ЛЮБОВЬ ЧИТАЕТСЯ В КАЖДОМ ЖЕСТЕ
Сказать, что Мито была удивлена, значит, не сказать ничего. Все то время, когда Сенджу гостили в ее деревне, Химе представлялась девушке, как избалованная светской жизнью принцесска, что лишний раз подтверждало значение ее имени. Служащие Сенджу, принадлежавшие, очевидно, к одной из побочных ветвей их клана, так и обращались к ней; как потом догадалась сама Узумаки, это было что-то наподобие милого прозвища, которое досталось девушке, вероятно, еще от родителей в детстве. Как ни странно, она оказалась права: Буцума Сенджу, их отец, питал особую любовь к своей единственной дочери, невольно балуя ее и спуская на тормозах все ее непослушания. Узнав об этом, лишенная родительского тепла и ласки, Мито помимо всего прочего прониклась к Юи черной завистью, поскольку сама даже не знала своих отца и мать. Неудивительно, что воспитываемая в атмосфере безграничной любви и заботы, девушка выросла такой милой и женственной, казалось, даже война не отложила никакого отпечатка на ее кроткий темперамент. Словом, Узумаки считала ее пустышкой, неспособной ни на что поистине героическое и полезное для клана, а тем более для деревни. Но какого же было удивление Мито, когда эта самая скромница и серая мышка вдруг стала вести себя, подобно истиной роковой обольстительнице, да еще так уверенно и бесстрашно, словно делала это каждый день своей жизни. Нежный ангельский голосок сменился томными нотками, вдруг опустившись на добрые пол октавы; в голубых глазах мелькнула тень дьявольского лукавства; даже походка ее, казалось, изменилась, делаясь более ленивой, как у кошки, и не менее грациозной. Узумаки ясно помнила, что Химе не была шиноби, а значит, в случае чего попросту не смогла бы сопротивляться двум десяткам распаленных мужчин. «Сумасшедшая», — думала Мито, в изумлении наблюдая за действиями Сенджу. Фокус с гендзюцу прошел удачно и куноичи получила свой вакидзаси*, однако чувствовала, что сейчас момент для сопротивления был не подходящим, к тому же задумка Юи, очевидно, не была столь приземленной, а потому не могла состоять только в передаче куноичи оружия, правда, пока Узумаки так и не удалось полностью раскрыть ее замысел, а значит, приходилось подыграть. Но Мито, очевидно, была слишком хорошего мнения о Химе; признаться честно, девушка действовала чисто по наитию и даже предположить не могла, во что все это может выльется. Зазвучал сбитый ритм барабана, под который, честно сказать, было просто невозможно подстроиться, благо Узумаки вскоре более менее выровнялась, чему поспобствовали яркие звуковые акценты Химе, вызванные резким раскрытием железного веера. Еще никогда в жизни ей не было так сложно танцевать, и дело здесь не столько в неровном аккомпанементе, сколько в каком-то моральном аспекте. Девушка изо всех сил старалась сделать улыбку более естественной, что из-за захмелевшего рассудка большинства присутствующих было не так уж и сложно. Тем не менее, движения Химе так или иначе казались несколько скованными, нежели обычно, но ни кто из созерцавших ее танец этого и не заметил, потому как попросту не мог сравнить с чем-то другим. Полы ее юбки так или иначе временами взлетали вверх, невольно демонстрируя, то оголенную коленку, то часть бедра, отчего танец девушки казался еще более захватывающим и интригующим. Огненные кудри то взмывали вверх, то вновь ниспадали на плечи россыпью золотых нитей. Наконец, девушку осенило рисковой идеей. Заигрывая то с одним, то с другим из молодых людей, она с завидной ловкостью уличного прохвоста изымала ту или иную нужную танцовщице вещь, что не было замечено ни кем из присутствующих, за исключением Мито, неотрывно следящей за каждым действием своей напарницы. Финальный штрих — бутылка вина, которую девушка без зазрения совести одолжила у одного из разбойников, отпивая прямо из горла хмельной напиток. Секунда и бутылка летит в огражденный камнями костер, безнадежно разбиваясь о твердую породу, тем самым провоцируя взрыв столба пламени, который