«ЗАТИШЬЕ»
Смеркалось. Около получаса назад Хаширама сообщал брату о скором отъезде к новому феодалу их страны, дабы поставить в известность о грядущих намерениях, касательно строительства деревни шиноби, где в дальнейшем простые люди наравне с членами аристократии смогут нанимать войнов для тех или иных целей. Конечно, еще требовалось детально продумать ранги и способы распределения миссий, но первостепенной задачей оставалось сообщение в высшие органы власти о грядущих и, не побоюсь этого слова, кардинальных изменениях в политической системе государства. Фудо вроде бы был только «за» подобные перемены, но то было пять лет назад; неизвестно, каким и по сей день оставалось его мнение на этот счет. Может, старики-советники сумели переубедить молодого правителя, и если это было так, то Хашираме еще требовалось и переубедить упрямых консерваторов. Свита в неблизкое путешествие обещала быть небольшой, но мобильной, однако, Тобирама в ней состоять не мог, оставаясь в лагере заместо предводителя клана. И пусть большинство деталей о предстоящей кампании было обсуждено братьями ранее, все же оставалась пара тройка, казалось бы, незначительных моментов, требующих внимания. Стоило только мужчине подойти к палатке брата ближе, как он становился невольным свидетелем странного монолога своей сестрицы, из коего несложно было догадаться, что речь шла о ее грядущей помолвке. Да еще не с кем-нибудь, а с самым ненавистным для Тобирамы человеком. — Какой такой союз? — в негодовании произнес неожиданно вошедший Тобирама, в следующую секунду соответствующе взглянув на старшего брата. Ни Юихиме, ни Хаширама не знали было, что на это и ответить; нависла напряженная пауза. — Юи, выйди, пожалуйста, — не своим голосом прогремел шиноби. — Тоби, я, — хотела было оправдаться девушка, но Сенджу так взглянул на нее, что душа уходила в пятки. Не сказав более ни слова, девушка потупила взор и вышла из палатки, оставляя братьев наедине. — Тобирама, послушай, — успокаивающе произнес было Хаширама. — Нет, это ты послушай, — из последних сил продолжая сдерживать себя, рычал на него шиноби. — Ни о каком замужестве Юи, а тем более за Учиха, — брат хотел было вставить опровергающее слово, но у него ничего не вышло, — а тем более за Мадару не может быть и речи. Не смей вмешивать сестру в свои политические игры, слышишь? — с нескрываемой угрозой процедил Сенджу; ему никогда еще не приходилось общаться со старшим братом в таком тоне. — Не смей. — Успокойся, — с мягкой улыбкой произнес Хаширама. — Свадьбы не будет: ни Мадара, ни Юи не хотят этого брака, — а вот это заявление заставило поостыть младшего Сенджу. — Не скрою, я был бы рад, если у них все сложилось, но, — пожал плечами мужчина, — видимо не судьба. — Постой, — в непонимании усмехнулся было Тоби. — Что значит, они оба не хотят этого брака, ты говорил с Мадарой? — Знаю, ты от него не в восторге, но ради благополучия нашей будущей деревни это была бы не такая высокая плата. — Но не ценой же, — его перебили. — Поэтому я и решил сначала узнать у Юи мнение о потенциальном супруге, — данный комментарий был встречен мужчиной испепеляющим взглядом младшего брата. — Не вздумай даже в шутку произносить подобное. — Тобирама, — убирая с лица привычную улыбку, произнес Хаширама, — сядь, пожалуйста, — назревал серьезный разговор. — Юихиме уже двадцать, рано или поздно, но она перейдет в другую семью, ты должен это понимать. — Да, но не в Учиха. Этого я не позволю, — безапелляционно проговорил Сенджу, вставая со своего места. — Уж лучше я сам займусь ее устройством. Если ты конечно позволишь, — учтиво добавил мужнина и, не сказав более ни слова, порывисто вышел из палатки. Хаширама обреченно вздохнул, потирая лоб рукой, как обычно делают при головной боли. Ему никак не удавалось примирить брата и лучшего друга, а тут еще и больная для Тобирамы тема с замужеством Юихиме. Пусть младший Сенджу не был столь красноречив в проявлении своих чувств к сестре, но его теплая привязанность оставалась очевидна. Мужчина особенно дорожил Юи; не то чтобы сильнее, чем Хаширамой, а просто по-другому: в конце концов, Юи не являлась таковым шиноби, не говоря уже о ее принадлежности к прекрасному полу. Старший из братьев Сенджу