Цветок мальвы

«НЕ ТАЙНЫЙ ПОКЛОННИК»

      Учиха Кейджи. Весьма талантливый и подающий большие надежды молодой шиноби, семнадцати лет. Он был вторым, а ныне единственным сыном младшего брата Таджимы и приходился кузеном нынешнему предводителю Учиха. В последнее время авторитет Мадары среди соклановцев начал падать, чему лишний раз поспособствовало их последнее поражение перед Сенджу, после которого шиноби вынужден был согласиться с условиями Хаширамы и заключить мир. Масло в огонь подливали и старейшины клана, на деле попросту боявшиеся мощи Мадары, а потому и мутившие против него воду. Как уже неоднократно упоминалось, мужчина был непревзойденным воином на поле брани, но ни как не в закулисье политической сцены, даже в собственном клане. Он привык сражаться с очевидным врагом, как бы хитер и проворен тот не был, а не видеть таковых в собственных соклановцах. В отношениях с людьми Мадара оставался слаб. Он безропотно верил каждому члену своей семьи, будучи уверенным в их поддержке, что придавала ему сил каждый раз, сталкиваясь с какими-либо трудностями, возникавшими у него на пути. Но крысы будут везде и всегда. И к несчастию Мадары, они с каждым днем укрепляли свой авторитет в глазах других соклановцев, выставляя юного Кейджи, как скорую замену нынешнему предводителю. Признаться, тот человек, что стоял у руля всей этой затеи, на деле сам жаждал власти, но при этом прекрасно понимал, что народ за ним не пойдет, а потому планировал управлять кланом, манипулируя уже полюбившимся, юным дарованием. Самому же Кейджи было совсем не до этой лирики. Он, как и многие Учиха, был рад завершившейся наконец резне, что унесла столько жизней дорогих ему людей. Юноша предвкушал начало новой жизни, походивший в своем стремлении на Хашираму. Забегая вперед, отметим, что Кейджи станет одним из первых Учиха, в ком будет замечена Воля Огня, жизненная философия, которую вскоре и обоснует сам предводитель Сенджу.       Кейджи уже и не припомнил, когда в последний раз ему доводилось встречать таких обаятельных девушек, как Юихиме. Не сказать, что ему не показался странным тот факт, что медик такого ранга навещает рядового шиноби, да еще и принадлежащему не своему клану. Но данное обстоятельство лишь лишний раз характеризовало юную особу, как человека очень чуткого и отзывчивого, что не могло не импонировать молодому человеку. В отличие от своего друга, Кейджи не привык все вокруг подвергать сугубому скепсису, предпочитая верить в доброе начало, присущее каждому из нас. Из-за подобных особенностей характера молодого человека нередко при более близком с ним знакомстве нарекали доверчивым, мягкотелым и даже легкомысленным. Последнее, быть может, и имеет какое-то место в его темпераменте, но никак первые два пункта. Конечно, юноша, в связи со своим относительно юным возрастом, еще не успел окончательно разочароваться в людях, как, например, тот же самый Мадара, и потерять к ним всякую веру, но и не был таким дураком, чтобы позволять вешать себе на уши любую лапшу от каждого встречного. Кейджи был намного умнее и проницательней, чем мог показаться на первый взгляд. Простой в общении, веселый парень, душа любой компании — таким он виделся обычно в неформальной обстановке. На поле боя же он оставался беспощаден, причем настолько, что не моргнув глазом мог убить любого, стоящего у него на пути, и не важно: будь то крепкий мужчина, старик или ребенок. Признаться, даже сам Мадара невольно отмечал про себя у кузена схожие с Хаширамой черты, что лишний раз раздражало мужчину, а потому и мешало какому-либо сближению меж двоюродными братьями.       Юи подходила уже к своей палатке, когда уже в который раз почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной. Надвигающиеся чувство страха все набирало обороты, которое с каждой минутой было все сложнее подавлять, а посему девушка приняла единственно верное решение:       — Очень мило с Вашей стороны проводить меня, — вдруг остановившись, произнесла она, стараясь сохранять голос как можно более спокойным.       — И давно Вы меня заметили? — судя по тону сказанного, говорящий и не скрывал своей несколько смущенной подобным обстоятельством улыбки. Юихиме обернулась на голос.       — Ты друг Дэйки, верно? — чуть склонив голову, произнесла она, явно не ожидавшая увидеть именно его.       — Мы не знакомы, — проговорил юноша, даже не пытаясь скрыть своего явного интереса к ее персоне. — Мое имя Учиха Кейджи. И да, я его друг.       — Что ж Кейджи, — явно не ожидая чего-то подобного, проговорила Юи; она так пока и не знала, что можно было ожидать от этого молодого человека, — я рада знакомству. Думаю, как зовут меня, тебе уже известно, — почти утвердительно прозвучала последняя фраза.       — Точно, — едва усмехнулся Кейджи. — Хотел поблагодарить Вас, Юихиме-сан, за заботу. Признаться, — посерьезневшим тоном протянул он, — не ожидал подобного внимания к Учиха, — произнес он опущенным голосом.       — Мы союзники, — сдержанно улыбаясь, произнесла Юи. — К тому же это мой профессиональный долг, — она не была столь глупа, чтобы не догадаться, что подобный разговор ни о чем был лишь некой преамбулой к ключевой теме их предстоящего диалога. Правда, отчего-то юноша не спешил подходить к интересующей его теме.       — И все же, — настаивал Учиха. Меж ними повисло неловкое молчание.       — Что ж, — коротко улыбнувшись, прервала его девушка, невольно подчеркивая свое холодное отношение к молодому человеку, — если это все, что ты хотел мне сказать…       — Если позволите, — перебил ее Кейджи, неосознанно сокращая меж ними расстояние и делая решительный шаг навстречу, — я бы хотел просить Вас об одном одолжении, — решительно заверил он, соответственно вглядываясь в ее очи, что невольно насторожило юную Сенджу; да еще эта неожиданная подача вперед.       — Я слушаю, — протянула Юи; любопытство все же победило в ней сомнение.       — Позвольте просить Вас о личной встрече, — подобное заявление вовсе выбивало какую-либо почву из-под ног, и Юи на доли секунды застыла, как каменная статуя. Кейджи же даже не пытался скрыть своего интереса, продолжая очаровательно улыбаться, чем невольно напомнил девушке ее старшего брата. С одной стороны юноша казался ей совсем еще ребенком, неразумным подростком, какие редко дружат с собственной головой; как и многим, он в первые секунды их сумбурного знакомства показался Юи легкомысленным. Однако весь этот образ инфантильного мальчишки напрочь разрушал один только взгляд: непроглядно черные очи Учиха с головой выдавали в нем уже порядком взрослого мужчину, ясно видящим реальность и истинное положение дел. Все его ребячество было лишь маской, и Юи поняла это быстрее, чем кто бы то ни было. Кейджи оставался серьезен, что, к слову, не скажешь о его несвойственном серьезному человеку предложении.       — И какого же рода? — хитро сощурившись, произнесла девушка без намека на какую-либо улыбку. Конечно, она прекрасно понимала, куда клонит ее новый знакомый, но отношения с юнцами, а тем более принадлежащими к Учиха, далеко не входили в ее планы.       — Романтического, — предельно честно ответил молодой человек, сияя улыбающимися глазами. Подобное откровение, да к тому же весьма нескромного характера, вызвало у Юи неподдельное недоумение, вскоре сменившее себя невольной улыбкой и веселым смехом, который поддержал и сам юноша. — Так это «да»? — заключил шиноби.       — Нет, — продолжая так же весело улыбаться, воскликнула в недоумении девушка.       — Почему? У Вас есть жених? — незаметно продолжая сокращать расстояние, допытывал ее Кейджи, ни секунды более не чувствовавший какого-либо смущения.       — Нет, — непроизвольно ответила ему девушка, но тут же спохватилась, понимая, что начинает поддаваться его напору, — но это не имеет значения…       — Значит, Вы влюблены, — продолжая незаметно продвигаться ей навстречу, утверждал бесстыжий юнец.       — Нет, — стушевалась было Юи, от неожиданности невольно отвечая на его вопросы; если бы так пошло и дальше, чего доброго, она, сама того и не заметив, согласилась бы на саму встречу. — Так стоп! — Придя, наконец, в себя, Сенджу невольно выставила вперед руки, тем самым опираясь ими в грудь стоящего напротив молодого человека. — Со мной эти фокусы не пройдут, — хитро улыбалась девушка, на дне голубых глаз скрывая угрозу.       — О чем Вы? — еще сокращая расстояние на пол шара, проговорил Учиха, прожигая девушку посерьезневшим взглядом.       — Из тебя бы вышел неплохой дипломат, — констатировала Юи. — Или манипулятор, — добавила она. — Но пока и в том, и в другом ты мне явно проигрываешь.       — Раз так, — перейдя на шепот, вполне серьезно произнес шиноби, — то почему я до сих пор здесь? — Как бы то странно не звучало, но Юи только сейчас заметила, сколь неоправданно близко стоял к ней новый знакомый, а посему в следующую же представившуюся возможность девушка поспешила от него отпрянуть.       — Быть может, вся проблема в воспитании? Признаюсь, таких самоуверенных наглецов я уже давно не встречала, — но вопреки каким-либо ожиданиям, Кейджи отреагировал на ее упреки открытым смехом. — Что в этом смешного? — начинала было злиться Юи.       — Из Ваших уст это звучит, как комплимент, — поуспокоившись, проговорил молодой человек.       — Вот как? Возможно, из моих уст все будет звучать для тебя, как комплимент? — скрестив на груди руки, проговорила Сенджу.       — Не исключено, — усмехнулся молодой человек.       — В таком случае, нет.       — Что «нет»? — не понял было шиноби.       — Мой ответ на твою просьбу, — пояснила она.       — Просто «нет»? — казалось бы Кейджи разочаровался не столько от самого отказа, сколько от столь простой формы, в которую он был обличен: ни тебе объяснений, ни любимой женской «ломки», мол «не знаю, не знаю, по уговаривай меня еще, глядишь и соглашусь» — просто «нет» и точка.       — Просто «нет».       — Могу я в таком случае хотя бы надеяться…       — Нет, — перебила его Юи. И только Учиха хотел было что-то дополнить или возразить, как она продолжила: — И причины пояснять я тоже не намерена, если ты об этом, — вполне себе тактично произнесла она и уже хотела было уйти, как вновь обернулась. — А за то, что проводил, спасибо. Я тронута. — С мягкой улыбкой пропела девушка, как ни в чем не бывало.       Кто ищет, тот всегда найдет. Нездоровая ревность Тобирамы всегда искала потенциальных соперников там, где их не было, но сегодня, в отличие от всех прошлых разов, шиноби стал свидетелем бесспорного доказательства собственных подозрений. Наконец, он вычислил личность, что представляла для Юи особую слабость. Еще ни с кем, на памяти мужчины, его сестра не вела себя столь скованно и неуверенно, как сейчас с Кейджи. Плюс ко всему не стоит исключать и тот факт, что этот молодой человек не просто беседовал с Юи, а делал это в фактически безлюдном месте, скрывшись в сумерках от посторонних глаз наблюдателей, не говоря уже о критическом расстоянии, на котором молодые люди оставались стоять друг напротив друга. И по иронии судьбы именно этот пикантный момент из всего их диалога и застал наш ревнивец. Он не мог слышать, о чем шла речь в их диалоге, но по красноречивому взгляду Кейджи и веселой улыбке Юи пришел к очевидному выводу. Самым поганым во всей этой ситуации было то, что Тобирама ничего не мог сделать: по негласному приказу брата Учиха оставались неприкосновенны, а если за ними и существовала какая-либо провинность, то наказание за нее выносил сугубо их предводитель. В последствии планировалось учреждение общей для всех судебной системы, но на данном этапе кланы придерживались именно этой политики. У Тобирамы были связаны руки. Единственное, что он мог сделать по отношению к выскочке-Учиха, так это лишь угрожать, что выглядело бы крайне жалко, поскольку на деле мужчина не смог бы реализовать и десятой части вертевшихся на языке красноречивых эпитетов жесточайшей расправы. А посему оставался лишь один вариант: побеседовать о данной проблеме с самой Юи. Но и это оказалось задачей далеко не из простых.       