дает Химе еще пару секунд на то, чтобы бросить заточенной в повозке Мито ключи, недавно стащенные у одного из разбойников, который и был ответственным за пленницу. Пока куноичи отвлекала на себя львиную долю нападавших, Сенджу успела на скорую руку соорудить ловушку, заставившую некоторых из молодых людей «почти» добровольно проследовать в бывшее место заточения девушек. Химе успела было расслабиться, как вдруг услышала звук глухо упавшего сзади тела нападавшего на нее мужчины, из спины которого красовалась рукоять куная. В следующий миг оппонент Узумаки выбил из ее рук вакидзаси, позволив отлететь тому метров на пять, тем самым делая девушку совершенно безоружной. — Доигралась, красавица, — злорадствовал он, не скрывая злобной усмешки, но не успел мужчина сказать еще слово, как Мито налету поймала брошенный в ее сторону веер и, мгновенно трансформировав его в кинжал, за долю секунды проткнула им грудь своего обидчика. То был последний, остальные успели скрыться. — Что ж, — вдруг произнесла Узумаки, отдышавшись, — с огнем было эффектно, — плохо скрывая свое изумление, очевидно граничившее с искренним восхищением, произнесла Мито. — Беру назад слова про сахарную царевну, — как бы то не хотелось ей признавать, но Химе явно была не из робкого десятка, пусть и весьма талантливо притворялась в обратном. На последний комментарий Сенджу не смогла сдержать веселой усмешки: — В таком случае, я — про расчетливую стерву, — ответила ей девушка, но поймав на себе вопросительный взгляд Узумаки, решила пояснить: — Да, я так не говорила, — отвела на ее немой вопрос Химе, невинно пожимая плечами, — но думала же, — на что обе девушки весело рассмеялись, пусть и недолго. Лицо Мито отразилось печалью, и Сенджу догадывалась, почему. — Эй, — участливо произнесла она, почти невесомо положив руку на плечо рыжей, — ты ошиблась, с каждым бывает, но главное, вовремя все осознала. — Следующее она произнесла более бодрым голосом. — Ну что, вернемся к остальным? — Однако, Мито все еще не разделяла ее радости; думы ее были явно о другом. — Тот человек, — сдавленно произнесла она, и Химе заметила, как на этих словах куноичи сжала кулаки, — с которым я должна была встретиться, — пояснила Узумаки, — он встречался здесь с их главарем, — девушка кивнула в сторону тел убитых ею разбойников, — и договаривался о новых поставках, — последние слова отчего-то давались ей особо тяжело. — Каких поставках? — не понимала Химе, тоже посерьезнев из-за темы разговора. Мито, наконец, посмотрела в лицо девушке, своим тяжелым и печальным взглядов внушив Сенджу еще больше волнения на этот счет. — Могу я попросить тебя о помощи? — вдруг произнесла она странным тоном, скрывая во взгляде не то щепотку хитрости, не то даже коварства.***
Прошло уже чуть больше суток с тех пор, как пропала еще и Химе. Хаширама не находил себе места, то и дело невольно срываясь на подчиненных, и терзаемый нелестными догадками произошедшего между девушками. Но, как известно, когда ищешь что-нибудь одно, обязательно натыкаешься на что-то другое. Этим другим, как ни странно, оказался Тобирама, чей отряд по воле случая близлежащей дорогой так же держал путь по направлению в Конохагакуре, но почувствовав отголоски чакры брата, которые не мог перепутать ни с какими другими, решил сделать небольшой крюк, дабы двинуться в направлении дома совместно. Неожиданное появление брата было для Хаширамы истинным спасением, ведь только сенсор его уровня мог уловить столь слабое колебание чакры Юи на подобном расстоянии, не говоря уже о его навыках прирожденного охотника и следопыта. К счастью для девушек, их нашли задолго после того, как Мито уничтожила какие-либо свидетельства, связующие ее с Деревней Скрытого Водопада. Этим утром они собирались было вернуться к отряду Хаширамы, но очевидно их нашли раньше. Поскольку Юи проснулась несколько раньше, она решила сначала умыться, прежде чем будить новоиспеченную соратницу, но не успела девушка набрать в ладони воды из ближайшей