Непрощённый

Фешенебельный ресторан встречает меня блеском огней и суетой обслуживающего персонала. Ты сидишь за дальним столиком, изучая меню и отхлёбывая вино из высокого бокала. Выглядишь чересчур серьёзным, поэтому решаю подшутить над тобой. Я давно уже понял, что люди, как правило, не вглядываются в лицо человека в форме. Самая распространенная здесь форма – это фраки на официантах. На мне тоже надет фрак и для завершения образа не хватает лишь меню в руках и бабочки (ненавижу сдавливающие шею нефункциональные галстуки и бабочки), но её довольно легко раздобыть. Чтобы ты не сразу узнал меня, решаю позаимствовать у одного из посетителей очки и рисую себе под носом усы. Подхожу к твоему столику и спрашиваю с французским акцентом: - Могу я вам помочь, сэр? - Если можно, подскажите с шампанским, какое лучше? - ты сосредоточенно смотришь в меню, не обращая на меня внимания, поэтому я продолжаю молоть ерунду. Ты отвечаешь, так и не взглянув на меня. Мой маскарад удался на славу. Ты не узнал меня, не почувствовал, что я рядом, и от этого я теряюсь. Порой такое случается даже со мной. Неужели ты забыл меня, Джон? Отхожу от твоего столика, чтобы раздобыть шампанского и собраться с мыслями. - Сэр, я надеюсь, что этот винтажный привкус старины с нотками новизны, придётся вам по вкусу, - изрекаю я с французским прононсом, вернувшись к твоему столику с бутылкой шампанского в руках и обнаруживая пренеприятный сюрприз: ты ужинаешь не один. Я сразу замечаю на столе маленькую коробочку, красноречиво заявляющую о твоих намерениях, но уже не могу остановиться. - … когда ты вдруг осознаёшь, что смотришь в лицо старого друга, - это я произношу уже своим обычным голосом и снимаю очки. Наконец-то ты смотришь на меня и узнаёшь. – Интересная штука - фрак. Не лишая индивидуальности друзей, он обезличивает официантов. Ты вскакиваешь из-за стола и какое-то время не можешь ничего сказать, твои глаза темнеют от гнева и мечут молнии, но за всем этим я вижу глубоко скрытую боль. - Вкратце: я жив. Видимо, я не прав, явившись столь неожиданно, так ведь и до инфаркта можно довести, - хоть я и понимаю твои чувства, но продолжаю паясничать. А что мне ещё остаётся? Сам виноват, что из-за своего пристрастия к театральным эффектам решил появиться перед тобой в людном месте. Если бы мы были наедине, возможно, я смог бы найти слова, чтобы все объяснить. Но сейчас между нами та, которой ты пытался сделать предложение, пока я столь бесцеремонно не прервал вас, и я уже ничего не могу изменить. Макаю салфетку в бокал и стираю со своего лица эти идиотские усы. Шутка явно не удалась. Мне здесь не рады. – Я неожиданно понял, что, наверное, должен извиниться. Ты стараешься сдержаться, но выходит плохо, и ты в раздражении стучишь кулаком по столу. - Джон, не надо, - говорит сидящая за столом блондинка и дотрагивается до твоей руки, видимо, пытаясь успокоить, но это производит обратный эффект – ты взрываешься и наконец-то начинаешь говорить: - Два года я думал, что ты мёртв. Два года я тебя оплакивал, - в твоих глазах появляются слёзы. - Как ты мог?! - Стоп, пока ты не сделал того, о чём пожалеешь, я должен спросить у тебя: ты так и будешь с ними ходить? - тычу пальцем в твои усы. Мне совсем не весело, мне хочется расплакаться и обнять тебя, но я продолжаю ломать комедию. Никогда не признавал публичных проявлений чувств. Чего уж там, я и самих чувств долгое время не признавал. Это становится последней каплей, ты хватаешь меня за грудки и валишь на пол. На миг мне кажется, что ты хочешь не