр, но это всё же причиняет боль. Истекают две недели, положенные Касу на работе, и поначалу это кажется странным, потому что он неожиданно оказывается рядом, когда Дин к этому не привык, но к этому очень просто приспособиться. Кас почти не трогает его, пока он готовит, и Дину просто нравится чувствовать его присутствие в это время. Обычно Кас сидит за кухонным столом, обложившись книгами, клацая клавиатурой или хмуря брови над каким-нибудь текстом. Они не разговаривают, но делят одно пространство, и это очень по-домашнему, как никогда раньше. Дин знает, что это покалывание домашнести – плохой знак, но ведь всё изменилось. Всё изменилось ещё до Майкла, но Майкл стал катализатором. Это больше, чем работа для них обоих; Дин никогда не признает этого и не позволит признать Касу, потому что не хочет разрушать иллюзии. Он не хочет терять этот осколок счастья и не хочет упускать его. Вернувшись домой с занятий, он роняет сумку на кухонный стол и лезет в холодильник Бобби. Там запечённая паста, которую можно сунуть в духовку, но он в настроении для готовки. Он весь день просидел и хочет сделать что-то больше, чем разогрев и очередное сидение. Он хочет двигаться по кухне. Он хочет творить. - Ты счастлив, - говорит Бенни, оказывается, стоящий в проходе у него за спиной. На его лице мрачность – видимо, он собирается испортить его хорошее настроение. - Ненадолго, как я понимаю, - вздыхает Дин и опирается о шкафчик. – Что случилось? Бенни не пытается отрицать или уходить от темы, но удивляет Дина, вынув из кармана конверт. Там папиным корявым почерком написано «Дину», и его сердце ухает вниз. Он открывает конверт и вынимает письмо. Дин, Ты разозлишься, и я знаю, что заслужил это. Я ждал отъезда Сэма, потому что делал вид, что всё ещё нужен ему, хотя и знал, что у него есть ты и ты позаботишься о нём лучше, чем кто угодно другой. Тебе же я не был нужен уже годы. Но есть кто-то, кому я нужен. Два кого-то. Пару лет назад была одна женщина. Я был одинок и тосковал по твоей матери, и тебе не нужны подробности, но у меня есть сын. Дин смахивает слёзы с письма и сжимает пальцы так, что бумага мнётся. Ещё чуть-чуть – и она порвётся. - Да ты шутишь. Бенни качает головой. - Читай дальше. Я знаю, что облажался с вами, мальчики, но тут уже ничего не исправить. Вы оба взрослые, и я вам не нужен. Здесь у меня есть вторая возможность, и я хочу сделать что-то правильно. Знаю, что ты можешь не понять, но мне нужно это сделать. Мне нужно знать, что я могу. И этому малышу нужен отец. Телефон останется при мне, так что ты можешь позвонить, но я знаю, что вряд ли ты это сделаешь. И я не заброшу своё выздоровление. Я продолжу общаться с Бенни. Думаю, это шаг вперёд. Наверное, я буду уже у Кейт, когда ты получишь это письмо. Не слишком злись. Папа. - Я в это не верю, - руки дрожат, и слова письма сливаются в одну строку. Ты не стоишь того, чтобы я оставался рядом. Дин закрывает глаза, и бумага рвётся. - Дин, - тихо говорит Бенни, будто успокаивая дикое животное. - Ты подбил его на это? – Дину давно уже так не хотелось врезать Бенни, но сейчас руки сжимаются в кулаки. – Ты ему посоветовал? Сказал ему, что это охренеть какая крутая затея? - Нет. Он сам принял решение. Он пытается поступить с ней правильно. - С ней – правильно? – с какой-то попавшейся посреди очередного загула дурой? А что насчёт мамы? Что насчёт правильного отношения к её памяти, а не траху с другими? Что насчёт правильности по отношению к Сэму, а не бросанию его ради другого ребёнка? Что насчёт правильности по отношению к Дину? - Поверить не могу, что ты согласился побыть курьером, - Дин швыряет обрывки на пол и носком втирает их в пол. – Поверить не могу, что ему не хватило