к их лагерю реки, как услышала за спиной нравоучительный голос. — Ничего не хочешь объяснить? — в следующую секунду в сторону неизвестного полетел кунай, который с легкостью был пойман мужчиной. — Как всегда, — вздохнул он, — не хватает техники, — он даже не раскрыл веки, чтобы перехватить двумя пальцами рукоять, в то время как острие оружия едва ли не касалось лба шиноби. — Тобирама? — в изумлении произнесла Юи, поднимаясь с колен; благо к тому моменту она уже вернулась к своему изначальному облику, как в плане природной внешности, так и одежды. — Что ты здесь делаешь? — Этот вопрос должен задавать тебе я, не считаешь? — с едва уловимой тенью упрека произнес он, продолжая стоять в тени ближайшего дерева. Вероятно, в иной раз при подобных обстоятельствах девушку, как обычно бы, ждал неминуемый скандал, следствием которого снова стали бы угрозы вечного домашнего ареста или что-то еще в этом роде. Однако, Сенджу, должно быть, до сих пор продолжал ощущать за собой груз вины за тот случай, а потому и не смел так же отчитывать девушку, как это было обычно, хотя Химе как никогда сейчас заслуживала встряски и строгого наказания за побег. Ведь, будь она полноценным шиноби, сие действо могло и вовсе сойти за дезертирство. Былая обида не отпускала сердце девушки окончательно; она все еще не желала видеть этого человека, хоть и была счастлива, что он жив и здоров. Руки непроизвольно скрестились на груди Химе, а холодный взгляд ее голубых глаз стал устремлен в сторону, обратную той, в которой стоял мужчина. — Как ты нашел меня? И не говори, что случайно, не поверю, — все тот же колючий тон голоса, что и в последнюю их встречу. — Я встретил Хашираму на полпути в деревню, он сказал, что ты и гостья Узушиогакуре куда-то пропали, — просто пояснил он. — Что произошло? — Тебя это не касается, — грубо бросила ему Сенджу, смиряя брата почти злым взглядом, но поняла, что переборщила, и решила несколько смягчиться, надевая на себя маску напускного равнодушия и вновь отводя взгляд. — В любом случае, сейчас все в порядке. Мы как раз собирались возвращаться, — Химе говорила правду, и Тобирама знал это, как никто другой, а потому и не мог найти, что ответить. Лекции о том, что этот поступок был самим безрассудством, лишь пуще прежнего разозлили бы девушку, а ссориться с ней снова Сенджу не хотелось, хотя повод и был более чем добротным. — Юи, — почти нежно произнес он, подходя ближе и намереваясь было взять ее за руку, которую девушка тут же отпрянула. — Давай поговорим. — Не хочу, — безапелляционно произнесла та. — Ну тогда хотя бы выслушай меня, — в ответ тишина. — Я правда беспокоюсь о тебе, — слова давались с большим трудом, — и хочу защитить, — следующие слова больно кольнули Химе, заставляя проникнуться грустной ностальгией. — Так же, как когда-то отец. Да, возможно наши средства неидеальны, но, — он мягко и настойчиво развернул девушку к себе лицом, — мы оба делали все для того, чтобы уберечь тебя. Юи грустно усмехнулась, вспоминая единственный раз, когда отец накричал на нее: — Я никогда не слушала его, — словно провинившийся ребенок, опустив голову, тихо произнесла она. — Как и тебя, — еле слышно обронила девушка. Но на следующих словах ее голос вновь окреп, теряя былые потеплевшие нотки. — Но он никогда не позволял себе…! — Прости, — заключив ее в объятья, произнес Тобирама, словно не желал слышать из ее уст следующих слов. Он бесконечно винил себя за свою слабость и несдержанность, после того случая и вовсе зарекаясь принимать на грудь даже стопку. — Прости меня, прошу. За то, что сделал, за то, что вот так ушел тогда. Я боялся, что ты меня возненавидишь, — с болью в сердце признался он в мысли, от которой бежал все это время, как от огня. С боку раздалось характерное покашливание, заставившее молодых людей судорожно отпрянуть друг от друга: — Я помешала? — скорее утверждая, нежели спрашивая, произнесла Мито, с каким-то подозрением и хитрым прищуром наблюдая за органичной парочкой. — Что ты, — не