прекрасно помнил, сколь тесными всегда были взаимоотношения у близнецов. Не говоря ни слова, они могли общаться часами, но то, увы, было лишь в детстве. Сейчас же, после столь долгого перерыва, они словно говорили на разных языках, вечно ссорясь и пререкаясь. Но несмотря на все их склоки, было предельно ясно, как сильно Тобирама дорожил сестрой и наоборот. Не мудрено, что мужчина не мог смириться с ее неминуемым уходом. Хашираме казалось, что в отношении Юи брат невольно примиряет на себя роль отца, пытаясь воспитывать девушку и подчинить, таким образом, своей воле. Но Сенджу и представить не мог, как обстояли дела на самом деле. Тобирама не выносил присутствия молодых мужчин рядом со своей сестрой, страстно ревнуя ее к каждому потенциальному женишку. В стороне не оставался даже его собственный брат, над чем сам шиноби зачастую иронично посмеивался у себя в мыслях. Сенджу сходил с ума от одной только мысли, что девушка может быть влюблена в кого-то другого. Тобирама чувствовал, что узнай он о возлюбленном несчастной, тут же убил бы оного на месте и с особой жестокостью, после сымитировав некий несчастный случай. Мужчина фонтанировал ужасающими подробностями различных идей по достижению данной цели, хотя сам еще ни разу не смог точно удостовериться в предмете страсти родимой сестрицы. Шиноби прекрасно понимал, сколь эгоистичны были его желания, но в тоже время осознавал, что должен рано или поздно отпустить от себя любимую женщину, хотя бы ради нее самой. Но только не Учиха Мадаре. Стоило только Тобираме представить этого дьявола рядом со своей милой и нежной Юи, как его начинало просто колотить от злобы, он как никогда ощущал острую жажду убийства ненавистного для него человека, и именно сейчас шиноби чувствовал, что ему это по силам. Но все обстояло куда сложнее. Еще неделю назад Сенджу на вполне себе законных основаниях мог бы позволить себе воплотить это желание в жизнь, но не сейчас, после долгожданного подписания мира. Обстоятельства вынуждали его действовать тоньше, более продуманно, а главное незаметно, но холодный рассудок впервые оставался затуманен всепоглощающими эмоциями, вызванными девушкой. Впервые за все годы холодный и расчетливый Тобирама был чуть ли не полностью выбит из колеи, из своего привычного состояния одной лишь женщиной, и только его беспрецедентные навыки шиноби сокрытия каких-либо эмоций не давали близким и шанса догадаться о подлинных чувствах, испытываемых к девушке.***
Юи выскочила из палатки бледная, словно сама смерть: Тобирама никогда в жизни не удостаивал ее столь страшным и испепеляющим взглядом. Всем своим нутром девушка чувствовала приближение грядущей бури. Он был зол, страшно зол. Мужчина еще не отошел от своих вчерашних подозрений, касательно ее «теплого» приема неизвестного мужчины, на ночь глядя. И хоть девушка смогла ненадолго переключить внимание брата искренними слезами, оправдываемые мнимым кошмаром, Юи прекрасно понимала, что это не надолго. Тобирама был далеко неглуп, он ясно почувствовал в тот вечер знакомый выброс ее чакры, а точнее странного превращения некой посторонней в чакру его сестры. В ее голове до сих пор звучала последняя фраза Сенджу: «Я доверяю тебе Юи, не стоит злоупотреблять этим доверием». Была ли в тех словах мольба или же угроза, девушка не могла определить точно. Но сейчас ей был куда ближе второй вариант. Родной брат внушал Юи, если пока и не страх, то опасения. Пусть явных поводов для того не было, но чисто интуитивно она ощущала, что очень скоро гнев Тобирамы неминуемо обрушиться на нее, но Сенджу старательно пыталась отбросить подобные мысли подальше. — Юи! — Радостно махала девушке рукой Киоко, но та, словно и не слышала добрую знакомую. — Юихиме! — Не замечая несвойственной для Сенджу прострации, продолжала окликать ее девушка, весело подлетая к подруге. — Юи, ну ты чего, не слышишь меня, что ли? — Продолжая счастливо улыбаться, произнесла она, даже не ожидая ответа. — Угадай, кого я сейчас встретила? Никогда не угадаешь! — Кого же? — стараясь непринужденно улыбнуться, разыгрывала учтивую заинтересованность Сенджу; и, надо признаться, у нее получалось весьма неплохо. — Учиха Мадару, — она явно не умела должным образом держать язык за