мужества сказать мне это в лицо. Чёртов трус. Можешь сказать ему, - голос Дина дрожит, когда он тычет в Бенни пальцем, - когда он позвонит поболтать, скажи ему, что я его ненавижу и что если он не хочет быть частью моей жизни, то пусть проваливает. Может завести новую семью, потому что нам он не нужен. Его никогда не было рядом; не знаю, почему я вдруг решил, что что-то изменилось. - Дин, - Бенни делает шаг вперёд, но Дин отмахивается. В холодильнике хватит еды на Бобби. - Мне нужно убраться отсюда, - он вываливается наружу и сражается с телефоном. Пальцы дрожат от не вышедшего наружу гнева. Кас поднимает после второго гудка. - Дин? - Пожалуйста, скажи, что у тебя дома никого нет. - У меня дома никого нет, - взволнованно говорит Кас. – Что не так? - Могу я прийти пораньше? – Дин крепко жмурится. – Боюсь, иначе я сделаю что-нибудь глупое. Например, он выпьет все запасы Бобби. Или сядет в Импалу и поедет искать папу и разносить его дом. - Дин, что случилось? - Не сейчас, - Дин быстро идёт к метро. – Пожалуйста, если можешь, поговори со мной. Включи громкую связь или типа того и почитай книгу, или свою работу, или ещё что. Я… ты мне нужен, - ему нужно держаться за что-то, чтобы не рассыпаться на части. - Я анализирую «Возвращение Охотников», - говорит Кас. Дин цепляется за его голос, подходя к станции и отбивая проездной. – Это завораживающее произведение. Я всегда забываю, насколько бел снег. Он так контрастирует с темнотой остальной картины. Станция должна быть шумной, а поезд – ещё шумнее, но Дин не слышит этого шума. Для него есть лишь ровный голос Каса, описывающего то, что он видит на картине, и то, как он это интерпретирует. Дин слушает, как понимает это сам Кас, чувствуя по его голосу, к какой из интерпретаций он склоняется. Голос Каса обволакивает его, удерживая в целости, и доводит до квартиры Каса. Когда Дин толкает дверь, скрипит стул, и Кас тут же оказывается рядом, обнимая его. - Хочешь поговорить об этом? Дин качает головой. - Нет. - Ладно, - ладони Каса пробегают по его волосам и спине. – Давай разденем тебя и поедим, а потом я о тебе позабочусь, хорошо? - Пожалуйста. Кас на мгновение сжимает его крепче и отступает. Ужин проходит быстро: Кас убирает всё со стола, мастерит сэндвичи и просит Дина принести попить, чтобы он не чувствовал себя совершенно бесполезным. Его так колотит, что вода выливается из стаканов и течёт по рукам. - Это ничего, - заверяет Кас, вытирая его полотенцем. Дина колотит ещё больше. – Мне нужно, чтобы ты поел, а потом я всё исправлю, ладно? Ты можешь поесть ради меня? Дин поднимает взгляд, дикий, потерянный, полный слёз, и Кас тянет его к себе на колени. Ноги Дина свисают по бокам, и они сидят лицом к лицу. Кас откусывает кусочек от сэндвича и протягивает его Дину. Намёк ясен, и Дин откусывает немного; Кас гладит его по щеке. Они медленно съедают сэндвич Каса и частично сэндвич Дина, и Кас умудряется впихнуть в него ещё пару крендельков и немного воды, но наконец Дин устаёт и роняет голову ему на плечо. Еда потребовала слишком многих усилий, и его почти тошнит. Папа ушёл. Бросил его. Сэм тоже его бросил – не так, но всё же. Дин не понимает, что он сделал не так. Почему семья так охотно от него избавляется? - Ладно, - говорит Кас, проводя ладонями по его бокам. Он пытается успокоить, но этого недостаточно. Не сегодня. – Ты доел? Дин кивает. Кас собирает свои бумаги и уносит их в гостиную. Разложив их на столике, он кладёт на пол подушку для Дина и, когда он опускается на колени, снимает галстук и завязывает его на глазах Дина. - Хорошо? Дин рад темноте; он рад ощущению ткани на веках, тому, как она скрывает его от всего и делает мир тёмным и постоянным. Даже если открыть