придушить меня, а обнять. При других обстоятельствах я был бы только рад, если бы ты завалил меня. Я и сейчас испытываю возбуждение, а не желание дать тебе сдачи. Я хочу близкого контакта с тобой, пусть даже такого. Я не сопротивляюсь, чтобы не причинить тебе вреда, и позволяю тебе бить себя, выпуская всё то, что ты так долго держал в себе: боль, гнев, обиду… Мы сидим за столиком в недорогом кафе, и я вновь пытаюсь поговорить с тобой, но ты не желаешь ничего слушать. Ты снова начинаешь кипятиться, когда выясняется, что Молли и Майкрофт знали о том, что я не погиб, и, несмотря на попытку Мэри (теперь я знаю, как её зовут) успокоить тебя, снова набрасываешься на меня. На этот раз ты разбиваешь мне губу, но мне на это наплевать. Из того кафе нас вежливо выпроводили, как и из ресторана. Теперь мы стоим в дешёвой забегаловке, и я в который раз безуспешно пытаюсь сказать, что ты нужен мне, а ты по-прежнему злишься и не слушаешь меня: - Одно слово, Шерлок – это всё, что от тебя требовалось! Одно словечко, чтобы я знал, что ты жив! - Ты не поверишь, как часто мне хотелось с тобой связаться, - говоря это, я не покривил душой. - Но я боялся, что ты меня невольно выдашь, - прости, Джон, но я и сейчас не могу сказать тебе всю правду. - Так это – моя вина! Неужели только я понимаю, что так не делают! Ты симулировал самоубийство и явился, как ни в чём ни бывало, через два года, а я должен быть спокоен, потому что Шерлок Холмс считает, что всё в ажуре! - Лондону грозит серьёзная опасность, готовится теракт. Мне нужна твоя помощь, - ты корчишь удивлённую физиономию. Это очень забавно. И тут я допускаю оплошность: говорю тебе правду о твоих истинных потребностях. – Признайся, тебе этого не хватало: вечная погоня за преступниками, бурлящая в жилах кровь и мы с тобой вдвоём… - в этот момент ты снова бьёшь меня, на этот раз головой в нос. - Как странно, я ведь извинился, почему же он никак не успокоится, - я выбит из колеи, поэтому позволяю себе произнести это вслух, прижимая платок к разбитому носу. К счастью, на мне теперь всё очень быстро заживает, иначе ходить бы мне не меньше недели с опухшим носом, а это было бы мне не к лицу. Сегодняшнее поведение обычно спокойного и терпимого Джона выглядит довольно странным. Я понимаю, он обижен и возмущён, но слишком уж много агрессии для добродушного Ватсона. Вон он, бегает вдоль бордюра и энергично машет рукой, пытаясь поймать такси. - Вы ничего не смыслите в человеческой натуре, - с дежурной улыбкой говорит стоящая рядом Мэри. - Да, наверное, - пожимаю плечами. Возможно, она права. - Я уговорю его, - всё с той же деланной улыбкой обещает блондинка. Неужели Джон не замечает, что она не та, за кого себя выдаёт? Вот и сейчас она прикидывается милой простушкой, делает большие наивные глаза и всё время улыбается, чтобы продемонстрировать, что она мне не враг, но это не так. Меня не обмануть, я вижу, что она не такая, какой хочет казаться. На самом деле она очень умная и расчётливая женщина, которая хранит множество тайн. - Не думаю. Вам ведь это незачем, мисс Лгунья, - говорю я, пряча в карман пальто окровавленный платок. – Если я узнаю, что вы обманываете Джона, то вам не поздоровится. - Что ты можешь мне сделать, вампир? - маска вежливой, хорошо воспитанной леди спадает с её лица, и на миг оно искажается злобой. Одновременно с этим я чувствую жуткую головную боль. Такое впечатление, что мою голову засунули в микроволновку, которую включили на максимальную мощность, кажется, ещё чуть-чуть и мой мозг взорвётся. Хуже всего, что я