зубами, даже когда сама хотела помучить подругу коротким ожиданием. — И не одного, — заговорчески протянула она, склоняясь чуть ниже к Юи. «Только его мне сейчас не хватало». — С ним была такая вульгарная особа, вешалась на него чуть ли не посреди улицы, вообще никакого стыда не имеет, я уже молчу про воспитание. И ладно она, но о чем Учиха думает! Хотя, — задумчиво протянула Киоко, даже и не замечавшая того, что подруга слушала ее лишь в пол уха, — если она очередная потаскушка, что в принципе вполне возможно, судя по ее поведению, то ничего удивительно. Да, — решительно заключила она, деловито беря двумя пальцами за подбородок, — так и есть. Но, должна сказать, он ее неплохо содержит; кимоно шикарное, да и видно, что на косметику она тратиться будь здоров. Слышала, Хаширама хотел вас сосватать, — последняя фраза словно отрезвила Юи. — Что? — тут же встрепенулась она. — А ты откуда знаешь? — невероятно, брат буквально только что говорил с ней на эту тему, а она уже достояние общественности. — Значит, правда, — хитро сощурила глазки Киоко, невольно улыбаясь еще шире. — Все никак в толк взять не могу, ты же само совершенство: умница, красавица, да еще из благородного клана, — ну что еще ему нужно! Или он слепой, или глупец. Ни на одного, ни на другого Учиха не похож, а значит, здесь замешано нечто третье. А ну, колись, — заинтригованным шепотом произнесла нетерпеливая девушка, — что там у вас произошло? — Я отказываюсь что-либо говорить, — в тон ей говорила Юи, отводя девушку в сторонку, — пока ты мне не скажешь, откуда ты все это знаешь, — и хоть ее голос звучал, казалось бы, беззаботно, в нем отчетливо прослеживалась замаскированная серьезность и даже недовольство, но Киоко то было невдомек. — Оу, — расстроенно протянула было девушка. — Ну ладно, так и быть, — но тут же спохватилась. — Но ты ведь точно мне расскажешь? — серьезно удостоверилась она. — Да точно, точно. Говори уже, — теряя терпение на эту неугомонную бестию, произнесла Юи, старательно пытавшаяся скрыть нарастающее раздражение. — Ишимару допытала, — игриво произнесла Киоко. — Он невольно стал свидетелем разговора Мадары и твоего брата, — в следующую секунду девушка, искренне сочувствуя, положила свою руку на плечо подруги. — Сожалею. Но ты не переживай, — тут же встрепенулась Нара, — я никому не расскажу, что тебя отвергли, — заверяла она шепотом. — Так что там у вас, ну с Мадарой? — в нетерпении повторила Киоко. Юи уже кипела от досады. Конечно, она любила Киоко, по-своему любила, но порой ее «тактичность» просто вымораживала, не говоря уже о безудержном темпераменте. Язык у девушки был, как говорится, без костей, что приносило немало дискомфорта ее близким. Разумеется, в приличном обществе Нара держалась подобно истинной леди, тихой и немногословной, а потому весь оставшийся поток не выговоренных за день слов обычно сваливался на ее ближайших родственников и друзей. Киоко всегда была любительницей посплетничать и плохо хранила даже собственные тайны, что было говорить о пикантной истории Юи. Сенджу не сомневалась, что в скором времени станет тем еще посмешищем в лице всех жителей деревни. Сейчас некая «вульгарная особа», о которой все это время толковала девушке ее добрая подруга, волновала Юи в самую последнюю очередь. С некоторых пор девушке стало совершенно плевать на жизнь и интересы Мадары. Да будь у него хоть целый гарем, она бы и ухом не повела, невольно сожалея всем тем девушкам, питавшим или питающим какие-либо надежды в отношении Учиха. У него не было сердца, — была уверенна Юи, а потому ей казалось в какой-то степени даже странным воспринимать этого мужчину за человека. Он скорее походил на ледяного гомункула, подобие человека, искусственно созданное неким сумасшедшим гением их времени. У Мадары не было ни капли совести, ни капли сострадания: он воистину стал совершенным орудием убийства. Вероятно, мужчина достиг идеала шиноби. Ужасающего идеала. Теперь Юи убедилась, что он изменился. Не было более того юноши, чей свет души когда-то привлек ее. Но, в таком случае, что было тогда, накануне ее неожиданного выступления? Он поддержал ее, казалось бы, искренне. Неужели это было вызвано только лишь его ставкой на победу юной Сенджу, и он