Встретились два одиночества...

Путник, разносящий заразу, забрался далеко — еще три деревни были уничтожены до последнего бревнышка, прежде чем они его нашли. Человек был при смерти — хриплое дыхание, кровь на губах, язвы и бубоны, искорежившие кожу, явно об этом свидетельствовали. Дорогая одежда истрепалась, от мужчины разило застарелой грязью и потом, для оборотня же запах болезни и гниения был практически непереносимым. Кажется, человек уже сошел с ума от боли — запавшие глаза на бледном , влажном от пота лице, смотрели на них, но не видели. Он сгорал от жара и боли. Кажется, даже ищущие нечасто видели настолько запущенную форму болезни — ведьмак долго что-то рассматривал, прежде чем дать ножу напиться крови несчастного, по вине которого погибло несколько сотен людей. Лан к этому времени не хотел ничего, кроме как свернуться калачиком на земле и уснуть. Дорога была очень изнуряющей. Сначала он бежал рядом с лошадью ведьмака, без особого труда удерживая нужную скорость, затем временами отставал, передыхая, а ближе к вечеру и вовсе едва заставлял себя перебирать ногами. Все же, этот год он просидел на одном месте, тело совершенно отвыкло от нагрузок. Лишь тогда, когда он рухнул на колени, не имея больше сил сделать хоть шаг, ведьмак остановился и кивнул себе за спину. Оставшийся путь оборотень так и проехал на лошади, пригревшись и дремая вполглаза. На ночевку отряд остановился сразу, как только всполохи горящей деревни остались позади. Кажется, люди устали не меньше, чем он. Но недостаточно, чтобы лечь спать без ужина. Лан, ничего не евший двое суток, едва успевал сглатывать текущую слюну, наблюдая, как из сумок появляется хлеб и мясо. Но, к его вящему удивлению, вместо того, чтобы все это съесть, они разожгли костер и, налив воду в котел, побросали еду туда. Но уже совсем скоро оборотень был готов признать, что, наверное, люди больше смыслят в приготовлении еды — от котла шел совершенно одуряющий запах. Это было почти привычное времяпровождение — жадно вдыхать аромат пищи, надеясь, что ему милостиво бросят объедки. Ведьмак, как оказалось, даже для еды не снимал свою маску, он просто сдвинул ее немного вверх, но в темноте рассмотреть что-то было затруднительно даже для Лана, не говоря уже о людях. Оборотень на миг отвлекся, а потому испуганно вздрогнул, когда ведьмак неведомым образом оказался рядом. И очень удивился, когда тот поставил на землю свою тарелку, все еще наполненную ароматной похлебкой до половины. Оценить этот жест неправильно было невозможно, но Лан все равно брал посуду с величайшей осторожностью, ожидая негодующих окриков. Ложку он проигнорировал — с его деформированной челюстью ее использование превращалось в истинное мучение. Оборотень с искренним удовольствием отхлебывал из миски, не обращая внимания на заинтересованный взгляд ведьмака. Кажется, тому было любопытно, как он вообще ест. В ответ хотелось усмехнуться, но Лан знал, что улыбку воспримут как оскал. Отлично он ест. От костей только щепки летят. Утро началось странно — ни криков хозяина, ни шума на кухне... Лишь разлепив один глаз и почесав зудящие шрамы на шее, Лан вспомнил, что таверны больше нет. А есть лес, отряд ищущих и перегоревший костер, в который он почти забрался в поисках тепла. Он-то и раньше чистотой не сверкал, а теперь, перемазавшись пеплом, и вовсе напоминал не пойми что. Не удивительно, что проснувшийся ведьмак, осмотрев его скептическим взглядом, кивнул вбок: - Там река. Лан и сам прекрасно слышал, что там река. Но, полученным разрешением грех не воспользоваться. Речка оказалась не слишком большой, но глубокой. И чертовски холодной. Но оборотень, год не видевший открытой воды, этого даже не заметил, плюхнувшись с головой. Плавал он так себе, неуклюже гребя по-собачьи, но не вылезал до тех пор, пока конечности совершенно не одеревенели от холода. Лишь выбравшись обратно на берег, Лан заметил ведьмака, который, судя по всему, пришел посмотреть, не утонул ли он здесь. Подчиняясь совершенно шальному настроению, оборотень замотал головой, вода из волос полетела в разные стороны, часть ее осела на одежде ведьмака, но тот хулиганство проигнорировал. - Пошли. Тебе еще нужно подобрать что-нибудь из одежды. Лан, честно говоря, давно