Девушка вошла в палатку с единственным желанием: поскорее избавится от неудобной одежды и погрузится, наконец, в долгожданный сон. За сегодняшний день Юи ужасно устала, а потому уже часа как четыре лелеяла мечту поскорее лечь спать. Но что ни говори, та усталость так или иначе оставалась приятной, ведь что может быть лучше, чем осознание того, что ты кому-то помог, а то и спас жизнь. Грядущий день обещал быть самым счастливым и ленивым за все последние годы. Когда в последний раз у нее был полноценный выходной? А был ли он вообще? Если Юи не дежурила в лазарете, то была на дипломатической встрече или же сидела с подрастающем поколением Сенджу, если у соклановцев не было иных претендентов на роль сиделки. Дети были, пожалуй, единственным контингентом людей, с которым Юи было всегда комфортно. Они не придадут, не обидят, как это присуще взрослым. Порой девушка и сама продолжала считать себя большим ребенком. Связано ли то было с ее фактически сиротским прошлым или же особенностями характера, Сенджу не знала, но старательно пыталась скрыть эту наивную и очень ранимую сторону ее личности.       — Тоби? — вопросила она, не ожидая прихода брата. — Что-то случилось? — по обыкновению мягко, произнесла девушка уставшим голосом. Возвращаясь к своему прежнему положению, Юи продолжала лениво расплетать свои волосы, как обычно во время работы собранные в тугую косу. — Прошу тебя, — тихо взмолила она, понимая, что пауза изрядно затянулась, — не тяни. Я очень устала за сегодня, — выдохнула она. — Просто с ног валюсь.       — Устала? — напряженно произнес мужчина, испытующе прожигая взглядом ее спину. — Отчего же? — в другой раз бы Юи, быть может, и разобрала в голосе брата стальные нотки, но сегодня, сейчас ей было явно не до этого.       — Как будто ты не знаешь, — расчесывая пальцами высвобожденными из плена волосы, произнесла она, не скрывая своего наслаждения от долгожданного избавления от той боли, что знакома каждой девушке, которая когда-либо делала тугую прическу. — Сначала дежурство в лазарете, под конец дня операция, я уже молчу про тот разговор с Хаширамой, который просто выбил меня из колеи.       — Но я вижу, ты нашла неплохой способ разгрузки после трудового дня.       — О чем ты? — тут же напряглась Юи, но не успела она было обернуться, как брат уже оказался подле нее.       — О ком я, — поправил ее Тобирама, что помогло девушке быстро догадаться о предмете их дальнейшего разговора. Хотя, будет то разговором? Или же Сенджу снова спровоцирует ее на скандал.       — Боже, — чуть не плача протянула Юи, повернувшись спиной и отходя от мужчины в противоположном направлении, — Тоби, тебе самому не надоело?       — Надоело. Еще как надоело, — непроизвольно поднимая с каждым словом тон, проговорил шиноби, но в следующий миг взял себя в руки. — Я мог бы смириться с кем угодно, но Учиха?! Юи, ты в своем уме?       — Мог бы смириться? — в сердцах воскликнула девушка. — Мог бы смириться?! Ты верно шутишь. Тобирама, я не припомню ни одного мужчины от шестнадцати до тридцати лет, кого бы ты не подозревал в связи со мной. За исключением, может быть, Хаширамы, — весело добавила она, даже не догадываясь о том, что и старший брат попадал под подозрения младшего Сенджу. — Господи, Тоби, я устала тебе повторять, что не собираюсь замуж! — Никак не могла достучаться до его сознания Юи. — По крайней мере сейчас, — поумерив пыл, проговорила девушка, — потому как попросту не за кого, — почти неслышно добавила она, скрестив руки. — И угадай, кого мне за это благодарить?       — Ах, то есть я тебе, оказывается, еще и мешаю? — пуще прежнего начинал было заводиться мужчина.       — А ты как думаешь?! — воспылала праведным негодованием Юи, но тут же постаралась унять свой темперамент. — Я понимаю, ты любишь меня, — пыталась успокоить его девушка, но не успела она сказать более и слова, как ее перебили.       — Да ни черта ты не понимаешь! — Не своим голосом рявкнул на девушку шиноби, да столь неожиданно, что она чуть было не подпрыгнула на месте. В два шага настигнув ее, Тобирама схватил ее за плечи и, с лютой ненавистью вглядываясь в ее глаза, просипел замогильным глазом: — Учиха нельзя доверять. Он использует тебя в своих грязных интересах, а я ничего не смогу ему сделать, — злостно процедил сквозь зубы шиноби, подобно коршуну, вцепившись крепкой хваткой в тонкие женские плечи.       — Да с чего ты взял, что он меня использует? — отчаянно произнесла Юи, подавляя в себе рвущийся наружу вскрик боли. — Мне больно, пусти! — Еле вырвалась девушка. — Ты как хочешь, — строго произнесла она, уже по горло сытая этой не в меру навязчивой опекой, — но я буду встречаться с Кейджи, нравится тебе это или нет, — на этом она хотела было эффектно развернуться, как шиноби схватил Юи за запястье и вновь развернул к себе лицом.       — Только попробуй, — злостно процедил Тобирама, явно угрожая.       — Или что? — с вызовом бросила ему в лицо девушка. — Меня уже порядком утомила твоя забота, — в тон брату рычала Юи. — Я уже далеко не маленькая девочка и сама в состоянии, как принимать решения, — она вырвала из его хватки руку, — так и постоять за себя в случае чего, — на последних словах ей невольно вспомнился случай с Мадарой. — К тому же ты сам сказал, что ничего не сможешь ему сделать, — как бы невзначай напомнила ему Юи.       — Значит, — глухо обронил мужчина, напряженно сглотнув; у него плохо получалось скрывать свое раздражение, — у вас с ним все серьезно?       — А что если и так?       — И давно? — невольно сжимая пальцы в кулаки, просипел Тобирама.       — А много ли нужно времени? — тихо молвила девушка, пряча взгляд. Шиноби иронично усмехнулся. Ну да, ему ли не знать, сколь мало требуется времени, чтобы потерять голову. Юи уже морально была готова к бури, которой неминуемо должен был разразиться Тобирама, но вопреки ее ожиданиям ничего подобного не произошло.       — Что ж, — сухо бросил Сенджу, — раз так, то ладно, — больно уж сурово прозвучала данная фраза, сказав которую шиноби вышел, дабы более не обременять сестру своим присутствием.       Подобная реакция оказалась для девушки более чем неожиданной. Юи готова была ко всему чему угодно, но явно не к смиренному принятию братом ее выбора. Обычно при подобных их разборках Тобирама ее даже не слушал, силой заставляя сестру примириться с его решением. Девушка ясно чувствовала во всем этом некий подвох, данная ситуация скорее походила на затишье перед бурей и это не могло не пугать нашу героиню. «Может, мне не стоило быть с ним столь резкой? Но боги, как же я устала от этого извечного недоверия! Ну неужели брат не видит, что такой тотальный контроль моей жизни мне просто невыносим?! Однако, странно, что Тобирама так просто смирился с моим, пусть и мнимым выбором. Проклятье. Не хотела я этого. Но раз Тоби не может отпустить меня по-хорошему, то ему придется внушить это, прибегая к куда более жестоким мерам».       Бедный, растерянный, потрясенный, слепой и дикий, подобно ночной птице, вспугнутой и преследуемой среди бела дня оравой ребят, он не понимал более, где он, что с ним, грезит он или видит все наяву. Он то шел, то бежал наугад, не выбирая направления, сворачивая то в одну, то в другую улицу, подстегиваемый лишь об одной мыслью о палатке, об ужасной палатке, которую он все время смутно ощущал позади себя. Он продолжал бежать до тех пор, пока, оглянувшись, мог еще видеть пики жилых палат; но когда, наконец, небольшой холм скрыл от него окончательно этот ненавистный в те секунды лагерь, когда он мог считать себя сто лье от него, затерянным среди густого леса, он остановился; ему показалось, что здесь он может дышать свободно. И тогда его обуяли страшные мысли. Он прозрел свою душу и содрогнулся. Он вспомнил об этой несчастной девушке, погубившей его и им чуть было не погубленной. В смятении он оглянулся на тот двойной извилистый путь, которым рок предопределил пройти их судьбам до того перекрестка, где он безжалостно столкнул их и разбил друг о друга. Он с упоением предавался дурным мыслям и, все глубже погружаясь в них, чувствовал, что грудь его разрывает дьявольский хохот. Исследуя таким образом свою душу, он понял, какое обширное место в ней было уготовано природой страстям, и усмехнулся с еще большей горечью. Он разворошил всю таившуюся в глубинах сердца ненависть, всю злобу и, взглянув на себя пристальным оком врача, изучающего больного, убедился в том, что эта ненависть и эта злоба были ничем иным, как искаженной любовью, что любовь, этот родник всех человеческих добродетелей, в душе шиноби оборачивается чем-то чудовищным и что человек, созданный так, как он, под влиянием этой неоднозначной не то злобы, не то любви становится демоном.