глаза, ничего не изменится. Он расслабляется, опуская плечи. - Хорошо, - говорит Кас, отвечая на собственный вопрос. Его рука сползает по спине Дина, отсчитывая каждый позвонок. Когда рука исчезает, Дин хнычет, и паника снова подступает: темно, он один, Кас ушёл, и… Голень Каса подпихивает его руку. - Я не ухожу. Я здесь. Тебе нужно опереться на мою ногу? В ответ Дин обнимает его ногу и кладёт щёку ему на колено. - Хорошо. Я буду читать вслух, как в метро. От тебя я хочу, только чтобы ты слушал. Сможешь сделать это для меня? Дин кивает, потеревшись щекой о брючину. Он сжимает ногу Каса уже не так крепко, ведь он пообещал не уходить. Галстук становится влажным от слёз, но Дин успокаивается, как только Кас начинает читать. Иногда он останавливается поправить или повторить какую-нибудь строчку, пробуя на вкус разные варианты, пока не найдёт подходящий. Голос Каса окутывает Дина, обволакивает, даря опору, и Дин расслабляется и успокаивается. Ладонь Каса опускается на его шею, твёрдо обещая не уходить или взять его с собой. Дин не знает, как долго пробыл в таком состоянии: Кас чуть надавливает на шею, и он приходит в себя. - Пора вставать. Помочь? Дин поднимает голову и протягивает руки. Кас помогает ему подняться и дойти до спальни. Пока Дин чистит зубы, Кас придерживает кончики галстука, а потом направляет его голову к раковине. Кас переодевается в пижаму, и они вместе забираются в постель. Пока свет не выключен, Кас не развязывает галстук, а потом он находит Дина в темноте и притягивает к своей груди. Он сплетает их пальцы и прижимает их руки к животу Дина. - Я здесь, - говорит он и притягивает Дина ещё ближе. *** Проснувшись, Дин не чувствует себя лучше волшебным образом. Хотелось бы, чтобы так было, но… Ночь прошла хорошо и дала ему то, в чём он нуждался, но вскоре всё снова обрушивается на него. - Куда ты? – спрашивает Кас. Нужно было догадаться, что его разбудит малейшее движение. - В ванную. Отолью. Кас не возражает, а, когда Дин возвращается, он уже сидит, опершись на спинку кровати, и выглядит более проснувшимся, чем хотелось бы Дину. Дин забирается под одеяло, возвращаясь в ещё не остывшую и тёплую нору. - Готов поговорить? - А у меня есть выбор? - У тебя всегда есть выбор. Дин, поколебавшись, кладёт голову Касу на колени, повернувшись к двери. Пальцы Каса естественным образом оказываются в его волосах. - Мой отец ушёл, – Кас не выражает никакого неуместного удивления и не задаёт вопросов, и Дин продолжает. – Вроде как от него забеременела какая-то женщина пару лет назад. У него есть ребёнок, и он чувствует себя настолько виноватым, что решил жить с ней. Говорит, это его вторая возможность стать отцом, - тяжесть возвращается и снова давит на грудь. Трудно дышать, трудно вообще продолжать существовать. – Я не знаю, что делать. - Это нормально – злиться на него. - Я устал на него злиться. Я устал разочаровываться. Я устал разочаровывать. - Ты не разочаровываешь. Это его решение, ты здесь ни при чём. Дин закатывает глаза, зная, что Кас не видит. - Если бы так, он ушёл бы раньше. Но он ждал, пока уедет Сэм. Ради Сэма стоило задержаться, - Дин всегда думал, что это он удерживает семью вместе, но он ошибался. Сэм ушёл, и всё развалилось. Дину ужасно хочется позвонить ему и умолять вернуться, он снова хочет иметь семью, но он не может. Сэм наконец-то получил возможность уйти, найти себя и своё счастье. Дин не может лишить его этого только потому, что он сам несчастен. - Дин… Дин только качает головой. - Я больше не хочу говорить, - он разворачивается и поднимает взгляд на Каса. – Трахнешь меня? Он знает, что Кас предпочёл бы продолжить разговор, но Кас кивает и берёт его за плечо, и Дин приподнимается его поцеловать.