привык к собственной наготе, и даже удивился подобной постановке вопроса. Но одежда это хорошо — теплее будет. Следующая неделя оказалась очень познавательной. Лан узнал, что ведьмака зовут Малиш, с удивлением понял, что в общем-то спокойный мужчина вызывает страх у всего отряда, а так же убедился, что черный нож действительно живой. Произошло это следующим образом: ведьмак оставил оружие у костра и ушел куда-то по своим делам, а оборотень не вытерпел, и полез его трогать. Он просто не мог сдержать любопытства, за что получил немаленький порез на предплечье — нож вывернулся из руки и полоснул по коже. Страшной боли, как в прошлый раз, не было, но нож впитал всю кровь до капли и, кажется, стал еще чернее. Это на время остудило пыл оборотня, которому почти-свобода вскружила голову. А затем Лан понял, почему ведьмак прячет лицо. В свое оправдание он мог сказать, что это получилось случайно. Он просто, по старой привычке, проснулся раньше всех. Малиш, спавший беспокойно, ворочался и стонал. Оборотень понятия не имел, что ему снилось, но когда ведьмак принялся остервенело сдирать с лица ткань, подобрался ближе. И грустно вздохнул — действительно, показывать такое людям не стоило. Наверное, это был ожог — от скул и до самого подбородка лицо ведьмака состояло сплошь из рубцов и отвратительной розовой кожи, затянувшей щеки и нос. Безгубый рот, скривившийся в мучительной гримасе и безнадежные, жалобные стоны, вынудили оборотня пойти на крайне рисковый шаг — он подобрался еще ближе и осторожно тронул мужчину за плечо. Тот проснулся мгновенно, отбросив Лана от себя одним мощным ударом. Оборотень не издал ни звука, но подобрался, готовясь к новым ударам, но ведьмак, скосив глаза вниз, поморщился и принялся искать шарф. «Пронесло» - выдохнул про себя Лан. И не отвел взгляда, когда Малиш внимательно посмотрел ему в глаза, прежде чем закутаться обратно в ткань. Что он там искал? Отвращение? Тогда человек здорово ошибся — собственное отражение Лана было куда омерзительнее. Странно, но этот случай протянул между ними тонкую ниточку взаимопонимания. Далеко не все зараженные вели себя, как испуганные овцы. Для Лана это открытие стало не самым приятным — ему едва не снесло голову топором, брошенным из дома напротив. Хорошо, что он упал на четвереньки раньше, чем понял, что случилось. В эту деревню их опять привел ведьмак, безошибочно уловив болезнь каким-то своим методом. - Хорошо бросил, тварь, - кто-то из отряда хрипло выругался за спиной. Оборотень ошалело щелкнул зубами, когда его вздернули на ноги. - Смотри в оба. Здесь будет непросто, - двухметровый мужик с длинной бородой и умными карими глазами смотрел на него как-то уж очень спокойно. Кажется, ни летающие топоры, ни уродство оборотня его особо не смущали. Лан на всякий случай кивнул, хотя на него уже никто не обращал внимания. - В круг, черт! Их здесь сотня, не меньше! Оборотня кто-то толкнул в плечо, ищущие быстро и слажено заняли круговую оборону. Наступающих действительно было много — причем, кажется, больные и здоровые вперемешку. Лан смотрел на эту толпу со смешанным чувством, ему, конечно, приходилось драться, но здесь наравне со взрослыми мужчинами шли женщины и подростки. Ищущих это, кажется, не смущало. - Уходите, убийцы! - вперед вышел коренастый веснушчатый парень с уверенным, хоть и простоватым лицом. - О, метатель топоров нашелся, - кто-то за спиной прищелкнул языком. Действительно, в руке парень сжимал обычный топор на добротной деревянной ручке. Толпа рядом с ним угрожающе загудела. Терять им было нечего. - Мы уйдем, - Малиш тоже сделал шаг вперед, заговорил негромко, но весь шум мгновенно стих, - если больные сдадутся сами. Иначе умрут все. - Падальщики здесь не нужны. Сами разберемся! - даже с расстояния было заметно, как побледнели у парня губы. От него, кстати, болезнью не пахло. - Дети тоже умрут, - Малиш его словно не слышал, - все, которых вы спрятали в пещерах за деревней. Лан ошибся — все-таки, им было что терять помимо жизней. Люди заволновались, толпа зашумела еще громче, но теперь вместо решительности чувствовался откровенный страх. Никто не сомневался, что ищущие не пощадят. Оборотень чувствовал — люди почти сдались, но в последний момент откуда-то сзади, из