переживал не за нее, а за свои деньги? Как же мерзко. Какая же она дура! Как она могла все это время верить ему?! «Идиотка. Теперь сама во всем виновата». Но решение принято, и от него теперь не отступить. Мадара для нее теперь никто, ничто, лишь призрак былых воспоминаний. Говорят, ненависть — противоположность любви. Врут. Противоположность любви — безразличие. Любовь — сильное чувство, и ненависть не слабее его, а посему они — лишь две стороны одной медали. Так заключила для себя Юи, оставаясь наедине с собственными мыслями. Она не видела сегодня Мадару, и то было лишь к лучшему для нее. Чего не скажешь о самом шиноби. Задетая гордость не давала ему рассуждать здраво: казалось бы, Хаширама сам предложил исполнить давнишнее желание Учиха, Юми могла стать его раз и навсегда, но он отказался. Мужчина прекрасно понимал, что Юи откажется от подобного предложения, даже если оно последует от старшего брата, чем лишний раз выставит его, Учиха Мадару, на посмешище, а посему решил опередить в этом девушку, первым нанеся бесчестный удар. И конечно Ишимару никогда бы не стал рассказывать сестре, с которой, к слову, состоял в не самых доверительных отношениях, подобных нелицеприятных для Юи подробностей, потому как, как минимум, знал болтливый темперамент юной Нара. Знал о нем и Учиха. Равно как и о том, что Киоко, несмотря на свое прямое причастие к ведущему клану наемников, была не самой сильной куноичи, а посему вполне могла не заметить в праздной обстановке применение такой элементарной техники, как техники Превращения. В данном случае Мадары в ее собственного брата. Идеальное преступление: использовав Киоко, насолил и Юи, и, раздражающему Учиха, Ишимару. К сожалению, сама Юи была не столь прозорлива, к тому же ей, как никому другому, было просто определить врала ли Киоко или же говорила правду. А она говорила правду, по крайней мере, сама была в том уверена. Затаив обиду на лучшего друга, Сенджу даже не стала разбираться в возможных мотивах данного, совершенно несвойственного ему поступка, но и скандала устраивать не собиралась, решив для себя просто игнорировать Ишимару; не идиот, сам догадается, в чем провинился. Да и, признаться, у Юи не было никакого настроения разговаривать с кем бы то ни было; она очень устала за этот день, не говоря уже о фактически бессонной ночи. Но, судя по всему, отдохнуть для неё сегодня не представлялось возможным: одному из раненных в тот вечер стало хуже, требовалась срочная операция, а лучший ирьенин в ее лице был как раз неподалеку. Что неудивительно, каждый раз, когда что-то беспокоило Юи, ноги сами вели ее в сторону лазарета. Работа помогала девушке отвлечься от насущного, а благодарные улыбки пациентов лишний раз повышали настроение, не говоря уже о ни с чем несравнимом чувстве собственной значимости, что каждый раз ощущала изможденная к концу рабочего дня Юи. — Отличная работа, — протягивая сидящей у больничной палаты девушке флягу с водой, произнес Химуро. Она не сразу подняла на него голову, будучи не в силах лишний раз и пошевелиться. — Спасибо, — жадно осушив баклажку, просипела она, возвращая пустую флягу коллеге. — Тебе не стоит так загонять себя, — присаживаясь рядом, произнес мужчина, после чего выдержал некую паузу. — Когда ты в последний раз нормально высыпалась? — вдруг задал он неожиданный вопрос. — Я хорошо тебя знаю, — отвечая на немой вопрос девушки, проговорил ирьенин, ясно чувствуя на себе недоумевающий взгляд коллеги. — Недели полторы назад, — с сомнением произнесла было Юи. — А мне кажется, не меньше месяца, — не без упрека проговорил шиноби, испепеляя ее соответствующим взглядом. — Так и угробить себя недолго. Все, — твердо заключил он, словно принял окончательное решение; Химуро поднялся со своего места и сейчас смотрел на Юи с высоты собственного роста. — Завтра я запрещаю тебе под каким бы то ни было предлогом посещать лазарет, у тебя выходной, — последнее звучало в его интерпретации, как приговор, отчего юная Сенджу не смогла сдержать веселого смеха, причину которого Химуро так и не понял. — Ну раз так, — поуспокоившись, произнесла девушка, обреченно пожимая плечами, — тогда позволь воспользоваться случаем моего ныне рабочего дня и навестить одного