при этом не могу сдвинуться с места, чтобы перегрызть ей горло. Какая-то незримая сила удерживает меня там, где я стою, едва держась на ногах, и не даёт даже пошевелиться. – Это тебе не поздоровится, если ты снова станешь вмешиваться в нашу жизнь, - продолжает она, мило улыбаясь. - Мэри, - окликает её поймавший такси Джон. Она отворачивается от меня и уходит. Вместе с ней уходит боль и временный паралич, и я без сил падаю на колени. И как же тебя, Джон, угораздило связаться с ведьмой? Боюсь, что у нас обоих будут большие проблемы из-за этой женщины. Через несколько секунд мне удаётся справиться с земным притяжением и подняться с асфальта. Мэри думает, что испугала меня, а на самом деле только раздразнила. Я ещё разберусь с ней и верну себе тебя, Джон, но чуть позже, когда соберу информацию о ней. Я уж было собрался отдать ей тебя, примирившись с твоим выбором, но теперь у меня есть веские основания думать, что этот выбор не был добровольным. Сейчас мне нужно основательно подкрепиться. Мне нужны силы, а значит, понадобится много свежей крови. Я окидываю глазами улицу и направляюсь к ближайшему высотному зданию, чтобы подняться на крышу. Прохладный ночной ветер развевает волосы и охлаждает моё пострадавшее сегодня лицо, когда я, столь эффектно смотрящийся на фоне луны в своём любимом модном пальто и неизменном синем шарфе, машинально поднимаю воротник. К сожалению, рядом нет никого, кто мог бы это оценить. Смотрю вдаль и вслушиваюсь в звуки большого города. Ну вот, мой чуткий слух уловил то, что мне нужно. За пять кварталов отсюда двое амбалов избивают в переулке щуплого паренька. Делаю шаг с крыши и, раскинув руки, медленно планирую к месту своего ужина. Теперь я могу прыгать с любой высоты без вреда для своего здоровья. Бесшумно приземляюсь позади ни о чём не подозревающих здоровяков, продолжающих увлечённо бить ногами лежащего на асфальте подростка. Действую быстро, чтобы не создавать шума и не привлекать внимания полиции. Оглядевшись вокруг и не обнаружив поблизости камер наблюдения, вонзаю клыки в шею первого, быстро высасываю кровь и отбрасываю его в сторону, затем принимаюсь за второго, который к этому моменту уже успевает понять, что происходит что-то не то. Этому приходится заломить руки за спину, чтобы не махал ими у меня перед носом (кажется, при этом я ломаю ему запястье, но это – мелочь). Сегодня я очень зол, поэтому даже не пытаюсь оставить в живых своих жертв. В городе станет меньше на двух подонков, и этим я лишь окажу услугу полиции. Кровь второго я пью намного медленнее, наслаждаясь её вкусом и ароматом, ощущая, как живительная влага дразнит рецепторы языка и льётся по пищеводу, наполняя тело силой и энергией. Стираю память дрожащему как осиновый лист пареньку и направляюсь в сторону Скотленд-Ярда. По пути отправляю SMS Генриху: «Как справиться с ведьмой?». Полученный пару минут спустя ответ не радует: «Если ведьма сильная, то лучше не нарывайся». Джон долго лежал без сна, вспоминая события минувшего вечера. От дня сегодняшнего память унесла его в прошлое, подкидывая самые лучшие моменты их жизни с Шерлоком, как будто стараясь подтвердить, что тот был прав, и ему действительно не хватает этого драйва и адреналина. Наконец, он забылся тревожным сном. Мэри, делавшая вид, что спит, открыла глаза и сделала несколько пассов руками над головой спящего, насылая на него кошмары. Джон должен продолжать считать своего бывшего соседа бездушной скотиной, чтобы ни в коем случае не захотел вернуться к прежней жизни и не передумал на ней жениться.