толпы, зазвенел женский голос: - Бей их! Убийцы! - в сторону отряда полетел камень. - Ироды, у них руки в детской крови! - еще один, но уже с другой стороны. - Да их всего-то два десятка! Бей! - воодушевился парень с топором. - Бей!!! - разъяренная толпа подхватила клич, и в ищущих полетели камни. Малиш передернул плечами, но не отступил ни на шаг. В воздух взвился черный нож, и в следующий момент все камни повисли, словно в киселе, так и не долетев до цели. Произойди это немногим ранее, и люди испугались бы, но теперь толпа не видела ничего, кроме врагов, которые пришли в их деревню убивать. Люди хлынули вперед как-то внезапно, но очень слаженно. Казалось, и мгновения не прошло, а мечи ищущих обагрились первой кровью. На головы нападающим посыпались камни, наконец, освобожденные от силы ведьмака, воздух зазвенел от лязга железа и криков боли. Прямо на Лана налетела женщина с клюкой, попыталась ударить оборотня по голове, но он прошмыгнул под занесенной для удара рукой, развернулся уже у нее за спиной и едва успел зажмуриться — прямо в лицо брызнула кровь. Женщине снесли голову. Это мало походило на бой — ищущие резали селян как овец. И Лану это показалось настолько... неправильным и бесчеловечным, что он попросту замер на месте, не зная, что делать. Нет, оборотень прекрасно понимал, что эти люди сами с удовольствием его убьют, только дай возможность, но все равно, для него это было слишком. Вот только его звериная половина подобным человеколюбием не страдала, и сдаваться просто так не собиралась. Когда-то в детстве Лан даже проводил маленький эксперимент — попытался сунуть руку в огонь. Не получилось. Зверь, пусть и спящий, никогда не позволял нарочно принести себе вред. Вот и сейчас, вместо того, чтобы растерянно застыть, он перекатом ушел от удара серпа, полоснул когтями по чьему-то боку... и выкатился прямо под ноги Малишу. Тот в бою почти не участвовал — высматривал что-то в толпе, и лишь иногда резким змеиным движением подавался вперед, давая ножу напиться крови. «Наверное, ворожит что-то», - решил Лан, и стал так, чтобы прикрывать левый бок ведьмака. Может, хоть он прекратит это безумие? Кажется, пыл атакующих потихоньку начал стихать — еще бы, их осталась едва половина, но ищущим тоже пришлось нелегко. Лан дрался так, как умел — когтями и зубами, но при этом серьезных повреждений старался не наносить. Двигаясь и уклоняясь, он развернулся к Малишу спиной, пытаясь достать когтями настоящего великана, с легкостью орудовавшего молотом. Но тот, в отличие от остальных селян, явно имел боевой опыт — легко отражал натиск сразу с нескольких сторон, не подпуская близко. Внезапно, его дернуло в сторону, развернуло. Оборотень широко раскрытыми глазами смотрел, как его собственная рука с хищно выпущенными когтями быстро и безжалостно впивается в горло крепкого еще старика. Из распахнувшегося от боли рта хлынула кровь, старик повалился на траву, уже скорее бурую, чем зеленую. Лан в ужасе отшатнулся, с силой сжал кулаки, не понимая, что происходит. Он не убивал! - Все! Остальные здоровы, - надтреснутый, усталый голос ведьмака прозвучал над толпой, словно гром. Малиш, кажется, едва держался на ногах, его пошатывало с стороны в сторону, даже глаза казались потухшими. А у оборотня словно прорезался нюх — он только сейчас сообразил, что собственные руки воняют болезнью. Значит, он не виноват?! Это был зараженный? Правда, порадоваться и придумать оправдание собственной жестокости Лан не успел — его опять что-то толкнуло назад, в аккурат под локоть оседающему ведьмаку. «Вот и все объяснение - Малиш просто дергал меня за ниточки, как куклу», - мрачно решил оборотень, придерживая обессилевшее тело. Остальные ищущие быстро и слажено отступали, деловито подбирая раненых. Люди тоже отхлынули назад, с ужасом рассматривая побоище. Из «несчастных двух десятков» ищущих не погиб ни один, все трупы, устлавшие землю, принадлежали селянам. «И все они были больными» - скорее, с ужасом, чем с уважением к ведьмовской силе, подумал Лан. Не удивительно, что ему так поплохело. - Давай, я помогу, - рядом оказался бородач, уже виденный вначале. Все его лицо и одежда были заляпаны кровью, но взгляд по-прежнему светился умиротворением. Оборотень замотал