пациента. — Но после ты пойдешь спать, — строго отчеканил шиноби без намека на улыбку. — Разумеется, — не меняя задорной интонации, произнесла Юи. Умывшись и приведя немного себя в порядок, посредством смены халата и укладки ныне неприемлемо растрепанных волос, Сенджу направилась было узнать общее состояние ее старого друга, но, к удивлению, застала его не одного. Юный Учиха, примерного с Дэйки возраста, пришел, очевидно, проведать доброго друга. Подобного поворота событий девушка не ожидала, но быстро сориентировалась: — Вечер добрый, — поздоровалась было Юи, но тут же несколько замялась, заметив незнакомца, — Учиха Дэйки, если не ошибаюсь? — обратилась она к пациенту. — Не ошибаетесь, — плохо скрывая снисходительную усмешку, произнес юноша, подыгрывая подруге. Благо его друг не заметил странной мимической реакции шиноби на вошедшую, он был слишком занят осмотром прекрасной незнакомки. — Как Ваше самочувствие? — буднично осведомилась девушка, подходя к койке больного, на которой юноша уже вполне спокойно мог сидеть. — Прекрасно. Желаете убедиться? — вопросил шиноби, хотевший было сбросить с плеч кофту, покроем чем-то похожую на хаори. — Я Вам верю, — мягко улыбалась ему Юи, ненавязчиво останавливая юношу в его действиях. — Хотела лишь сообщить приятную новость: уже утром Вы сможете вернуться в строй, документы на выписку уже готовы. — И вправду приятная новость, — в тон ей произнес Дэйки. — Доброй ночи, — так же доброжелательно произнесла девушка, после чего невольно перевела взгляд на присутствовавшего здесь свидетеля, ради которого и был разыгран весь этот спектакль. Тот все это время не сводил глаз с Юи, изучающе рассматривая ее с головы до ног, словно подозревал что-то. Столь тяжелый взгляд не мог не напрягать, но девушка продолжала держаться как ни в чем не бывало. Смерив незнакомца мягкой и говорящей улыбкой, она обменялась с молодым человеком короткими кивками, тем самым прощаясь с молчаливым шиноби. Но стоило Сенджу выйти, как у того мигом развязался язык. — Хорошо же ты здесь устроился, — хитро протянул он, продолжая смотреть на выход из палатки, за коим секундой назад скрылась женская фигура, — ну и сервиз. А какие медсестрички, — не скрывая игривой ухмылочки, проговорил Учиха. — Полегче, — в тон ему говорил раззадорившийся шиноби. — Уже ревнуешь? — уже широко улыбался тому лучший друг, весело дразня приятеля. — Хотя, — задумчиво протянул он, — я на твоем месте тоже бы не упустил такого шанса. Как-никак любимая фантазия большинства… — Эта фантазия, как ты выразился, — перебил его Дэйки, в нетерпении желавший разрушить розовые иллюзии своего товарища, — ведущий ирьенин Сенджу, а по совместительству сестрица самого Хаширамы. — Да ну, — скептически бросил ему шиноби, хоть умом и понимал, что врать Дэйки нет никакого резона. — Брешешь ведь? — сощурив глаза, произнес он почти утвердительно, на что друг лишь отрицательно покачал головой, упиваясь разочарованием Учиха. — Вот это поворот, — оставляя былую веселость, произнес озадаченный шиноби. — Я конечно слышал о ней, — выдержав короткую паузу, продолжил он, возвращая взгляд обратно на вход больничной палаты, — но представлял скорее как избалованную вниманием девицу, сидящей на шее у братьев. — А сейчас? — не без интереса произнес Дэйки, в ожидании ответа скрещивая на груди руки. Молодой человек долго тянул с ответом, словно думал о чем-то, вглядываясь в то место, где последний раз он видел Юи. — А сейчас, — едва слышно протянул шиноби, продолжая находиться в неком мыслительном трансе, после чего вновь перевел взгляд к лицу своего ухмыляющегося друга; Дэйки знал этот взгляд, несколько насмешливый с чуть сощуренными веками, но вместе с тем решительный, он красноречивее всего говорил о том, что Кейджи что-то задумал. — Сейчас я чувствую, — наигранно произнес он, — что во мне просыпаются дремавшие все эти годы способности ирьенина. — Ты это к чему? — напрягся было шиноби; былая усмешка мигом слетела с его лица, что не скажешь о его друге. — Слышал, в рамках кампании по обмену опытом меж примирившимися кланами будет организованно совместное обучение. И школа ирьенинов госпожи Сенджу одна из первых, — как бы между прочим добавил Кейджи с недобрым блеском в глазах.