бывало холодно обронила Юи, после чего смирила снисходительным взглядом брата. — К нам прибыл провожатый, Тобирама, он отведет нас к моему брату, — пояснила девушка Узумаки. — Вот оно что, — как ни в чем не бывало произнесла, в то же время с сомнением поглядывая в сторону представленного мужчины, будто бы знала о нем что-то такое, что не знал никто. — Рада знакомству. Мито Узумаки, — представилась куночи, склонившись в традиционном коротком поклоне, на что мужчина ответил тем же. — Доброе утро, Мито-сан. Встреча с Хаширамой обещала быть крайне тяжелой. — Сенджу Юихиме! — Сам факт того, что брат впервые на ее памяти называл сестру полным именем, говорил сам за себя. — Как это понимать? — внешне мужчина казался удивительно спокойным, ни один мускул не дрогнул на его лице, правда столь непривычное выражение, лишенное теплой улыбки, несколько пугало, равно как и голос, невольно опустившийся ниже. — Я слушаю, — терпеливо произнес он, ожидая объяснений. Юи бессознательно бросила взгляд в сторону Мито, которая, очевидно, чувствовала себя не менее виноватой. — Я проявила несдержанность, — призналась Сенджу, — и позволила себе лишнего в адрес Мито-сан, за что при тебе, брат, прошу у нее прощения. И да, я знала, когда и в какую сторону направилась наша гостья, но утаила это от тебя из недобрых побуждений. Однако, вскоре осознав свою ошибку, я решила ее исправить, исправить самостоятельно и вернуть Мито-сан. — Это правда? — не меняя ледяного тона, вопросил Хаширама у их гостьи. Признаться честно, Мито никак не ожидала, что Сенджу умолчит о связи девушки с шиноби из Водопада, ведь утаивание подобной информации все равно, что государственное преступление, по своей строгости приравниваемое к предательству страны, к преступлению самой Мито. — Д-да, — запнувшись, проговорила Узумаки, странно косясь на Химе, чего такой прозорливый человек, как Хаширама, не мог не заметить. — Вы что-то не договариваете, — с сомнением произнес шиноби. — Обе. — Да какая разница? — справедливо заметил брату, присутствующий при этом разговоре Тобирама. — Осложнений не было и ладно, нечего поднимать шумиху. — Подобное заявление несколько удивило его родственников, как никто другой знавших темперамент младшего из братьев Сенджу, а вот Мито не увидела в сказанном ничего странного, даже напротив, посчитала это весьма рациональным походом к делу. — Вот только, — странно протянул он, переводя красноречивый взгляд в сторону Юи, — по прибытии в деревню стоит провести ряд некоторых репрессий. — Заметив этот тяжелый взор, обращенный в сторону несчастной девушки, Мито искренне стала сожалеть участи соратницы, но не смела произнести и слова, боясь еще больше ее скомпрометировать. — Верно, Юи?***
Наконец, после всех приключений они были дома; ну, кто-то дома, а кто-то в гостях. Коноха действительно преобразилась за это время: были возведены новые дома, появились новые улицы с указателями, новые площадки, достраивалась центральная больница, — словом деревня росла, как на дрожжах. Но главное — наконец, появились новые лица, новые люди, которые, должно быть, относительно недавно подписали мир и соглашение на вхождение их клана в деревню. Это не могло не радовать. Хаширама был настолько счастлив данному факту, что даже успел забыть о наказании для Химе, благо у него был младший брат, который никогда не забывает подобных деталей. Однако, саму кару пришлось несколько отложить, потому как в виду долгого отсутствия девушки на своем рабочем месте, скопилось весьма впечатляющее количество неотложных дел в больнице, и это еще не беря во внимание текущий там ремонт. Сенджу не успела не то что встретиться с друзьями, даже толком разобрать вещи по приезду, попросив о том обслуживающий персонал, с представителями которого всегда оставалась в теплых, почти приятельских отношениях. Поскольку личного кабинета у Химе так пока и не было, она делила оридинаторскую вместе со всеми, но это девушку не особо смущало. Одна из здешних медсестер, Амайя кажется, все