головой, покрепче перехватывая бессознательное тело. Ему этот мужчина почему-то не нравился. Было в нем что-то... неправильное. Он выглядел не воином, дерущимся на смерть, а ребенком, с детской жестокостью обрывающим крылья мухам. Как, мол, они себя после этого поведут? К тому же, Малиш сам выбрал именно его, Лана, а не всяких странных... Оборотень отодвинулся, краем взгляда заметив, как в глазах бородача мелькнуло что-то иное, темное. Но он привык, что нечеловеческий взгляд иногда замечает больше, чем нужно, а потому решил над этим не задумываться. Ведьмак ведь знал, кого брал в отряд? Малиш стонал, метался, бессознательно сжимая руки в кулаки, но в себя не приходил. Лан понятия не имел, что с этим делать, а остальные обходили их стороной, не стремясь помочь. Даже бородач куда-то пропал, хотя интуиция оборотня выла об опасности дурным голосом, стоило тому оказаться рядом, так что, хорошо, что его нет. Раненых оказалось немало. Точнее, трудно было найти человека, который не пострадал в бою. Себя оборотень справедливо не считал, ибо и пользы от него было совсем немного. Но он чертовски устал. От переживаний и от забега с ведьмаком на плечах. Конечно, глупо жаловаться, зная, что обычный человек и этого не выдержал бы. Тем не менее, хотелось упасть и уснуть. Они забились в какой-то лесок, повалились кто где стоял, наконец, позволяя себе отдохнуть. Без пристального взора ведьмака даже часовые показались отряду чрезмерным излишеством. И так ведь ясно, что гнаться за ними никто не будет. А Лан, вот, упасть не мог, ибо совесть не позволяла. В итоге, так ничего и не решив, он проковылял к ближайшему ищущему и забрал у него флягу с водой. Тот подобное посягательство нагло проигнорировал. «Вряд ли ему это понравится», - Лан осторожно размотал шарф ведьмака, сев при этом так, чтобы остальные ничего не видели. Хотя, у него крепло подозрение, что люди и так прекрасно знают, что Малиш прячет под тканью. Любопытство — страшная вещь. Оборотень никогда не поверил бы, что никто не рискнул подсмотреть, когда ведьмак умывается или ест. Ну, или как сейчас вот. «Да пей же ты», - Лан попытался разжать крепко стиснутые зубы, но мужчина мотнул головой, застонав, и челюстей не разжал. Оборотень недовольно заворчал вслух, все же кое-как приспособив собственные когти вместо рычага, и таки влив немного воды Малишу в рот. Видимой пользы это не принесло, но оборотень понятия не имел, что еще можно сделать, а потому с чувством выполненного долга улегся рядом — сторожить. Этим он честно занимался минут пять, пока не уснул. «А когда-то он был довольно красив», - оборотень рассматривал обезображенное лицо ведьмака, пользуясь возможностью. Проснулся он совсем недавно, и пришел к неутешительному выводу, что лучше Малишу не стало. Правда, люди обеспокоенными не выглядели — значит, уже видели подобное. Лан дал ему еще немного воды, на этот раз уже немного приспособившись, и теперь изучал, поддавшись любопытству. Если отрешиться от порченой кожи, то острые скулы, правильные черты лица, красивые глаза, - наверняка, проблем с девушками у него не было. «А теперь только глаза и остались. Интересно, какие у него были губы?» - как существо, вместо нижней половины лица имеющее почти волчью пасть, Лан всегда очень интересовался внешностью остальных. А Малиша ему было жалко. Не из-за уродства. Просто он боялся даже представить, как это — иметь привлекательную внешность, а затем в один миг превратиться в урода. Он-то со своей рожей с рождения живет, ничего другого не знает, поэтому и к реакции окружающих привык. Ведьмаку, наверное, гораздо хуже. Не зря же он этот шарф таскает. - Не хочу, чтобы люди разбегались с криками. Оборотень едва не подпрыгнул. С ужасом понял, что очнувшийся ведьмак застал его не за самым хорошим занятием. А он еще, кажется, и мысли читает... - У тебя все на лице написано, - Малиш ухмыльнулся, с силой зажмурился, словно прогоняя остатки сна, и поднял лежащий рядом шарф. Выглядел он бодрым и готовым к действию. Что не преминул доказать, легко вскочив на ноги. Лан лишь провел внезапно ожившего больного задумчивым взглядом. Пожалуй, улыбка ведьмака выглядела едва ли не хуже, чем у него самого. И еще, Малиш стал первым человеком, назвавшим его морду лицом.