время занимала общее зеркало; при желании она и весь рабочий день могла бы провести возле него. Хотя нет, только лишь половину, вторую бы она провела, флиртуя с Химуро, заместителем Химе. Бедняжка, она ведь и не догадывалась, что такие, как Химуро, могут жениться исключительно лишь на своей работе. Но сегодня Сенджу ждало откровение. Девушка была права, за то время, пока ее не было в Конохе многое изменилось, в том числе и межличностные отношения некоторых молодых людей. — Амайя, — позвал ее ворвавшийся в ординаторскую, Мадара; в такое время только она могла находиться здесь. — Амайя, черт тебя дери! — Заметив спящую на кушетке девицу, произнес он еще более грубо. — Я не сплю, не сплю, — пробормотала она, протирая веки. — Мадара, — сладко пропела она, протягивая в сторону мужчины свои тонкие ручки, — ты пришел меня проведать, как это мило… — Мне нужны анализы Кейжи, — осматриваясь в поисках места для подобной документации, произнес он, судя по всему явно не настроенный на романтический лад. — Сейчас, сейчас! — Удивительно бодрым для только что проснувшейся девушки голосом, пролепетала она, должно быть из-за того, что была искренне счастлива лицезреть Учиха. — Я видела их где-то здесь. Ох, и не жалеешь ты его. Какой это уже перелом? Третий за месяц? — Пятый, — как ни в чем не бывало бросил мужчин, отмахиваясь от этой темы, как от назойливой мухи. — Ну скоро там? У меня времени мало, — в нетерпении произнес Мадара; он всегда ненавидел ожидания. — Нашла! — Радостно воскликнула девушка. — Вот, — протянула было Амайя, но как только шиноби захотел вырвать лист из ее рук, она не позволила. — Что за игры? — угрюмо проговорил Учиха, которому не было до подобных шуток никакого дела. В ответ на его вопрос девушка только подошла ближе, продолжая держать руку с листком далеко за спиной, и поднялась на носочки, почти доставая губами до его подбородка. — Ты что творишь? — не меняя привычно холодного тона, произнес Мадара. — Никто не зайдет, — угадав направление его мыслей, прошептала Амайя. — Ну же, не думала я, что ты такой робкий, — но столь примитивная провокация потерпела неминуемое фиаско. — Да ладно тебе, всего один поцелуй. Я так многого прошу? — состроила моську девушка, на что Учиха лишь закатил глаза, после чего сухо исполнил ее просьбу. — И что это было? — с явной претензией была сказана эта фраза. — Нет, так не годится, давай ещ… Но терпение Мадары не безгранично, особенно когда тот спешит. Сделав быстрый выпад, шиноби удалось схватить медсестру одной рукой за запястье, после чего второй вырвать столь необходимый ему в те минуты лист. В эту секунду дверь за спиной мужчины открылась, заставляя Учиха обернуться на звук. — Вероятно, я чему-то помешала, — больше утверждая, чем спрашивая, произнес бесстрастный голос. — Химе-сан, — испуганно пролепетала Амайя, которая безмерно уважала эту женщину и даже отчасти считала своим кумиром, — Вы вернулись! — Она была искренне счастлива. — Как дорога? Как Узушиогакуре? Вам понравилось? — Спасибо, Амайя, — обратилась к ней девушка, тепло улыбаясь, но при этом продолжая сохранять некую отчужденность, как и полагает руководителю. — Но тебе разве не нужно работать? — как бы невзначай поинтересовалась она, вопросительно поднимая брови. — Ах, да, конечно-конечно! Прошу прощения, — девушка быстро поклонилась, после чего пулей вылетела за дверь. Повисла неловкая пауза. — Что ты здесь делаешь? — справедливо заметила ему Химе, ведь комната, в которой они сейчас находились, была предназначена исключительно для персонала больницы. Странно, но на ее слова, сказанные столь холодно, Мадара ответил удивительно теплой, едва ли тронувшей его губы улыбкой, которая, как и всегда, больше напоминала усмешку. А чего стоил веселый, почти ласковый взгляд; Химе уже и не помнила, чтобы на нее так кто-то смотрел. Но все это враз затмевало одно лишь признание, определенно искренне признание, потому как сказано было едва слышно и с какой-то скрытой болью: — Рад, что ты вернулась.